Problem and Mystery.pdf УДК 1:001; 001.8С.С. АванесовПРОБЛЕМА И ТАЙНАПроизведён анализ основных социоантропологических контекстов построения научного знания; исследованы предпосылки и границы когнитивных практик в современной науке. Ключевые слова: знание, наука, человек, проблема, тайна.Небольшая доза тайны будоражит мозг, её чрезмерность притупляет.Эрик-Эмманюэль Шмитт. Секта эгоистовКогнитивная деятельность, очевидно, регулируется не только логиче-скими законами или правилами построения дискурса. Процессы получения и применения знания происходят в социокультурном, антропологическом кон-тексте; эти процессы лишь относительно автономны, они во многом опреде-ляются «вненаучными» предпосылками и ориентирами, «экзистенциальны-ми» установками и нормами. На некоторые антропологические (в широком смысле) параметры когнитивных практик я и хотел бы здесь указать. Попы-таюсь в нескольких тезисах сделать это через сопоставление концептов «проблема» и «тайна».1..«Научность» всякой науки подразумевает наличие так или иначе опре-делённого «поля исследования» (предметности), соответствующего этому полю «логико-понятийного аппарата», а также «утверждение принципа по-знаваемости в качестве необходимой предпосылки» [1. С. 54]. Указанная предпосылка принимается на веру любым учёным; без предварительного принятия этого догматического положения никакая наука не может начаться. Эту уверенность в способности человека адекватно познавать «мир» можно именовать и слепой верой, и высоким убеждением, и как угодно ещё; важно лишь то, что этот тезис принимается без доказательства и что без этого априорного и бездоказательного убеждения никакой науки нет. Чтобы со-вершалось познание, требуется изначальная убеждённость учёного в реаль-ности и плодотворности когнитивного акта. Основания научной (рациональ-ной) деятельности, основания научного познания остаются предметом веры и, таким образом, «таинственными» (иррациональными) для самого по-знающего разума.2.Решение гносеологической проблемы (объяснение) часто воспринима-ется как редукция неизвестного к известному, нового знания к старому, сложного к простому. «Рационализм, - указывает академик Н.Н. Моисеев, -теснейшим образом связан с редукционизмом, который пытается свести изу-чение сложной системы к анализу совокупности простых моделей. Предпо-лагается, что, зная свойство кирпичиков, можно представить себе и архитек-1.С.С. Аванесов 8туру дома, - такова, грубо говоря, логика и мудрость редукционизма» [2. С. 4]. Бесспорно, редукционистская тенденция не является единственной характеристикой научного знания; но поскольку такое знание опирается на рациональность, постольку эта тенденция неустранима из процесса научного познания. Такая когнитивная установка, согласно рассуждению С.Л. Франка, диктуется уже простым здравым смыслом; «но в своей основе от неё не от-личается существенно и установка научного познания» [3. С. 187]. Всякое научное познание есть познание в понятиях: «оно пытается найти в новом, незнакомом, скрытом что-либо общее - общее ему с другим, уже знако-мым, - именно чтобы подчинить его чему-то уже знакомому и привычному; именно в этом и заключается всякое научное констатирование и объясне-ние» [3. С. 187-188]. Сам научный язык, сам способ образования понятий диктует нам необходимость такой редукции нового к старому.Процесс познания реальности есть процесс расширения знания; это рас-ширение происходит как соотнесение нового (неизвестного) с известным, т.е. как узнавание, анамнезис. Означает ли это, что для науки конечной це-лью является перевод всего неизвестного в известное? Да, означает. Однако надо признать, что в культурном опыте при этом сохраняется и то, что из-вестно нам как неизвестное и даже как неизвестное в принципе; оно тоже может быть узнаваемым, но именно как таковое (как неизвестное), как «не-постижимое». И в свете этого уточнения претензия науки (если таковая об-наруживается) на достижение тотальной ясности и объяснимости выглядит некорректной. Не говоря уже о том (заметим в скобках), что само требование ясности остаётся неясным!3..Познавательный акт в точном смысле слова есть постижение иного, «неподобного», а потому изначально «тайного» (или «таинственного»). В античной гносеологической парадигме полагается, напротив, познание по-добного подобным (у Филолая: «подобное постигается подобным», 44 А 29; ср. у Платона: Пир 195 b; у Аристотеля: О душе 405 b, Метафизика 1000 b 5-6); само познание здесь возможно только в силу такого подобия. Новоев-ропейская секулярная мысль выстраивает программу познания именно на этой античной платформе, задающей необходимость совершать теоретиче-скую редукцию для обоснования возможности познания (в конечном счёте -либо к тотальной материальности, либо к тотальной идеальности). Однако надо признать, что никакого познания в таком случае как раз и не происхо-дит, но имеет место исключительно узнавание (припоминание), подтвер-ждающее тотальное неразличение сущего, т.е. осуществляется мифологиче-ский (или магический), а не философский или научный акт. Христианство, вводя принцип познания неподобного, впервые предлагает поистине научно-философскую (демифологизированную) гносеологическую программу. И эта программа, как видим, мотивирована в своих основаниях отношением к предмету познания как к «иному», а значит - «тайному».4.Что я здесь имею в виду под тайной? «Тайна» есть такое значимое, которое, сохраняя свою неоспоримую значимость, при этом не является известным (познанным) или даже никогда не может стать полностью известным (познанным).3.Проблема и тайна9Тайна, иначе говоря, есть значимое неизвестное. С таким значимым не-известным мы встретились уже дважды, выяснив, что 1) не всё постижимо как постижимое, кое-что постижимо как непостижимое, тайное; 2) основа-ния рационального познания остаются иррациональными, не поддающимися «объяснению», тайными.5.В жизни всегда есть (присутств ует) неявное, неизвестное; оно есть,оно значимо, оставаясь неизвестным. Оно актуально как таковое. Например,это само «я» учёного или философа. Оно не только необъективируемо и по-тому непостижимо рациональным образом; оно демонстрирует свои воз-можности как раз через их превосхождение к иному, в трансцендировании.Трансцендирование есть, в определённом смысле, условие самопознания: японимаю себя, только выходя за свои пределы; я знаю себя, пишет ГабриэльМарсель, «только при условии неведения о себе» [4. С. 114]. Я получаю зна-ние о себе через своё участие в «неведомом». «Я должен, следовательно,признать, что вопрос кто я есть? не может быть просто поставлен передомной на манер проблемы. Он затрагивает сами условия, которые позволяютего ставить: кто я сам, чтобы вопрошать себя о том, что я такое?» [4. С. 114].«Здесь, - пишет В.С. Стёпин, - сразу же возникает вопрос: как тогда быть с субъектом деятельности, с его целями, ценностями, состояниями его сознания?» [5. С. 22]. Этот вопрос отсылает к «предыстории» любой научной проблематики. Прежде чем решать научные проблемы, человек должен (или всегда имеет возможность) обратиться к «метапроблематике» (по выраже-нию Г. Марселя), связанной с ответом на вопрос о смысле самого процесса решения проблем [4. С. 112]. Субъект научного (или философского) поиска сам стоит под вопросом как конечное существо. Приходится вольно или невольно находить или предполагать поводы для оптимизма (от вклада в сокровищницу общечеловеческого знания до бессмертия души). Именно та-кого рода экзистенциальный оптимизм есть основание любой когнитивной «программы».6.Научное знание основано на объективации. «Наука в человеческойдеятельности выделяет только её предметную структуру и всё рассматриваетсквозь призму этой структуры. Как царь Мидас из известной древней леген-ды - к чему бы он ни прикасался, всё обращалось в золото, - так и наука: кчему бы она ни прикоснулась, - всё для неё предмет, который живёт, функ-ционирует и развивается по объективным законам» [5. С. 22]. В любой мо-мент времени наука имеет дело лишь с той реальностью, которую на данныймомент она способна объективировать, измерить и проанализировать. Одна-ко в тот же самый момент жизнь в целом оказывается гораздо, неизмеримо«шире» предмета научного познания, «шире» той реальности, которая под-лежит научному постижению. И человек в каждый такой момент живёт, со-ответственно, в гораздо более «широкой» реальности, чем «научная» реаль-ность. Следовательно, наука не может руководить жизнью человека в целом,ибо она не может её научно объективировать, «опредметить» и объяснить;она не может обнаружить (даже не изучить, а обнаружить) большую частьвещества; что уж говорить о духовной реальности! Человеку требуются, на-ряду с наукой, другие (ненаучные) средства самоопределения и самооргани-С.С. Аванесов 10зации: религия, философия, искусство. И все эти средства экзистенциального самоопределения должны находиться в отношении солидарности, а не кон-куренции.Там, где наука «не может сконструировать предмет и представить его естественную жизнь, определяемую его сущностными связями, там и кон-чаются её притязания. Таким образом, наука может изучать всё в человече-ском мире, но в особом ракурсе и с особой точки зрения. Этот особый ракурс предметности выражает одновременно и безграничность, и ограниченность науки, поскольку человек как самодеятельное, сознательное существо обла-дает свободой воли, и он не только объект, но ещё и субъект деятельности. В этом его субъектном бытии не все состояния могут быть исчерпаны научным знанием, даже если предположить, что такое всеобъемлющее научное знание о человеке, его жизнедеятельности может быть получено» [5. С. 22-23]. Од-на и та же человеческая свобода объясняет обе к огнитивные перспективы : а) человек свободен всё подвергать разумному познанию, но б) человек на-столько свободен, что не может быть познан сквозь призму научной «объек-тивности». В утверждении о границах науки «нет никакого антисциентиз-ма, - утверждает В.С. Стёпин. - Просто это констатация бесспорного факта, что наука не может заменить собой всех форм познания мира, всей культу-ры. И всё, что ускользает (и не может не ускользать. - С.А.) из её поля зре-ния, компенсируют другие формы духовного постижения мира - искусство, религия, нравственность, философия» [5. С. 23].7. Научное познание часто пытаются противопоставить религиозному опыту. Религиозное зачастую интерпретируется как «символическое», как продукт акта псевдо-познания (т.е. как своего рода иллюзорная компенсация незнания). Такая интерпретация религиозного опыта предполагает опреде-лённую предварительную установку сознания, которая заключается в том, что непознанное есть то, что следует познать. Однако такая установка не является универсальной и обязательной: не во всяком горизонте мысли и действия непознанное требует познания, т.е. перевода в познанное. Оно мо-жет присутствовать в опыте как таковое и не мотивировать собой никакого когнитивного процесса. Более того, непознанное (как непознаваемое в прин-ципе) может выступать как актуальное и священное одновременно. В таком случае не религиозный характер непознаваемого выступает следствием его непознаваемости, но, напротив, непознаваемость непознаваемого проистека-ет из его религиозного (сакрального) характера, а потому эта непознавае-мость и не требует никакого преодоления. С этим связано различение про-блемы и тайны у Габриэля Марселя. Согласно Марселю, «бытие, понимае-мое как всеобъемлющая целостность, противостоящая функциональной раз-дробленности человеческой жизни, может быть постигнуто вто-ричной рефлексией как духовно-интеллектуальным актом, снимающим функциональную узость и схематизм первичной, аналитической рефлек-сии». В западной литературе классическим стало введённое Г. Марселем противопоставление «проблемы» и «таинства»: способ постижения пробле-мы является «аналитическим», способ постижения таинства - «интуитивно-Проблема и тайна11целостным» [6. С. 222-223]. Второй способ постижения предполагает пере-растание «знания» в «мудрость».8..Современные науки, писал Жак Маритен ещё в 1935 г., «освобожда-ются от остатков материалистической метафизики, которая скрывала их подлинное лицо»; и вот «замечательные открытия современной физики воз-вращают учёным чувство тайны, явленное через атомы и вселенную. Но с помощью одной лишь науки учёный не в силах достичь онтологического зн а ни я п ри роды » [ 7. С. 28]. На ука «са ма п о себе является благом », утве р-ждает Маритен [Там же]; но обнаружить это может лишь мудрость. И это «умудрённое знание» - практическое знание постольку, поскольку именно мудрость способна предотвратить использование знания (науки) во зло, ука-зав науке её подлинное место. «Мудрость » (sagesse) задаёт более широкой когнитивный контекст в сравнении с чистым (аналитическим, научным) «знанием» (science). Мудрость интегративна, она позволяет науке включить-ся в общую культурно-антропологическую ситуацию, в которой существуют реальный человек и реальный социум.9.В заключение хочу привести два высказывания из ветхозаветной кни-ги Экклесиаста, которые, на первый взгляд, противоречат друг другу, но, при ближайшем рассмотрении, оказываются двумя полюсами некоего когнитив-ного континуума.Тезис 1: «…И предал я сердце моё тому, чтобы исследовать и испытать мудростью всё, что делается под небом: это тяжёлое занятие дал Бог сынам человеческим, чтобы они упражнялись в нём» (Еккл 1:13).Тезис 2: «Когда я обратил сердце моё на то, чтобы постигнуть мудрость и обозреть дела, которые делаются на земле и среди которых [человек] ни днём, ни ночью не знает сна, - тогда я увидел все дела Божии и [нашёл], что человек не может постигнуть дел, которые делаются под солнцем. Сколько бы человек ни трудился в исследовании, он всё-таки не постигнет этого; и если бы какой мудрец сказал, что он знает, он не может постигнуть [этого]» (Еккл 8:16-17).Какой вывод следует из второго тезиса? Надо обратиться к первому!В поле, создаваемом этими двумя тезисами, и призвана существовать наука.Литература1..Бросова Н.З. Судьба метафизики и судьба человека // Вопросы философии. 2005. № 11. С. 54-65.2..Моисеев Н.Н. Мир XXI века и христианская традиция // Вопросы философии. 1993. № 8. С. 3-14.3..Франк С.Л. Непостижимое // Сочинения. М.: Правда, 1990. С. 181-559.4..Марсель Г. Трансцендентное как метапроблематическое // Марсель Г. Опыт конкретной философии. М.: Республика, 2004. С. 111-115.5..Стёпин В.С. Эволюция этоса науки: от классической к постнеклассической рациональности // Этос науки. М.: Academia, 2008. С. 21-47.6..Тавризян Г.М. Христианский экзистенциализм: отход от «философии существования» // Французская философия сегодня. М.: Наука, 1989. С. 213-233.7..Маритен Ж. Знание и мудрость. М.: Научный мир, 1999. 344 с.

Скачать электронную версию публикации