Problems of predication in theology of Aurelius Augustinus and Severinus Boethius.pdf Западная христианская философия имеет ярко вы-раженный лингвистический характер. Две знамена-тельные фигуры стоят у ее истоков: Августин Аврелий,специалист в области риторики, и Северин Боэций,логик и переводчик. Эти философы должны были ре-шить вопрос, касающийся самого существования тео-логии в качестве дискурсивного знания: как возможнывысказывания о Боге?Проблема применимости категорий в высказыва-ниях о Боге восходит к апории, выдвинутой грече-скими комментаторами Аристотеля, стремившимисяинтегрировать аристотелевское учение в платонов-скую систему и согласовать его с исходным для пла-тонизма противопоставлением чувственного и умопо-стигаемого миров. Эта апория, изложенная Плотиномв трактате «О родах сущего» (VI.1), исследоваласьтакже александрийским неоплатоником Симпликием.В комментарии к «Категориям» (73.15-29) Сим-пликий ставит ряд вопросов: отличаются ли роды ин-теллигибельных сущностей от родов чувственныхвещей, или же одни роды тождественны для чувст-венного и интеллигибельного мира, а другие различ-ны? Ведь если они идентичны, то сущность перестаетбыть тождественной самой себе, поскольку в ней об-наруживается предшествующее и последующее, образи образец. Если же они различны, то существуетбольше десяти категорий, так как интеллигибельныероды не включены в деление Аристотеля; кроме того,кажется неправдоподобным то, что в неизменной ре-альности может присутствовать страдание и относи-тельность.Если же некоторые роды являются общими дляинтеллигибельного и чувственного мира, тогда какдругие свойственны только одному из них, то этообъяснение в тексте Аристотеля опущено. Для реше-ния апории Симпликий вводит понятие аналогии. Ин-теллигибельные сущности могут быть поименованы ипознаны по аналогии с чувственными. Однако такоерешение порождает повторение вопроса, ибо в сфереинтеллегибельного содержатся аналоги чувственныхкатегорий.Полагая, что некоторые категории возможно очи-стить от всего причастного телесному, Симпликийнастаивает на необходимости отделения их от кате-горий, которые несовместимы с интеллигибельнойреальностью и относятся только к области чувствен-ного.Весьма вероятно, что Симпликий следовал схеме,изложенной в утерянном комментарии Порфирия («КГедалию»). Эта же схема образует концептуальнуюматрицу четвертой главы боэциевского трактата«О Троице». Вряд ли Боэций мог опираться на ком-ментарий своего младшего современника, тогда какработы Порфирия, в том числе и ныне утраченные,были основными источниками его логических сочи-нений. Но в теологическом трактате неоплатониче-ское наследие фильтровано через более непосредст-венный боэциевский источник - «О Троице» Блажен-ного Августина.У Августина аналогия сводится к метафоре. Он вы-двигает следующий тезис: в Боге нет ничего изменчи-вого или того, что может быть утрачено, поэтому о немничто не сказывается акцидентально (secundumaccidens), но только субстанциально (secundumsubstantiam) или относительно (secundum relationem).Отношение занимает центральное место в категори-альном анализе Августина, поскольку именно оно опи-сывает взаимосвязь между лицами Троицы.Таким образом, в теологическом высказывании от-ношение перестает быть акциденцией и образует от-дельный тип предикации. Проблема применения ос-тальных акцидентальных категорий в высказываниях оБоге решается Августином с помощью различения соб-ственного и метафорического смыслов.Положение, обладание, место, время сказываютсяо Боге метафорически, «не в собственном смысле, ав переносном и посредством подобий (non proprie,sed translate ac per similitudines)» [1. Col. 0917]. Ре-шение проблемы акциденций с помощью метафорыимеет не только метафизическое, но и герменевтиче-ское значение.С одной стороны, оно подкрепляется примерамииз Писания, с другой - служит для них объяснением:«восседающий на Херувимах» (Пс. LXXIX. 2) гово-рится подобно положению; «Бездною, как одеянием,покрыл Ты ее» (Пс. СIII. 6) - подобно обладанию; «илета Твои не кончатся» (Пс. CI. 28) - подобно време-ни; «Взойду ли на небо - Ты там» (Пс. CXXXVIII. 8) -подобно месту.В собственном смысле о Боге сказывается суб-станция. Однако субстанцией в собственном смыслеслова (substantia proprie) Бог не является, его простотане допускает того, чтобы что-то содержалось в немкак в субъекте. Применительно к Богу «субстанция»употребляется в переносном смысле (abusive), проти-воречащем прямому, буквальному значению слова.Следует заметить, что в данном случае имеет ме-сто не только лексическая, но и своего рода синтакси-ческая метафора, образующаяся в результате взаимо-действия значения структуры высказывания (S est P) снесвойственным ей заполнением (Бог занимает местосубъекта). Августин указывает на другое значениеслова «субстания», которое совершенно подходитБогу: «...под словом "субстанция" понимается то, чтообозначается общеупотребительным словом "сущ-ность" (essentia), которым Бог называется правильно ив собственном смысле, так что, возможно, одного Бо-га надлежит называть сущностью» [1. Col. 0942].Последний тезис Августин подтверждает приме-рами из Священного Писания: «Бог сказал Моисею: Яесмь Сущий (Ego sum qui sum). И сказал: так скажисынам Израилевым: Сущий [Иегова] послал меня квам (Qui est, misit me ad vos)» (Исх. III. 14). Использо-вание термина «essentia» в отношении Бога являетсясемантически мотивированным. Августин объясняетправомерность такого употребления через понятиедеривации: как от «scire» (знать) происходит«scientia» (знание), так и от «esse» - «essentia».Подобно субстанции сказывается о Боге категориядействия: «Что же касается действия, то, пожалуй,истинно оно сказывается об одном Боге: ведь одинБог делает, а сам не становится и не страдает, по-скольку он относится к той субстанции, по которой онесть Бог (quantum ad ejus substantiam pertinet qua Deusest)» [1. Col. 0917].Августин полагает, что качество и количество ска-зываются о Боге в собственном смысле. Именно такдолжны пониматься библейские высказывания «Тывелик», «един Ты» (Пс. LXXXV. 10), «Никто не благ,как только один Бог» (Лк. XVIII. 19).Однако встает вопрос: почему качество и количе-ство предицируются Богу субстанциально, хотя в дру-гих случаях они являются акциденциями? Августинуказывает на принципиальное различие между Богоми всеми остальными вещами, чувственными и интел-лигибельными, - различие в способе бытия. «В вещах,которые велики по причастности величине, быть - этоодно, а быть большим - другое (est aliud esse, aliudmagnas esse)... Для них величина - это одно, а то, чтоот этой величины велико, - другое (aliud estmagnitudo, aliud quod ab ea magnitudine magnum est), и,безусловно, [сама] величина не есть то, чем являетсявещь, которая ей причастна.Величина изначально велика и намного превосхо-дит то, что велико по причастности. Но Бог велик неблагодаря этой величине, которая не есть он сам,словно он должен причащаться к ней для того, чтобыбыть великим. В противном случае она была быбольшей величиной, чем Бог, но нет ничего большеБога. Следовательно, он велик благодаря той величи-не, для которой он сам есть та же самая величина (eaigitur magnitudine magnus est qua ipse est eademmagnitudo)... ибо для Бога быть - это то же самое, чтобыть великим (hoc est enim Deo esse, quod est magnumesse)... Бог велик не по причастности величине, новелик своим собственным величием, потому что саместь своя величина (non participatione magnitudinisDeus magnus est, sed se ipso magno magnus est; quiaipse sua est magnitudo).Так должно говорить и о доброте, и о вечности, и овсемогуществе Бога, и обо всех предикаментах, кото-рые могут высказываться о Боге, - о том, что говорит-ся по отношению к самому себе (ad se ipsum dicitur),не по сходству и не в переносном смысле, но в собст-венном, если только нечто собственное может бытьему приписано человеком» [1. Col. 0918].Кажется, что Августин вводит дополнительныероды, предназначенные только для Бога. Однако уд-воения не происходит, потому что приписываемыеБогу предикаты вообще не являются категориями варистотелевском смысле слова. Бога следует пости-гать как «благого без качества, как великого без коли-чества, создателя, не испытывающего ни в чем недос-татка, главенствующего, но не имеющего положения,содержащего все без обладания им, в своей целостно-сти пребывающего везде, но без места, вечного безвремени, творящего изменчивое без какого-либо из-менения в себе и никогда не страдающего (sinequalitate bonum, sine quantitate magnum, sine indigentiacreatorem, sine situ praesidentem, sine habitu omniacontinentem, sine loco ubique totum, sine temporesempiternum, sine ulla sui mutatione mutabilia facientem,nihilque patientem) [1. Col. 0912].Августин полагает, что знание аристотелевскихкатегорий не только не приближает нас к Богу, нодаже может стать препятствием на пути к нему. «Счи-тая, что вообще всё существующее охвачено этимидесятью категориями, я пытался и Тебя, Господи,дивно простого и не подверженного перемене, рас-сматривать как субъект Твоего величия или красоты,как будто они были сопряжены с Тобой, как с субъек-том, то есть как с телом, тогда как Твое величие иТвоя красота - это Ты сам» [2. С. 120-121]. Августиниспользует категории «апофатически», указывая нато, что невозможно выразить средствами человече-ского языка и что не укладывается в рамки дискур-сивного мышления. В этом пункте выявляется разли-чие методологий Боэция и Августина. «В отличие отепископа Гиппонского Боэций не просто использует«Категории», он на деле применяет законы аристоте-левского учения» [3. С. 441].По словам С.С. Неретиной, Боэций настаивает нанеобходимости не столько теоретического знания ка-тегорий, сколько их обязательного употребления «ине только в логике, но во всей жизни, ибо вещамипользуются в самой повседневности, где любая вещьподвергается обозначению» [4. С. 100].Процесс обозначения заключается в установлениисоответствия между словом и обозначаемым им пред-метом, но «поскольку [число] вещей бесконечно, так-же необходимо бесконечно и [число] звуков, которыеих обозначают, однако познание бесконечного невоз-можно, ибо бесконечное не может быть объято ду-хом» [5. С. 122].Только категориальное структурирование языкаможет дать надежный фундамент научному знанию,частью которого является теология. Следовательно,построение теологических высказываний также долж-но быть основано на правильном использовании кате-горий. Определению этих правил посвящена четвер-тая глава трактата Боэция «О Троице».В начале главы в сжатой форме излагаются общиеправила применения категорий. «Согласно традициисуществует всего десять предикаментов, которые уни-версально предицируются всем вещам... Эти предика-менты являются такими, какими позволяют им быть ихсубъекты (haec igitur talia sunt, qualia subjectapermiserint). В предикации по отношению к обычнымвещам (in reliquarum rerum praedicatione) одни из нихвыступают субстанциями, другие находятся в числеакциденций. Если же обратить предикацию к Богу, всете [категории], которые способны предицироватьсяему, изменятся (mutantur)» [6. Col. 1252A].Принцип «talia sunt praedicamenta, qualia subjectapermiserint» затрагивает и интеллигибельную, и чув-ственную реальность.Относительно интерпретации этого фрагментавысказывается Л. Валенте: «Боэций противопостав-ляет здесь теологическую предикацию - divinapraedicatio - и предикацию, которая касается другихвещей, сотворенных вещей. Я полагаю, что именнотаким образом следует читать выражение «in reliquarumrerum praedicatione» [7. С. 293].Если обычная предикация может быть как суб-станциальной, так и акцидентальной, то теологиче-ская, по всей вероятности, не допускает акциденций.Это соответствует тезису Агустина, согласно кото-рому о Боге ничто не сказывается акцидентально.Однако Боэций разделяет категории иначе, чемАвгустин. Категории делятся на те, которые выска-зываются «сообразно вещи» (secundum rem), и те,которые высказываются «сообразно сопутствующимвещи обстоятельствам» (secundum circumstantias rei).Этот принцип касается не только высказываний оБоге - он имеет силу для любой предикации. Суб-станция, качество и количество предицируются со-образно вещи. Эти предикаменты говорят о том, чтоесть бытие (de eo quod est esse) вещи, и как бы ука-зывают на саму вещь (quasi rem monstrant). Все ос-тальные категории не имеют отношения к бытиювещи, они указывают на некие сопутствующие вещиобстоятельства; из них о Боге могут сказываться ме-сто, время, действие и обладание.А. де Либера полагает, что такое разделениепредставляет собой существенное нововведение Бо-эция: «Это деление на две группы из трех и семи ка-тегорий не фигурировало ни у Аристотеля, ни у егокомментаторов. Оно не использовалось в трактате«Десять категорий» (Decem categoriae), приписывае-мого в Средние века Августину, в котором, напро-тив, усия (usia), интерпретируемая как субстанция-носительница, противопоставлялась девяти другимкатегориям» [8. С. 200].Следует заметить, что сам Боэций в «Коммента-рии к «Категориям» Аристотеля» использует совсемдругое разграничение. Он разделяет два способапредикации: субъектную предикацию (praedicatio desubiecto) и акцидентальную предикацию (praedicatiosecundum accidens). Предикационная схема трактата«О Троице» нейтрализует эту оппозицию: предика-ция качества - акцидентальная, согласно «Коммен-тарию к «Категориям» - становится в ней предика-цией secundum rem.Каким образом предикаты качества и количествасказываются о бытии? Ведь они не могут существо-вать самостоятельно, вне субстанции. Они не могутсказываться «в сути», потому что определения этихпредикатов не включаются в определение субъекта.Быть может, боэциевское разделение категорий име-ет не только онтологическое, но и грамматическоеоснование? Субстанция, качество и количество, со-единяясь с глаголом бытия, образуют именную ча-стью составного сказуемого или же функционируютсамостоятельно, составляя с глаголом «быть» закон-ченное высказывание (perfecta sententia).Способность вступать в такое соединение являет-ся главной характеристикой данного типа предика-тов: «Эти предикаменты таковы, что в том, в чем онисуть, образуют само бытие, которое сказывается(haec praedicamenta talia sunt, ut, in quo sunt, ipsumesse faciant quod dicitur)» [6. Col. 1252B]. Лингвисти-ческое прочтение этой формулы соотносит катего-рии с элементами предложения. Но возможна ли та-кая интерпретация?В комментарии к «Категориям» Боэций четкоразличает две позиции имени: «первое имя (primumnomen)», т.е. «само имя (ipsum vocabulum) вещи», инаименование, которое «относится не к значениюимени (nomen), но к фигуре» [5. С. 121]. Он обраща-ет внимание на то, что в «Категориях» Аристотель«не разделяет речь, но распределяет сами имена понекоторому количеству родов» [5. С. 126]. Но вовтором комментарии к «Об истолковании» предика-менты не противопоставляются частям речи, а со-поставляются с ними: «…звуки же, качеством кото-рых является имя и глагол, бесспорно, обозначаютэти самые десять предикаментов. Ибо ведь десятьпредикаментов никогда не высказываются без некое-го качества глагола или имени» [9. Col. 0395C].В результате такого сопоставления получаем сле-дующий вывод: все категории могут быть сказуемы-ми, но не все могут быть подлежащими, а толькосубстанция, качество, количество и отношение. Од-нако сказуемые отношения лингвистически неодно-родны: подлежащими могут быть существительные,в определении которых содержится понятие об от-ношении («господин», «раб»), но не прилагательныеи наречия в сравнительной степени («вдвое», «впо-ловину», «больше»), функционирующие «относи-тельно» благодаря своей форме.Возможно, что эта неоднозначность может в ка-кой-то мере служить объяснением того, почему вчетвертой главе Боэций решительно исключает «от-носительно чего-либо» (ad aliquid) из списка катего-рий, которые могут быть приписаны Богу, а в пятойи шестой детально рассмотривает особенности отно-сительной (de relativis) предикации.«Если же обратить предикацию к Богу, все те кате-гории, которые способны предицироваться ему, изме-нятся». Что означает эта модификация категорий втеологической предикации? Имеет ли место метафо-рическое использование категориального языка припереходе из естественной области в теологическую?А. де Либера полагает, что «Боэций не нуждался вметафоре, поскольку он располагал теорией«substantia ultra substantiam» [7. С. 210].Эта теория сформулирована следующим образом:«Когда мы говорим "Бог", хотя нам кажется, что мыобозначаем субстанцию, - это такая субстанция, ко-торая находится за пределами субстанции (sit ultrasubstantiam). А когда говорим "справедливый", хотямы и обозначаем его качество, но не как акциденцию,а как то, что было бы субстанцией (non accidentem,sed eam quae sit substantia), и было бы за пределамисубстанции (ultra substantiam). Ибо в Боге не разделе-но то, что он "есть", и то, что он "есть справедливый",поскольку быть Богом - то же самое, что быть спра-ведливым (idem est esse Deo quod justo). Равным обра-зом, когда мы говорим "великий" или "величайший",нам кажется, что мы обозначаем количество, но так,чтобы это количество было самой субстанцией, кото-рая, как мы говорим, находится за пределами суб-станции, ибо быть Богом - то же самое, что быть ве-ликим» [6. Col. 1252B].Можно заметить сходство предикации «substantiaultra substantiam» с лежащей за пределами категори-альности атрибуцией Августина: благой без качества,великий без количества и т.д. В этом ряду у Августи-на отсутствует одна субстанция, значения которой онразделяет и не считая Бога субъектом, тем не менее,признает его абсолютной сущностью. Боэций болеепоследовательно осуществляет трансфер теории Ари-стотеля в область теологии. Божественная субстанциявыносится за пределы категориального, сохраняя не-расчлененными оба значения.Выражение «substantia ultra substantiam» имеетдвойной смысл. Во-первых, оно дословно передаетнеоплатоническое обозначение сверхсущностногоначала - ƒƒƒƒƒύƒƒƒς ƒƒƒίƒƒ. Во-вторых, оно указываетна то, что грамматический субъект в структуре теоло-гического высказывания теряет свое категориальноезначение. По этой причине высказывание о Боге неявляется предикацией в собственном смысле слова:его внутренняя структура - «est P», но и экзистенци-альным его можно назвать только с оговорками. По-скольку, по Боэцию, «est» является предикатом, в эк-зистенциальном предложении устанавливается пер-вичная причастность - причастность бытию. В теоло-гическом высказывании отношений причастностибыть не может: субъект отстранен, а предикат рас-сматривается соединенно и связанно (conjuncte atquecopulate) с глаголом бытия.По Августину, Бог также не может быть субъек-том, он не принимает акциденций, но сам при этомявляется сущностью. На глубинном семантическомуровне высказывание о Боге представляет собойпредложение тождества «S est S», причем S, essentia, всвоем абсолютном значении сливается с «est». Этаструктура явлена в библейском выражении «Я есмьСущий» (Ego sum qui sum).Модификация внутренней структуры теологиче-ского высказывания влечет за собой смысловое изме-нение категорий. В предикации secundum circumstantiasrei устранение субъекта позволяет освободитькатегории-сирконстанты от всех ограничений, привя-зывающих их к чувственной области. Категория местасказывается о Боге иначе, нежели о любой чувствен-ной вещи: «…ведь когда [мы говорим], что он "по-всюду есть" ("ubique est"), этим, по-видимому, гово-рится не то, что он находится во всяком месте... ночто всякое место находится при нем и готово бытьвоспринято им, хотя сам он не принимается местом»[6. Col. 1252D].Хотя категория места сохраняется в божественномвосприятии как «форма чувственности», она переста-ет обозначать свойство материальных объектов - эточистая форма (теология исследует формы без движе-ния, абстрагированные и даже отделенные от мате-рии). Категория времени в теологическом высказыва-нии также модифицируется: «Если же о Боге говорит-ся "всегда есть" («semper est»), то это должно озна-чать одно: будто бы он был (fuerit) во всем прошлом,есть (sit) каким бы то ни было образом во всем на-стоящем и будет (erit) во всем будущем» [6.Col. 1253A]. Но такое определение некорректно, по-скольку глагол, взятый в личной форме, всегда сооз-начает субъект: «...о Боге [говорится] не так, Бог дей-ствительно есть всегда, ибо «всегда» в нем - настяще-го времени (semper praesentis est in eo temporis)» [6.Col. 1253A]. Устранив субъект, мы устраняем матери-альный субстрат изменения и движения.Категория времени в теологическом высказыванииперестает обозначать свойство движения: божествен-ное настоящее - постоянное, неподвижное и устойчи-вое - создает вечность. Свободные от ограничений,накладываемых субъектом, категории становятся об-стоятельствами божественного бытия. Боэций гово-рит, что таким же образом в теологическом высказы-вании модифицируются категории действия и облада-ния, но не дает пояснений.Изменение категорий, сказывающихся «сообразновещи», также обусловлено изменением внутреннейструктуры высказывания о Боге. В обычной преди-кации субъект и предикат разделены: «человек» -это одно, «есть справедливый» - другое (homo alter,alter est justus). В теологической предикации грамма-тический субъект сливается с предикатом: «Бог» - тоже самое, что «есть справедливый» (Deus vero, idemipsum est quod est justum)» [6. Col. 1252C].Хотя стилистически Боэций следует за Августи-ном, теологическое тождество выражает у него дру-гой смысл. Августин растворяет божественные атри-буты в эссенциальной сущности: «быть» для Бога -то же самое, что «быть великим» (idem illi est essequod magnum esse). Боэций отождествляет их с Бо-гом, потому что они являются его сущностью: бытьБогом - то же самое, что великим (idem est esse Deoquod magno).Итак, мы рассмотрели способы решения двух ос-новных проблем теологической предикации: проблемыпричастности и проблемы применимости категорий.Решение первой проблемы подразумевает решениевторой: трансформация системы аристотелевских кате-горий влечет за собой реорганизацию внутреннейструктуры теологического предложения и изменениехарактера предикативных отношений. Посредствоммодификации лингвистических концепций Августин иБоэций конструируют метафизическую модель выска-зывания о Боге. Таким образом, на метаязыковом уров-не происходит формирование глубинных структур,несущих основополагающий для теологии философ-ский смысл.

Скачать электронную версию публикации