The term «heritage» in the system of scientific views of representatives of new Museology.pdf Границы представлений о наследии существенным образом расширились во второй половине XX в., когда музейная практика проявила устойчивый интерес к тому, что ранее выходило за рамки внимания классического музея. Чаще всего этот более широкий взгляд на возможные объекты музеефикации демонстрировали новые виды музеев, начавшие формироваться с 1960-х гг. В последующее десятилетие возникает и развивается музейная теория, получившая название «музеология». Автор предлагает обратиться к особенностям интерпретации понятия наследия представителями этого новаторского движения. Акцент (в силу значительного количества публикаций именно на эту тему) будет сделан на особенностях понимания наследия применительно к одному из новых видов музеев - экомузеев, оформившихся во Франции на рубеже 1960-1970-х гг. и в дальнейшем получивших распространение в разных регионах мира. На наш взгляд, такое сужение предмета исследования допустимо, поскольку даже один из идеологов нового течения А. Девалье во введении к специальному номеру журнала «Publics et musees», посвященном новой музеологии, вынужден был констатировать, что в публикациях, которые он анонсировал, происходит «...смешение экомузеологии и новой музео-логии. Как сделать иначе, когда рассматривается история одной и другой, тесно сплетенных, первая стала частью второй, а вторая нашла свое самое ценное в первой» [1. С. 11]. Бельгийский музеолог Фр. Мэрес, характеризуя позицию Девалье, бывшего редактором первой антологии текстов сторонников новой музеологии, вышедшей в свет в 1992 г., уточняет, что же имеет в виду последний, утверждая, что «наша музеология является новой в той степени, в которой музеология состарилась» [2. С. 49], т.е. она превратилась в «закрытую от реального мира, сосредоточенную на своих коллекциях и забывающую о своей публике» [2. С. 49]. Именно изменяющееся отношение к тому, что является объектом интереса музея и для кого этот музей существует, и является стержнем деятельности экомузея и размышлений сторонников новой музеологии. Один из родоначальников экомузеев, специалист, предложивший в 1971 г. и сам этот термин, французский музеолог Ю. де Варин, сравнивая музей традиционный и экомузей, сделал акцент на интересующем нас вопросе, утверждая, что новый музей имеет дело не только и не столько с классическими коллекциями, а со всем тем, что составляет живую музеефицируемую повседневную жизнь. Характеристикам «коллекция - здание - публика», детерминирующим музей традиционный, он противопоставил «наследие - место - население» [3. С. 11]. Уже в 2005 г., развивая свою позицию, он утверждал: «Новый музей отличается от традиционного тем, что делает акцент на территории (памятном месте, окружающей среде), а не на здании, на наследии, а не на коллекции, на общине, а не на публике» [4. С. 6]. О сочетании традиционных музейных коллекций и живого наследия, изучаемого, но продолжающего составлять основу повседневной жизни своих носителей, писала и другая видная сторонница новой музеологии М. Беллег-Скальбер: «Экому-зей имеет дело с наследием: живым, использующимся по-новому его владельцами в непрерывном воспроизводстве и являющимся основой повседневной деятельности, и сохраненным, которое составляет незримую основу всех человеческих переживаний» [5. С. 15]. В связи с подобным пониманием наследия в экомузее исследовательница отмечает и еще одну существенную особенность понимания деятельности экомузея: «Говорить о наследии - значит прежде всего иметь в виду изучение, описание и интерпретацию как материальных, так и нематериальных объектов» [5. С. 15]. Экомузеи проявляют интерес к таким феноменам нематериального культурного наследия, как коллективная память, традиционные навыки, умения, праздники, говоры. При этом, настаивают специалисты, нематериальное наследие не может быть в музее лишь комментарием, придатком к «королю» - предмету. Оно должно играть роль «слышимого дирижера», при котором предметы исполняют функцию материальной опоры [6. С. 59]. Неоднократно отмечался и тот факт, что, «безусловно, непросто как с логической, так и с практической точек зрения включить в одно пространство материальные предметы и нематериальные акты и ценности, такие как умения, навыки, воображаемые категории, существующие только в мозгу их владельцев» [7. С. 14]. Новые цели, стоящие перед музеем, расставляют совершенно иные акценты в его деятельности. Уже упоминавшийся А. Девалье, опираясь на идеи мыслителя Б. Делоша, в трудах которого значительное место занимает проблематика философии музея как социального института, уже в конце 1980-х гг. утверждал: «Музей перестает быть зданием, так же как он больше не имеет целью собирать произведения, чтобы их сохранять и изолировать. Он не формирует сокровищницу, а собирает информацию... Музей выходит за пределы своих стен. Его коллекции повсюду. Все ему принадлежит. Всякое наследие музеаль-но.Все есть музей» [8. С. 86-87]. Тем самым трактовка особенностей коллекций новых видов музеев приводит музеологов к обоснованию столь часто сегодня обсуждаемой социальной миссии музея в XXI в. Напомним, что впервые новые представления о наследии в экомузее и его общественной значимости очертил еще родоначальник этого вида музея Ж.-А.Ривьер в своем «эволюционном определении» 1980 г.: «Культура, во имя которой существует экомузей, должна восприниматься в самом широком смысле. экому-зей не замыкается в себе, а активно взаимодействует с окружающим миром» [9. С. 3]. В начале 1990-х гг. в предисловии к уже упоминавшейся антологии новой музеологии и А. Девалье делал акцент на том, что коллекции естественной истории, предметов искусства, научных или технических предметов должны восприниматься в их природной и культурной среде как единое целое. Они получены по наследству от предшествующих поколений и передаются последующим с осознанием тех трансформаций, которые обязаны творениям и разрушениям человека, фиксируемым с целью объяснения природы и истории этого наследия. В теоретическом же плане исследователь сосредоточивает наше внимание на том, что новые воззрения вписываются в определения музея и музеологии и не противоречат им. Поскольку все, согласно новым идеям, может быть музеефицировано, «музей представляется специфическим местом, где можно изучать отношения человека с реальностью универсума в его полноте, а музеология является наукой о взаимоотношениях человека с реальностью универсума» [10]. Под таким же углом зрения рассматривает вопрос о коллекции в экомузее другой французский музеолог, Ж. Давалон. В статье «Nouvelle museologie vs museologie?» он ставит вопрос еще более радикально, заявляя об имеющейся оппозиции коллекция - наследие и предлагая не смешивать феномены расширения представлений о музейном предмете и о наследии. Доказывает свою идею Давалон как раз на примере экомузеев. Самым ярким примером в его системе доказательств являются такие макрообъекты, как ландшафты, которые имеют большое значение для экомузея. В данном случае невозможно представить их физическое «вхождение» в музей в качестве музейного предмета - как это происходит в случае с расширением традиционных коллекций. Более того, ландшафт априори предметом наследия не является, а становится им лишь благодаря его признанию таковым членами той общности, которая проживает на данной территории. В связи с этим музеолог обращает наше внимание на то, что применительно к подобного рода объектам наследия «их границы, их эволюция и, скажем, их судьба зависят не только от специалистов по консервации, но также напрямую от населения, которое там живет» [11. С. 158]. Эти идеи, безусловно, созвучны тем, что вкладывал в уже цитировавшееся «эволюционное определение экомузея» Ж.-А. Ривьер, писавший: «Экомузей посвящен человеку и природе. В нем индивид представлен в привычной среде. Животный и растительный мир также показан здесь в естественном состоянии и вместе с тем таким, каким его воспринимает традиционное или индустриальное общество» [9. С. 2]. В свою очередь, «расширение представления о наследии до предметов, которые не были классифицированы под этим термином (умения, память, природа, пейзажи, окружающая среда и т.д.) приводит к превращению этого представления в социальную категорию» [11. С. 160], и в данном случае ведущую роль будет играть, по мнению Давалона, не охрана или сохранение, и управление наследием [11. С. 160]. Еще в 1992 г. президент национальной федерации экомузеев и общинных музеев Ф. Мэро в связи с этим отмечал, что «то, что он (экомузей. - И.К.) содержит, не определяет его полностью: он не тождествен своим коллекциям», «выступает как исполнительный механизм, а не только как вместилище» [12. С. 31]. Норвежский сторонник новой музеологии М. Мор, говоря о новой музейной парадигме, рожденной во второй половине XX в., также отмечает, что отныне музей становится инструментом «культурного, социального и экономического развития определенной группы» [13. С. 129], иллюстрируя неоднократно декларировавшееся смещение акцентов с публики к общине, традиционная жизнь которой и становится объектом изучения и интерпретации экомузея. Таким образом, даже краткий обзор интерпретации понятия наследия сторонниками новой музеологии позволяет говорить о безграничном расширении взгляда на то, какие феномены и явления могут стать объектом наследия, и о взаимосвязи этих представлений с позицией общины, частью наследия которой они являются.

Скачать электронную версию публикации