Epistemic inquiry in Platos Meno.pdf В античной эпистемологии существовали разнообразные вариации пони-мания знания в зависимости от философской доктрины, но то, что объединя-ет эти различные понимания знания, на наш взгляд, практически всегда свя-зано с понятием «исследования» (zh>thsiv). Это понятие восходит к древне-греческому глаголу zhteu>w (zhte>w) - «искать», имеющему ряд значений, по-мимо указанного, таких как «разыскивать, разузнавать, исследовать, рассле-довать», включая все другие синонимы тщательного поиска1. Помимо этих, услова имеются значения сильного желания, вопрошания, настойчивого тре-бования, предмета диспута, юридического расследования и, конечно, наибо-лее интересующее нас значение «философского поиска», близкое тому, чтосегодня мы бы охарактеризовали как «научное исследование». В силу разли-чия в древнегреческом языке диалектов2, помимо аттической формы этогослова, встречается его архаическая форма на ионийском диалекте, ƒiƒƒƒƒƒ,практически с теми же значениями, но характерная в первую очередь дляраннегреческой философии и архаической поэзии. Эта форма, в отличие отаттической, имеет Àдоточены на сократовской теории анамнесиса или припоминания о том, какэта теория связана с теорией идей и определений. Другая областнтересоввокруг диалога - сугубо логическая, направленная на анализ собственно па-радокса Менона (или парадокса поиска), сформулированного в этом диалоге:анализ первой и второй посылок в составе парадокса, аргументов, собственнокорректности вывода и, наконец, активные дискуссии (характерные, правда,для западной истории философии, а не для отечественной) является ли тео-рия припоминания, сформулированная в этом же диалоге вслед за парадок-сом, корректным его решением1.Мы, в свою очередь, собираемся отойти в сторону от этих традиционныхдискуссий и ответить на совершенно другой вопрос, тем не менее так же ост-ро стоящий в отношении эт диалога. Ключевым понятием и парадоксапоиска, и всего диалога «Менон» является поиск (ƒiƒƒƒƒς) знания, но то, ка-кую роль и для доктрины Платона в целом, и для его теории идей, и для по-нимания анамнесиса играет эпистемический поиск, как правило, обходятстороной. В данной статье мы бы хотели компенсироватьбудучи в обучении у софистов, дает ответ вполне в своем духе: «…знать незнаю, что же такое добродетель. А если я этого не знаю, то откуда мне знать,как ее достичь? Разве, по-твоему, возможно, вообще не зная, кто такой Ме-нон, знать, красив ли он, богат ли, знатен ли или же совсем наоборот?» («Ме-нон», 71 а-b)1. Это первые наброски зенитого парадокса Менона в текстена примере частного понятия, или, как лучше назвать его, парадокса поиска(исследования), который формулируется следующим образом:«М е н о н. Но каким же образом, Сократ, ты будешь искать вещь, не знаядаже, что она такое? Какую из неизвестных тебе вещей изберешь ты предме-том исследования? Или если ты в лучшем случае даже натолкнешься на нее,откуда ты узнаешь, что она - именно то, чего ты не знал?Со к р а т. Я понимаю, что ты хочешь сказать, Менон. Видишь, какой до-вод ты приводишь - под стать самым завзятым спорщикам! Значит, человек,знает он или не знает, все равно не может искать. Ни тот, кто знает, не станетискать: ведь он уже знает, и ему нет нужды в поисках; ни тот, кто не знает:ведь он не знает, что именно надо искать» («Менон», 80 d - 81а ).Мы Œlдолжны сразу оговоритьнального мира, хотя на первый взгляд именно они как раз и не должны вызы-вать никаких проблем.Мы считаем, что можно реконструировать два тезиса, которые позволилиСократу подвести Менона к пробной версии апории и дать собственнуюокончательную формулировку, причем эти тезисы позволяют нам, в частно-сти, продемонстрировать, что парадокс Менона распространяется не толькона случай абсолютного неведения в духе парменидовского немыслимого не-сущего, но и на умопостигаемые и на вполне явные объекты феноменальногомира. Важно иметь в виду, что на этой стадии поиска в рамках излагаемыхниже тезисов к оценке этого парадокса следует подходить именно как апо-рии, как не решаемого утверждения, и оба тезиса комментируют в первуюочередь Z2.Первый тезис. Если мы не знаем нечто конкретное (F), откуда нам знать,как этого достичь.В этом тезисе, поставленном в самом начале диалога, Сократ показывает,что знание о том, чего мы не знаем вообще, невозможно тем более, что ононевозможнже тогда, когда мы не знаем (в полной мере, даже при наличиинекоторых отрывочных знаний) нечто определенное. С Y€ этим мы действирыба, чьи имена, казалось бы, уже являются первичной спецификацией дляэтих объектов. Знание этих имен сродни полному незнанию: если мы при-мемся искать ледяную рыбу (= рыбу изо льда) или морскую свинку (= свин-ку, живущую в море), успехом такое предприятие не закончится. То же са-мое, по мнению Сократа, знать, что такое добродетель раба, но при этом со-вершенно не знать, что такое добродетель вообще.Итак, видно, что относительно Z2 парадокса, когда мы не знаем, чтоищем, затруднение будет справедливо не только для полного незнания, но идля частичного знания. Допустим, мы ищем нечто, что называется альфа-бетатон или ледяная рыба, о которых мы никогда не слышали и не видели,или только слышали, но никогда не видели. Натолкнувшись в поисках на не-что, откуда мы будем знать, что найденное - именно то, что мы искали? Ар-гумент можно развернуть следующим образом, опираясь на схему, предло-женную Н. Вайтом [7. P. 292]: прежде чем приступить к поискам, мы должныобладать конкретной информацией, некоторыми специфическими данными,характеризующими именно тот объект, который мы ищем. В рамках требо-ваний эпистемического поиска (di>zhsiv), как он складывался в раннегрече-ской философии, эта специфическая информация не обязательно должнабыть исчерпывающей, это могут быть только знаки, но такие, которые указы-вают на то, как именно отыскать или чем будет нужный нам объект. Но что-бы найти такие знаки или специфические характеристики объекта, мы ужедолжны были найти этот объект и исследовать его, чтобы эти знаки выявить.А значит, мы уже знаем этот объект. А чтобы что-то узнать об объекте, мыдолжны были его прежде найти и исследовать и т.д. Фактически мы попада-ем в замкнутый круг, выбраться из которого невозможно. Как пишет Вайт,бо вы уже должны были исследовать объект и можете описать его, либовы никогда не сможете этого сделать» [7. P. 292].Ситуация, как кажется, менее затруднительна в случае с вещами феноме-нального мира, которые так или иначе можно наблюдать, если не стоять наскептической точке зрения, что чувства нас обманывают и все, с чем мы име-ем дело посредством чувств, - иллюзия: часть свойств мы все-таки сможемраспознать и описать. Если же речь идет об умопостигаемых объектах, тотакже, на первый взгляд, вышеизложенное затруднение легко преодолимо:сталкиваясь с теми или иными проявлениями умопостигаемых характеристик,будь то свойстваактера, этические понятия, математические и геометри-ческие объекты (вернее, их очертания), сложив их вместе, можно составитьпредставление и о самом умопостигаемом объекте вообще. Но именно противтакого видения направлен второй тезис, ведущий к формулировке парадоксаМенона.Второй тезис. Невозможно установить, что есть часть конкретной вещи(F), не зная, что есть сама эта вещь.Это еще один (или если угодно, развитие предыдущего) вариант слабогопрочтения окончательной формулировки парадокса, также вытекающий избезуспешных попыток Менона на основании частных случаев добродетелисформулировать добродетель вообще. Сократ говорит: «Уж не думаешь литы, будто кто-нибудь знает, что такое часть добродетели, не зная, что такоеона сама?... Так не думай же, мой милый, будто ты, пока мы исследуем, чтотакое добродетель вообще, хоть кому-нибудь объяснишь это, если, отвечая,будешь говорить о ее частях?» («Менон», 79 с, 79 е). Снова, как и в преды-дущем тезисе, на первый взгляд, более слабая версия может помочь обойтипарадокс: если мы знаем, из каких частей состоит вещь (например, доброде-тель мужчины и добродетель раба как составные части добродетели вообще),то и поиски ее существенно облегчаются. Но, предостерегает Сократ, говоряо частях, нельзя через них объяснить, что такое вещь вообще. То есть преждезнания о частях должно быть знание о вещи в целом, в противном случае небудет никакой истины: вероятность, что мы будем исходить из каких-либоложных мнений, высока.Н. Вайт обращает внимание на различение Сократом ti и poion (что и какв его значении сравнения, на что похоже) там, где Сократ говорит: «…если яне знаю, что она есть, как могу увидеть к тому же, как (в качестве чего) [онаесть]» («Менон», 71 b) [7. P. 293]1. Это различение также можно рассматри-вать как один из вариантов невозможного поиска по частям, но оно показа-тельно усилив данный сократовский тезис в другом аспекте. Отыскав по-хожие на искомую вещь образцы, мы, вероятно, смогли бы по ним устано-вить и характеристики объекта поиска, но опыт показывает обратное: заста-вив Менона описать, в чем состоит добродетель женщины и ребенка, Сократтем самым продемонстрировал, что в результате и то и другое, на первыйвзгляд относящееся к одному и тому же, принципиально различается. Инымисловами, мы не сможем узнать, на что вещь похожа или похожа ли она наискомый объект, до тех пор, пока не узнаем, что эта вещь есть. Собственныйпример Сократа, приведенный выше, состоит в следующем: мы не сможемсказать, здоров ли Менон (существует ли Менон как здоровый), если не зна-ем кто он или знаем какого-то Менона, но нас спрашивают, например, о дру-гом человеке с тем же именем (а мы можем об этом не догадываться). Дейст-вительно, части вещи все-таки принадлежат одной и той же вещи (как здоро-вье присуще Менону), но при этом быть похожим на что-либо не всегда от-вечает нашим ожиданиям увидеть за этим принадлежность к одному видуили роду. Если две вещи похожи друг на друга, скажем цветом, это еще неозначает, что они части одного целого. Наверное, лучшим образом эта ситуа-ция иллюстрируется известной суфийс притчей о слоне: для никогда невидевших слона и ощупывающих его в темноте он похож то на водосточнуютрубу, то на опахало, то на столб, - версий было много, но никто из «иссле-дователей» не преуспел в том, чтобы понять, что такое слон через то, на чтоон похож; каждый остался при своем неведении.Тем не менее можно представить себе такую ситуацию, при которой по-иск по частям дал бы положительный результат. Для греч. oJpoi~o>n помимо«как» в значении сравнения характерно также значение «быть каким», «су-ществовать в качестве» (от греч. oJpoi~ov - какой, который; ср. oJpoi~a - как, вкачестве). Здесь мы подошли к возможной предикационной трактовке поискав противовес экзистенциальной: а именно, если бы Сократ поставил акцент1 Фраза дана в нашем переводе. Русский перевод С.А. Ошерова для греческой фразы «o{ d mh< oda ti> ejstin, pw~v a{n oJpoi~o>n ge> ti eijdei>hn» звучит следующим образом: «А я не только не знаю,можно ей выучиться или нельзя, но и вообще не ведаю, что такое добродетель».поиска не на ti (что), а на hopoion (как, в качестве чего)1. То есть ситуация споиском по частям увенчалась бы успехом только в том случае, когда неко-торое качество, лежащее в основе сравнения, было бы существенным призна-ком исследуемых вещей, например, если бы здоровье было присуще толькоМенону и никому больше. Но в идеале необходимо, чтобы вещь полностьюсовпадала бы с ее существенным признаком (атрибутом); фактически, наи-лучшим примером здесь может выступать самопредикация, и Платон допус-кает самопредикацию, иногда позволяя себя высказывания вроде «Красотакрасива» («Федон», 100C4-8)2. Но в «Меноне» его мысль в 71 b однозначна:только определив, чтo есть вещь, мы можем обсуждать, в качестве чего онасуществует. Тем самым отправной точкой сократовского построения являет-ся прежде всего экзистенциальное требование. Обратная ситуация, основан-ная на предикационном требовании, - зная, что нечто существует в качествеF,можем утверждать, что оно есть x - для Сократа неприемлема.Объяснение этому следует искать прежде всего в сократовских требова-ниях к построению определения. Н. Вайт замечаетсловами, я не всегда могу сказать в виде четкого определения, что такоевещь, например книга, но я всегда знаю, что есть книга (отличаю ее от другихобъектов) [8. P. 36-38]. Переформулировав выводы Дэнси в терминах поиска,мы увидим ту же самую мысль: знание об искомом объекте должно предше-ствовать поиску этого объекта и его определения.Тем не менее условия, которые необходимы для формулировки опреде-ления на основании (IA), также вполне согласуются с замкнутым кругом па-радокса поиска, не давая однозначного ответа о том, какой вариант следуетпредпочесть - экзистенциальный или предикационный. Условие подстановкиоднозначно указывает на приоритет идеи, а не определения: если опреде-ляющее должно в полной мере замещать его определяемое, то прежде необ-ходимо знать, каково определяемое; но чтобы знать, каково оно, нужно знатьего специфические характеристики. Парадигмальное требование подразуме-вает, что чтобы ответить на вопрос, что включено в парадигму вещи (каковывсе случаи ее существования, все ее возможные характеристики), мы ужедолжны знать, что она есть, и обратная сторона - чтобы сказать, что вещьесть, мы должны обладать всей парадигмой качеств (атрибутов) вещи. Ис-ключение составляет только самопредикация, когда вещь и ее характеристи-ки исключительно и прямо указывают только сами на себя. Наконец, объяс-нительное условие: дефиниция должна объяснять, чем вещь (идея) является,т.е. узнать об идее мы можем только через ее определяющее, через специфи-кации1. Тем самым для всех трех условий построения определений и поискавещи срабатывает парадокс поиска, но при всем том Сократ и не претендуетна знание четкой дефиниции той или иной идеи, а тольа ее поиск, при-чем, как правило, подразумевается совместный поиск, предполагающий уча-стие собеседника в формировании этой дефиниции.В целом, в отличие от Н. Вайта, мы делаем вывод о том, что никакой пу-таницы с тем, какой из проектов является ведущим для Сократа, нет: поископределения делается на основании некоторого образа идеи, ее «припомина-ния», анамнесиса, поскольку тот, кто вспомнил что-нибудь одно, по мнениюСократа, сам сможет отыскать и все остальное, «ведь искать и познавать -это как раз и значит припоминать» («Менон», 81 d5). Тогда становится по-нятно, что такая ориентация на смутный образ идеи как раз и отражает экзи-стенциальное тование: этот образ является тем, чтo мы ищем, именно сэтого пункта начнет осуществляться поиск, а те существенные, качественныепризнаки, которые будут найдены в результате, лягут в основу определения.Наоборот, как мы сказали, осуществить поиск невозможно.Итак, мы реконструировали тезисы «Если мы не знаем нечто конкретное(F), откуда нам знать, как этого достичь» и «Невозможно установить, чтоесть часть конкретной вещи (F), не зная, что есть сама эта вещь», чтобы про-демонстрировать, что не только в случае абсолютного незнания в чем-тосродни парменидовскому несущему, которое невозможно помыслить, илиумопостигаемой вещи, края по своему определению остается неявной, нои в случае со знанием о чувственно-воспринимаемых вещах или их частях, нетолько абсолютное знание о вещах (или идеях), но и поиск этого знания не-1 О требованиях к формулировке определений у Сократа см. [8. P. 80-185].возможны и позволяют сформулировать парадокс поиска: ни тот, кто знает,искать не может, ни тот, кто не знает, тоже искать не может. Но действитель-но ли для Сократа ситуация парадоксальна, действительно ли он придержи-вается того, что поиск знания невозможен?Как мы уже говорили, выходом из указанного парадоксального затрудне-ния может служить анамнесис, припоминание, т.е. исходное обладание неко-торым знанием о вещи. Сократ отождествляет припоминание и поиск, при-чем настаивает на том, что, вопреки сформулированному парадоксу, поискнеизвестного не только возможен, но и желателен. Сократовское припомина-ние зачастую трактуется как некая мистическая процедура - душа до своеговселения в смертное тело все повидала и все познала в мире Идей, но в мо-мент падения в тело все прежние знания забылись, остались (если вообщеостались) только смутные образы прежних знаний. Опираясь на эти смутныеобразы, как на знаки поиска, и уже зная, что мы ищем, мы преодолеем пара-докс и будем продвигаться в знании.Мы не будем здесь вступать в дискуссию, есть ли у парадокса Менонарешение, действительно ли анамнесис помогает решить этот парадокс или нерешает его вовсе. Как мы уже сказали, свою задачу мы видим в другом. Вначале нашего рассуждения мы подчеркнули, что только услышав вопрос,Сократ уже оказался в поиске. И тезисы, которые мы реконструировали, исам парадокс, на наш взгляд, также являются неотъемлемыми частями этогопоиска, его необходимыми шагами, этапами, которые необходимо пройти(напомним, что дидзесис в раннегреческом эпистемическом поиске переда-вался через метафору пути), прибегая к опровержению (которое также явля-ется необходимым элементом досократического, в том числе парменидовско-го поиска и, как мы покажем ниже, сократовского).Действительно, о своей позиции в отношении поиска, несмотря на заяв-ленный парадокс, Сократ говорит прямо и достаточно эмоционально: «А вотза то, что мы, когда стремимся искать неведомое нам, становимся лучше имужественнее и деятельнее тех, кто полагает, будто неизвестное нельзя найтии незачем искать, за это я готов воевать, насколько это в моих силах, и сло-вом, и делом» («Менон», 86 b-c1). Выбор Сократа очевиден: поиск возможенми. Именно этот метод Сократ демонстрирует дважды на протяжении текста«Менона»: сначала при участии самого Менона, потом - его мальчика-раба,вполне подтверждая, что поиск должен быть совместным, suzh>thsiv.Надо сказать, что в отечественной истории философии традиции выде-лять такой сократовский метод, как эленхос (от греч. e]legcov - опровержение,довод, доказательство, обличение), практически не существует. Разумеется,Сократ не называл так свой метод (он вообще не давал ему названия), а словоэленхос появляется в техническом историко-философском словаре с 50-х го-дов прошлого века, что обусловлено выходом работ Г. Властоса и Р. Робин-сона1. Властос сводил «проблему эленхоса» к тому, что Сократ и его собе-седники отвергали изначально выдвинутую гипотезу, отвечавшую на «запа-тентованный» сократовский вопрос «Что есть X?», и принимали ее отрицаниетолько на том основании, что эта гипотеза оказывалась несовместимой с дру-гими прежде выдвинутыми положениями собеседника Сократа, хотя и не бы-ла в полном смысле слова опровергнута [13. P. 3]. Сам Властос и большинст-во его последователей, говоря об эленхосе как методе, сосредоточивались впервую очередь на особенностях аргументации Сократа (использовал ли онодин аргумент в диалоге с собеседником или несколько), очевидны ли егопредпосылки, действительно ли Сократ думал, что опровергает гипотезу со-беседника и т.п. [Там же. P. 5-6]. Вне зависимости от того, принимается илинет концепция Властоса, соглашаться с ней или нет, сам термин в англоязыч-ной истории философии прижился, означая сейчас практически любые аспек-ты сократовской практики диалога в форме вопросов и ответов, т.е. фактиче-ски став синонимом «сократовского метода». Мы обратим внимание на тотего аспект, в соответствии с которым эленхос не является опровержением вчистом виде, а понимается как довод или доказательство.Итак, характерной чертой эленхоса является именно поиск некотороговерного положения через серию вопросов со своей стороны и ответов со сто-роны собеседника, причем вопросы Сократ задает так, чтобы собеседникувидел свою ошибку самостоятельно, без принуждения, и сформулировалновую гипотезу, стараясь ответить более точно на поставленный вопрос. По-следовательный перебор таких шагов постепенно ведет собеседников к выра-ботке некоторого продуманного и непротиворечивого концепта, который бо-лее или менее соответствует изначально поставленной цели. Зачастую такойнабор шагов может закончиться апорией и тем самым задать направление длянового поиска.Надо сказать, что апорийность в диалогах Платона не случайна, это хо-рошо продуманная задача, которая тоже может быть расценена как один извидов или шагов поиска. Когда обсуждают роль апорий в диалогах Платона,прежде всего имеют в виду их катартическую функцию. Катартическаяапория знаменует такое ментальное состояние собеседника, когда он, претен-дуя на некое знание в определенной области, вдруг в процессе диалога при-ходит к осознанию полной собственной несостоятельности в обсуждаемом1 В первую очередь речь идет о программной статье Г. Властоса: Vlastos G. The SocraticElenchus // Oxford Studies in Ancient Philosophy 1983. № 1. P. 27-58. Хотя исторически дань первенстваследует отдать работе Р. Робинсона: Robinson R. Plato's Earlier Dialectic. Ithaca, N.Y.: Cornell UniversityPress, 1941. Подробнее об истории термина см. [13. P. 3-4].вопросе, достигая тем самым состояния «очищения» от ложного знания [14.P. 88]. По сути катартическая апория сводится к методу эленхоса, опровер-жению изначальной гипотезы собеседника. Как указывает Политис, наиболеечасто в исследованиях фигурирует точка зрения, что такую апорию в сокра-товских диалогах невозможно представить как часть позитивного поисказнания, она всего лишь выполняет роль подготовки к такому поиску, и в ча-стности, приводит точку зрения Ч. Кана, который полагал, что Платон пони-мал негативный эленхос как необходимый предварительный и подготавли-вающий этап поиска знания, но который отнюдь сам не являлся конструктив-ным поиском [Там же. P. 89]. Действительно, настоящий подлинный поискзнания будет возможен только тогда, когда у человека нет твердых убежде-ний в абсолютной известности и продуманности предмета поиска - ведь то-гда, согласно Z1, человеку, если он уже знает, незачем искать. Но, с другойстороны, мы отметили, что эленхос тоже является поиском, осуществленнымна основании конкретного метода: метода вопросов и ответов, позволяющегопоказать ошибочность исходных рассуждений и тем самым их отбросить илиопровергнуть. Поскольку апория - это один из приемов эленхоса, то и онадолжна обладать зететическим элементом, носить характер конструктивногопоиска. Поэтому мы согласны с Политисом, который настаивает на том, чтовидеть апорию в платоновских диалогах только в ее катартической роли, т.е.только как подготавливающую собеседника к осознанию собственного не-знания, ошибочно. Следует различать второй вид апории, зететическую апо-рию, которая как раз и будет иллюстрировать апорийность у Платона какчасть поиска. Вернее будет сказать, что, помимо катартической некоторыеапории будут носить и зететическую функцию. Иными словами, если из двух(или более) посылок парадокса или апории, кажущихся справедливыми, сле-дует парадоксальный вывод, то это должно натолкнуть собеседников намысль о том, что одна из посылок, или один из аргументов в рамках парадок-са не являются корректными, что и будет отправной точкой для нового поис-ка: пересмотру старых или отысканию новых аргументов или гипотез.В частности, на наш взгляд, именно к такому виду платоновских апорийотносится парадокс Менона. Его роль не столько катартическая, сколько зе-тетическая: ведь ясно, что знание возможно, и тогда одна из двух исходныхпосылок оказывается неприемлемой. В случае Z1 - «тот, кто знает, не станетискать: ведь он уже знает, и ему нет нужды в поисках» - знание действитель-но оказывается невозможным. Такая позиция, с точки зрения Сократа, всеце-ло характеризует софистов. А вот другая позиция - Z2, «ни тот, кто не знает[не станет искать]: ведь он не знает, что именно надо искать», несмотря накажущуюся на первый взгляд справедливость высказывания, оказываетсяложной. Если человек убежден в своем знании, как софисты, то искать емудействительно незачем. Но если и только если человек не знает, тогда длянего появляется смысл и стимул поиска. Сократ, разумеется, осознает про-блему поиска в состоянии полного неведения, а потому моделирует поискнеизвестного как поиск частично или смутно известного посредством своейзнаменитой теории припоминания.Мы не будем касаться здесь всех аспектов этой теории, она достаточношироко и много обсуждается. Отметим только, как можно понимать анамне-сис в свете эпистемического поиска у Платона. Осуществляя эпистемический(научный) поиск, Сократ активно прибегает и к практическому эксперимен-ту: опыт, поставленный при участии необразованного мальчика-раба из сви-ты Менона, должен был (и сделал это) продемонстрировать преимуществатеории припоминания, как отыскания того, что душа знала в мире идей, ноутратила в феноменальном мире. На наш взгляд, если отставить в сторонумифологическую подоплеку, в этом опыте можно увидеть еще одну состав-ляющую эпистемического поиска - наставление, но не в форме обучения го-товому знанию, но как самостоятельное открытие (eu[resiv) на основаниикропотливого исследования (zh>thsiv).Если в процедуре поиска, как она понималась в архаическую эпоху, при-нимали непосредственное участие боги, которые не открывали человеку все-го, но ориентировали его на пути поиска по определенным знакам, то теперьэту же функцию «наставника» берет на себя кто-то другой. Но главное отли-чие и преимущество нового метода в том, что этот кто-то тоже не обладаетвсей полнотой знания, но только знаками, слабыми образами, своего родатенями F5Бњ-ьи отражениямивременному читателю сложно совместить в рамках одного текста серьезныетеоретические выкладки и «волшебные сказки» о бессмертии души, что вле-чет за собой попытки элиминировать из платоновского текста всякое бук-вальное видение того, что связано с реинкарнацией и припоминанием [4.P. 121]. На наш взгляд, обе эти темы не исключают их рациональной трактов-ки, как это происходит в случае с любыми другими платоновскими мифами,для многих из которых сам же Платон дает рациональную интерпретацию.Так, по нашему мнению, истолкование доктрины припоминания будет носитьбуквальный или метафорический смысл в зависимости от того основания, накотором это истолкование базируется, тем более что сам Платон никак нерегламентировал возможные подходы. В таком случае, с позиций прояснениятого, что такое эпистемический поиск у Платона, адекватнее содержанию ииллюстративнее будет истолковать анамнесис не буквально, а именно какметафору, как еще один платоновский миф, позволяющий в иносказательнойформе продемонстрировать, что Z2 парадокса Менона не исключает всякийпоиск знания. Именно рациональная интерпретация

Скачать электронную версию публикации