Politikalsocialisation as “care of’ in context of cultural-symbolical scenarios of communications.pdf Неустойчивость структур современного общества, неопределенность векторов его изменений требуют от личностей способностей к участию в воссоздании и деконструкции социума, общественного целеполагания. Особое значение при этом имеет политическая социализация. Политическое как предмет познания личности в политической социализации предстает способом воспроизводства и поиска новых границ смыслов и форм человеческой активности в социуме, раскрытия и сохранения истоков его потенциальности. В частности, в творчестве Э. Гуссерля роль политического определяется в контексте проблемы взаимоотношений жизненных миров и ситуации притязаний, всемирно-исторической борьбы за жизненный мир человека как первичную данность, «всеобщую почву» человеческой жизни в мире, горизонт интерсубъективных значений, ценностей индивида [1. С. 380-381]. Политическое в работах Э. Гуссерля происходит под воздействием предельно «непонятного», «ненормального» опыта «чужого», идущего вразрез с жизненным миром, устанавливающим свою «естественную» границу в качестве генеративно общего [Там же. С. 383-384]. В этом плане политическая социализация формирует возможности для осознания особенностей и трансформаций жизненного мира личностей, придания социуму ценностно-нормативной автономности, раскрытия творческого потенциала данной отличности в мире живого. При этом становление человека политического сопряжено с включением личности в политическую культуру. Она, выражая эволюцию ведущих свойств жизненного мира личностей, содержит в себе потенциал для управления процессами кооперации, конвергенции разных векторов человеческой активности, ее жизненных миров, образуя их разнообразную общность и целенаправленность в окружающем мире, в эволюции живого. В этом плане базовым аспектом включения человека в политическую культуру является его вовлечение в сферу и динамику форм общественной солидарности, процессы осознания содержательной направленности, ценности межчеловеческих отношений. Они, в свою очередь, как отмечает Ю.М. Резник, 34 И.В. Кирдяшкин могут быть основаны, в частности, на идеях духовного братства Н.А. Бердяева, мирности (или «мирскости») человеческого бытия М. Хайдеггера. Мир-скость, по М. Хайдеггеру, есть стремление человека быть везде, как у себя дома. Она дополняется заботой о своем бытии и созданием мира для человека, где он перестает быть только «хозяином» или «демиургом». При этом речь идет о культивировании особой экологии человеческого существования и признания ценности и разнообразия всего сущего на планете, его взаимосвязанности и целокупности [2. С. 27], о стремлении индивидов не к достижению консенсуса или общественного договора любой ценой, а к сообществам, соответствующим образу мышления и стилю жизни человека, способным поддерживать баланс с окружающим миром [Там же. С. 28]. В данном контексте условием политического, в частности, государства становится культурный феномен заботы человека и общества о обеспечении взаимосвязей индивидов, их сообществ, уровней и форм живого на планете. Проявления заботы о совместном бытии с другими индивидами и уровнями живого включают в себя «практики себя». Они нацелены на самопреобразование, обеспечение готовности человека к социальному бытию, участию в воспроизводстве и обновлении коммуникации с другими индивидами, уровнями и способами бытия человека в разных, меняющихся контекстах. Это позволяет формировать политическую культуру человека, включающую в себя набор средств понимания общества как взаимосвязанной процессирующей культурно-исторической целостности, сообщающейся на основе возникновения и трансформаций общности мировидения индивидов. Фундаментальное значение политического, как отмечает П. Рикер, состоит в объединении интересов, устремлений человеческого существования, базирующихся на переломе в сфере мышления [3. С. 292]. В этом отношении М. Фуко видел исток человека политического в практиках преодоления «пределов себя» и реализации событий переходов личности в новые состояния как в «заботу о себе» [4. С. 50]. В практиках «заботы о себе», по М. Фуко, происходит обретение опоры в отношении к миру, к другим, понимание взаимосвязей с ними. В них человек обнаруживает себя членом человеческого сообщества, обретает качества, необходимые для подключения к разным формам социальной активности [Там же. С. 586-587]. При этом «забота о себе» в античной философии, в частности у Платона, отмечает М. Фуко, это «момент пробуждения» [Там же. С. 20] и условие обретения возможности управления другими [Там же. С. 91]. Идея и практики «заботы о себе» представляют, как считает М. Фуко, вид изменения отношений к себе, к другим, к миру, отчетность за своим мышлением и соответствующие действия, преображающие личность [Там же. С. 23]. М. Фуко выделяет два вида преображения, через идеи эпистрофэ и матанойи. В философии Платона практики преображения человека предстают как возвращение к себе, к лону, к началу, как припоминание себя, воспоминание корней, т.е. идею эпистрофэ [Там же. С. 235]. Идея метанойи - это идея покаяния и внезапной перемены образа мыслей, коренной ломки образа мыслей, преодоления опыта и возрождения человека заново, происходящего внутри истории. Эта идея, произрастая в античности, получает наибольшую силу вместе с христианской культурой [Там же. С. 237]. Метанойя обозначает переход от одного бытия к другому, рождение нового человека и одновременно его отказ от самого себя, Политическая социализация как «забота о себе» 35 себя прошлого, разрыв с собой [4. С. 238]. При этом одновременно «забота о себе» предстает и как «возращение к себе», которое всегда одиссея, для которой необходимо соответствующее знание [Там же. С. 275], возникающее в практиках самопознания и самопреобразования как практиках «управления собой» и истоках возможностей управления другими [Там же. С. 278]. Это продуцирует культурный актив, позволяющий личности и социуму осуществлять самотрансцендирование и «управление собой», являющиеся условием жизнетворчества. «Забота о себе» предстает присущей значениям политического, сопряженностью с инициированием выхода личности и человеческого социума в целом на новые уровни самоорганизации под влиянием чужого, непонятного, воздействия качественно отличных свойств жизненных миров. Современность привносит в «заботу о себе» как выражение значений политической компоненты социума идею виртуозности. Она предполагает наличие принципиальной неполноты знаний об обществе. П. Вирно рассматривает виртуозность как особый вид коммуникации, обусловленный личностной импровизацией и мастерством, творчеством мировидения и социальных отношений. Значение виртуозности философ выводит из «Никомаховой этики» Аристотеля. В ней, пользуясь понятием виртуозности, Аристотель разделяет работу, или пойезис, и политическое действие, или праксис. Аристотель, отмечает П. Вирно, считал, что цель творчества (poiesis) отлична от него самого, а цели поступка (praxis), понимаемого как этическое поведение и как политическое действие, видимо, нет, ибо здесь целью является само благо-получение в поступке [5. С. 53]. Идея виртуозности сопряжена с понятием «оперативного времени» или временем kairos у Дж. Агамбена. Оно выступает как специфическим образом сокращенный текущий chronos или мессианское время, совершающее политические события, образующие «окна» в текущем времени для проникновения непривычного, спрятанного и проявляющегося в человеческом экзистенциальном. Благодаря kairos, отмечает философ, схватывается представление о человеке во времени. Это время, пишет Дж. Агамбен, является временем, которым «мы сами являемся» [6. С. 92-93]. Kairos как прорыв иного, непонятного является условием складывания и модификации политического, становящегося в качестве способа работы общества с непредвиденным, сложным, непредсказуемым. В понятии «виртуозность» П. Вирно видит потенциал политического, которое философ трактует как способ отношения с непредвиденностью. Политика, по П. Вирно, проявляет себя как общечеловеческий опыт извещения о чем-либо новом, внутренние отношения со случаем и непредсказуемостью [5. С. 50]. Вместе с тем виртуозность обозначает наметившийся «разрыв» между человеком с его собственным социальным измерением, что инициирует размыкание его смысловых структур. Как считает П. Вирно, любую политическую деятельность сближает с виртуозностью отсутствие «законченного продукта». И наоборот, любая виртуозность внутренне политична [4. С. 54]. Идея виртуозности делает «заботу о себе» процессом, направленным на раскрытие новых граней и расширение жизненного мира личности как границ его самопреобразования, творческих проявлений и самоконтроля, понимания политических феноменов. Символическим пространством проявления виртуозности в политической социализации личности выступает, в частности, современная система 36 И.В. Кирдяшкин образования. В ней, считает М.Н. Эпштейн, потенциально возможно непосредственное и спонтанное в диалоге с другими индивидами таинство творческой самореализации, «преображение-через-знание». Образование - импровизационная деятельность, включающая коллективную импровизацию, развивающая способность удивляться, поступать непредсказуемо [7. С. 38]. В плане «заботе о себе» присуща культурная перформативность. Она, замечают исследователи, помещает человека на границу между художественным и реальным миром [8. С. 321]. Перформанс как культурное явление, считает Е.В. Шмелева, объединяет возможность балансирования на границе фиктивного и реального, преодоления границ публичного / приватного, визуального восприятия / тактильного, дистанцию / близость [9. С. 124]. Э. Фишер-Лихте видит в эстетике перформативности отказ от мышления, основывающегося на принципе дихотомии, допущение многозначности, побуждающей человека вести себя так, как это происходит, например, в спектакле [8. С. 375]. Под перформансом исследователи также понимают социальный процесс, посредством которого индивиды и сообщества доносят смысл собственной социальной ситуации [10. С. 79]. Культурный перформанс сопровождается перформативными высказываниями, которые, согласно Дж. Остину, по сравнению с конститутивными, описывающими реальность, построены по модели «я клянусь», «я обещаю», «сим объявляю», создавая факты [11. С. 263]. Перформативные высказывания создают и преобразуют реальность, меняют ее, учреждают порядки, создают социально значимые эффекты. В перформативных высказываниях, считают исследователи, можно увидеть первичное ядро коммуникации [10. С. 78]. По мнению Дж. Батлер, проявления перформативности свидетельствуют об уязвимости как свойстве жизни индивидов, ее нехватке, требующей «заботы о себе». Перформативность превращает эту слабость в силу. Согласно Дж. Батлер, именно необходимость справляться с материальной нуждой, социальной несправедливостью, тревогой соединяет хрупкие жизни в их уязвимости и придает им политический смысл [12. С. 218]. «Забота о себе» предстает как множество перформативных актов, порождающих ее множественные векторы и формы жизни индивида. Они выражают разные аспекты понимания социальной ситуации человека. Перформативность наделяет «заботу о себе» возможностью социокультурного конструирования политических явлений, политической культуры в процессе политической социализации личности. Вместе с тем, по мнению Дж. Агамбена, эффект перформатива обладает своей силой благодаря связи с древнейшими магическими слоями языка, дающими возможность верить в сказанное. Философ, исследуя перформативы, выделяет их сакральные корни, конституирующие, в том числе, политическую теологию, базирующуюся на древнейших магических пластах языка [6. С. 170]. Перформатив, считает Дж. Агамбен, свидетельствует о том этапе человеческой культуры, когда язык соотносился не с вещами на привычной нам основе констативных или истинностных отношений, а посредством особой операции, в которой речь заклинает вещи и сама является фундаментальным фактом [Там же. С. 171]. По мнению философа, теологические истоки современных политических концептов продолжают действовать внутри них, ориентируя сам образ политического мышления [13. С. 501]. Дж. Агамбен выделяет обусловленность современной власти теологическими категориями как ее истинными Политическая социализация как «забота о себе» 37 скрытыми претензиями и истоками, приближаясь к сути скрытых сценариев, определивших и продолжающих определять природу власти [13. С. 505]. В этом отношении перформативность в конкретном высказывании создает эффект коллективного присутствия и этической консолидации сообщества, включенной в пространство сценического, присущего ритуалу, конвенционального действия, поддерживающего социальную реальность [6. С. 78]. В этом плане «забота о себе» как перформативная социокультурная практика происходит в контексте процессов эволюции значимых для многих индивидов несущих культурных конструкций общественной коммуникации, продуцирующих ее события и удерживающих их последовательность, релевантность друг другу. В коммуникации, согласно Н. Луману, происходит конструирование действия, понимание, порождающее его бифуркации [14. С. 144]. При этом коммуникация строится на основе каких-либо ожиданий как структур, благодаря которым одна операция коммуникации может подсоединять к себе другие [Там же. С. 106]. Среди данных ожиданий Н. Луман выделяет когнитивные ожидания, нацеленные на обновление способов соединения коммуникаций в динамике [15. С. 69]. К культурным формам проявления и образования данных ожиданий относятся, в частности, культурносимволические сценарии коммуникации. Сценарий в самом общем плане, считает А.Ф. Алиференко, сопряжен с динамикой и хронотопом, позволяет упорядочивать стандартную последовательность событий [16. С. 191]. В этом плане сценарий коммуникации позволяет организовывать «практики себя» в контексте многих парадигм, действий и форм, ценностей и смыслов социального становления человека. Сценарии коммуникации позволяют преодолевать границы дифференциаций, форм и смыслов трансформаций общества и личности посредством символов. Символы, как отмечает Э. Кассирер, конструируют реальность [17. С. 16]. В качестве способа понимания общей направленности культурные сценарии коммуникации символически собирают практики и элементы «заботы о себе» во взаимосвязанный многообразный и целенаправленный процесс самопреобразования общества и личности. В этом плане в исследованиях С.В. Лурье культурный сценарий выступает комплексом восприятия, определяющим значимость тех или иных компонентов культуры в социализации, выражающих установки на принципиально возможные в культуре действия [18. С. 160-161]. Символический сценарий коммуникации предстает возможным в культуре общества способом реализации и трансформации практик самопознания и самоконтроля. О возможном высказывались, в том числе, античные философы, в частности, Аристотель [19. С. 307]. Он считал, что действительность предшествует потенциальной способности. Возможному, по Аристотелю, предшествует некоторый принцип действительности, который действует независимо от принципа возможности [Там же. С. 244-245]. Напротив, у Н. Кузанского возможность быть тем и этим предполагает сначала саму по себе возможность. Согласно Н. Кузанскому, не может быть другого субстанциального или сущностного начала формального или материального, кроме самой по себе возможности [20. С. 425]. Возможность при этом определяется как нереализованное состояние вещей и явлений, или непроявленная тенденция бытия сущего, то, что может случиться, произойти. Ее можно трактовать также как условие или предпосылку какого-либо явления. По отношению к человеку возможное 38 И.В. Кирдяшкин предстает как его бытие, находящееся в модусе становления, разворачивания [21. С. 21, 23]. В творчестве М.Н. Эпштейна возможному придается статус свойства потенциальных миров, происходящих в том числе из самого сущего, актуального, того, чем обладает наблюдатель, явлений совместимого с нами мира [22. С. 3132, 232]. Возможное приобретает свойства имманентной метафизики, не метафизики потустороннего, а метафизики посюстороннего, находящегося рядом [Там же. С. 177]. Открытие новых возможностей, по Эпштейну, - это путь по-тенциации. Потенцировать, или «овозможивать», предмет, согласно философии возможного М.Н. Эпштейна, значит раскрыть возможности, которые предшествовали действительному бытию и / или из него вытекают [Там же. С. 231]. В этом отношении любая ориентация как способ самоопределения человека, отмечает В. Штегмайер, всегда происходит внутри жизни, для которой ориентирование - ее суть [23. С. 54-68]. Символический сценарий «заботы о себе» происходит в качестве продолжения базовых возможностей восприятия социальных явлений, жизненного мира или умвельта личности. Умвельт, отмечает Е.Н. Князева, - это мир смыслов живого существа. Он включает в себя мир его восприятия и мир действия, которые, соединяясь, образуют его внутренний мир (Innenwelt), определяют способ поведения в нем [24. С. 9798]. Ряд исследователей отождествляют умвельт человека с факторами общебиологического характера, к которым добавляются культурные особенности больших общностей, их категориальный строй языка [25. С. 201]. Жизнь, в частности в творчестве Дж. Батлер, понимается не только биологически, а, главным образом, в качестве части символической системы общества. Жить, по Дж. Батлер, значит осуществлять способность действовать определенным образом. Жизнь никогда не лишена политического смысла. Живое тело, замечает Дж. Батлер, не просто пассивно встроено в политикоправовую матрицу, но, вынужденно участвуя в ее активном исполнении, оказывается ее агентом [12. С. 218-219]. Возможное в качестве сценария коммуникации предстает символической сферой, инициирующей и преобразующей смыслы и формы «практик себя». При этом сценарии коммуникации как условия «заботы о себе», таким образом, представляют и различают возможные в культуре социума способы селекции, выборки «чужого» и «непонятного», воспроизводят определенные культурно-исторические значения социальной жизни человека в широком плане. В этом отношении сценарии коммуникации представляют культурносимволические или «собственные значения» общества, конституирующие динамическое единство его элементов. Под «собственными значениями» исследователи понимают своеобразные социальные инварианты порядка, которые не могут быть сведены ни к консенсусу, ни к общим ценностям, ни к рациональности, обеспечивают не зависимую от консенсуса интеграцию, возвращение к ней, ее определенным смыслам [26. С. 105, 110]. В этом плане «забота о себе» в контексте культурно-символических сценариев коммуникации выражает стремление к сохранению и воспроизводству «собственных значений» общества как культурно-исторической целостности и сопряжена с проявлением его conatus или «воли к жизни», которая у Б. Спинозы представляет воображаемую причину бытия и его стремления к сохранению [27. С. 137, 140-141]. Политическая социализация как «забота о себе» 39 В результате социокультурные сценарии «заботы о себе» осуществляют самореференцию общества, которая в теории коммуникации Н. Лумана обеспечивает и объясняет закрытость социума, его неподконтрольность никакой внешней инстанции [28. С. 65]. Таким образом, сценарии выполняют функции воспроизводства социума и сохранения его отличности, автономности в окружающем мире, обеспечивают замкнутость «заботы о себе» на тех или иных значениях. При этом замкнутость, согласно Н. Луману, выступает условием познания, условием восприимчивости к окружающему миру [29. С. 108]. В этом плане сценарии коммуникации обеспечивают распознание познавательных возможностей личности в культуре, образующих взаимообусловленность и автономность коммуникаций социума. При этом данные культурные сценарии воплощают некоторые знания о обществе, позволяющие личности отделять, различать «свое» от «чужого» в процессе «заботы о себе». Знание, согласно Н. Луману, есть некоторая структура, которая делает возможным аутопойезис коммуникации. В самом общем смысле знание задает правила, по которым ограничивается произвольность подсоединения коммуникации одной к другой [15. С. 69]. Знание, таким образом, возникают как определенные социальные ожидания. Сценарии, представляя когнитивные социальные ожидания, выражают готовность общества к изменениям, коррекции своих структур с целью внутренней адаптации социума к окружающему миру, в условиях влияния «чужого» и «непонятного», актуализации потребностей общества в обновлении символических средств самореференции общества. Данные ожидания представляют стремление общества к коррекции, готовность к научению, возникновению новых знаний как структур обеспечения аутопойезиса коммуникаций [Там же. С. 73]. В этом плане сценарии «заботы о себе» можно рассматривать в качестве символических форм социальных ожиданий, которые определяют готовность к научению и коррекции набора знаний, обеспечивающего аутопойезис коммуникаций социума, их целостность и автономию. Данный набор можно рассматривать как выражение самосознания общества или множественного социального cogito, реализующего разнообразное присоединение и отбор смыслов и норм социальных коммуникаций. Социальное cogito осуществляет самореференцию общества, формирует по своему подобию его коммуникации, преобразует влияния иных жизненных миров в «свои». Как считает К.С. Пигров, общественное самосознание выражает образ активной направленности субъекта вовне и одновременно предполагает активную центростремительную силу, «втягивающую вовнутрь». Она, отмечает исследователь, направлена на «вбирание» предмета в себя в процессе превращения его в «свой» или поддержания его как «своего», вовлечения в себя, выражая в широком смысле жажду воли к власти [30. С. 16]. В этом плане культурные сценарии коммуникации, представляющие символический способ данного «вбирания» как «воли к власти», определяют возможности наличия и потенциал преодоления границ отличий смыслов и ценностей и одновременно обеспечения автономии человеческого социума. Культурные сценарии коммуникации нацелены на расширение границ общепринятых способов самореференции общества, составляют условия восприимчивости «заботы о себе» к эволюции культуры общества. Сценарий коммуникации, образуя возможность аутопойезиса коммуникации в социуме как 40 И.В. Кирдяшкин предпосылки его автономии и жизнетворчества, являются возможностью бытия и самоизменения «заботы о себе». Как выражение самосознания общества, которое различает и обозначает специфику размыкания границ «заботы о себе», культурные сценарии коммуникации представляют горизонт ее множественных потенциальных приоритетов, ценностей. Разнообразие, дифференциации социального ragito, проявляющегося в многообразных сценариях коммуникации, создают условия для упорядочивания общества с разных позиций его наблюдения, с точки зрения многих свойств естественных установок личностей, их сообществ и способов социальной жизни как средств конструирования ее общезначимых проекций. Это дает возможность воссоздания, обновления интенций «заботы о себе», конституирует ее сопряженность с многообразием векторов эволюции культуры общества. В результате культурные сценарии коммуникации, определяющие множественные смыслы и технологии социальной «заботы о себе», выступают в качестве структур самосознания общества или социального cogito, обеспечивающего аутопойезис коммуникации в социуме, выбор новых, других коммуникаций, «чужих» форм и смыслов общения. Вместе с тем сценарии представляют готовность к научению, возможности изменения самосознания общества или социального cogito, его культурно-символического инструментария, обеспечивающего аутопойезис социальной коммуникации и взаимосвязи понимания политических явлений. К данным возможностям можно отнести символические комплексы русской культуры, сопряженные с поиском истинного христианства, с со-участностью человеческого рода процессам преображения земли в Царство Христово, с культурно-историческими конструкциями и ценностными ориентациями мессианского проекта русской государственности, с ее значениями как проводника между «Земным и Небесным», с развитием возможностей нравственного и духовного совершенствования земной цивилизации как основы дальнейшей эволюции космоса и др. Данные значения формируют способы воспроизводства и конструирования личностью политических явлений, политической культуры, где сценарии «заботы о себе» выступают возможностью их «обучения» у расширяющегося многообразия культуры общества. В целом политическую социализацию можно рассматривать как производную процессов «заботы о себе», представляющую практики самопреображения, самоконтроля и самопреобразования общества, позволяющую ему «управлять собой». «Забота о себе» предстает как значение политического. Его роль сопряжена с воспроизводством и трансформацией общественных форм саморегулирования, осознания границ и потенций, сохранения и раскрытия для человека, преобразования и расширения горизонтов его жизненного мира под влиянием чужого, непонятного, иных жизнемировых значений социального, представляет особенную способность постижения человеком истинного, связывающего континуум его отношений и многообразия естественных установок в обществе. При этом «забота о себе» сопряжена с понятием «conatus» как символически конструируемым стремлением к бытию или «воли к жизни» социума и личности, совокупностей их жизненных миров. Вместе с тем «забота о себе» выступает продуктом множества перформативных актов, конструирующих социум, связанных разными аспектами понимания и проектирования социальной ситуации человека, его позиции наблюде- Политическая социализация как «забота о себе» ^ ния в обществе. Перформативность инициирует возникновение новых аспектов «заботы о себе», возможностей новых смыслов и форм практик самопреобразования, самоконтроля и самопознания со стороны общества, делает «заботу о себе» предпосылкой и основой активных социокультурных сред, которые становятся посредниками в понимании политических явлений. Перформативность наделяет «заботу о себе» возможностью социокультурного конструирования политических феноменов, явлений политической культуры в процессе политической социализации человека. «Забота о себе» происходит и трансформируется в контексте культурносимволических сценариев коммуникации, конструирующей действия и их разнообразие. Данные сценарии представляют общественные ожидания или структуры, необходимые для присоединения одной коммуникации к другой, понимания динамики политических феноменов. При этом сценарии конструируют «заботу о себе», вовлекают в нее личности и общества, образуют представление человека о возможных смыслах и символических формах самопреобразования и самоконтроля, происходящих в культуре общества. Сценарии коммуникации, включая в себя идею государства как эйдоса собирающего типа, позволяют организовывать «практики себя» в качестве множеств взаимообусловленных парадигм, действий и форм, ценностей и смыслов трансформации социума и личности, позволяют связывать различные практики и ценности «заботы о себе» во взаимосвязанный многообразный процесс самопознания и самопреобразования общества. Символические сценарии коммуникации обусловлены «собственными значениями» социума или инвариантами порядка, которые создают независимую от консенсуса социальную интеграцию, обеспечивая самореференцию общества. В этом плане символические сценарии коммуникации создают замкнутость общественной «заботы о себе» на определенных культурноисторических значениях социальной эволюции, обеспечивают отличность, смыслы и формы автономии и самоизменений социума в окружающем мире. Данная замкнутость и ее культурные сценарии выступают условием восприимчивости «заботы о себе» к многообразию эволюции культуры общества. Вместе с тем сценарии коммуникации представляют особые социокультурные ожидания как ее структуры. Данные ожидания выражают готовность к изменениям, коррекции компонентов самосознания общества с целью его адаптации к окружающему миру, в ситуации влияния «чужого» и «непонятного», представляя стремление общественного самосознания к научению. Поэтому культурные сценарии коммуникации выступают условием изменения способов самореференции общества, восприятия «заботой о себе» эволюции культуры социума. В этом плане сценарии «заботы о себе» можно рассматривать в качестве символических форм самосознания или множественного социального cogito. Оно обеспечивает аутопойезис коммуникации в социуме, символические правила, по которым коммуникация соединяется с другой, происходит выбор форм и смыслов общения, их символическое соединение. При этом социокультурные сценарии «заботы о себе» представляют стремление множественного социального cogito к своему воспроизводству и трансформации, к научению, новых знаниям как средствам реализации аутопойезиса коммуникации в социуме. Сценарии социальной «заботы о себе» выступают особыми возможностями существования и самокоррекции 42 И.В. Кирдяшкин социального cogito, его символического инструментария, обеспечивающего аутопойезис коммуникации, взаимосвязь, воссоздание и деконструкции понимания политических явлений.

Скачать электронную версию публикации