The nature of experience as living.pdf В «Истине и методе» Х.-Г. Гадамер, анализируя сущность герменевтического опыта, относит опыт к разряду наименее ясных понятий. К этому, по мнению автора «Основ философской герменевтики», привела та ведущая роль, которую играет понятие опыта в индивидуальной логике наук о природе. Именно в силу этого обстоятельства понятие опыта было схематизировано и содержательно упрощено. В свое время на эту односторонность идеализации опыта, присущую наукам, обратил внимание Э. Гуссерль. В работах «Опыт и суждение» и «Кризис европейских наук и трансцендентальная феноменология» [1. С. 42; 2. С. 592], чтобы обосновать этот тезис, автор представляет генеалогию опыта, который как опыт жизненного мира является первичным по отношению к идеализации. Восприятие как внешнее восприятие является фундаментом всего последующего опыта; Э. Гуссерль создает проекцию идеализированного мира научного опыта на первичный опыт мира. Автор пытается вернуться к источнику опыта и преодолеть идеализацию. При этом основная трудность заключается в том, что именно чистая трансцендентальная субъективность «эго», будучи опосредована языком, приводит к обозначенной идеализации. Это та идеализация, которая в позднее данной Х.-Г. Гадамером интерпретации «.с самого начала присутствует во всяком получении опыта и в которой сказывается принадлежность единичного „Я" к языковой общности» [3. С. 410]. Опыт сохраняет значимость, не будучи опровергнут новым опытом, и это определяет сущность любой его формы, как научной, так и повседневной, - всеобщую сущность опыта. Диалектическим, по мнению Х.-Г. Гадамера, является такой тип опыта, предмет которого позволяет улучшить знание не только о нем самом, но также о том, что ранее представлялось известным, - об идеально всеобщем [Там же. С. 416]. В «Истине и методе» Х.-Г. Гадамер обращается к интерпретации феномена опыта Г.-В.Ф. Гегелем, в работах которого опыт обозначен как «завершающий себя скептицизм»: субъект осознал свой опыт, обрел новый горизонт, и в пределах этого горизонта «.нечто может сделаться для него опытом» [Там же. С. 411]. Действительно, в «Феноменологии духа» Гегель раскрывает этот тезис о способности сознания, стремящегося к достоверности, совершать «свои» опыты: «Это диалектическое движение, совершаемое сознанием в самом себе как в отношении своего знания, так и в отношении своего предмета, поскольку для него возникает из этого новый истинный предмет, это есть, собственно говоря, то, что называется опытом» [4. С. 48]. На эту особенность опыта обращает внимание М. Хайдеггер: в работе «Гегелевское понятие опыта» [5] он полагает, что Гегель не опыт интерпретирует диалектически, но мыслит диалектическое из сущности опыта: Гегель определяет истинное существо опыта как совершаемый сознанием поворот. Структура опыта, его истинное существо определяются поворотом сознания, и в этом смысл того, что опыт - «диалектическое движение»; сознание, осуществляя поворот, познает в ином, чуждом, себя самое. В этом и заключено осуществление опыта через развертывание себя в многообразии содержаний, что оказывается возможным через поворот сознания. Гегель, говоря о пути опыта, совершаемого сознанием, пишет о том, что этот опыт приводит в итоге к знанию-себя (Sichwissen), за пределами себя не имеющего ничего чуждого; в масштабе опыта, таким образом, находит воплощение масштаб знания-себя. В гегелевской интерпретации сущность опыта мыслится с самого начала с позиции того, в чем он будет превзойден, «истина опыта всегда содержит в себе связь с новым опытом» [3. С. 419], человек всегда открыт для нового опыта. Парадоксальность опыта заключена в его одновременной замкнутости и открытости, типичное в опыте замыкается в нем посредством целостности индивидуальной жизни; над опытом ничто не властно, - он упорядочивается «само собой» (Аристотель). Именно в соединении опыта с повседневным знанием, с человеческим и постоянно трансформируемым, заключена сложность описания опыта. Опыт неуловим, парадоксален, неопределен, неожидан, и в этих свойствах (парадоксальности, неуловимости, исключительности) заключены неповторимость и значимость опыта. Образуя целостность индивидуальной жизни, опыт в силу своей парадоксальности, выраженной в единстве повторения и открытости, всегда открыт новому и иному в бытии человека. Об этом в «Истине и методе» пишет Х.-Г. Гадамер, размышляя об «опытном человеке», обретающем через опыт и посредством опыта потенциал изменения во встрече с «иным», превращаемым в «свое». Через опыт человек познает «свои» пределы, как познает и открытость себя всеобщему, универсальному: «Опытный человек предстает перед нами как принципиально адогматический человек, который именно потому, что он столь многое испытал и на опыте столь многому научился, обладает особенной способностью приобретать новый опыт и учиться на этом опыте. Диалектика опыта получает свое итоговое завершение не в каком-то итоговом знании, но в той открытости для опыта, которая возникает благодаря самому опыту» [Там же]. Опыт означает то, что может быть отнесено к исторической сущности человека, это опыт человеческой конечности. Обретая опыт, человек обретает открытость новому опыту; лишь в подлинном опыте человек способен прийти к осознанию своей конечности. Опыт в его жизненном проявлении связан с переживанием - способностью жизненного проявления опыта. Переживание означает непосредственное внутреннее схватывание явлений; переживание (Erleben) проявляется в непрерывном потоке жизненного «схватывания» опыта (Erlebnisstrom). Для осознанного переживания характерна интенцио-нальность; описание переживания происходит через определение модусов его интенциональности и модусов данности как коррелята переживания. Переживание, пережитое отражают ту непосредственность, в которой человеку открываются жизнь, жизненный мир. Речь идет об опыте как жизненном проявлении, о получаемом в опыте переживании как бытии, как проживании. Такое объяснение существа опыта пришло с феноменологией Э. Гуссерля, давшего онтологическое толкование феноменов. И не только. Нужны были имманентная философия, новая интерпретация гносеологии как сферы онтологии (Н.А. Бердяев, Н.О. Лосский), как нужно было то понимание онтологии, которое дали С.Л. Франк, М. Хайдеггер. Существен вклад в трактовку опыта экзистенциализма, заявившего о специфике человеческого существования и переживания. Опыт был понят как переживание-проживание. Переживание объединило бытие человека и его осмысливание. Переживание обрело ценностную наполненность, позволив выявить наиболее значимое для человека, наполнив это значимое жизненным смыслом. «Мы совершенно имманентно через переживание и самооткровение убеждаемся в ее присутствии и лишь в этой форме она становится нам очевидной» [6. С. 306] - так С.Л. Франк писал о том, как в индивидуальном опыте, представленном через переживание, жизнь открывает себя и делает себя очевидной. В «Непостижимом» С.Л. Франк вводит термин для этого - «живо-знание»: «.Знание есть здесь. чистое созерцание; и само созерцание есть здесь не созерцание чего-то, что стояло бы перед нами и могло бы быть наблюдаемо нами, а созерцание через переживание; мы имеем здесь реальность в силу того, что она в нас есть или что мы есмь в ней - в силу имманентного самооткровения реальности именно в ее непостижимости» [Там же. С. 307-308]. И поскольку опыт как переживание-проживание открыт (замыкая пройденное, опыт опровергает схемы, догмы, стереотипы), и открыт благодаря самому опыту, в опыте открывается бытие и само Бытие: опыт для индивида - это всегда путь к откровению. Это та ситуация, в которой «.подлинно конкретная всеобщность совпадает с подлинно конкретной индивидуальностью, подлинная общая правда совпадает с жизнью» [Там же. С. 414]. С.Л. Франк, на наш взгляд, говорит при этом о совпадении имманентного и трансцендентного, совпадении через открытость опыта и через откровение как тот вывод, к которому приводит опыт. Опыт порождает «жи-во-знание», жизнь открывает себя в опыте как переживании. «Духовный опыт» является тем, что формирует единство бытия, поскольку именно через «духовный опыт», через имманентное, индивидуальное только и возможен выход к трансцендентному. М.В. Михайловой [7. С. 32-33] отмечена специфическая черта опыта, она заключена в том, что единственным способом усвоения опыта является возможность этот опыт пережить; описание же опыта есть всего лишь приглашение к переживанию и проживанию этого опыта. Ж. Батай ввел термин «внутренний опыт». В одноименной работе «Внутренний опыт» он вспоминает, как шел по городу. Светило солнце. В руках он держал зонтик и, раскрыв его, засмеялся. Опыт? Безусловно. И можно говорить о специфической представленности этого опыта, ею является теофания: «Со мной, идиотом, Бог говорит из уст в уста; словно пламя, голос выступает из темноты и говорит - пламя леденящее, обжигающая грусть, говорит с. человеком под зонтиком» [7. С. 72-73]. В другом месте, размышляя о духовности, М.В. Михайлова приводит дневниковые записи О. Шмемана и употребляет термин «эпифания трансцендентного», подразумевая под этим духовный опыт, возможный в пределах любого опыта. Автор определяет опыт как фундаментальное состояние проживания жизни, переживания судьбы как пожизненного партнера человека; это встреча человека и мира; путь, проходимый опытом, - встречное движение личности и жизни: посредством опыта человек проходит через мир и мир проходит через нас; опыт-путь - это непременное условие человеческого существования. Глагол «существовать» (англ. to exist, ит. esistere, фр. exister etc.) и термин «экзистенция» восходят к латинскому existere, что означает «выступать из», т.е. преодолевать порог своей ограниченности и отправляться в путешествие опыта. В экзистенциальной традиции опыт обретает статус фундаментального понятия: процесс философствования развертывается в создании автобиографии, он основан на персональном опыте, представляет собой экспликацию опыта. Термин «переживание» (Erlebnis), как и термин «переживаемостность» (Erlebtsein), стал широко употребляться в 70-е гг. XIX в. Одно из самых ранних свидетельств его использования в XIX в. мы находим в письме Гегеля [8]. Х.-Г. Гадамер обращает внимание на то, что это то письмо, в котором, как и во всех вещах подобного жанра, принято «беззаботно употреблять необычные обороты и в особенности - выражения, взятые из разговорно-обиходного языка». Письмо Гегеля содержит и оборот «теперь - о моей жиз-несущности (Lebwesen) в Вене» (5.55), - его он использует в значении «пережитого», собственного «внутреннего опыта», подразумевающего непосредственную данность, «состояние переживания («переживаемостность»)». Предпосылкой нового словообразования стало первоначальное значение слова «переживать» («быть еще в живых, когда случилось нечто»). Позднее пережитое понимается как пережитое самостоятельно, как непосредственная данность; пережитое самостоятельно содержание того, что было пережито, результат пережитого. Оба направления развития значения слова «переживать» нашли отражение в биографической и автобиографической литературе. Особенность литературы подобного рода заключена в том, что жизнь должна быть основой понимания творчества: когда-то Гёте назвал все созданное им отрывками единой исповеди. «Некий факт, - пишет в этой связи Х.-Г. Га-дамер, - становится переживанием в той мере, в которой он не просто пережит, но в которой его содержание („переживаемостность" - Erlebtsein) обладает особой ценностью, придающей ему непреходящее значение. То, что таким образом является „переживанием", получает полностью новый бытийный статус, будучи выражено искусством» [3. С. 105]. Это и отражено в заглавии книги Дильтея «Переживание и поэтическое творчество». При сравнении Гёте и Руссо в упомянутом произведении Дильтей употребляет термин «пережитое» для обозначения внутреннего опыта. Термин «переживание» напрямую отсылает нас к Руссо, который использовал этот термин в значении меры и тем самым усилил значимость понятия жизни: «Это понятие в противоположность абстракции разума и партикулярности восприятия и представления имплицирует связь с тотальностью, с бесконечностью», «.любой акт постоянно связан с бесконечностью жизни в качестве жизненного момента, и при этом он ее манифестирует. Все конечное - это выражение, изображение бесконечного» [3. С. 108]. Дильтей определяет переживание, обращаясь к рефлексии и внутреннему бытию, рассматривая это как особую данность. Именно переживание становится мерой данного [9]. В феноменологии Э. Гуссерля феноменологическое и популярное понятия переживания отделены друг от друга. Переживание здесь дано как интен-циональное отношение, а не как часть реального потока переживания субъекта. Э. Гуссерль, определяя сущность актов сознания как интенциональность, обобщает их в понятии «переживание». Примечательно, что и Гуссерль, и Дильтей рассматривают понятие «переживание» телеологически, «.если нечто называется переживанием или расценивается как таковое, то это благодаря его значению включается в смысловое целое. То, что считается переживанием, может сниматься как другими переживаниями (в процессе которых переживается нечто иное), так и жизненным процессом вообще, в ходе которого не переживается «ничто»» [3. С. 110-111]. Г. Зиммель, увидевший в переживании «момент жизненного процесса», отмечал, что переживание несет в себе черты приключения. Приключение, прерывая ход вещей, остается связанным с ним, с прерываемой последовательностью событий. Переживание непосредственно не нуждается в суждении; каждое переживание, будучи пережито, становится частью единства, принадлежащего индивиду, и содержит в себе одно из указаний на жизнь индивида, взятую как единое целое: «Автобиографическая или биографическая рефлексия, в которой определяется содержание его (переживания. - М.К.) значения, остается как бы вплавленной в целостность процесса жизни и становится его постоянным сопровождением. Бытийный тип переживания состоит именно в том, что оно описывается через свойство никогда не кончаться» [Там же. C. 111]. «Моментом бесконечной жизни» назвал переживание Шлейермахер. Именно переживание позволяет почувствовать жизнь во всей ее полноте.

Скачать электронную версию публикации