The composer's word as author's gesture.pdf Произведения искусства, и в том числе литературные тексты, вовсе не бездейственны и в этом смысле не неподвижны; то, что жест есть движение, не может, следовательно, являться препятствием к тому, чтобы мы рассматривали литературные тексты как жесты. Д.Э. Милъков Активность композиторского «словесного поведения» (Б.Ф. Скиннер), пиетет художественной публики, общества в целом перед «живым» словом композитора имеют немаловажное значение для формирования релевантного пространства исследовательской мысли, апеллирующей к теме вербального дискурса . Неисчерпаемая многогранность этой области музыкальной науки стимулирует исследовательскую рефлексию, привлекает возможностью сказать новое слово о композитора. Принимая во внимание выше отмеченное, в качестве объекта исследования избирается словотворчество композитора, а предмет его фокусируется на авторском , осмысляемом через призму теории жеста. Смысловой фокус статьи центрирует две ее опорные точки: и , единым контекстом которых выступает композиторская практика. Обозначенная тематика инициирует разработку оригинальной исследовательской стратегии, сообщающей актуальность исследования. Лексема - его ключевой термин - выступает в качестве метафорического обозначения словесно-оформленного высказывания композитора. вполне допустимо интерпретировать в духе П.А. Флоренского. «Когда по-русски мы говорим , то имеем в виду и целую речь, и отдельное предложение, и каждую отдельную часть речи. Греческое слово: Хоуо^ опять-таки имеет значение и речи, и отдельной фразы, и отдельного слова, в узком смысле» [1]. Формат авторских вербальных построений, от отдельных реплик до развернутых высказываний, включая монографии и диссертационные исследования, вполне соответствует теоретической дефиниции П.А. Флоренского. Понятое таким образом - это «не только лексическая единица, но и законченное высказывание, и произведение искусства в его художественно-смысловом единстве» [2]. Специфика композиторского заключается в том, что оно всегда «запитано» музыкой: апеллирует к музыкальным явлениям даже тогда, когда речь идет об автобиографическом материале или событиях «внешней» жизни. Неоднозначная в своих многочисленных определениях лексема происходит от латинского «"gerere", означающего "носить, нести ответственность, контролировать, выполнять, исполнять". Непосредственным предком слова "жест" (точнее, английского эквивалента слова "gesture") является "gestura", средневековое латинское слово, значение которого может быть описано как "способ ношения чего-либо или способ действия"» [3. С. 62]. Современное понятие обладает широким полем коннотаций, инвариантной основой которого является этимологическое представление, с античных времен закрепившееся в европейских языках. Согласно словарной дефиниции - это «одна из форм выразительных движений, первоначально имеющая непосредственный, реактивно-инстинктивный характер» [4]. Расширительная интерпретация понятия , не связанная с формами проявления физической активности и пластики человека в частности, имеет отношение к сфере искусства. Об этом размышлял в свое время Ю.М. Лотман, видя проявления символической формы в писательском творчестве: «Жест всегда знак и символ. Поэтому всякое действие... есть жест; значение его - замысел автора» [5]. Это ключевое определение задает символически-содержательный вектор рассмотрения исследуемого феномена. В контексте предлагаемых размышлений универсальная метафора репрезентирует идею авторской активности и свободы творческого самовыражения, откуда проистекает широко распространенное выражение . Мысль В.И. Мартынова «свобода есть неотъемлемое свойство личности композитора, совершающего авторский жест, зафиксированный в конкретном произведении» [6. С. 89] удивительным образом резонирует тематическому репертуару исследования. Отрицательно отзываясь о композиторах, охваченных стремлением к «фиктивным новациям», композитор-философ отмечает, что при этом сама «новация теряет глубинную подлинность и превращается в пустое новшество, а авторский жест теряет внутреннее содержание» [Там же]. Интенция Ю.М. Лотмана наглядно проступает в приведенных суждениях В.И. Мартынова. Энергия автопрезентации, творческого волеизъявления современного осуществляется не только в его в музыке, но и в , что позволяет применить в данном смысловом контексте метафорические словосочетания, указывающие на действенность словомыслия композитора: , , . В этом и других аналогичных случаях можно констатировать своеобразную конвертацию семантики физического жеста в творческую акцию. Метафизическая сущность слова, как значится в современном философском словаре, позволяет «воспринимать речь в универсальном плане как жест» [7]; речь понимается «в качестве своего рода вербального жеста» [7]. Литературное слово есть жест воли автора, что позволяет в целом оценивать «литературные тексты как жесты» [8]. Постулаты , составляли главный предмет философствования Н.М. Бахтина - старшего брата М.М. Бахтина и друга Л. Витгенштейна. Интенция репрезентирует идею активного включения творческой личности в мир и одновременно характеризует ее (творческую личность) в плане «публичности и экстравертности в целом» [9]. В связи с коммуникативной ситуацией Мерло-Понти говорит о «словесной жестикуляции»; «словесный жест указывает на мыслительное пространство, возникающее для того, чтобы общение было вообще осуществимо» [10]. Разработка теории , тяготеющей к междисциплинарности, согласно авторитетному мнению А.В. Арустамяна должна развертываться в рамках новой научной отрасли - жестологии [9]. Предпосылки к этому складываются уже сегодня. Проблема концептуализируется в развернутом научно-исследовательском дискурсе, высвечивая свои многоразличные ракурсы. В формуле А.В. Маркова «поэтическое высказывание как поэтический жест» [11], художественное слово поэта репрезентирует идею авторского (поэтического) жеста. Смысловая наполненность тезиса М. Катунян: «Композиторское высказывание обретает значение экзистенциального жеста, жизненной акции» [12], - акцентирует мысль о - выразителе высокозначимой этико-эстетической позиции автора. Вопросы риторики, поэтики и рецепции в аспекте современной художественной практики притягательны не только для ученых-гуманитариев, но и для собственно представителей творческой интеллигенции. Наиболее раннее проявление подобного интереса находим у А. Белого. Для апологета символизма понятие не становится предметом углубленной теоретической рефлексии, и тем не менее осмыслялся им не только в плане существующих традиционных представлений, ни, что особенно важно, ассоциируется с символическим выражением идеи поступка, акта и адаптируется применительно к искусству, литературе, речевому языку. А. Белый выступает автором многих неологизмов, таких как «интонационный жест смысла», «смысловой жест», «жест паузы», «жест содержания», «жест ритма», «строфной жест», «шестистрочный жест», «жестикуляции отрывком», «логика жеста», «жестикуляция жеста» (см.: [9]). Ю.М. Лотман и представители тартуской школы дополнили существующий «жестовый» тезаурус благодаря таким метафорическим выражениям, как «звуковой жест», «языковой жест», «жест словесный». Однако в целом эти многочисленные номинации, указывающие на широту семантического горизонта терминопо-нятия, не решают проблему символической поэтики жеста. Новый этап концептуализации жеста связан с фигурой родоначальника символического интеракционизма Дж. Мида, выявившего «возможность конвертации «жеста» в социально значимую «акцию» [13]. «По Миду, слово, как и всякий символ вообще, - это усовершенствованный жест» [13]. Проекция семантики на сферу искусства известна в истории искусств как форма эстетической манифестации художников-новаторов. Такая авторепрезентация, автоинтерпретация творчества художников-авангардистов расценивается общественно-эстетической мыслью как энергичный и уникальный в своей неповторимости «поведенческий акт поступок, жест» [14]. Здесь констатируется действенность и актуализируется одно из его значений - «поступок, рассчитанный на внешний эффект» [7]. Однозначный смысл имеет утверждение, что «любая художественная практика, в той или иной мере, рассчитана на внешний эффект» [15]. Сегодня мы имеем «возможность говорить о жесте вербальном, о жесте красок, о жесте звуков, о жесте мысли и о жесте самого понятия "жест"» [8], подтверждением чему могут служить названия научных работ различной дисциплинарной ориентации, например: «Жесты современной философии: опыт психоанализа» [16], «Жест и жестуальность как художественно-эстетические феномены» [17], «Жест художника как фигура социального символизма» [18], «Логос ижест» [19]. Одним из первых, кто проблематизировал понятие применительно к музыкальному искусству, стал П. Булез [«Уроки музыки» (Ориентиры III)] [20]. В интерпретации прославленного французского композитора, дирижера и теоретика - автора нескольких музыкальных трудов выступает выразителем и «носителем артистической воли композитора» [20]. Общеэстетические аспекты проблемы в непосредственно авторском «исполнении» не исчерпывают когнитивного потенциала термина. Рецепция словесных композиторских высказываний выявляет широкий радиус их действия в контексте музыкального произведения. Одна из представляемых позиций - композитора, имманентное художественному произведению. Оно, подобно коммуникативному коду, значимому для «правильного» восприятия произведения, может быть локализовано в его заголовочном комплексе: авторском заголовке, подзаголовке, авторском посвящении, авторской программе, авторском эпиграфе. Все эти вербальные компоненты могут быть осмыслены и выражены посредством метафоры , реализующей интенцию автопрезентации в рамках программного музыкального произведения. композитора сопутствует художественной жизни произведения, выступая как в письменной, так и в устной форме авторской аннотации, комментария или вступительного слова. Восприимчивостью композитора к литературно-поэтическому слову обу-словлен феномен дважды авторства, жест двойной автопрезентации. Нередко композитор сам создает словесный ряд своих вокальных, хоровых или оперных произведений. Литературную ипостась композиторского дискурса традиционно репрезентируют автомонографические жанры. Представители современной художественной интеллигенции являются авторами автобиографической прозы, мемуаров и дневников [21-24]. Коммуникативный заряд несут их выступления в периодических печатных изданиях, в Интернете, на ТВ и радио, в дискуссиях, на научных конференциях. Служебное композитора, подобное режиссерскому организую -щему жесту, вовлечено в создание адекватной авторскому замыслу интерпретации произведения. Адресатом такого авторского послания является исполнитель, а также и музыкальный критик. Заметим, что в контексте подобного рода авторских ремарок, комментариев, «расшифровок» прочтение современной партитурной записи, насыщенной не нотными авторскими знаками, представляется делом весьма затруднительным, если не невозможным вообще. Двойная вузовская специализация позволяет реализовать свой научный потенциал в области теоретических исследований, обнаруживая тем самым его причастность к сфере «композиторского музыковедения» (термин Т. Науменко). Авторские методические разработки по вопросам композиторской практики и аналитические изыскания композиторов становятся достоянием современной композиторской педагогики. Этот емкий профессиональный жест символизирует многопрофильную компетентность его «исполнителя». Композиторский вербальный дискурс - значимая составляющая композиторского творчества, будучи авторским «аутентичным» интеллектуальным сопровождением музыкальных творений, обладает известной степенью автономии. (Не зная, например, музыкальных опусов какого-либо композитора, можно интересоваться его автобиографией или научным трудом). Из этого правила имеются свои исключения - принадлежащие композитору образцы поэтических текстов произведений, связанных со словом или < служебное слово>, «не изымаются» из контекста авторского произведения. Очевидно, что смыслонесущий жест, характеризующий на всех стадиях процесса автопрезентации, оказывается коммуникативно заряженным: он обращен ко всем акторам, взаимодействующим в пространстве искусства, предполагает множество референтов. Иными словами, являясь инициатором художественной коммуникации, автор осуществляет акт самопрезентации [25]. Его творческие интенции, находящие отражение в речевых высказываниях, «помогают реконструировать интенциональный анализ», способствуют выявлению «интенций самопрезентации» [26]. В данном случае речь идет о вербальной автопрезентации как форме его самообъективации. Приведенные рассуждения выявляют многообразие вербальных автопре-зентативных стратегий композитора, которые корректно охарактеризовать с точки зрения их . , адресантом которого является композитор, имеет множество предикативных характеристик, как-то: эстетический, вербальный, интеллектуальный, концептуальный, коммуникативный, философский, художественно-эстетический. Композиторской интенции, выражающей его вербальную активность, соответствует специфическая форма , явленности в мир. При этом очевидно, что служебный , «опредмеченный» в авторских заметках, ремарках, указаниях в партитуре, не будет иметь никакого отношения к социальному или философскому , а публичное высказывание композитора, ориентированное на самопрезентацию, не может приравниваться по научной информативности к музыкально-теоретического исследования. Эти словесные акты-жесты стилистически отличаются друг от друга. Можно с большой степенью уверенности предположить, что наиболее масштабный, «полноформатный» вербальной автопрезентации отвечает универсальной идее автомонографии, вбирающей в себя различные структурные единицы словесного композиторского дискурса: технологический caмoaнaлиз произведений, автобиографическое описание, эстетическо-философскую авторефлексию и многое другое. К тому же заметим, что в композиторской практике есть экспликативная модель и есть его импликативная модель, неартикулированное . Композиторская словесность, эксплицирующая высокую интеллектуальную активность творческой личности, опирается на «творящую природу слова», «мощное действие духовных энергий» [27], в нем заложенных. Интегрирующий характер композитора осмысляется в контексте развернутой ad hoc рефлексии как имманентный вербально выраженный его искусства.

Скачать электронную версию публикации