Illustrations in Children’s Educational Books in Russia in the Late 17th - Early 19th Centuries.pdf В последней трети XVIII в. детская литература в России оформляется как самостоятельное направление издательской деятельности с особыми целями и задачами. Закладывается основа для дальнейшего поиска специфических приемов оформления детской книги, в том числе образовательной. В первой четверти XIX в. она имеет общеевропейский облик и подчиняется принципам иллюстрирования, унаследованным от XVIII в.: преобладающие в массе изданий переводы и переработки текстов чаще сопровождаются копированием иллюстраций, чем разработкой новых. Формы взаимодействия текста и изображения, о которых речь пойдет ниже, за немногим исключением заимствуются из оригинальных изданий, как правило, немецких, реже французских [1. С. 384], и их появление на российском книжном рынке не отражает последовательности их зарождения в Западной Европе. Поэтому здесь они рассматриваются как некоторый массив, составивший почву для дальнейшего развития русской книжной графики и визуальный контекст поиска интермедиальных инструментов обучения. 1 Работа выполнена при поддержке РФФИ, грант 20-012-00529. Иллюстрации детских образовательных изданий в России 83 Об общеевропейском характере русской детской книги можно говорить вплоть до конца первой четверти XIX в., когда начинается этап активного самостоятельного развития, прежде всего в сфере литературно-художественной [2. С. 44], но общий подъем затрагивает и сферу образовательную. Этим временем датируются педагогические эксперименты, на которых я хочу остановиться, хотя их анализ не входит в задачи данной статьи. Дело в том, что именно они задают общую исследовательскую перспективу рассмотрения интермедиальных инструментов научения. В них поиск способов системного представления знаний о мире и представления мира как системы выходит на тот явный уровень, которого современная им детская образовательная книга не достигла. Но анализ ее показывает, что при всем своем новаторстве эти поиски не происходят в полном вакууме. Направление, в котором движется творческая мысль педагогов, ищущих способы системного представления знаний, можно обозначить как поиск связности: интермедиальной связности представления знаний, которая отражала бы всеобщую связность явлений. В первую очередь речь идет о В. А. Жуковском, в середине 1820-х гг. разработавшем для наследника престола систему мнемонических таблиц, а в середине 1840-х - начале 1850-х гг. - серию учебно-методических пособий для детей наследника престола и собственных детей. Педагогическое новаторство Жуковского привлекает сегодня все больше внимания в рамках истории отечественной педагогики, но объем этой части его наследия очень велик и его исследование только начинается. Состояние педагогики, которое хотел преодолеть В. А. Жуковский, Дамиано Ребеккини кратко и емко обозначил как «засилье текстов» [3. С. 249]. Как и многие его современники, В. А. Жуковский в своих опытах следует за Руссо, Песталоцци, Нимейером, но в отличие от последних, использовавших только текст в качестве компонента мнемонической таблицы, он вводит в нее изображение в форме графического символа, отчасти возвращаясь к античному методу мест и его средневековым вариациям, ассоциируя с каждым событием определенное зримое место, locus, и его видимое наполнение - изображения, imagines, и графические знаки, notae [4. С. 18, 61]. В.А. Жуковский разрабатывает символы персонажей, действий и мест действий, которые в соединении с датами визуализируют и размещают в мнемонической конструкции факты истории, географии, физики, естественной Н.Л. Панина 84 истории, истории искусств [3. С. 244, 254]. Одна из его задач состояла в том, чтобы направить воображение ученика, оставив ему свободу ассоциаций, возможность соотнести событие с прочитанным в книге или увиденным на картине. Еще одной задачей было формирование навыка сопоставления. Целью же всей гигантской мнемонической системы, в которую складывались таблицы, было, очевидно, выявление наиболее общих закономерностей мироустройства [Там же. С. 256]. Жуковского интересовала и сюжетно-образная иллюстрация как источник индивидуальных впечатлений, ассоциаций, помогающих обучению. Так, добиваясь формирования у дочери абстрактных понятий и представления о предметах, отсутствующих в непосредственном восприятии, он сочетает изображения, соответствующие ее конкретным представлениям (деревья, предметы, дом), со схемами, планами и картами [5. С. 94]. В.А. Жуковский прекрасно ориентировался в европейском и российском педагогическом контексте, его библиотека включала большое количество образовательных изданий [6]. Они не могли предоставить разработанного инструментария для решения интермедиальных задач не только по причине «засилья текстов», но и потому, что общая логика изобразительного ряда не выдерживалась даже в тех случаях, когда в форме книги была заявлена строгая система. Тем не менее в детской книге того времени можно выявить определенную типологию изображений, основанную на способах представления отношений между предметами и явлениями. Выделив типы связности в иллюстрациях и графике детских образовательных изданий, можно попытаться понять, от чего отталкивались педагоги-новаторы, какие средства для визуализации связей между предметами и явлениями, для систематического представления знаний о мире им предлагались в готовом виде. В европейской традиции XVI-XVII вв. таким средством была книга эмблем, к началу XIX в. уже дано пережившая свой расцвет, но продолжавшая существовать. Изображение в ренессансной и барочной эмблеме было не просто одним из ее структурных элементов, наряду с девизом и комментарием, оно было обязательным условием формирования значения. Значение раскрывалось в итерационном процессе игры энигматического изображения с текстом по мере продвижения от общего к частному: читатель не только постигает некое универсальное значение представленного явления, но и может соот- Иллюстрации детских образовательных изданий в России 85 нести его со своей частной ситуацией. Очень важны в эмблеме игровое начало, наличие загадки, возникающей от остроумного соположения названия, девиза, - кратких вербальных форм, - и изображения. Загадка разрешается в комментарии, и чем изобретательнее связь слова и изображения, чем больше итераций их сопоставления проходит читатель, направляемый целой системой приемов, тем сильнее оказывается педагогический эффект эмблемы [7. С. 88 и др.]. Эмблематическая установка на «мирорассматривание» [Там же. С. 90] и аллегорический метод познания мира со сменой эпох уходят в прошлое, что неизбежно влечет за собой выветривание эмблематической формы: при внешнем ее сохранении и долгой жизни (издание «Полезные и занимательные эмблемы» на русском языке выходит в 1816 г.) утрачивается богатство подтекстов, составляющее ее смысл. В адаптации книги эмблем для детской аудитории, происходившей в основном путем механического сокращения, изображение сопровождается подписью-названием, комментарием и даже в некоторых местах девизом, но диапазон направляющих читательское внимание приемов комментария сводится к минимуму. Из возможных уровней значений остается универсальный, побуждение же читателя к поиску соответствующих примеров в собственной жизни встречается чрезвычайно редко. Что же касается энигматического напряжения между картинкой и названием, то оно во многих случаях остается просто неразрешенным, так как упрощение текста не сопровождается упрощением изображения, и множество атрибутов, рассредоточенных по планам, не находят никакого объяснения, как в случае «Оскорбления» (рис. 1), когда текст сосредоточивается исключительно на главной аллегорической фигуре: Прилично только слабому оскорблять. И так, по мнению Аристотелеву, оно свойственно молодости, поелику не имеет она силы употребить другаго оружия для изъяснения своего гнева. Представляют оное в образе молодой девицы в положении гордом, имеющей глаза воспламененные; пенящиеся ея уста, означают действия смущения души; раздвоившийся язык, на подобие змеинаго, имеет отношение к ядовитости ея выражений. Она держит розгу, составленную из терния, и попирает ногами весы для означения, что поступает несправедливо [8. С. 13]. Н.Л. Панина 86 Рис. 1. Полезные и занимательные эмблемы. Москва, 1816 г. Приемами, направляющими внимание читателя от комментария к картинке, являются указания на нее («представляют оное в образе») и экфрасис, сопровождаемый объяснением («пенящиеся ея уста, означают»). В эмблеме времен ее расцвета экфрасис обеспечивал наивысшую степень интермедиальной связности [7. С. 236], здесь же происходит обратное. Обобщающий момент, который содержится в указании как отсылка к традиции («представляют», «изображают»), отрывает комментарий от данной конкретной картинки и делает его рассказом об изображении этого явления вообще. В результате интенсивность взаимодействия изображения и текста ослабляется, размывается собственно интермедиальный компонент формирования значе- Иллюстрации детских образовательных изданий в России 87 ния. Инвенционный, творческий компонент конституирования смысла эмблемы, необходимый для запоминания, то есть педагогического эффекта, в упрощенной «детской» эмблеме также теряется. В большей мере и интермедиальный, и творческий компоненты задействованы в другой форме образовательного издания, в определенной степни связанного с традицией эмблематической, однако связь эта опосредованная. Речь идет о гербах, сопровождающих текст шеститомного «Детского атласа или Нового удобного и доказательного способа к учению географии» Дильтея, издававшегося в 1768- 1778 гг. Этот принцип визуализации географических сведений находится в русле европейской традиции приобщения детей к политической карте с помощью наглядной систематизации правящих домов как в виде иллюстрированных книг, так и в виде настольных игр с геральдической символикой. В «Атласе» Дильтея к приемам вовлечения читателя добавляется вопросно-ответная форма текста, в которую органично встроены отсылки к изображениям и творческие задания: В [опрос]. Какие суть гербы Гишпанские? О[твет]. Французской щит, окруженной орденом Златаго Руна, он разделен перпендикулярно и горизонтально на четыре части Я присоединяю на фигуре С. гербы Гишпанские, как оные суть ныне, оставляя без изъяснения для упражнения ученикам, упражняющимся в Геролдической науке [9. С. 115]. В. Что вы примечаете вообще о Геролдической науке по причине Г ишпанских гербов? О. Я примечаю цветы и металлы в щите означенным числом 7, которой перпендикулярно разделен, и два раза горизонтально. Первая четверть А представляет золото, вторая В. серебро, третия С. красной цвет Цветы, которые редко употребляются, пропущены, выключая пурпуровый, смотри щит 10 на фигуре В. [Там же. С. 117]. При такой плотности отсылок к изображению экфрасис не работает на автономность текста, обеспечивая ему самодостаточность, как в «Полезных и занимательных эмблемах», но способствует распределению компонентов значения между текстом и изображением. Читателю предлагается совершить переход между более универсальным и частным уровнями значения и попытаться творчески применить полученные знания к изображениям, оставшимся без комментария. Н.Л. Панина 88 Генетическую связь с книгами эмблем обнаруживают разнообразные «Зеркала» и «Зрелища», - издания, претендующие на энциклопедическую всеохватность, акцентирующие в названии идею целостного обозрения мира и отсылающие к труду Я.А. Коменского, также неоднократно издававшемуся на русском языке в рассматриваемый период. Первым в этом ряду вышло в 1784-1790 гг. «Зрелище природы и художеств» [10] в русском переводе в десяти томах, содержащее сведения о науках, искусствах, ремеслах и явлениях природы в следующей форме: изображение, название, текст. Изображение на отдельном листе без подписи соотносится с названием с помощью ну-мерациии, представляет собой сюжетную сценку, то есть носит повествовательно-образный и иллюстративный характер. Например, статья «Карп» сопровождается изображением женской фигуры, разделывающей рыбу в интерьере кухни, насыщенном огромным количеством деталей, напрямую не соотносящихся с содержанием текста [Там же. № 2]. Статья «Улитка», дающая исключительно биологические сведения, сопровождается сценой уличной торговли улитками [Там же. № 3]. Изображения энциклопедического характера, наглядно демонстрирующие объект такого описания вне контекста или в минимальном контексте среды обитания, встречаются очень редко. В большинстве случаев текст вполне независим от изображения, которое добавляет определенный комплекс значений, апеллируя к повседневному опыту ребенка, связанному с объектом описания, но эти значения не являются обязательными для формирования представления об объекте. Поясняя объект с помощью размещения его в знакомом контексте, изображение является иллюстрацией в полном смысле слова. Однако, как в случае с уличной торговлей съедобными улитками, для русского читателя многие изображения нуждались в дополнительных пояснениях, которых в книге, разумеется, не было, и механический перенос изображений из оригинального издания иллюстрированию как прояснению смысла текста не способствовал. Чисто энциклопедический характер носят изображения в книге «Новое зрелище вселенной, представленное из Царства природы, искусства, нравов и обыкновенной жизни для детей обоего пола, к приятному и полезному их упражнению» (1804 г.): выключенные из контекста пронумерованные объекты объединены в визуальные ряды по Иллюстрации детских образовательных изданий в России 89 принципу подобия и соотнесены с соответствующими описаниями с помощью цифр [11]. Изданная в 1807 г. «Новая картинная галерея для детей, содержащая в себе предметы из царства природы, науки, художества и мастерства» задействует и энциклопедический, и повествовательный принцип иллюстрирования. При этом взаимодействие текста и изображения в первом случае носит характер формальной идентификации с помощью цифр, во втором же случае оно достаточно интенсивное. Например, статья «Угольник» сопровождается развернутым в едином сюжетном пространстве изображением этапов работы угольщика, а текст сначала отсылает к изображению: «Работа угольника изображена на нашей картине», а затем движется по картинке, последовательно описывая ее смысловые части [12. С. 37]. Встречаются в этом издании и эмблематические изображения, сопровождающие статьи «Баснословные Боги»: овальный медальон с фигурой божества и краткое изложение правил его изображения. Тесную связь с книгами эмблем обнаруживает изданный в 1789 г. и переиздававшийся в XIX в. [13] перевод книги Г.А. Вилля «Свет зримый в лицах или Величие и многообразность Зиждителевых намерений открывающиеся в природе и во нравах, объясненныя фисиче-скимии нравственными изображениями, украшенных достойных сих предметом словом: в пользу всякаго состояния людям, а наипаче молодым витиям, стихотворцам, живописцами другим художникам». Изначально не предназначенная для детей, она оказалась наиболее удачным педагогическим соединением эмблематической формы и повествовательного принципа изображения. В книге 100 статей, как и должно быть в книге эмблем. Каждое представленное явление раскрывается через название, стихотворный девиз, гравюру и комментарий, в котором проявлен универсальный смысл явления. Но функция изображения здесь не обобщающая, а конкретизирующая. В изображении читатель видит не аллегорию, которую нужно в воображении соотнести с конкретной ситуацией, а конкретную ситуацию, в которой нужно увидеть аллегорический смысл. Так, в статье «Лед» девиз задает универсальное звучание темы: «Надежду кто свою на щастье полагает, на ломком льде себе чертоги созидает», а изображение - его конкретизацию: беспечные конькобежцы провалились под лед на канале (см. рис. 2). Текст комментария контролирует процесс соотнесе- Н.Л. Панина 90 ния конкретики и универсальности. Яркое описание изображенного на гравюре события заканчивается моралью: Если отрок глупо вверяется ломкому льду, то столь же глупо и большаго еще наказания достойный родитель полагается на по-ползновенное щастие, хотя онъ гораздо чаще несмысленнаяго юноши увещеван был. Щастие его нечаянное делает поползновение, и он упадает; падение его ужаснее и опаснее, нежели на льду какое бывает, и он влечет за собою свои изчадия и других в погибель [13. С. 204]. Рис. 2. Свет зримый в лицах. Санкт-Петербург, 1817 г. Приемы, направляющие внимание читателя на изображение, в тексте не используются, но они перенесены из комментария в саму гра- Иллюстрации детских образовательных изданий в России 91 вюру: практически на каждой из них («Лед» - одно из немногих исключений) на первом плане расположены фигуры в состоянии диалога или одна фигура в позе созерцания, с жестами демонстрации, охвата, фокусировки на представленном объекте или явлении. Популярность этого издания [1. С. 392] можно объяснить не только высоким качеством гравюр, но и соблюдением важного принципа эмблематики -остроумного сочетания названия, девиза и картинки, обеспечивающего игровое итерационное проникновение в смысл представленного явления и усиливающего педагогическое воздействие на читателя. К энциклопедическим формам представляется возможным отнести также отдельные переводы сборников рассказов для детей художественно-дидактического плана, в которых повествовательная связность, объединяющая представления отдельных явлений, играет важную роль. В основном они сопровождаются сюжетно-образными иллюстрациями, но повествательный характер не мешает их связи с иными принципами иллюстрирования. Сочинение Пьера Бланшара «Сокровище для детей, или Безценной подарок милым малюткам на новый 1811 год» [14] иллюстрируется гравюрами, расположенными по две на листе, одна под другой; каждая из них сопровождается номером и подписью, идентифицирующей сюжет; в соответствующем месте текста дается отсылка к изображению. Каждое изображение служит одновременно иллюстрацией, зримо представляющей конкретную сцену, и визуальным итогом главы или законченного сюжета. Если в книге Бланшара расположение двух изображений на одном листе скорее механическое, то в других случаях оно носит характер визуального сопоставления. Альбомная форма издания расширяет его возможности, не только помещая сюжетные изображения в каузальный контекст, но и придавая им эмблематический смысл, как это показывает вышедший в 1821 г. «Свет в малом виде или Жизнь Человеческая в Противоположных отношениях» [15]. В тексте нет никаких отсылок к парным изображениям, но они сводят в «таблицу» парные сюжеты текста и усиливают противопоставление явлений, конденсируют смысл оппозиции, иногда рассредоточенной по двум главам (рис. 3). Сочетание эмблематического механизма итерационного смыслообразования с сюжетно-образным повествовательным и энциклопе- Н.Л. Панина 92 дическим принципами изображения показывает издание 1824 г. «Малютка Экономка, или Добрая дочь». Двухчастная иллюстрация слева представляет сюжетную сценку, справа - набор предметов домашнего обихода, задействованных в сюжете (см. рис. 4). Текст обеспечивает последовательность переходов от чтения к рассматриванию сначала левой, затем правой части изображения с помощью разнообразных отсылок, сопровождающих очень подробное объяснение сначала сюжетной сцены, расположенной слева, затем энциклопедического изображения предметов, расположенного слева: На сей первой картинке видите вы маленькую Аннушку, вместе с ея сестрою Катинькою и братом Николинкою, возле нянюшки, которая носит на руках самую младшую сестру их Лизаньку [16. С. 7]. На другой половине сей картинки вы видите, любезные дети, кофейной и чайной приборы. Они состоят из кофейника, молош-ника, чайника, сахарницы и чашек. Возле подноса стоит кофеиная мельница, медная иготь и самовар. Но чтобы вы знали, любезные дети, как растут кофе, чай и сахар, и как их приготовляют, я теперь вам расскажу об этом [Там же. С. 11-12]. Рис. 3. Свет в малом виде или Жизнь Человеческая в Противоположных отношениях. Москва, 1821 г. 93 Иллюстрации детских образовательных изданий в России Рис. 4. Малютка Экономка, или Добрая дочь. Москва, 1824 г. Среди энциклопедических форм детской книги, претендующих на всеохватное описание мира, выделяется обширная группа азбук. Не только в силу многочисленности, но и по ряду других причин она требует отдельного детального изучения. Именно азбука изначально является полем для оригинального «русского» поиска образовательной интермедиальности. Форма азбуки имела особую значимость как первое в жизни ребенка конденсированное представление знаний о мире, как самая сжатая и самая общая из возможных энциклопедий. Азбука показывает мир в первую очередь через язык в его визуальной форме буквы и слова; многоязычные иллюстрированные азбуки являлись одновременно средством обучения языкам и демонстрацией многообразия и упорядоченности мира. Тяготение азбуки к энциклопедическому охвату могло быть неявным, проявляющимся только в многоязычности и эмблематическом характере изображений [17]. Оно могло быть явным, прописанным в названии: «Драгоценный подарок детям, или Новая и полная энциклопедическая российская азбука» [18]. Это издание демонстрирует возможности азбуки как поля для интермедиальных экспериментов, предлагая читателю типологически разнообразный изобразительный ряд и разнообразные варианты связи изображения и текста. Это иллюстрации - изображения, никак не фигурирующие в тексте, просто его сопровождающие и представляющие сюжеты Священной истории; это обобщающие сюжетные изображе- Н.Л. Панина 94 ния, титулы и фронтиспис, представляющие сцены обучения; генеалогическое древо русских князей; диаграмма чудес света; схема пропорций человеческого тела; нумерованные энциклопедические иллюстрации; последовательность притчевых сюжетов. Список иллюстрированных книг энциклопедического характера, изданных для детей в России в рассматриваемый период, не исчерпывается приведенными здесь примерами. В большинстве изданий мы находим смешение нескольких принципов иллюстрирования, обусловленное характерной для русскоязычной детской книги XVIII в. и ее европейских оригиналов интеграцией познавательной и дидактической функций [19]. Практически везде так или иначе присутствует эмблематический принцип: название, изображение и текст образуют трехчастную структуру разной степени связанности; достаточно часто встречается принцип энциклопедический: на листе собраны отдельные пронумерованные изображения однотипных объектов, выключенные из изобразительного контекста; практически везде присутствует принцип повествовательный: сюжетные, экспрессивно-образные сцены, обладающие большим потенциалом убеждения, конкретизирующие общие постулаты и взывающие к повседневному опыту ребенка. Каждый из этих принципов привносит в детскую книгу свои способы отображения связности. Энциклопедическая иллюстрация показывает объект в ряду подобных, в перечислении, демонстрирует структуру объекта. Эмблема дает его символико-аллегорическое толкование, вскрывает его универсальное значение. Повествовательная иллюстрация показывает его функции и включенность в каузальные связи, изображая среду событийную и предметную. Издания для детей стремятся к интеграции всех этих способов. На фоне деградации эмблематики как самостоятельного интермедиального жанра отдельные элементы эмблематической традиции активно заимствуются развивающимися формами изданий. Транзитивный характер рассматриваемого периода выражается в поисках новой интермедиальной формы связанности, аналогичной по эффективности и цельности утраченной эмблематической бимедиальности текста и иллюстрации. В поисках такой формы издания энциклопедического характера, претендующие на всеохватность, задействуют эмблематический и повествовательный принципы изображения. Набирающая силу внутри них повествовательная иллюстрация соединяется с ил- Иллюстрации детских образовательных изданий в России 95 люстрацией энциклопедической и вовлекается в механизмы взаимодействия с текстом, характерные для эмблемы.

Скачать электронную версию публикации