Field ethnographic materials at the Museum for Archaeology and Ethnography of Siberia n.a. V.M. Florinskiy in Tomsk State University.pdf Музей археологии и этнографии был основан будущим попечителем Западно-Сибирского учебного округа и строителем Сибирского университета профессором В.М. Флоринским. Датой основания стало 6 декабря 1882 г. - день празднования 300-летия присоединения Сибири к России. К этой дате предпринимателем М.К. Сидоровым была преподнесена в дар музею первая крупная археологическая коллекция «тобольских древностей художника С.К. Знаменского». Именно с момента поступления данной коллекции В.М. Флоринский начал отсчет истории музея. В 2002 г. музей отметил своё 120-летие. Ныне это самый крупный вузовский музей азиатской части России [1]. Меня как этнографа заинтересовали полевые дневники экспедиций в места проживания ханты и манси, проводимые в основном двумя крупнейшими томскими исследователями культуры обских угров - Н.В. Луки-ной и В.М. Кулемзиным в период с 1960-х по 1990-е гг. Этими учеными был собран богатейший материал: записи бесед, попутные наблюдения за жизнью в поселках и на стойбищах, фотографии, различные предметы, их скрупулезное описание и т.д. Начать хочется с описания полевых дневников, в которых встречаются очень интересные записи. Поездки в основном были к ханты Томской и тогдашней Тюменской области с 1968 г. Последний экспедиционный дневник Н.В. Лукиной датирован 1990 г. Например, во время поездки на реку Казым она записала со слов Леонида Тарасовича Костина следующее: «...есть обыденная речь и «божья» речь. Первая - «женский» разговор, а второй владеют только мужчины. Это язык мифологии. Женщины выражают божий язык через орнамент» [2. С. 47-48]. Многие конфликты на исконной аборигенной территории вызывают непонимание и неуважение традиций коренного населения геологами и нефтяниками. Вот один из примеров: «У хантов не принято подновлять могилы, т.к. мертвому нужен покой, а нефтяники разрушают кладбища, объясняя это тем, что ханты не ухаживают за ними» [2. С. 43-44]. Известно, что ханты, стараясь отвести от своих детей гнев духов, божеств называли их русскими именами. В связи с этим интересным представляется мысль, высказанная А.М. Молдановым о том, что ввести в употребление исконно хантыйские имена невозможно, так как имя дается по имени умершего, а они все русского происхождения [2. С. 118]. Хантыйские женщины - искусные и кропотливые мастерицы, ведь стоит понаблюдать, как они из полоски ткани при помощи ножниц под определенным углом делают надрезы и особым образом ее подворачивают, как понимаешь, что никогда бы не смог так. Или женские вязаные носки, которые на самом деле длиной как чулки, но, присбореные особым образом, на ноге становятся чуть выше лодыжки. Женщины тщательно подбирают цветовую гамму, одно из любимых - сочетание красного с зеленым. Н.В. Лукина пишет: «В Салехарде мне показалась удивительной информация о том, что ханты любят сочетание фиолетового и голубого. Но вот вижу обилие оттенков фиолетового на осенних кустах голубики и голубую ягоду. Подаю Марине (Южаниновой) мысль о том, что неплохо бы заснять всю гамму тундры на слайды и показывать их параллельно с разукрашеной одеждой» [3. С. 57]. Черный цвет у ханты несет негативную семантику. В экспедиционных материалах В.М. Кулемзина есть запись народного поверья о том, что сумасшедшим человек становится оттого, что «Торум налил ему ум из черной крови» [4. С. 7]. Еще один интересный пример толкования красного и черного цветов в сновидении: «Мой отец сильно болел три дня подряд, чуть не умер. Потом рассказал, что во время сна ушел вниз (указал пальцем на север), там подошел к морю, подошел к сторожу, он верхом на черном коне. Впереди много дыма, стоит котел, деготь варят. А мне снилось, пришла ко мне женщина в черном, пошли с ней далеко, проходили какие-то железные заборы, подошли к сторожу на красном коне. Он посадил меня на коня и увез домой, значит, рано умирать» [4. С. 14]. Известно, что в хантыйской культуре красный цвет символизирует Средний мир, мир живых людей, а черный -загробный. Людям свойственно бояться темноты, так как даже знакомые предметы теряют очертания и выглядят пугающе. Особенно ярко страх проявляется в нетипичных ситуациях, таких как затмение. Считается, что «это покойники себе темноту делают, чтобы к людям прийти. Всегда к несчастью затмение солнца и луны» [5. С. 8]. Семантику синего цвета выделить сложнее. На ритуальной одежде шамана есть предметы этого цвета, присутствие которого объясняется следующим образом: «Один из духов - помощников шамана - чернобурая лиса, которая, когда линяет, становится сине-голубого цвета» [6. С. 11]. Множество запретов берут истоки в промысловой магии обских угров. В.М. Кулемзину была поведана примета: «Если ранишь лося и он заорет как корова, то, значит, из родни этих охотников будет покойник. Этого лося, значит, нельзя было убивать» [6. С. 7]. Поскольку ханты издревле жили в тесном контакте с природой, существует огромное количество примет и поверий, связанных с деревьями и животными. Земноводные, птицы, животные своим неожиданным появлением или нетипичным поведением предупреждали об опасности, грядущих событиях, а некоторые из них являлись воплощением сверхъестественных сил, поэтому человеку такая встреча не сулила благ. Из экспедиций В.М. Кулем-зина: «По словам информанта А.И. Бардиной: «Другой раз, у меня Сережка еще маленький был, ягоду брали, я, где он стоял, солью посыпала, чтоб змея к нему не подползла. А сама наткнулась на змею в кочке. А зимой отца Се-режкиного застрелил мужик» [7. С. 4]. На Васюгане считают, что лягушек убивать нельзя, так как при жизни «будешь болеть», а после смерти «лягушки будут на том свете есть» [7. С. 2]. Деревья необычной формы в народном сознании имели свойства некоего портала в другой мир. В народном сознании за такими деревьями прочно закрепилось представление, что они обладают «оборотными» способностями. Так, в Березовском р-не Тюменской области верят, что «в лесу, в одном месте есть наклонное дерево, с обеих сторон его корни. Если под этим деревом пройдешь и не знаешь о нем ничего, то превратишься в зверя. Ум остается человеческим, а образ меняется. Если обратно пройдешь под деревом - снова в человека, в себя превратишься» [4. С. 8-9]. Существует поверье, что если кто-то слышал или видел, как упало дерево, нужно идти, найти его и отрубить вершину, чтобы не случилось несчастья. По словам информантов, «один охотник не смог найти такое дерево и скоро умер» [5. С. 10]. Естественно, что во время тяжелой болезни ханты обращались за помощью к шаманам, веря, что болезни насылают злые духи. Ханты считали, что болезни можно избежать: лиль (одна из душ) могла вернуться в тело сама, ее мог водворить на место шаман, можно было лечь среди умерших на кладбище (дух болезни, считая там всех мертвыми, уходил прочь) [5. С. 7]. Шаманы являлись медиаторами между мирами человека и духов. Поэтому в переходные этапы жизненного цикла существовали определенные табу. Например, когда покойник дома, то не разрешается входить шаманам или говорить про них [5. С. 5]. Вместе с Н.В. Лукиной и В.М. Кулемзиным в экспедицию Томского государственного университета к васюганским ханты отправился тогдашний студент Е.М. Титаренко, чью рукопись диплома я также обнаружила в фондах МАЭС. В работе «Промысловый культ у восточных хантов» он ссылается на свой полевой опыт: «Ежегодно в период паводка и спада воды ханты в определенных культовых местах меняли положение священных рыб, сделанных из дерева или металла. Весной изображения рыб ставили головой к верховьям реки, а в период спада - к устью (Материалы этнографических экспедиций ТГУ 1969 г. к васюганским хантам)» [8. С. 23]. Во время проведения этих экспедиций был отснят фотоматериал, который насчитывает 24 альбома, соавторами которых являются Г.И. Пелих, В.А. Посредников, Е.М. Титаренко, Н. Манжос, В. Котликов, С. Бардин. Альбомы можно условно подразделить на общие, например «Фотоальбом этнографических экспедиций Н.В. Лукиной. Салехард и Нижняя Обь. 1987» [9], и тематические, такие как «Вахско-Васюганские ханты. Дети хантов. Ханты в труде и быту» [10]. Помимо материалов, предоставленных на хранение вышеуказанными авторами, в МАЭС содержатся обширные документальные и вещественные этнографические и археологические коллекции томских исследователей по другим народам Сибири. Их ценность, на мой взгляд, заключается в том, что указанные выше рукописи и фотографии позволяют проследить развитие традиционной хантыйской культуры, выявить проблемные моменты и наметить пути ее сохранения.

Скачать электронную версию публикации