Experimental collaborations in cultural anthropology.pdf Adolfo Estalella and Tomas Sanchez Criado (eds.) Experimental Collaborations: Ethnography Through Fieldwork Devices. Berghahn, 2018. 219 p. ISBN 978-1-78533-853-3 EXPERIMENTAL COLLABORATIONS Ethnography through Fieldwork Devices Edited bv Adolfo Estalella and Tomas Sanchez Criado Коллективная монография «Экспериментальные коллаборации: этнография посредством механизмов полевой работы» (Experimental Collaborations: Ethnography Through Fieldwork Devices), появившаяся на полках книжных магазинов в 2018 г., является значимой попыткой расширить эпистемологические рамки культурной антропологии. Участники международной конференции «Эксперименты и экспери-ментальность в антропологии и междисциплинарных исследованиях», прошедшей в мае 2018 г. в МГУ (Функ, Игнатьев, Филатова 2018: 164170), отмечали в своих выступлениях, что метод эксперимента в этнологии и культурной антропологии специалисты по этическим соображениям применяют крайне редко, несмотря на его очевидный гносеологический потенциал. Поэтому книга с интригующим названием «Экспериментальные коллаборации...» может вызвать интерес у специалистов, как очередная попытка применения эмпирического метода в гуманитарной науке. Заявленная цель издания - адаптировать культурную антропологию к вызовам времени. В работе собраны рефлексии авторов по поводу их полевой работы на грани соответствия «канонам этнографии». Сборник сложно читать как единое целое: отчеты, из которых он состоит, посвящены новым направлениям культурной антропологии, и не будет сильным преувеличением сказать, что это, пожалуй, чуть ли не единственное качество, которое их объединяет. Более того, многие темы экстравагантны даже с учетом разнообразия направлений современной науки. Тем не менее вводная статья редакторов Адольфо Эсталелла и Томаса Санчеса Криадо не без помощи несколько софистических рассуждений подводит их к общему знаменателю. Например, одно из определений термина «механизмы полевой работы» попросту включает в себя перечисление исследовательских кейсов, представленных в отчетах сборника, а в некоторых разделах, по-моему, условная этнологичность текстов достигается лишь путем анализа соответствия предоставленного материала предмету и методу культурной антропологии (p. 31). Впрочем, для «механизмов полевой работы» есть и другое определение - это «материальные и социальные интервенции в поле», под «интервенциями» же подразумеваются «взаимодействия с партнерами в поле с целью конструирования антропологической проблематизации» (p. 2). Авторы разрабатывают и представляют читателю «метод экспериментальных коллабораций» (p. 2), в рамках которого этнографическое поле в некоторых ситуациях рассматривается в качестве места эпистемологического сотрудничества. Эксперимент в данном сборнике представлен в качестве девиации включенного наблюдения, а работа в поле - творческим процессом, местом импровизации, тонкой настройки взаимодействия исследователя с информантами и оптимального выбора места, локаций (сайта) для сбора информационных материалов (p. 3). Редакторы расширяют представление об этнографическом поле, которое и так уже вышло за рамки географической локации (p. 5), и генерируют понятие «этнографическое параполе» (para-site), в которое включается не только любое сообщество, но и ситуации, совместные практики, коммуникации. Более того, поле может быть результатом «лабораторного дизайна» (p. 5), в рамках которого конструируются необходимые для исследовательского проекта сценарии и привлекаются участники для его реализации. В таких исследовательских системах часто нивелируется дихотомия антрополог - информант. Коллаборации делают ученого соучастником, стирая тем самым условные границы между субъектом и объектом исследования. В нем «переосмысливаются и перенастраиваются взаимодействующие объекты исследования, особенно если они являются частью специфических «этнографических» локаций (сайтов) (корпораций, профессиональных сообществ и т.д.)» (p. 21). Подобные объекты, по мнению редакторов, совершенно невозможно изучать в формате «канонического включенного наблюдения» (p. 203). В целом любые сообщества обладают набором своих символов, метафор, смыслов и семиотических систем, которые антрополог старается расшифровать, будучи ограниченным во времени, а иногда даже в полевых условиях. Ради эффективного «погружения в этнографические сайты посредством механизмов полевой работы» авторы метода предлагают проводить коллаборационные эксперименты. Практики, с которыми экспериментируют участники проекта, включают в себя разнообразные степени включенного наблюдения. Томас Санчес Криадо, один из редакторов сборника, выделяет три вида коллабораций в зависимости от интенсивности взаимодействия участников. Первый вид относится к классическим отношениям ученый - информант в процессе включенного наблюдения в поле. Как справедливо замечает Криадо, даже в таком «дистанцированном положении ученый зависит от содействия "других" в процессе "производства" знания... Например, при необходимости перевода или интерпретации полученной информации» (p. 7). Второй вид партнерства связан с попытками обновить дисциплину в 1980-е гг., в том числе и за счет внедрения интерактивных практик как в поле, так и при анализе собранного материала. К сожалению, автор идеи не подкрепляет описание второго вида сотрудничества конкретными примерами. Третий вид коллабораций относится к представленным в сборнике отчетам об исследовательских проектах. В большинстве своем совместные действия проходили в параполях и при «эпистемологическом взаимодействии с параэтнографическими другими» (p. 10). Подобные взаимодействия допускают любые формы отношений между участниками исследования, включая конфликтные. Параэтнография и параэтнографические практики представляют собой сбор этнографических информационных материалов непрофессиональными исследователями. Например, маркетологами, которые в своей работе вынуждены учитывать этнокультурные особенности покупателей, или квалифицированными сотрудниками региональных администраций, сталкивающихся с культурным и конфессиональным разнообразием населения. Коллаборации с подобными «параэтнографами» в сборнике представлены несколькими авторами и также именуются одной из форм экспериментального объединения, в котором информант становится «эпистемологическим партнером» (p. 6). Подобные «интервенции в поле» могут влиять на объект исследования, делать ученого его частью. В результате увеличиваются риски ангажированности результатов их профессиональной деятельности. Признавая интервенцию в поле, антропологу, на мой взгляд, целесообразно закладывать коэффициент искажения или своего влияния на объект для посильной объективации исследования, чтобы оно не превращалось в дневники и мемуары. К данному виду параэтнографических исследований можно отнести статью Эммы Гарнетт об участии в работе комплексной научной группы проекта «Погода, здоровье и загрязнения воздуха». Гарнетт была полноправным членом изучаемой группы и считает свою работу «антропологической рефлексией междисциплинарного исследования» (p. 36). По ее мнению, ей даже удалось внести свой вклад в результат работы междисциплинарной группы, так как «метод этнологии позволил выявить несоответствия в подходах разных представителей и оптимизировать результативность команды» (p. 49). Противоречивый тезис об иерархическом методе классификации мы встречаем в отчете об исследовании политики мультикультурализма в европейских органах власти. По мнению Марии Шиллер, профессиональная этика требует избегать любых суждений, которые умаляют информанта или его культуру. В то же время она намекает на то, что особенностью ее кейса была работа с информантами, которые «обладали с ней равными возможностями» в отличие от представителей традиционных сообществ (p. 53). Мария собирала информационные материалы среди высокообразованных специалистов муниципальных госорганов, работа которых имела нетехнический характер. «Выдержать необходимую дистанцию между информантом и собой было самым тяжелым испытанием» (p. 54). Многие из них были докторантами или защитившими диссертацию, и общение с ними часто принимало характер, довольно точно передаваемый английским выражением backseat driver («водитель на заднем сидении»). Ей давали советы на тему исследовательского проекта. Общение с сотрудниками постепенно перерастало в дружеские отношения, что добавляло ощущение амбивалентности и сомнения относительно «чистоты» полевой работы (p. 54). Большинство статей напоминают исповедь. Ученые «делятся тревогами» по поводу эпистемологической эффективности неформатного сбора материала (p. 1) и оставляют читателю пищу для размышления о целесообразности подобных экспериментов. Основной «грех», который признают участники проекта - это нарушение дистанции между наблюдателем и предметом вследствие коллабораций (p. 3). Это в свою очередь меняет угол зрения на этнографическое поле, создает риск ангажированности при анализе данных. По мнению редакторов сборника, подобные трансгрессии могут приводить к неудачам проектов. Данный аспект неоднократно затрагивался в работах, посвященных этике этнологических исследований и ответственности ученых, их способности беспристрастно выполнять свою работу (см. например: Гаген-Торн, 1971; Fluehr-Lobban, 1998; Абашин и др., 2006). Ангажированность, как полагают многие исследователи, искушает автора эмоциональным творческим порывом и обманчивым художественным изложением проблемы, принимаемым за научное вдохновение. Несмотря на коллаборацию с информантами, Анна Лиза Рамелла, как мне видится, смогла избежать необъективности в свой статье благодаря тому, что ее текст практически не содержит этнографический (параэтнографический) нарратив и она не пытается оправдать отношения, сложившиеся с информантами. Отчет в значительной степени посвящен «открытию», которое она сделала в «мобильном поле» (p. 72). Оно заключается в необходимости синхронизировать ритм с информантом для повышения эффективности полевой работы. Как и в других отчетах, задача Рамеллы заключалась в исследовании сообщества, которое было сформировано для конкретной миссии на определенное время. Если быть более точным, то ее статья - это эссе на тему возможности этнологического изучения мобильного сообщества, членство ученого в котором было необходимо для реализации исследовательского проекта. Автор экспериментировала, работая в концертном туре рок-группы Two Gallons. Гастроли продолжались два месяца и включали в себя выступление в 30 городах Европы и США. Рамелла для описания своего поля использовала метафору гребцов на галере, где общее движение зависит от слаженности индивидуальных усилий (p. 71). С учетом того, что каждое место «на галере» имело свою функцию и «пассажиров» администратор группы не брал, ей пришлось участвовать в работе команды на протяжении двух месяцев. Все это приводило к тому, что ее контакты с информантами выходили за рамки включенного наблюдения и принимали форму рабочих отношений. В отчете она констатировала, что динамичность этнографического поля требовала ритмической гармонии между ученым и объектом исследования для «антропологической фиксации мобильности» (p. 74). Данный кейс является показательным примером того, что темпоральная синхронизация с объектом исследования является обязательным условием успешного включенного наблюдения, а антропологическая скорость и культурная динамика так или иначе учитываются при этнологических исследованиях. Исследовательский аппарат фиксируется и синхронизируется с объектом как камера при съемке динамических предметов. Отдельная статья посвящена эффективному включению в этнографическую работу современных устройств и приложений к ним, а также расширению поля за счет социальных сетей и виртуальных сообществ (p. 114). Но эта тема, затронутая в статье Карен Волторп, кажется весьма консервативной на фоне остальных, так как в последние годы по ней вышло большое количество работ (см., например: Miller, Venatraman, 2018). Коллаборацию не стоит однозначно воспринимать как позитивный момент, хотя коннотации в научном дискурсе преимущественно такие. В заключении к книге Сара Пинк напоминает о том, что коллаборационизм может быть и с врагами и такой «коллаборационист может быть назван предателем» (p. 205). Впрочем, с учетом того, что большинство статей сборника наполнены сомнениями и оставляют многие вопросы без ответа, профессиональному сообществу предоставляется возможность самим оценить результаты экспериментов. Редакторам и составителям коллективной монографии пришлось делать обобщения из разрозненных кейсов. Авторы заявляют косвенно о сознательном и вынужденном отходе от принципов классической полевой работы, умение пользоваться которыми они демонстрировали в ходе подготовки диссертаций. Выход за рамки формата и есть «эксперимент» в контексте данного проекта. К сожалению, читателю представляется недостаточное количество результатов экспериментов для оценки успешности и целесообразности подобных практик. В итоге, полагаю, можно сделать ряд выводов. Этнограф, выходящий за рамки канонического этнографического поля, иногда вынужден вступать в коллаборацию с субъектом исследования или профильными экспертами, нарушая принципы включенного наблюдения, для повышения эффективности своей работы. Если это будет приводить к новым открытиям и знанию, то это, наверное, оправданно. Концепция экспериментальных коллабораций и механизмов полевой работы не только подразумевает, но и приветствует гибкий подход (импровизацию) в поле. Вынужденная коллаборация имеет место в тех случаях, когда она является обязательным условием доступа ученого к этнографическому сайту, полю, объекту исследования и когда специфика поля, объекта исследования требует компетенций, которыми не обладает этнограф. Реализация такого механизма полевой работы приводит к появлению «параэтнографии». Несмотря на негативные коннотации, связанные со Второй мировой войной (p. 205), коллаборационизм, по мнению участников проекта, может стать окном возможностей для развития науки, а эксперимент -отходом от канонов, но не конфронтацией с ними (p. 207). В данном сборнике, где любые шаги в сторону от предмета и метода культурной антропологии сопровождаются всесторонним критическим анализом, эксперименты не только оправданы, но и полезны для выработки и калибровки механизмов полевой работы. В отсутствие же достаточной рефлексии и критики занятие параэтнографией на парасайтах в лучшем случае приведет к получению параэтнографических знаний, т.е. к квазинаучным результатам. Рецензируемое издание - пример того, как концепцию экспериментального метода адаптируют к новым практикам, а метод включенного наблюдения - к новым формам «поля» и типам информантов. Авторы, таким образом, продолжают начавшийся в 1980-е гг. уход от классического поля. Книга, безусловно, будет интересна как начинающим, так и особенно умудренным личным полевым опытом антропологам.

Скачать электронную версию публикации