Falsifying the register of companies under the criminal law of Russia, UK, and USA: A comparative study.pdf Во всех национальных правовых системах отрасль уголовного права выполняет охранительную функцию, уголовно-правовые запреты устанавливаются и применяются в качестве ultima ratio государственнопринудительной реакции на противоправное поведение людей. Существующий в государствах порядок регистрации и учета юридических лиц обеспечивается как диспозитивными предписаниями отраслей частного права, так и через реализацию охранительной функции уголовного права. Таким образом, нормы уголовного права, запрещающие искажать, фальсифицировать и иным образом оказывать негативное воздействие на реестры компаний4, защищают гражданские, торговые и административные правоотношения и выступают важным элементом механизма правовой охраны коммерческой деятельности и экономики в целом. Российская Федерация. В отечественном уголовном законодательстве рассматриваемые уголовноправовые запреты на фальсификацию реестра компаний закреплены в «предпринимательской» ч. 1 ст. 170.1 (Фальсификация единого государственного реестра юридических лиц, реестра владельцев ценных бумаг или системы депозитарного учета) и в «должностной» ст. 285.3 (Внесение в единые государственные реестры заведомо недостоверных сведений) действующего Уголовного кодекса Российской Федерации (УК РФ) от 13.06.1996 № 63-ФЗ [1]. Обе статьи не содержались в Кодексе на момент его принятия, а были введены в 2010 г. в рамках так называемых антирейдерских поправок, инициированных Президентом РФ. В то время как в ч. 1 ст. 170 УК РФ установлено наказание за предоставление в регистрирующий орган (орган учета прав на ценные бумаги) документов, содержащих заведомо ложные данные, положения ст. 285.3 УК РФ запрещают под страхом наказания умышленное внесение заведомо недостоверных сведений должностным лицом в один из единых государственных реестров, предусмотренных действующим российским законодательством. Таким образом, неслучайно расположение ст. 170.1 и ст. 285.3 в Главе 22 (Преступления в сфере экономической деятельности) и в Главе 30 (Преступления против государственной власти, интересов государственной службы и службы в органах местного самоуправления) УК РФ соответственно. Вводя в УК РФ рассматриваемые статьи, российский законодатель стремился обеспечить всестороннюю защиту отношений в сфере ведения реестра компаний. Научное исследование российского уголовного права не было бы полным и всеобъемлющим без применения сравнительно-правового метода. Этот метод подразумевает проведение различных (асинхронных, исторических, синхронных и т.п.) сравнений права отдельного государства (в данном случае - норм УК РФ) с правом государств, в которых общественные отношения находятся на схожем уровне развития. В этой связи представляется целесообразным провести сравнительный анализ преступных фальсификаций реестров компаний по праву России и англо-американскому праву. Поскольку к англо-американскому праву относится более десятка национальных правовых систем бывших колоний Британской империи5, то изначально необходимо обозначить исследуемые правопорядки. Выбор Великобритании и США как государств с высоким уровнем экономического развития и с высокоразвитым корпоративным правом видится оптимальным для проводимого исследования. Такой выбор подкрепляется и доступностью исследовательских источников этих государств для российского правоведа, что также признается немаловажным фактором при выборе юрисдикций для сравнительно-правового исследования [3. P. 19]. Ранее отечественными учеными не проводились аналогичные сравнительно-правовые изыскания по теме уголовно-правовой охраны реестров компаний, хотя свет и увидел несколько сравнительных исследований общего характера. Например, Е.В. Чупрова проводит подробный анализ экономических преступлений и приходит к выводам о системных отличиях английского уголовно права от уголовного права России6, описывает традиционные экономические преступления вроде хищений, но никак не затрагивает преступления в отношении реестров компаний. А.Н. Ильяшенко и А.С. Горловым в сравнительно-правовом ключе анализируется уголовное законодательство об охране государственных реестров, действующее в Израиле, Казахстане, Норвегии, Польше, Франции, Швейцарии и в ряде иных государств, но ни одно из государств общего права учеными не упоминается [5. С. 20-30]. В подобных условиях нормы англо-американского уголовного права об охране реестров компаний остаются полностью не исследованными в отечественной доктрине, и настоящая статья - первая попытка исправить эту ситуацию. Великобритания. Уголовно-правовые запреты, аналогичные российским запретам, выраженным в ч. 1 ст. 170.1 УК РФ, установлены в ст. 1112 (Совершение ложного заявления) раздела 35 (Регистратор компаний) Закона о компаниях 2006 г. [6]. Такое расположение норм, на первый взгляд кажущееся несколько экзотическим, в парадигме английского права является совершенно естественным. В английской правовой системе отсутствует единый законодательный акт уголовно-правового профиля, в то же время в иных сферах правового регулирования (корпоративное право, семейное право и т.д.) существует тенденция к систематизации норм в рамках единых статутов. Применительно к английскому уголовному праву учеными отмечается, что составы преступлений и их основные элементы предусмотрены в основном в специальных законодательных актах и правообразующих прецедентах [4. С. 48], или, говоря немного по-другому, уголовно-правовые запреты встречаются в различных отраслевых актах [7. С. 15]. Закон о компаниях 2006 г., регулирующий широчайший круг вопросов корпоративного права, является отраслевым нормативным актом, объединяющим как регулятивное законодательство, так и нормы охранительного характера7. Л. Джонс, комментируя историю принятия Закона о компаниях 2006 г., приходит к выводу, что этот закон стал самым объемным актом парламента в истории; причем только незначительная часть его положений начала действовать сразу после принятия, большинство же норм получали юридическую силу в течение последующих трех лет с момента принятия [9. С. 48]. Согласно ст. 1112 Закона о компаниях 2006 г., объективную сторону фальсификации реестра компаний образуют следующие действия: подача регистратору компаний для любых целей, предусмотренных Законом о компаниях 2006 г., документа или совершение в адрес регистратора компаний заявления, которые являются ложными, вводящими в заблуждение или вводящими в заблуждение в отношении какого-либо конкретного обстоятельства. Субъективная сторона выражается в одной из форм вины - совершение лицом преступления сознательно или по неосторожности. Виновное лицо подлежит уголовной ответственности в виде лишения свободы на срок до двух лет или штрафу (или тому и другому) - следует из пп. «a» п. 2 ст. 1112 Закона о компаниях 2006 г. Функции органа, ответственного за ведение реестра компаний, в Великобритании возложены на Регистратор компаний (оригинальное название - the Companies House) - структурную единицу правительственного Департамента бизнеса, энергетики и промышленного развития (BEIS) [10. Р. 166]. Современная британская система регистрации компаний прошла длительную историю развития, но свои основные характеристики приобрела в 1840-х гг., когда парламент принял нормы о регистрации, ведении реестра и о функциях Регистратора компаний [11. Р. 16]. В настоящее время основы деятельности Регистратора компаний закреплены в указанной главе 35, включающей статьи с 1059A по 1120 Закона о компаниях 2006 г. На основе анализа положений этой главы можно сделать вывод, что по функциям, статусу и основным задачам британский Регистратор компаний аналогичен российской Федеральной налоговой службе (ФНС). Как указано в п. 1 Постановления Правительства РФ от 30.09.2004 № 506, в числе прочего ФНС является уполномоченным федеральным органом исполнительной власти, осуществляющим государственную регистрацию юридических лиц [12]. Уголовно-правовые запреты из ст. 1112 Закона о компаниях 2006 г., несмотря на их «затерянность» в сложной структуре английского законодательства, уже применялись на практике, причем происходило это в контексте значительного общественного резонанса, в который были вовлечены высокопоставленные представители государственной власти. Так, в марте 2018 г. вышел короткий пресс-релиз Правительства Великобритании, в нем сообщалось следующее: «.директор компании был оштрафован за умышленную фальсификацию информации о своих компаниях, что стало первым в истории обвинением такого рода» [13]. Дело представляет интерес не только тем, что оно стало первым случаем применения положений ст. 1112 Закона о компаниях 2006 г., но и фактическими обстоятельствами фальсификации реестра компаний. Суд признал виновным в фальсификации сведений о двух компаниях предпринимателя К. Бревера, приговорил его к штрафу и обязал компенсировать расходы в суммарном размере свыше 12 тыс. фунтов стерлингов. В первом случае обвиняемый зарегистрировал компанию, указав в качестве ее учредителя члена Палаты общин В. Кейбла. Сделано это было без какого-либо ведома народного представителя из нижней палаты парламента. Во втором случае лжеучредителями компании, помимо выдуманного израильтянина, стали член Палаты общин Д. Клеверли и чиновница баронесса Л. Невилл-Рольф. Последняя на момент регистрации фиктивной компании занимала правительственную должность и непосредственно контролировала работу Регистратора компаний. Своими ироничными действиями К. Бревер стремился публично заявить о недостатках британской регистрационной системы и губительной простоте включения в реестр практически любого юридического лица, в том числе и компаний, создаваемых исключительно с преступным умыслом для «отмывания денег». Сейчас в Великобритании электронная регистрация компании с ограниченной ответственностью и с типовым уставом обходится в 15 фунтов стерлингов и занимает 24 часа, а такая же регистрация в день подачи заявления стоит 30 фунтов стерлингов [10. Р. 168]. Несмотря на состоявшееся обвинение и уголовное преследование, дело К. Бревера не стало рядовым, а вновь заставило британские деловые круги говорить о проблемах массового использования реестра компаний Великобритании в преступных целях [14]. После дела К. Бревера о подобных прецедентах публично уже не сообщалось. Стоит заметить, что в России статьи УК РФ, защищающие ЕГРЮЛ от преступных фальсификаций, применяются на практике значительно чаще - об этом свидетельствует статистика Верховного Суда РФ. Благодаря доступности судебной статистики (и с поправкой на латентную преступность) возможно судить о масштабе распространенности таких деяний в нашем государстве. В частности, ч. 1 ст. 170.1 УК РФ за 2020 г. была применена 40 раз, а ст. 285.3 - всего один раз (в обоих случаях - по количеству осужденных по основной статье) [15]. В предыдущие годы правоприменительная динамика была примерно на таком же уровне -по несколько десятков приговоров в год по ч. 1 ст. 170.1 УК РФ и не более пяти приговоров в год по ст. 285.3 УК РФ. США. Исследование североамериканского права представляется более затруднительным по сравнению с изучением права Великобритании. Причина тому не в размерных диспропорциях двух государств и не столько даже в историко-правовых различиях, выраженных антагонизмом монархического (Великобритания) и республиканского (США) характеров правовых систем. По мнению Р. Давида, Англия всегда была очень централизованной в вопросах отправления правосудия; США - государство федеральное, в котором необходимо примирять общенациональные интересы и партикулярные интересы штатов [8. С. 275]. Таким образом, основные затруднения вызываются децентрализованностью правовой системы США. Действительно, параллельное сосуществование в США полусотни правовых систем субъектов и федеральной правовой системы вынуждает иметь дело со значительным объемом уголовно-правовых запретов. Уголовное право не кодифицировано, нормы по структуре казуистичны, конкретны, объемны, излагаются в пространных предложениях. Американские исследователи, сравнивая право штатов с континентальными юрисдикциями, отмечают, что хотя в отдельных штатах приняты акты, которые именуются «кодексами» (например, в Калифорнии действует так называемый codes), такие штаты не являются частью континентальной правовой семьи. Кодификация трактуется не как техническое воплощение правовых предписаний, когда предписания инкорпорированы под заголовком «кодекс», а в виде некой идеологии всей правовой системы [16. P. 168]. Вплоть до 1960-х гг., пока Американский институт права (American Law Institute, ALI) не разработал Типовой уголовный кодекс (Model Penal Code), под кодексами в американском праве понимались простые собрания законодательных поправок в области уголовного права, которые лишь в самых удачных случаях упорядочивались по алфавиту [17. Р. 564]. Несмотря на усилия Американского института права, до настоящего времени ни федеральное уголовное право США, ни уголовное право штатов не обладают системным единообразием. На федеральном уровне в США уголовно-правовое противодействие фальсификациям реестров компаний традиционно ведется через установление и применение норм о подделке (forgery, counterfeiting и иные термины общего права). Подделка понимается как мошенническое изготовление или изменение письменной информации для причинения вреда правам другого лица. Еще одним применимым составом преступления является опубликование поддельного документы (часто обозначается как uttering a forged instrument). Составы подделки традиционно являются фелониями, т.е. относятся к разряду тяжких преступлений [18. P. 160]. По содержанию гипотезы и диспозиции аналогом отечественной ч. 1 ст. 170.1 УК РФ в федеральном уголовном законе США выступает § 495 (Договоры, акты и доверенности) гл. 25 (Подделки) т. 18 (Преступления и уголовное судопроизводство) Свода законов США. В положениях данного параграфа, несмотря на несколько исчерпывающий характер его заголовка, установлена уголовная ответственность за подделку как отдельных документов, так и за опубликование подделанных сведений [19]. Объективная сторона преступления включает либо ложное создание, изменение, подделку любого акта, доверенности, приказа, сертификата, квитанции, контракта или другого письменного документа, либо опубликование такого документа, либо передачу такого документа в уполномоченные органы США или должностным лицам. Близкими по содержанию к российской «должностной» ст. 285.3 УК РФ являются положения § 1021 (Записи о правах) гл. 47 (Мошенничество и ложные заявления) этого же нормативного правового акта. Так, является федеральным преступлением, когда кто-либо, действующий в должности лица, уполномоченного по закону США на совершение регистрации перехода прав на недвижимость или любых других прав, которые в соответствии с законом могут быть зарегистрированы, умышленно и заведомо ложно регистрирует такой переход прав. В § 495 предусматривается санкция в виде штрафа или тюремного заключения на срок до 10 лет либо штрафа и тюремного заключения в совокупности. Санкция за совершение деяний, предусмотренных §1021 Свода законов США, значительно мягче, -штраф или тюремное заключение на срок до 5 лет либо штраф и тюремное заключение в совокупности. Таким образом, в целом уголовная ответственность за преступные фальсификации реестров компаний по закону США значительно тяжелее, чем в российском уголовном праве. Впрочем, подобный вывод не может быть безусловным, так как нормы законодательства США по своей конструкции существенно отличаются от норм УК РФ, а возможность их применения значительно шире, чем применение только в связи с фальсификациями сведений о зарегистрированных компаниях. Анализ законодательства отдельных субъектов США (штатов) позволяет прийти к выводу, что во многих из них действуют специальные уголовно-правовые предписания, запрещающие фальсифицировать и искажать сведения как отдельных официальных документов, так и публичных реестров компаний. В основном, как и в федеральном уголовном праве, регулирование осуществляется через уголовно-правовые запреты на подделку и фальсификацию документов, записей и иных юридических инструментов. Как отмечается в учебной литературе по американскому уголовному праву, большинство штатов восприняло утвердившуюся на федеральном уровне дефиницию подделки, но штаты пошли еще дальше, расширили перечень сведений, которые могут быть подделаны, и включили такие перечни в законодательные акты [18. P. 161]. К примеру, в разделе «K» (Мошеннические преступления) гл. 40 (Отдельные виды преступлений) Свода законов штата Нью-Йорк предусмотрено несколько составов преступлений, обеспечивающих уголовно-правовую охрану публичных записей в коммерческой сфере: § 175.05 (Фальсификация коммерческих записей второй степени) - «простая» фальсификация, § 175.10 (Фальсификация коммерческих записей первой степени) - более тяжкое преступление, когда фальсификация совершается с целью совершить другое преступление либо для сокрытия иного преступления. В штате Нью-Йорк, кроме этого, действуют специальные запреты на фальсификацию публичных записей -§ 175.20 (Фальсификация публичных записей второй степени), § 175.25 (Фальсификация публичных записей первой степени) [20]. Например, объект ивную сторону фальсификации публичных записей второй степени по праву штата Нью-Йорк образуют следующие действия: удаление, искажение, уничтожение, сокрытие записи, совершение ложной записи, искажение письменного документа. Аналогичные запреты на подделку публичных записей действуют в Пенсильвании: ст. 4103 (Мошенническое уничтожение, удаление или сокрытие записей), ст. 4104 (Фальсификация записей и идентификаторов) Собрания законов штата Пенсильвания [21] и в ряде иных штатов. Однако цитирование законодательства всех субъектов США представляется излишним и не отвечающим индуктивной природе научного исследования. Достаточно выделить основные характеристики и закономерности правового регулирования, проиллюстрировать их отдельными примерами, что и было осуществлено. Итак, проведенное исследование позволяет сделать вывод, что на современном этапе развития уголовноправовых систем России, Великобритании и США законодательными органами указанных государств введены в целом идентичные, хотя и отличающиеся по своему содержанию уголовно-правовые запреты на неправомерные фальсификации публичных реестров, включающих юридически значимые записи о субъектах корпоративного права. В то время как нормы законодательства США характеризуются казуистичностью, детальностью, лексической громоздкостью и довольно широкой потенциальной применимостью (запреты касаются фальсификаций почти всех видов документов, включая публичные записи), нормы закона Великобритании и России являются более конкретными и определенными. Во всех случаях сравнений российского УК РФ с британским Законом о компаниях 2006 г. и с североамериканскими правовыми актами обнаруживаются различия и антагонизмы, обусловленные характеристиками и особенностями, отличающими континентальную правовую семью от семьи общего права: кодифицированный характер запретов vs консолидация предписаний; интегрированность положений кодекса в систему национального законодательства vs неочевидная и часто изменчивая связь англо-американских законов с иными источниками общего права, включая массив прецедентов. Указанные особенности, впрочем, не отменяют основной тезис: в рассмотренных правопорядках уголовно-правовое регулирование участвует в охране правоотношений по поводу регистрации и учета компаний в публичных реестрах, выполняя охранительную функцию.

Скачать электронную версию публикации