KNOWLEDGE AS FUNCTION.pdf Определение знания как философская проблемаВ каких формах знание существует и функционирует в мире? По этомувопросу нет согласия даже среди эпистемологов - тех, кто непосредственнозанимается изучением знания1. Две полярные точки зрения по данному во-просу отождествляют знания, соответственно, с предложениями и теориямиили с убеждениями, верованиями и т.п.2 В первом случае знание лишаетсясвязи с реальными субъектами и процессом познания. Кроме того, обычно,говоря, что знание заключено в предложении, под этим понимают, что пред-ложение делает знанием его значение и, особенно, его истинность; но можетли предложение быть истинным совершенно объективно, т.е. независимо откакого-либо вообще контекста, в котором оно было произведено, удостове-рено и принято крайне сомнительно, и если даже какие-то предложения та-ковы, для многих претендентов на выражение знания это условие явно невыполнимо. Во втором случае определение знания оказывается слишкомразмытым. Даже если под верой понимается не психологическое состоя-ние, а диспозиция - обычно согласие с предложением или готовность дей-ствовать в соответствии с ним, это не решает проблемы, а лишь освобож-* Статья подготовлена при поддержке гранта РГНФ № 09-03-00624а.1 Эта и другие проблемы определения знания были рассмотрены, в частности, в статьеА.Л. Никифорова [1] и в дискуссии вокруг нее. Проведенное обсуждение продемонстрировало,что даже в рамках эпистемологии нет единого подхода к пониманию знания и даже к тому,какого рода данные могут свидетельствовать о знании - психологические, лингвистические,социальные, биологические или какие-то еще.2 Так, весьма распространенное выражение этого подхода отождествляет знание с истин-ным мнением или верованием, обладающим особым свойством достоверности или обоснован-ности; в качестве источника такого подхода часто указывают Теэтет Платона [2. Т. 2. С. 305];хотя Платон не отождествляет знание с правильным мнением и его объяснением, это предло-жение, судя по всему, выражает распространенную точку зрения. См. также [3. P. 9; 4. P. 47].А.З. Черняк70дает его от некоторых неясностей, традиционно порождаемых психологи-ческим дискурсом.Человеческое поведение может демонстрировать противоречивые тен-денции, которые, соответственно, трудно сопоставить какой-то одной диспо-зиции. Например, кто-то может считать, что не верит, что р, потому что вся-кий раз, когда задумывается над этим, приходит к выводу, что у него большеоснований не верить в р, чем верить. Но при этом, когда тот же индивид незадумывается над этим, он может в некоторых аспектах вести себя так, какбудто считает, что р имеет место. Как описывать такую ситуацию: как нали-чие веры, что р, как ее отсутствие или как свидетельство недвузначностиверы (в этом случае - как наличие какой-то степени доверия к р)? Сомнева-юсь, что даже сам субъект такого поведения не испытал бы трудностей приответе на этот вопрос. В самом деле, легко признать, что наличие обоснова-ния существенно для знания, но важнее ли оно для приписывания веры, чтор, чем практика индивидуального (и коллективного) взаимодействия с р?Поскольку известны случаи веры, не подкрепленной обоснованием3, то врядли правильно будет отказать в рассмотренном случае в наличии у субъектаверы в р, если то, какие практические следствия неявного ответа на вопрос«Р или не р?» он обнаруживает своим поведением, действительно противо-речит тому, что он думает об основательности верить, что р, рассуждая абст-рактно.Если же говорить о знании как о какой-то степени доверия к истинностикакого-то утверждения или существования чего-либо, то это лишит смыслаабсолютное понятие знания: знать что-то тогда можно будет только в какой-то степени, определяемой степенью доверия. Но в таком случае любую, даженичтожную, степень доверия можно будет трактовать как знание. Посколькудалеко не все с этим готовы согласиться, этот шаг требует серьезного обос-нования. Если все же сохранить абсолютное понятие знания, то его надо как-то вывести из относительного. Если практические следствия неявного реше-ния теоретического вопроса можно поделить на поддерживающие р и неподдерживающие р, то какой именно пропорции этих следствий, демонстри-руемой в поведении, достаточно для приписывания той степени доверия к р,которая может соответствовать знанию, что р, в абсолютном смысле? Сколь-ко, иначе говоря, поддерживающих практических следствий должно демон-стрировать поведение по отношению к не поддерживающим? И как именноподдержка р должна проявляться в поведении - в каком объеме случаев, скакой частотой и т.д.?Но почему надо определять знание в терминах той или иной общей фор-мы? Не только теория, но и практика указывает на то, что под знаниями мыможем подразумевать (и нередко подразумеваем) разные вещи: как теории,так и, например, практические навыки. Тем не менее, даже признавая раз-личные формы знания, теории обычно предписывают считать приоритетной3 Хотя можно спорить о том, не являются ли все такие веры подкрепленными неким прак-тическим силлогизмом, соображениями удобства, долга, морали, конъюнктуры и т.п., так жеспорно, являются ли эти соображения адекватными формами обоснования.Знание как функция71какую-то одну. Понимание природы этого явления дает анализ мотивов оп-ределения знания.Хотя люди и теории используют понятие знания, вопрос о принципах иметодологии его определения ставится редко: разные исследовательскиепрограммы просто исходят из разных, удобных им определений знания4.Легко предположить, что мотивы определения зависят от целей исследова-тельской программы. Если основная цель изучения знания состоит, напри-мер, в выяснении условий истинности предложений, утверждающих, чтокто-то знает что-то и т.п., то, если под истиной понимается соответствие ре-альности, при таком подходе наличие у людей индивидуальных знаний и,соответственно, неких форм, в которых эти знания воплощены и носителямикоторых могут быть люди, предполагается. Индивидуальные знания в этомслучае, можно сказать, являются онтологическим обязательством теории.Философ науки, в свою очередь, может обойтись без этого обязательст-ва, так как его, прежде всего, интересует критерий демаркации верифициро-ванных предложений науки, т.е. ответ на вопросы: «Какие теории истинны?»и «Как судить об истинности теории?». И если истинность предложения несводится к его признанию истинным, то нет нужды в этом случае включатьв класс, по крайней мере, научных знаний что-либо, кроме лингвистиче-ских или логических конструкций - предложений и теорий, истинностькоторых верифицирована. Социолог знания пытается выявить социальнуюподоплеку решений и действий, конституирующих познание; поэтому егоопределение знания обязательно должно включать какие-то социальные ха-рактеристики. Есть, по меньшей мере, две точки зрения на основную задачуэпистемологии (по крайней мере, среди англоязычных авторов): одни фор-мулируют задачу как выяснение общих условий знания и определение объ-ема имеющихся знаний [2. Т. 2. С. 230], другие - как ответ на вопрос «Чтоследует считать существующим?» или, иначе: «Во что разумно верить?» [5.P. 69]. Понятно, что вторая трактовка больше обязывает рассматривать ве-рования и индивидуальные отношения к предмету познания как формы зна-ния, чем первая.Но насколько важно, чтобы знание имело какую-то определенную фор-му? Почему, например, какая-то степень обоснованного доверия к истине(утверждению, являющемуся объективно истинным или истинность которо-го верифицирована5) или какая-то форма признания истины должна иметьболее определяющее отношение к знанию этой истины, чем другие формы,посредством которых она может или могла бы аналогичным образом взаи-модействовать с субъектом?Конечно, можно указать на то, что то или иное есть исторически сло-жившаяся форма знания, но мы не можем этого знать, пока не определилипонятие знания; а то, что к одним формам фиксации данных мы прибегаем в4 Эту практику поддерживают и энциклопедические издания: статьи «Знание» в нихобычно начинаются с определения.5 Чтобы не вдаваться в детали, я предлагаю под обоснованием здесь подразумевать инди-видуальные основания, а под верифицированностью - результат коллективных усилий, реаль-ных или возможных.А.З. Черняк72познании чаще, чем к другим, может быть обусловлено спецификой истори-ческого развития, да и просто цепочкой совпадений.Понятие знания, возможно, введено философами, но аналогичные поня-тия существуют в естественных языках: это наводит на мысль, что людям,возможно, свойственно нуждаться в том, чтобы отличать знания от другихвещей в мире, хотя вроде бы можно представить себе общество, не исполь-зующее понятие знания. Однако даже в этом случае содержание философ-ского понятия знания не обязательно должно обобщать значения соответст-вующих понятий в естественных языках и, соответственно, отвечать каким-то естественным нуждам людей. С другой стороны, оно не обязано учиты-вать все различия, которые можно зафиксировать, исследуя значения соот-ветствующих понятий в естественных языках. В самом деле, мы не можембыть совершенно уверены, что никто, кроме людей, не может быть субъек-том познания, а также - что никакие семантические характеристики понятийв естественных языках не являются следствиями таких особенностей ихупотребления, которые отвечают лишь тем или иным практическим нуждам(например, обеспечивают удобство выражения), но не нуждам познания. Иесли даже неоспоримо установлено, что «х знает у» в языке К значит, что хпризнает истинным предложение, которое можно считать описанием у вэтом языке, истинность предложения может свидетельствовать о знании вэпистемологическом смысле, а не в смысле уместности использования слова«знает» в соответствующем высказывании в К, только если знание уже оп-ределено как тем или иным образом связанное с истинностью предложений.Цели познанияОдин известный путь устранения разногласий по вопросам общей формыили структуры предмета изучения - релятивизация понятия об этом предме-те. В этом случае утверждается, что референт понятия знания определяетсяобстоятельствами или, иначе, контекстом - например, действующими нор-мами и стандартами обоснования истины или социальными условиями при-знания теорий и т.п. Но релятивист относительно значения понятия знанияили относительно содержания знаний не обязательно должен быть еще ирелятивистом относительно формы или допустимой вариации форм знания:он может, например, признавать, что одно и то же предложение может вы-ражать знание в одном случае и не выражать в другом, но не отказываться отмысли, что то, что он имеет в виду под знанием, должно иметь форму пред-ложения. Собственно релятивизм относительно формы знания нуждается всущественном теоретическом дополнении, иначе из него может следоватьпростое отсутствие четкого критерия демаркации между более и менее под-ходящими на роль знаний способами фиксации мыслей и данных. Одно изнаиболее распространенных дополнений такого рода предлагает телеологи-ческая концепция знания, согласно которой определяющим для знания явля-ется соответствие некой конечной цели познавательной деятельности.Самая общая концепция конечной цели познания, представленная вбольшинстве теорий знания, утверждает, что познание состоит в установле-нии объективной истины или, иначе, того, как обстоят дела на самом деле,какие бы другие задачи ни решал при этом субъект, и что, соответственно,Знание как функция73знание существенным образом связано с истиной6. Иногда этот подход на-зывают веритистским.Хотя истинность как необходимое условие знания прямо следует из ве-ритизма (что накладывает и определенные обязательства на формальныеконцепции знания, так как знание должно иметь форму, которая можетбыть носителем истинностных свойств), все же, как показывает история эпи-стемологии, веритизм совместим с разными формальными концепциямизнания. Конечно, приписывать истинность верованиям может быть непра-вильно с логической точки зрения, и, следовательно, логические формылучше подходят на роль знаний при веритистской трактовке понятия знания.Но сущности других видов могут при желании трактоваться как носителиистинностных свойств в каком-то менее строгом или производном смысле. Атакое желание есть, как показывает хотя бы то обстоятельство, что многиеверитистские теории знания сохраняют определения знания, предписываю-щие им форму индивидуальных верований или диспозиций.Позиция, альтернативная веритизму, представлена целым спектром раз-личных концепций, характеризуемых приписыванием знаниям исключи-тельно инструментальной ценности: познание с этой точки зрения полно-стью подчинено практическим интересам и что является знанием, определя-ется успехами в решении соответствующих практических задач. Совершенноочевидно, что поскольку наши практические приоритеты могут меняться взависимости от изменений условий жизни, изменчивыми с этой точки зрениядолжны быть и роли, приписываемые знаниям; и так как форма, лучше дру-гих подходящая для выполнения одной роли, может плохо подходить длявыполнения другой, ничто в этом случае не гарантирует, что знаниями все-гда являются одни и те же виды вещей в мире и что, соответственно, естьединое понятие знания. Обычно, правда, теории такого вида приписываютзнаниям инструментальный смысл относительно каких-то определенных, ане каких угодно текущих практических задач или интересов. Однако притаком подходе выбор того или иного типа практической ценности в качествеопределяющей для знания выглядит произвольным и также нуждается вобосновании.С другой стороны, некоторые веритистские концепции сами являютсядостаточно релятивистскими: а именно допускают, что разные принципыобоснования, когнитивные системы, психологические свойства, социальныеусловия и т.п. могут быть в разных обстоятельствах эффективными инстру-ментами знания, и то, что подходит для одних условий, может не годитьсядля других [6].Несмотря на существенные различия между этими видами теорий, в обо-их случаях сохраняются определенные обязательства, касающиеся допусти-мых форм знания. С другой стороны, известно, что знания могут играть ииграют разные роли в жизни сообществ и отдельных индивидов: от источни-ка новых знаний и условия социального прогресса до одной из причин пес-симизма, психоза и суицида. Если человек не единственный субъект позна-6 Для описания этой связи используют разные термины, но чаще всего говорят, что знаниевыражает или отражает истину.А.З. Черняк74ния, то этот список, вероятно, будет еще шире. В принципе каждую такуюроль можно трактовать как существенную функцию знания, т.е. такую, кото-рую следует учитывать при его телеологическом определении. Но здравыйсмысл подсказывает, что не все эти роли одинаково важны: более того, отнекоторых, может быть, неплохо было бы даже избавиться. Однако телеоло-гии знания решают задачу определения существенной функции знания нор-мативно7, фактически перенося разногласия о природе знания на новый уро-вень.Принято считать, что два вопроса: «Что мы знаем или, скорее всего, зна-ем?» и «Что вообще такое знание?» неразрывно связаны друг с другом так,что ответить на первый можно, только ответив на второй8. Однако есть ис-следовательские программы, использующие понятие знания, но не требую-щие его определения. Так, например, Д. Льюис и другие определяют соци-альную и языковую конвенцию как общее знание, не определяя, что такоезнание вообще [8. P. 56]. Может это дать какое-то представление о том, чтомы знаем? Отчасти да: если можно идентифицировать существующие кон-венции, то соответствующие их составляющие должны быть общими зна-ниями, и a fortiori знаниями. Эта теория не содержит ни достаточного, нинеобходимого условия знания, а лишь условие, при котором индивидуальноезнание, чем бы оно ни было, является частью общего знания9; но этого мо-жет быть вполне достаточно для частичного понимания состава наших зна-ний. То же самое, вероятно, можно сказать и о вкладе в решение рассматри-ваемого вопроса некоторых других исследовательских программ, которыеизбегают определения знания вообще.Вывод, который я хотел бы сделать из вышесказанного, следующий: во-прос о том, что мы знаем или, скорее всего, знаем, все же может быть решен(разве что не окончательно) без решения вопроса о природе знания, который,в конечном счете, решается нормативно.То, как используется понятие знания в исследовании конвенции, ближевсего к функциональному анализу этого понятия. Первоначально выделяетсяопределенная функция знания - в данном случае, быть частью или источни-ком общего знания и, соответственно, социальных и языковых конвенций.Те индивидуальные верования или иные формы фиксации информации, ко-торые фактически всегда или чаще всего имеют место, когда имеют местообщие знания, опознаются как лучшие кандидаты на роль знаний, если дан-ный анализ общего знания в принципе верен10. И если индивидуальное веро-вание или иная форма фиксации информации удовлетворяет условию, доста-точному для общего знания, но не годится на роль знания по каким-то дру-гим признакам, оправданность нормативного предпочтения этих признаковкак определяющих знание будет в рамках такого анализа зависеть от того,7 Разумеется, это не означает отсутствие аргументации: просто ни один аргумент нельзяназвать решающим в сопоставлении с контраргументами противоположной стороны.8 Имеется в виду определенная очевидность такого взгляда; но он, конечно, нашел своевыражение и в философском анализе знания, прежде всего в [7. P. 120f].9 Правда, этим все же подразумевается, что у знания должна быть форма, пригодная дляиндивидуального использования.10 Я не утверждаю, что он обязательно верен.Знание как функция75насколько выполнение соответствующей функции в данном сообществе илиданной популяции зависит от существования и распространенности именноэтой формы фиксации информации. Таким образом, функционализм допус-кает признание любой формы фиксации информации Х знанием в популяцииР, если только есть такая эпистемическая функция F, выполнение которой вР обеспечивается главным образом или в основном посредством Х.Естественно, сразу возникает вопрос, какие функции считать эпистеми-ческими? И не столкнется ли решение этого вопроса с той же проблемойразногласий, решаемых нормативно, что и решение вопроса о природе зна-ния? В приведенной иллюстрации за эпистемический статус выделеннойфункции отвечает значение конечного результата, а именно что это - общеезнание; интуитивно достаточно очевидно, почему конституирование общегознания - прежде всего эпистемическая, а уж затем, какая угодно еще функ-ция. Но взятые за основу исследовательские программы могут ошибочнообнаруживать эпистемические функции там, где их нет; а сформулироватьобщее определение эпистемической функции не так-то просто. И, конечно,из того обстоятельства, что знанию предписана некая функция, еще не сле-дует, что другие существенные характеристики знания должны быть выво-димы из этого предписания.Общий функционализм относительно знанияНо если «вынести за скобки» метафизические предпочтения и онтологи-ческие обязательства исследовательских программ, последовательный функ-ционалист относительно знания не обязан, мне кажется, поддерживать ка-кую-то определенную формальную концепцию знания. Эту позицию можноназвать общим функционализмом относительно знания. С этой точки зрениязнание есть, прежде всего, функция, отвечающая эпистемическим нуждамсистемы, которой может быть, очевидно, любой _______субъект познания: в интере-сующем нас случае это, скорее всего, человек, сообщество или социальнаяорганизация. Не важно, как предмет знания репрезентирован в системе: ве-рованием, состоянием сознания, диспозицией или теорией, моделью, стихом,картинкой или как-то иначе; знанием его сделают, согласно рассматривае-мому подходу, не существенные характеристики способа репрезентации, анеобходимые или приоритетные для выполнения данной функции свойствапозиции, которую субъект занимает в отношении предмета, а именно - сово-купность доступных ему данных о нем и используемых им принципов ихпоиска и организации. Эту позицию уместно называть эпистемической по-зицией субъекта в отношении того или иного предмета независимо от того,определена ли соответствующая функция как эпистемическая - просто по-тому, что наличие данных о предмете и способности взаимодействовать сними, соответствующих тому, что мы обычно понимаем под их обработкой,т.е. дающих в результате какую-то информацию о предмете, зафиксирован-ную в той или иной форме, является необходимым условием познания припрочих равных11.11 Это не значит, что знания не должны отличаться от умений, навыков и т.п. Теоретиче-ские знания, как правило, все же представлены определенными формами, которые обычно -А.З. Черняк76Для иллюстрации представим себе студента на экзамене, которому надоответить на вопрос «Р?». Он выучил ответ, используя лекции другого сту-дента, и у него нет других данных, которые свидетельствовали бы в пользупредпочтения какого-то определенного ответа на вопрос, т.е. никакого соб-ственного обоснования. Тем не менее он знает правильный ответ и, несмотряна то, что не уверен в себе, в своем знании предмета и в надежности исполь-зованного источника информации он предпочитает ответить «Р», чем отка-заться отвечать. Поскольку ответ правильный, он получает подтверждениеэтому от надежного источника - преподавателя. Теперь он может быть уве-рен, что знает правильный ответ на вопрос «Р?»; это, однако, вовсе не обяза-тельно изменит его отношение к фактам Р и -Р: он может понимать, чтоимеющихся у него данных и того обоснования, которое он может привести впользу Р, не достаточно для того, чтобы считать истинным «Р», а «-Р» лож-ным. Тем не менее может так случиться, что по тем или иным причинам онне сумеет пополнить свой запас свидетельств и аргументов по данному во-просу, а следовательно, рассеять сомнения или хотя бы просто увеличитьсвое доверие к утверждению «Р». Но поскольку он обоснованно уверен, что«Р» - правильный ответ на вопрос «Р?», он может сохранить этот способдействия и использовать его в будущем в сходных ситуациях.Хотя его обоснование факта и методология изучения предмета весьмаслабые даже с его собственной точки зрения, его эпистемическая позиция вотношении предмета, описываемого вопросом «Р?», достаточно хороша длятого, чтобы он мог успешно решать (в нормальных обстоятельствах) задачуправильного ответа на данный вопрос. Она, можно сказать, позволяет емубыть правым по этому вопросу, какой бы ущербной она ни была в иных от-ношениях.Но указанная эпистемическая позиция может быть уж очень слабой виных отношениях, также интуитивно имеющих значение для познания, что-бы говорить о полученных на ней результатах даже с точки зрения здравогосмысла, а не только относительно предпочтений эпистемолога, выраженныхв предлагаемых им необходимых условиях знания12. И, как уже было сказа-но, задача, которую субъект способен решать в этой позиции без необхо-димости ее улучшения, может не принадлежать к числу эпистемическихзадач13.так сложилось - нужны для их успешного функционирования; но грамматика и даже логика,встроенная в эти формы, не существенна для их бытия носителями знания с точки зренияфункционального анализа. Если бы люди могли общаться телепатически, возможно, теорети-ческие знания имели бы другие носители - какие-нибудь гештальты например. Далее, называтьпрактические умения, навыки и прочее знаниями наряду с теоретическими знаниями или назы-вать их другим словом, выделять два вида знаний или не проводить этого различия - вопросыязыковых конвенций.12 Если, например, ее характеризуют вместе обоснованное сомнение самого субъекта, не-достаточная обоснованность его предпочтения «Р» «-Р», ненадежность его метода полученияответа и неспособность дать правильные ответы на смежные и аналогичные вопросы, а такжепредоставить другому правильную информацию о предмете.13 Вроде бы это странно: ведь он знает правильный ответ и даже, можно сказать, как об-стоят дела на самом деле в данном вопросе; это, как минимум, означает, что он приобрел но-вую информацию о мире, совершил познавательный прогресс. В таком минимальном смыслеЗнание как функция77Что касается сомнений первого вида, то если не брать на себя обяза-тельств объяснить все возможные пограничные случаи, достаточно будетуказать на то, что если и может быть так, чтобы эпистемическая позиция,позволяющая решать какую-то одну эпистемическую задачу, была настолькослаба во всех остальных релевантных отношениях, как это предполагается вданном возражении, то это явно достаточно редкая ситуация и обычно так небывает. Сомнения второго вида выглядят куда более серьезными.В самом деле, обладает ли способность правильно ответить на вопроссама по себе какой-то эпистемической ценностью, чтобы можно было ото-ждествлять обладание этой способностью с решением именно эпистемиче-ской, а не только какой-то практической задачи, если оставить в сторонеспецифические цели исследования, в рамках которого решается этот вопрос?По крайней мере, здравый смысл подсказывает, что уместно требовать отсубъекта способности решать не одну конкретную задачу, а некий комплексвзаимосвязанных задач, включающих ответы на близкие по теме вопросы,указание источников релевантных данных, обоснование, наконец, критику ипоиск способов улучшения своей эпистемической позиции. Как часть некое-го комплекса задач, возможно, любая задача может иметь познавательнуюценность. В этом случае постановка одной задачи (если она поставлена все-рьез) может рассматриваться как постановка (явная или латентная) всей со-вокупности задач, и решение любой из них - как имеющее значение для по-становки или решения всех остальных. Можно назвать это условием сис-темности целеполагания.Тогда, поскольку каждое успешное решение поставленной задачи, еслионо не имеет своим следствием снижение способности решать какую-то дру-гую задачу из данного комплекса, как минимум усиливает основания субъ-екта _______в дальнейшем в аналогичных условиях решать ее подобным же образом(т.е. сохранить свою эпистемическую позицию), его уместно трактовать какэпистемическое достижение относительно данного комплекса задач, незави-симо от того, насколько несовершенный с точки зрения теории метод позна-ния был использован и в какой форме представлены результаты. В самомделе, убедившись, что ответ «Р» правильный, субъект обычно тем самымполучает возможность предоставить некую дополнительную по сравнению стой, что у него изначально имелась, информацию о предмете другому, уве-реннее действовать в обстоятельствах, где требуется полагаться на одно измнений «Р» или «-Р», наконец, он получает дополнительное основание счи-тать, что на самом деле имеет место «Р», а не «-Р».Уместно предположить, что для разных субъектов и типов субъектов ус-ловие системности целеполагания выполнимо и выполняется в разной сте-пени и по-разному в разных обстоятельствах; так что вряд ли можно рассчи-тывать на то, что всякий раз, достигая успеха в решении какой-то задачи,которая выглядит как часть некоего комплекса задач, вместе обладающихэто, конечно, эпистемическая задача (и я сам так думаю); но, с другой стороны, если он ис-пользует эту информацию только для получения признания, чтобы избежать санкций, а неошибки самой по себе, это все же другой тип задач. К тому же речь идет не о решении даннойконкретной задачи, а о функционалистской модели знания в целом.А.З. Черняк78неоспоримой эпистемической ценностью, субъект совершает эпистемиче-ское достижение относительно именно этого комплекса задач. Но, в концеконцов, насколько условие системности выполняется для конкретного субъ-екта или типа субъектов и с каким именно комплексом задач следует соот-носить те или иные фактические достижения, можно надеяться выяснитьобычным эмпирическим путем.Функции знания в конкретных условиях определяются тем, какие ком-плексы задач действительно требуют систематического решения даннымсубъектом: вряд ли кто-то станет с этим особенно спорить, так же, как и стем, что, как правило, чем больше задач, требующих взаимодействия с не-ким предметом х или относящихся к х, субъект способен решать, тем боль-ше оснований приписывать ему знание этого предмета. Специфика рассмат-риваемого подхода состоит в том, что если знание определено как функция,то поскольку способность субъекта решать задачи, относящиеся к х, сущест-венным образом зависит от его эпистемической позиции в отношении х, и нетак сильно зависит от его оснований судить об х, способов получения ин-формации об х, форме репрезентации х и т.п., под знанием субъектом х уме-стно понимать саму эту эпистемическую позицию14. Разумеется, такое зна-ние у субъектов с ограниченными ресурсами может быть только относи-тельным.Другим видом эпистемических достижений, на который следует здесьобратить внимание, является улучшение способности субъекта (методики,доступа к данным и т.п.) решать любую из задач некоего данного комплексазадач, не ведущее к ухудшению его способности решать какую-либо другуюзадачу из этого комплекса. Это соответствует улучшению эпистемическойпозиции субъекта относительно данного комплекса задач. Однако можетбыть так, что это улучшение будет ухудшением эпистемической позицииданного субъекта относительно какого-то другого комплекса задач или жеприведет к ухудшению какой-то эпистемической позиции другого субъекта,на которого данный субъект имеет влияние15. Если задачи, относительнорешения которых позиция субъекта, таким образом, ухудшилась, относятся кчислу тех, которые он действительно должен будет или с большой вероятно-стью будет решать и, соответственно, означенное ухудшение не являетсяисключительно потенциальным, подобное улучшение эпистемической пози-ции затруднительно однозначно трактовать как эпистемическое достиже-14 Конечно, несколько странно звучит предложение считать, что кто-то может знать то, очем у него еще нет даже четкого представления; ведь представление - лишь одна из возмож-ных форм знания. Но речь здесь не идет о задачах, которые только могли бы быть решены наданной позиции: если субъект может поставить или понять задачу, то он, стало быть, уже име-ет какое-то представление о предмете: считать или не считать это его начальным знанием этогопредмета - вопрос теории или языковой практики. Я не вижу здесь особой проблемы.15 Самый простой случай такого влияния: если один субъект Х - индиивид, а второй С -сообщество, частью которого он является, Х является образцом для подражания в С и модер-низирует свой метод настолько, что тот обеспечивает ему стопроцентный успех в решениивопроса «Р?» например; но в силу того, что применение этого нового метода требует особыхталантов, которые есть у Х, но отсутствуют у большинства членов С, их использование этогометода сделает их успехи в решении соответствующих задач менее вероятными, чем если быони продолжали пользоваться своими прежними методами.Знание как функция79ние - даже данного субъекта самого по себе. Но здесь вполне можно допус-тить то, что кажется достаточно правдоподобным: а именно, что значитель-ная часть улучшений такого рода все же представляет собой эпистемическиедостижения в указанном смысле.Поскольку улучшение эпистемической позиции - одна из задач, которыеможет ставить перед собой субъект или которые может ставить перед нимжизнь, для ее решения также нужна определенная эпистемическая позиция.Соответственно_______, если она обеспечивает улучшение какой-то эпистемическойпозиции субъекта, ее в рамках данного подхода уместно (при прочих рав-ных) считать знанием весьма широкого класса предметов: всего того ново-го, что субъект может узнать на данной - улучшенной - эпистемическойпозиции.Под знанием в абсолютном смысле при таком подходе уместно пони-мать не какую-то конкретную способность или способ получения резуль-тата, а превосходную во всех релевантных отношениях эпистемическуюпозицию16. Можно быть вполне сносным ездоком на велосипеде, но вело-сипедистом мы назовем, скорее, спортсмена, который отличается умениемправильно распределять силы, оценивать дистанцию, ориентироваться наместности и т.д. и т.п. Вся совокупность навыков и умений использоватьинформацию, которую дают ему его собственный организм и окружающаяреальность, с максимальной эффективностью для решения задачи как мож-но более быстрого и нетравматического преодоления дистанции на велоси-педе, и есть с этой точки зрения его знание, как ездить на велосипеде, или,иначе, мастерство.Так же точно субъект, находящийся в такой эпистемической позиции поотношению к определенным источникам информации или предмету иссле-довательского интереса, которая позволяет ему использовать информациюэтих источников или доступную информацию о предмете с максимальнойпользой, определяемой целями познания (которые могут и не совпадать с еготекущими целеполаганиями), может знать соответствующее положениедел - причем не только тогда, когда он выскажет или примет соответствую-щее суждение или продемонстрирует своим поведением согласие с ним, ауже тогда, когда его эпистемическая позиция оказывается достаточно хоро-шей для решения соответствующих задач независимо от фактических ре-зультатов17. Можно, конечно, дополнить это условие требованием придер-живаться наивысших из имеющихся познавательных стандартов, но это врядли ослабит общий релятивизм концепции, так как вариация эпистемических16 Понятие способности - один из «подводных камней» данного подхода: как, в самом де-ле, определить, когда уместно приписывать способность решать ту или иную задачу, в томчисле и превосходную степень обладания этой способностью; здесь возможны разные крите-рии и разные подходы. Поэтому я склоняюсь больше к тому, чтобы отождествлять со знаниемэпистемическую позицию, обеспечивающую превосходную степень способности, чем самуспособность какого-либо типа. Но и понятие эпистемической позиции тоже нуждается в серь-езном анализе, так как его можно интерпретировать, например, как другое название некоегокомплекса способностей.17 Другое дело, что сказать, когда она достаточно хороша, не имея практических результа-тов, мы обычно не можем.А.З. Черняк80стандартов также не обязательно должна быть подчинена какой-то собст-венно эпистемической рациональности.Общий функционализм, в принципе, не обязывает предписывать знаниюединственную функцию, независимо от исторических, эволюционных и про-чих изменений, и проводить различия между эпистемическими целями попринципу универсальной приоритетности одних и подчиненности других.Относительно любого заданного набора таких целей разные формы взаимо-действия с информацией (или в более общем виде - предметом познания)могут быть взаимно заменимы как формы знания, если они функциональноэквивалентны, т.е. с одинаковой эффективностью обеспечивают решениесоответствующих задач в заданных условиях.Вопрос в том - как определять релевантный контекст функциональнойвариации для знания. Популярное предложение, нашедшее отражение в рядетеорий, состоит в том, чтобы считать таким контекстом социальный: обще-ство устанавливает как нормы и стандарты познания, так и роли, отведенныезнанию, и, соответственно, требования, которые разумно к нему предъяв-лять. Другое известное предложение возлагает ответственность за понима-ние знания на особенности языка познания - иначе говоря, его концептуаль-ную схему. В этом случае базовый контекст функциональной вариации зна-ния уместно назвать логическим. Однако общий функционализм не обязыва-ет отдавать приоритет какому-то определенному контексту такого рода пе-ред другими: причины, по которым могут изменяться и меняются функциизнания, сами не обязательно должны иметь эпистемическую ценность. Вконце концов, нет никакой необходимости, чтобы познание на любом уровнеорганизации подчинялось каким-то нормам рациональности.Таким образом, общий функционализм в теории знания, если последова-тельно реализован, все же представляет собой довольно сильную версиюрелятивизма. Это, конечно, делает уместным вопрос: «А стоит ли платитьтакую цену за устранение формальных разногласий?» Ответ на него, по-моему, зависит от того, насколько ценной мы считаем универсальную эпи-стемическую рациональность саму по себе. Мне каж

Скачать электронную версию публикации