Esoteric element in W.B. Yeatss poetry as a linguistic sign.pdf Эзотеризм - это синкретичный конгломерат фило-софских и практических установок, обладающий боль-шим экзистенциальным потенциалом. По мнениюБенджамина Уокера, британского философа и публици-ста, эзотеризм (эзотерика) как явление имеет две ключе-вые модификации [1. С. 15]. Первая модификация пред-ставляет собой определение эзотеризма как совокупно-сти религиозно-философских убеждений и течений (пи-фагореизм, гностицизм, герметизм, теософия, антропо-софия и т.д.). Данный аспект дефиниции можно обозна-чить как доктринальный, т.е. устанавливающий сходст-ва и различия между различными эзотерическими тече-ниями с точки зрения их основных постулатов. Данныепостулаты, как правило, касаются космогонической иантропологической проблематики (т.е. внешнего и внут-реннего устройства Вселенной и человека). Вторая мо-дификация эзотеризма раскрывает прагматический ас-пект феномена: эзотеризм в данном случае - это осно-ванное на тайных знаниях и сакральных практикахстремление постичь невыразимое, достичь совершенствасознания и духа с целью приблизиться к Абсолюту (Аб-солют в понимании адептов эзотеризма есть некая уни-версальная божественная субстанция, от которой беретначало все живое и неживое).Таким образом, эзотеризм является двухкомпонент-ной культурной категорией, объединяющей в себе сис-тему толкований объективной / субъективной реально-стей и совокупность действий по гармонизации внут-реннего мира человека.Эзотерические течения многочисленны, диахрон-ны и разноплановы (к ним относятся упомянутые вы-ше гностицизм, герметизм, теософия и др.), однакодоктринальный и прагматический аспекты каждого изних имеют значительное число сходных черт, как-то:1) нелинейность, цикличность, повторяемость как до-минантные атрибуты категории времени; 2) модели-рование многоуровневого пространства, каждый изуровней которого находится в движении и взаимодей-ствии (метемпсихоз, реинкарнация, спиритуализм ит.п.); 3) наличие понятий единого и множественного,при этом одно подобно другому; 4) сакрализация не-которых элементов среды (гармонии линий, числа);5) универсальность законов Вселенной (малое суще-ствует по тем же законам, что и великое); 6) осозна-ние необходимости осмысления и интеграции миро-вого опыта; заимствование идей / практик у религий ифилософий Востока и Запада, древности и современ-ности; 7) стремление к некоему просветленному со-стоянию, характер и пути достижения которого пони-мались по-разному, однако ценность оставалась не-преложной.Эзотеризм оказал несомненное влияние на европей-скую литературу. Так, в своей книге «Е.П.Б: Необык-новенная жизнь и влияние Елены Блаватской, основа-тельницы современного теософического движения»американская исследовательница Сильвия Крэнстонподробно рассматривает влияние теософии на ирланд-ское литературное Возрождение, или «кельтский бум».Теософское движение объединило молодых интеллек-туалов Дублина в один «художественный центр».«Триумвиратом» этого центра можно назвать УильямаБатлера Йейтса, Джорджа Уильяма Рассела и ДжеймсаДжойса. С. Крэнстон цитирует следующее замечаниеЙейтса, зафиксированное поэтом в «Оккультных за-метках и дневниках» (Occult Notes and Diary): «Я верю,что учителя г-жи Блаватской - учителя в высшей сте-пени праведные и знающие, и испытываю к ним все тодоверие, какое ученик испытывает к наставнику» [2].Увлечение теософскими идеалами; стремление узретьна поверхности обыденного нечто, что невозможновыразить посредством слов; намерение приблизиться кпотустороннему и расширить возможности восприятия -все перечисленное нашло отражение как в поэзии, таки прозе Йейтса. Позднее поэт разочаровался в доктринеБлаватской, упрекая ее в излишней умозрительности.Вместе с тем тяготение к эзотерическому миросозерца-нию и, как следствие, построение собственной мисти-ческой миромодели оставались духовным стержнемЙейтса на протяжении всего творческого пути.Настоящая статья представляет собой попытку мо-делирования эзотерического элемента на материалелирики Уильяма Батлера Йейтса, а также ее русскоя-зычных переводов, выполненных Григорием Михайло-вичем Кружковым. Тем самым предметом анализа яв-ляется влияние эзотерического мировоззрения на по-этику и стилистику У.Б. Йейтса. Конечной цельювключения русскоязычных переводов в наш материалявляется исследование их эквивалентности оригиналу,а также выявление особенностей переводческих транс-формаций. Вместе с тем в рамках настоящей статьи мыусловно будем считать степень их адекватности абсо-лютной (что подтверждается одобрительным критиче-ским резонансом, который снискали переводы Круж-кова; см., например, об этом в [3]), приводя русскоя-зычные контексты в качестве дополнительного иллю-стративного фона, обогащающего наше представлениеоб эстетической реализации эзотеризма.Мы находим целесообразным представить эзотери-ческий элемент в виде билатеральной семиотическоймодели, имеющей план выражения (означающее) иплан содержания (означаемое). Основанием для по-строения подобной модели является понятие семанти-ческого пространства, являющегося полем трансляциикультуры в языке: «Семантическое пространство - этота часть концептосферы, которая получила выражениепри помощи языковых знаков» [4. С. 82]. Отражениекультуры в языковой системе, таким образом, имеетзнаковую природу. Следовательно, реализация рас-сматриваемой нами культурной категории в рамкаходной из единиц языка - художественном поэтическомтексте - может быть описана как абстрактная знаковаямодель.Рассмотрим подробнее составляющие эзотериче-ского элемента.I. План выражения эзотерического элемента пред-ставлен тенденцией к символизации, являющейся осно-вополагающей особенностью поэтической практикиУ.Б. Йейтса. Как отмечает Р. Барт, символическое оз-начивание имеет «могучее содержание» и «поверхно-стную форму»: глубину, множественность интерпрета-ций означаемого и прихотливость, произвольность оз-начающего [5. С. 248]. Йейтсовская символизация яв-ляется ярким примером: символ не имеет единой ра-циональной трактовки, что обусловлено многочислен-ностью культурных напластований, и символическийсмысл может придаваться любой единице, имеющейэстетическую и мировоззренческую ценность для са-мого поэта. Частотными носителями символическойсемантики в поэтической системе У.Б. Йейтса стано-вятся собственно символы, а также мифологемы.Символы. В Поэтическом словаре А.П. Квятковско-го символ определяется как многозначный предметныйобраз, объединяющий (связующий) собой разные пла-ны воспроизводимой художником действительности наоснове их существенной общности, родственности» [6.С. 263]. Данная дефиниция созвучна определению сим-вола, сформулированному Йейтсом в эссе «Символизмв поэзии» (The Symbolism of Poetry): «многозначныйобраз, в котором воплощена духовная сущность чело-века, очищенная от всего поверхностного и преходяще-го» (цит. по [7. С. 29]).К символам, вербализующим основные мистиче-ские мотивы творчества Йейтса, принадлежат синони-мичные существительные twilight и dusk (сумерки).К ним примыкают также словосочетания gatheringnight (надвигающаяся ночь), between night and day (ме-жду днем и ночью), имеющие общее для данного сим-волического гнезда значение 'время суток между днеми ночью'.Сумерки - «золотая середина» между двумя поляр-ными состояниями природы, несущая в себе гармонич-ное начало, а потому знаменующая соединение с Абсо-лютом. Именно в сумерках к человеку приходит отре-шение от мирской суеты и влечет за собой осознаниесути вещей. Кроме того, в кельтской мифологии су-мерки - это время пробуждения духов, т.е. время, наи-более подходящее для слияния с потусторонним ми-ром, что является ценным опытом, с точки зрения тео-софов. Например: Out-worn heart, in a time out-worn, /Come clear of the nets of wrong and right; / Laugh, heart,again in the gray twilight, / Sigh, heart, again in the dew ofthe morn… / And God stands winding his lonely horn, /And time and the world are ever in flight; / And love is lesskind than the gray twilight, / And hope is less dear than thedew of the morn (Into the Twilight) - Дряхлое сердце мое,очнись, / Вырвись из плена дряхлых дней! / В сумеркахсерых печаль развей, / В росы рассветные окунись… /И Господь трубит на пустынной горе, / И вечен полетвремен и планет, / И любви нежнее - сумерек свет, /И дороже надежды - рассвет на заре («В сумерки»).Частицы природы, времени и пространства(twilight / сумерки, dew / роса, morn / рассвет) оказы-ваются выше человеческих ценностей (hope/надежда,love / любовь). Отпечаток эзотеризма очевиден: пред-ставления обыденного сознания (wrong / right, «вер-ное» / «неверное») меркнут перед преимуществамипроникновения в тайну мира. Последняя, считаетЙейтс, намного сложнее традиционной нравственнойдихотомии правильное / неправильное, хорошее / пло-хое. Придавая лексеме twilight символическую знако-вость и тем самым подчеркивая органичность связиприроды с духовным поиском, поэт сближает объек-тивный и субъективный планы действительности.В.М. Жирмунский рассматривает символ как разно-видность метафоры - «некий предмет или действие,взятые для обозначения духовного переживания» [8.С. 44]. Семантическая транспозиция на основе межзна-кового сходства в данном случае во многом продикто-вана прихотью художника («психологическим парал-лелизмом», «символической логикой сна» [9. С. 344-345]). Вследствие этого метафора-символ полисемичнаи изменчива.Так, прихотлива эволюция сверхчастотных йейт-совских символов, принадлежащих к семантическомуполю flower / цветок: Red Rose, proud Rose, sad Rose ofall my days! / Come near me, while I sing the ancient ways:/ Cuchulain battling with the bitter tide; / The Druid, grey,wood-nurtured, quiet-eyed, / Who cast round Fergusdreams, and ruin untold; / And thine own sadness, where ofstars, grown old / In dancing silver-sandalled on the sea, /Sing in their high and lonely melody (To the Rose Upon theRood of Time) - Печальный, гордый, алый мой цветок!/ Приблизься, чтоб, вдохнув, воспеть я мог / Кухулина вбою с морской волной - / И вещего друида под сосной, /Что Фергуса в лохмотья снов облек, - / И скорбьтвою, таинственный цветок, / О коей звезды, осыпа-ясь в прах, / Поют в незабываемых ночах («Розе, рас-пятой на кресте времен»); Because the red-rose-borderedhem / Of her, whose history began / Before God made theangelic clan, / Trails all about the written page. / WhenTime began to rant and rage / The measure of her flyingfeet / Made Ireland's heart begin to beat (To Ireland in theComing Times) - Недаром вдоль страниц моих / Цве-тет кайма из алых роз - / Знак той, что вековечнейгрез / И Божьих ангелов древней! / Средь гула беснова-тых дней / Ее ступней летящий шаг / Вернул нам душудревних саг… («Ирландии грядущих времен»); A wearinesscomes from those dreamers, dew-dabbled, the lily androse; / Ah, dream not of them, my beloved, the flame of themeteor that goes, / Or the flame of the blue star that lingershung low in the fall of the dew: / For I would we werechanged to white birds on the wandering foam: I and you!(The White Birds) - Усталость исходит от этих изне-женных лилий и роз; / Огонь метеора мгновенный нестоит, любовь моя, слез; / И пламень звезды голубойрастворится в потемках, как дым: / Давай в белыхптиц превратимся и в темный простор улетим («Бе-лые птицы»); Though leaves are many, the root is one; /Through all the lying days of my youth / I swayed my leavesand flowers in the sun; / Now I may wither into the truth(The Coming of Wisdom with Time) - Не в кроне суть, а вправде корневой; / Весною глупой юности моей / Хва-лился я цветами и листвой; / Пора теперь усохнуть докорней («Мудрость приходит в срок»).Объект межзнакового сравнения в приведенныхконтекстах остается неизменным (единицы flower /цветок, rose / роза, lily / лилия); вместе с тем субъектсравнения претерпевает изменения под влиянием диа-лектики поэтического сознания. Цветок знаменует со-бой не только воплощение древней мудрости розен-крейцеров и трагической красоты, связанной в томчисле с образом возлюбленной, но и усталость, мелан-холию, а также экзальтацию «глупой юности», ни-чтожную перед лицом Вечности.Мифологемы. Мифологема, согласно определениюК.Г. Юнга, есть «термин, используемый для обозначе-ния мифологических сюжетов, сцен, образов, характе-ризующихся глобальностью, универсальностью иимеющих широкое распространение в культурах наро-дов мира» [10. С. 2]. В контексте теории литературымифологема понимается как единица художественноготекста, принадлежащая антологии мировых мифов(номинация, сюжетная схема, аллюзия).Как отмечалось выше, У.Б. Йейтс понимал под сим-волом многозначный образ, воплощающий духовнуюсущность человека. «Такие символы… унаследованыот прошлого, именно через них осуществляется связьвремен, они - хранители Великой Памяти» (цит. по [5.С. 29]). Естественным представляется вывод о высокомсимволическом, означивающем потенциале мифоло-гем. В эссе Celtic Twilight («Кельтские сумерки») Йейтсформулирует этот вывод следующим образом: «What isliterature but the expression of moods by the vehicle ofsymbol and incident? And are there not moods which needheaven, hell, purgatory, and faeryland for their expression,no less than this dilapidated earth?» («Что есть литерату-ра, как не выражение настроений посредством символаи сюжета? Разве нет тех настроений, для выраженийкоторых необходимы ад, рай, чистилище, земляфей?..») [11].В рамках поэтики Йейтса обращение к «терминоси-стеме» мифологии во многом связано с синкретизмом иполикультурностью эзотерического мировоззрения.Поэт прибегает к сагам кельтских языческих циклов,мифологии эллинов и древнихСовершенствование путем самоидентификации иаутотрансформации: Grant me an old man's frenzy, / Myselfmust I remake / Till I am Timon and Lear / Or thatWilliam Blake / Who beat upon the wall / Till Truth obeyedhis call (An Acre of Grass) - Так дайте же пересоздать/ Себя на старости лет, / Чтоб я, как Тимон и Лир, /Сквозь бешенство и сквозь бред, / Как Блейк, сквозьобвалы строк, / Пробиться к истине мог! («Клочоклужайки»); And, though you have passed the best of life,still trace, / Enthralled by the unconquerable delusion, /Magical shapes. / Ille. By the help of an image / I call to myown opposite, summon all / That I have handled least, leastlooked upon (Ego Dominus Tuus) - Как юноша безумный,и, томясь / В плену иллюзий, чертишь на песке / Таин-ственные знаки. / Ille. Я ищу / В себе свой новый об-раз - антипода, / Во всем несхожего со мною прежним(«Ego Dominus Tuus»). В последнем фрагменте пред-ставляют интерес обозначения участников поэтическо-го диалога: Hic (лат. «этот») и Ille (лат. «тот»). Номи-нация замещается дейксисом, что репрезентирует без-ликость, неоформленность души.Поиск проводника, учителя, перекличка с пифаго-реизмом, по канонам которого открытие истины безнапутствия учителя было невозможно. Такой фигурой,в частности, становится для лирического героя образМайкла Робартиса: Hic. On the grey sand beside the shallowstream / Under your old wind-beaten tower, where still/ A lamp burns on beside the open book / That MichaelRobartes left, you walk in the moon (Ego Dominus Tuus) -Hic. На берегу ручья, в тени от башни, / Оставив лам-пу в комнате гореть / Перед раскрытой книгой, прине-сенной / Робартисом, ты бродишь под луной («EgoDominus Tuus»).Стремление к иной реальности, в которой совершен-ствование и гармонизация более осуществимы, нежели вреальности, видимой обыденным сознанием: The wrongof unshapely things is a wrong too great to be told; / I hungerto build them anew and sit on a green knoll apart, / Withthe earth and the sky and the water, remade, like a casket ofgold / For my dreams of your image that blossoms a rose inthe deeps of my heart (The Lover Tells of the Rose in HisHeart) - Как много зла и печали! Я заново все пере-строю - / И на холме одиноко прилягу весенним днем, /Чтоб стали земля и небо шкатулкою золотою / Для грезо прекрасной розе, цветущей в сердце моем («Влюблен-ный рассказывает о розе, цветущей в его сердце).Описанная модель эзотерического элемента пред-ставлена в виде схемы на рис. 1.Эзотерический элементПлан выражения План содержанияСимволы Мотивымифологемы и т.д.Рис. 1. Модель эзотерического элементаПеречисленными составляющими не исчерпываетсяреализация эзотерического элемента в семантическомпространстве лирики Уильяма Батлера Йейтса. Планвыражения, в частности, может быть представлен неко-торыми стилистическими фигурами, а также антропо-нимами и топосами, что составляет предмет отдельногоразговора. Очевидно, что мистические практики могутспецифическим образом переплетаться с литературнымпроцессом и оказывать на него свое влияние, степенькоторого еще предстоит измерить.

Скачать электронную версию публикации