Literary and Art Magazines: A Holistic View on the Nature of the Phenomenon.pdf Восприятие журналов исторически сложилось в первую очередь как средства массовой информации (СМИ). Место журналов в системе СМИ достаточно изучено и не вызывает особых сомнений. Помимо журналистики журналы являются объектом исследования в культурологии, социологии, литературоведении, текстологии, лингвистике и еще в ряде наук [1. С. 7]. Как разновидность книги (т.е. как объект изучения книговедения) журналы рассматриваются гораздо реже. В книговедении журнал фигурирует как одна из составляющих понятия «книга» в расширительном толковании этого понятия, предложенном в конце 1970-х гг. И.Е. Баренбаумом. Согласно ему, книга - это произведение письменности или печати, имеющее любую читаемую форму (идеографическую, алфавитную, нотную, цифро- 130 А. С . Метельков вую), зафиксированную на любом материале (камень, глина, кожа, папирус, шелк, доска, бумага, синтетические материалы), выполняющее одновременно ряд функций (информационно-коммуникативную, идеологическую, познавательную, эстетическую, этическую и иные) и адресованное реальному или абстрактному читателю [2. С. 11]. Точку зрения И.Е. Баренбаума впоследствии разделяли и многие другие книговеды. Так, Е. Л. Немировский, определяющий книгу с родовидовых позиций, как знаковую систему, замечал, что под определение книги попадают и понятия «журнал», «газета», «документ», поскольку различие между ними скорее количественное, а не качественное [3. С. 42-43]. Уже в 2000-е гг. И.Г. Моргенштерн, рассматривая стабильность текста как одну из сущностных характеристик книги, по-прежнему ссылался на определение И. Е. Баренбаума как на наиболее емкое (при этом подвергая сомнению некоторые из элементов дефиниции И.Е. Баренбаума - такие как неотъемлемая зафиксированность и материальная форма) [4. С. 148-149]. Вопрос стабильности хранения информации приобрел особую актуальность с распространением электронной книги. Определяя электронную книгу как синтез традиционной книги и электронного документа, Е. В. Динер причисляет к электронной книге самый широкий спектр информационных объектов, в том числе и электронные журналы [5. С. 20]. Однако, несмотря на связанную с распространением электронной книги актуализацию введения журналов в поле зрения книговедов, журналы по-прежнему остаются на периферии книговедческих исследований, и вопрос о том, можно ли журнал считать одним из элементов, составляющих понятие «книга», до сих пор приходится признавать открытым. В типологии книги одними из наиболее интересных в отношении включения в нее журнальных изданий представляются созданные в 1970-е гг. работы Д.Ю. Теплова об упорядочении книжного потока. Во-первых, Д.Ю. Теплов также подчеркивает, что разработка типизации изданий остается незавершенной из-за разобщенности книговедческих и журналистских исследований. Во-вторых, по мнению Д. Ю. Теплова, издание традиционно рассматривается как результат редакционного процесса, и при этом не учитывается, что само по себе издание - это тоже некий процесс. Д. Ю. Теплов предлагает взглянуть на издание в диалектическом единстве: как на процесс и на его реализацию, взяв, тем не менее, за основу именно издание как процесс. Литературно-художественные журналы 131 При этом снимается ряд противоречий, и в системе книги на равных рассматриваются периодические и непериодические издания. При анализе непериодических изданий в динамике раскрываются содержательные связи между отдельными изданиями: тема или вопрос, затрагиваемые в той или иной книге, получают свое преломление или развитие в будущих книгах. По тем или иным принципам составляются сборники и целые книжные серии - возникают формальные связи между непериодическими изданиями. Возникновение периодической печати становится реакцией на необходимость упрочения таких связей. Д. Ю. Теплов настаивает на делении изданий на регулярные и нерегулярные (иррегулярные) - в отличие от привычного деления на непериодические, периодические и продолжающиеся - и, как следствие, выдвигает в качестве одной из основных задач типизации регуляризацию потока изданий. Таким образом, и книги, и журналы рассматриваются в динамике как механизмы реализации одной и той же функции (целенаправленной последовательной трансляции тех или иных идей), причем именно журналы заточены на ее выполнение в большей степени [6. С. 28-35]. К сожалению, идеи Д.Ю. Теплова в дальнейшем не получили должного развития, и журналы сохранили свое промежуточное положение между книгой и СМИ (с уклоном в сторону СМИ). В наибольшей степени амбивалентность журнальной природы проявляется в таком характерном для русской литературоцентричной культуры типе журнала, как литературно-художественный журнал («толстый» журнал). То, что литературно-художественный журнал является феноменом отечественной культуры, неоднократно подчеркивалось самыми разными специалистами: В. Я. Лакшин говорил о нем как о части национального культурного достояния, залоге сохранения интеллектуального потенциала общества, явлении, не имеющем аналогов в мире [7. С. 106]; П.Л. Вайль и А.А. Генис называли журнал особым видом литературного салона и даже особой партией [8. С. 64]. Литературно-художественный журнал выступает в роли индикатора состояния книжной культуры, не только фиксируя и отражая происходящие с ней процессы, но и во многом предвосхищая их. В типологии СМИ литературно-художественный журнал является особым, вполне сформировавшимся типом издания (основными типоформирующими факторами признаются характер аудитории, целе- 132 А.С. Метельков вое назначение издания и характер передаваемой информации) [9. С. 10-12]. Существуют специальные работы, в которых литературно-художественный журнал изучается с позиций журналистики [10]. При этом упускается из виду сущность литературнохудожественного журнала как знакового явления книжной культуры. Еще в XIX в. Н. К. Михайловский и В. Г. Короленко обращали внимание на концептуальную выстроенность русского литературнохудожественного журнала, вызывающую у читательской аудитории дополнительные смысловые аллюзии и эмоциональные переживания, связанные с тем, что отдельные журнальные материалы (должным образом организованные) не только перекликаются между собой, но и резонируют с актуальной проблематикой внешней среды [11. С. 65-66]. В 1920-е гг. ученые, представлявшие формальный метод в литературоведении, опубликовали ряд статей, в которых предприняли попытки по-новому раскрыть суть литературно-художественных журналов с учетом качественного взаимодействия опубликованных в них материалов. Ю.Н. Тынянов замечал, что если еще недавно проза в сфере читательских интересов выигрывала у поэзии, то читатель нового поколения (скорее - воображаемый читатель) оставляет в стороне и прозу и непосредственно идет к хронике, рецензии, полемике [12. С. 168]. Разрешение сложившейся ситуации Ю. Н. Тынянов и Б.М. Эйхенбаум видели в синтезе публицистики и художественной литературы, в возникновении художественной критики. Подобные рассуждения возникли не на пустом месте. Широко известны слова Ю. Н. Тынянова из другой его статьи, также написанной в середине 1920-х гг.: «Сейчас “журнал”, “альманах”, “сборник” - все равно; они различны только по направлениям и по ценам. (И по материалу.) Но ведь это не все - самая конструкция журнала ведь имеет свое значение; ведь весь журнальный материал может быть хорош, а сам журнал как таковой плох. А ведь то, что делает журнал нужным, - это его литературная нужность, заинтересованность читателя журналом как журналом, как литературным произведением особого рода» [13. С. 147-148]. В переходные периоды (т.е. в периоды неустойчивого состояния качественной неопределенности общества, возникающего в момент скачка от старого качества к новому [14. С. 16]), к которым в интересующем нас временном интервале можно отнести (отчасти) первую Литературно-художественные журналы 133 треть XIX в. и (в полной мере) первую треть и конец XX в., грань между журналами, альманахами и сборниками действительно начинает стираться. Периодичность выпуска изданий становится менее стабильной, и многие журналы переходят в разряд альманахов. В то же время издание альманаха считается формально более простым, чем издание журнала (оно в меньшей степени зависит от сроков выхода и постоянного штата редакции), к альманахам часто предъявлялись не столь строгие цензурные требования [15. С. 318-326]. Но и журналы, не сменившие свой статус, в такие периоды резко меняют соотношение публикуемых в них материалов, приближая его к традиционному наполнению книги: доля критических материалов, очерков, эссеисти-ки резко сокращается. Это связано с рядом факторов. Во-первых, оперативность журналов оказывается недостаточной для освещения быстро текущих событий. На первый план выходят газеты, а литературно-художественные журналы начинают выполнять функцию своеобразного «заповедника» для сохранения художественной литературы, теряющей своего читателя в гонке за актуальностью. Во-вторых, вместе со сменой внешних обстоятельств возникает и необходимость в новом языке для их описания, который также начинает формироваться в художественных текстах на журнальных страницах. Публицистика и критика самого широкого спектра выходят в журналах на первый план в периоды застоя - в том числе и потому, что адекватный язык для описания окружающей действительности уже найден и может использоваться в прикладных целях. Формалисты в 1920-е гг., достаточно дальновидно прогнозируя развитие событий, говорили не только о необходимости новой - художественной - критики, но и об общем перестраивании языка художественной литературы в соответствии с новыми принципами, одним из которых могла стать ориентация на «журнальность». В.Б. Шкловский, ссылаясь на Ч. Диккенса, в 1924 г. рассуждал о перспективах возникновения произведений литературы, фактически основанных на гипертексте (наиболее подходящей формой для реализации таких произведений тогда казалась именно форма журнала). Практически любая книга (например, сборник стихов, прозы или эссеистики) меняет свой посыл в зависимости от компоновки составляющих ее текстов, а в журнале эта особенность предельно обострена. С такой точ- 134 А. С. Метельков ки зрения объясним и даже предсказуем интерес многих прозаиков к форме моножурнала (в наибольшей степени этот тип журнала воплотился, вероятно, в «Дневнике писателя» Ф.М. Достоевского - продуманном, выстроенном, кумулятивном литературном тексте [16]). Свой вариант моножурнала продемонстрировал Б.М. Эйхенбаум, выпустивший в 1929 г. книгу «Мой временник», имевшую журнальную структуру [17. С. 133-134]. Прием составления книги с использованием различных стилей и жанров, а также инородных текстовых элементов В.Б. Шкловский определяет как прием журнала. Формалисты воспринимали литературно-художественный журнал именно как книгу особого литературного жанра, считая, что чистая политическая (или шире - публицистическая) доминанта не идет журналам на пользу. По В.Б. Шкловскому, современный журнал «должен держаться не только интересом отдельных частей, а интересом их связи», для чего следует максимально использовать изобразительные и оформительские средства [18. С. 223-226]. Пытаясь в собственном творчестве «уйти из рамок обыкновенного романа», В.Б. Шкловский опирался на журнальный принцип организации содержания и на каноны «фрагментарного» романа, заложенные В.В. Розановым. Любопытно, что уже в 2000-е гг. творчество В.В. Розанова стало считаться одним из главных ориентиров для новой литературы, начавшей формироваться пространстве (сперва на страницах «Живого журнала», социальных сетях) [19. С. 248-251]. в интернет а затем - в целенаправ- С точки зрения формалистов журнал, поскольку он ленно учитывает не только текст, но и контекст, можно считать передовой формой книги, которая (уже при взгляде из современности) предвосхищает, во-первых, литературные эксперименты, построенные на комбинировании различных текстов, и, во-вторых, изменения самой книги, связанные с модернизацией технологий передачи и распространения информации (фрагментарность, гипертекст, интерактивность, мобильность, оперативность). Формалисты ожидали, что результатом переходного периода может стать рождение новой литературной формы, нового литературного жанра на основе литературнохудожественного журнала. Однако если в XIX в. «эпоха альманахов» естественным образом сменилась «эпохой журналов», то и в первой половине XX в., и в его Литературно-хуДожественные журналы 135 конце события стали развиваться по другому сценарию. Действительно, к 1930-м гг. в советской журналистике утвердился (как и прогнозировали формалисты) жанр художественной публицистики, но будучи загнанным в рамки социалистического реализма, этот жанр быстро исчерпал себя, превратившись едва ли не в самопародию. Так, в Новосибирске авангардный журнал «Настоящее» (с девизом: «отражать те факты, которые надо отражать, как нападение врага» [20. С. 1]) в конце 1920-х гг. уступил в противостоянии с журналом «Сибирские огни», вставшим на более традиционные рельсы [21. С. 154-162]. Тем не менее на протяжении почти всего советского периода публицистика, как это свойственно «толстым» журналам в периоды стабильности (оборачивающейся, как правило, стагнацией), находилась в них на ведущих ролях. Журналы вновь стали зеркалом общественной жизни и трибуной мнений, хотя полемика на их страницах зачастую носила фиктивный характер. К концу 1980-х гг. литературнохудожественные журналы достигли своего расцвета в качестве одного из наиболее влиятельных СМИ [22. С. 193], что можно объяснить сочетанием ряда факторов - как появлением большого количества публикаций «возвращенной литературы» (и связанного с этим импульса, полученного критикой и литературоведением), так и тем, что журналы вышли на пик своей публицистической активности со статьями на злободневные - политические, экономические, социальные, исторические, культурологические, религиозные - темы. Во время кризиса, в котором оказалась журнальная культура в 1990-е гг. (катастрофическое падение тиражей, нерегулярность выхода номеров), «толстые» журналы вновь взяли на себя роль хранителей литературной традиции (в том числе и «неподцензурных» ее течений), значительно уменьшив долю публицистических, критических и литературоведческих материалов и вновь приблизившись к таким видам изданий, как альманахи, сборники, антологии и даже книжные серии. В качестве ведущих СМИ заявили о себе газеты, средства теле-и радиовещания, а затем и интернет. Литературно-художественные журналы в этот период вновь проявили свои ключевые черты представителей книжной культуры: они стали «ковчегом» для «высокой» литературы, утратив шей своего читателя, полем для формирования новой литературы (немаловажно, что «толстые» журналы представляют собой не только экспертное сообщество, но и институт редакти- 136 А. С. Метельков рования) и, наконец, - индикатором состояния книжной культуры (своим расцветом эпохи перестройки предвосхитив книгоиздательский бум начала 1990-х гг., а своим кризисом начала 1990-х гг. обозначив скорое наступление кризиса всего традиционного книгоиздания). Если в советский период литературно-художественным журналам удалось надеть на себя «маску» «властителей дум», которыми они являлись в XIX в., (а иногда и действительно становиться таковыми), то в постсоветский период, когда ситуация стабилизировалась, публицистическим жанрам не удалось вновь закрепиться в журналах на ведущих ролях. Это связано с кардинальным изменением жизненных реалий, в частности с появлением и тотальным распространением широкополосного, а вскоре - и мобильного интернета. Следствием стало то, что сегодня литературно-художественные журналы, на протяжении свой истории совмещавшие в себе характерные свойства СМИ и книги (с преобладанием тех или иных свойств в тот или иной период), естественным образом разделились на два типа. «Топовые» интернет-журналы, существующие в средоточии информационных потоков (например, «Горький» или «Полка»), отдают предпочтение публицистическим текстам (что в целом находится в соответствии с тем, что жанр нон-фикшн стал одним из наиболее популярных). Естественным образом большинство литературных жанров, связанных с оперативным реагированием и аналитикой, перебралось в интернет. В пределе, они вновь приобрели форму моножурналов - в виде авторских блогов (на стыке художественности и документальности, о чем говорили еще формалисты), из которых, как из элементов конструктора, современный читатель (а каждый читатель в новых условиях одновременно становится и писателем) может собрать свой собственный, максимально интерактивный, интересный именно ему журнал. В то же время есть и альтернативная тенденция: такие издания, как «Митин журнал», «Воздух», «Носорог» или «Речпорт», рассчитаны на «медленное» чтение, и каждый из номеров этих журналов приближается по форме к самостоятельной книге. Хотя их число малої по сравнению с журналами первого типа, именно они формируют литературу не только сегодняшнего, но и завтрашнего дня. В то же самое время классические «толстые» журналы («Новый мир», «Знамя», «Октябрь», «Дружба народов» и др.) до сих пор нахо- Литературно-художественные журналы 137 дятся «на перепутье», пытаясь занять некую «срединную» позицию, не примыкая ни к «истеблишменту» (т. е. практически не пользуясь технологиями современного маркетинга и менеджмента), ни к «андеграунду» (то есть всячески подчеркивая собственную значимость для русской культуры). Бесперспективность подобной позиции косвенно подтвердила приостановка работы в октябре 2018 г. портала «Журнальный зал» - одного из важнейших литературных сайтов язычного интернета [23]. В завершение следует еще раз вернуться к определению ной» ипостаси литературно-художественного журнала. В.Б. русско- «книж- Шкловский говорил о том, что журналы в своей совокупности представляют для читателя целую библиотеку. Действительно, если взять некое обширное собрание текстов (библиотеку), то поделить его на структурные единицы можно по-разному. Такое деление может быть традиционным - на книги в общепринятом понимании (каждая из которых будет включать один или несколько художественных текстов одного или - реже - нескольких авторов), а может быть делением на журналы, каждый из которых особым образом скомпонован из различных художественных или публицистических текстов. Таким образом, можно на равных основаниях разбить библиотеку как на элементы-книги, так и на элементы-журналы. Но биение на журналы устроено более сложно, так как в этом случае появляются дополнительные связи между элементами, а совокупность номеров одного журнала также представляет собой особого рода сверхтекст. В целом же и журнал, и книга оказываются при этом явлениями одного порядка, и журнал (с определенной долей абстракции) можно охарактеризовать как сложносоставную книгу. Конечно, такая модель является идеализированной: в реальности многие тексты сразу выходят в виде книг, а многие - остаются лишь в виде журнальных публикаций. В этом смысле можно говорить о двух возможных реальных библиотеках: «книжная» библиотека, вероятно, в большей степени будет ориентирована на массовую литературу, а «журнальная» - на элитарную. При этом особый интерес представляло бы поле, в котором эти две библиотеки имеют пересечения, т. е. поле текстов, легитимизированных и литературным сообществом, и книжным бизнесом. 138 А. С. Метельков Гипотетическая библиотека, составленная из журнальных публикаций также представляла бы собой особенное явление книжной культуры: тексты в журналах дублируются достаточно редко (в отличие от книг, где в ходу переиздания и включения текстов в различные сборники), поэтому такая библиотека являлась бы срезом актуальных состояний, в которых находилась художественная литература в тот или иной момент времени, а также показывала бы спектр возможных (осуществленных или нет) вариантов развития литературной традиции. Все это подтверждает выдвинутые ранее положения о литературно-художественном журнале как особой сложносоставной форме книги и о его роли в пространстве сохранения и формирования литературной традиции и индикатора состояния и возможного развития книжной культуры. На протяжении почти трех столетий своего существования отечественный литературно-художественный журнал имел дуалистическую природу, являясь одновременно и книгой, и СМИ, но именно сегодня эта дуалистичность может быть преодолена: журналы либо становятся полноценными СМИ (встраиваясь в современное коммуникационное поле), либо приходят (а по сути - возвращаются) к формату книги. В этом случае журнал, как самостоятельная форма книги, с одной стороны, сохраняет свои особенные специфические черты, с другой - более точно позиционирует себя именно в поле книжной культуры.

Скачать электронную версию публикации