Kir palykh is a water monster and a shaman spirit in the religious and mythological representations of the khakas (late .pdf Изучение и сохранение культурного наследия каждого народа России и мира в целом является важнейшей задачей этнографической науки. Актуальность обозначенной темы обусловлена нарастающими процессами глобализации, способствующими нивелировке многих черт этнической культуры, в том числе и таких важнейших составляющих, как традиционное мировоззрение и фольклор. В традиционной культуре хакасов широко распространены образы животных, не только диких или домашних, но еще и фантастических. Многие из необычных существ встречаются в фольклорных произведениях и шаманских мистериях, а также запечатлены в ритуальной атрибутике. Пожалуй, наиболее известным из них является такое сверхъестественное существо, обитающее в водной стихии, как кир палых. Мировоззренческий комплекс хакасов, связанный с обозначенным религиозно-мифологическим персонажем, к сожалению, прежде никогда не становился объектом специального этнографического исследования. Настоящая статья имеет задачу восполнить этот пробел, что, собственно, и определяет ее новизну. Целью исследования является характеристика образа кир палых в мировоззрении и обрядности хакасов. Для достижения поставленной цели решались следующие задачи: 1) подвергнуть этимологическому анализу термин «кир палых»; 2) выявить значение и роль этого существа в сакральной практике хакасского народа. Источниковая база исследования включает в себя фольклорные и этнографические материалы. Фольклорные произведения представляют собой эпосы и мифы, опубликованные на хакасском языке. Отрывки некоторых из них впервые переведены автором на русский язык. Хронологические рамки работы охватывают конец XIX - середину XX в., что определено состоянием и возможностями источниковой базы по теме исследования. Ведущим в исследовании является принцип историзма, когда любое явление культуры рассматривается в развитии и с учетом конкретной ситуации. Методика исследования основана на историко-этнографических методах: 1) пережитков (реликта), позволяющему по остаткам прошлого (в том числе в представленных в мифах и обрядности) сделать вывод о положении вещей в обществе на более раннем историческом этапе; 2) семантического анализа -выявление глубинного смысла конкретного мифологического образа и ритуальных действ, с ними связанных, в культуре изучаемого народа. Кир палых: проблема этимологии В этнографических и фольклорных источниках отсутствует детальное описание внешности этого мифологического персонажа. Встречаются лишь упоминания, указывающие на его ихтиоморфность и огромные размеры. В традиционных представлениях хакасов он обычно имеет вид гигантской рыбы, о чем, собственно, и свидетельствует вторая составная часть его наименования - палых, т.е. ‘рыба'. Обращаясь же к смыслу первого слова - «кер / кир», отметим, что в хакасском языке оно обладает обширным семантическим полем. В том числе эта лексема выступает в качестве обозначения некоторых сказочных животных гигантских размеров [1. С. 43; 2. С. 168]. В фундаментальном труде выдающегося тюрколога, академика В.В. Радлова «Опыт словаря тюркских наречий» термин «кер» также имеет соответствующий смысл - «чудовище, страшно большой зверь» [3. С. 21 (1083)]. В свете сказанного представляется справедливым вывод П.А. Троякова о том, что из всех представителей хакасского пандемониума за исключением суг ээз/ «водяную природу имеет чудовище-рыба» [4. С. 116]. Образ рассматриваемого фантастического животного получил широкое распространение в мифологии других тюркоязычных народов Южной Сибири - алтайцев, шорцев и телеутов. При этом такие глубокие знатоки тюркских языков, как В.И. Вербицкий и В.В. Радлов, перевели наименование «кер палык / балык», не иначе как ‘кит' [5. С. 171; 3. С. 21]. Исходя из чего Г.Н. Потанин констатировал, что «перевод слова кер-балык русским „кит“ показывает, что под этим именем в сказках разумелось морское чудовище» [6. С. 682]. В контексте изложенного необходимо обратить внимание и на такое значение слова «кер» в тюркских языках, как ‘натянуть, растянуть, расправить' [7. С. 50]. Полагаем, что оно имеет прямую связь с предложенной исследователями интерпретацией названия водного существа и определенно указывает на его изначальный смысл. В рассматриваемом ключе термин «кер» имеет отношение к явлению или действию, направленному на увеличение площади, объема или масштаба чего-либо. Очевидно, что подобная ассоциация могла переноситься не только на неодушевленные предметы, но и на конкретных животных, в нашем случае - на рыбу. Поэтому кир палых / кер балык изначально в мифологическом сознании тюрков естественным образом могла отождествляться с чрезмерно «растянутой» или увеличенной до гиперболизированных масштабов рыбой. И это, прежде всего, относится к ее пасти. В связи с чем В. Суховский, изучая традиционные верования хакасов, совершенно не случайно описывал кир палых как «морскую большую рыбу с большим ртом» [8. С. 3]. В телеутской обрядовой поэзии также акцентируется внимание на обозначенной части ее тела. В связи с чем она описывается как «чудовищная рыба с беловатым ртом». Шорцы же называли ее «мужественной (со свирепостью) необыкновенно большой рыбой» [9. С. 227, 243]. Следует выделить и такое значение термина «кер» в тюркских языках, как ‘гнедая', применительно к цвету или масти животного [5. С. 171; 3. С. 21 (1083-1084); 2. С. 157]. Известный тюрколог и этнограф Н.П. Дыренкова, допуская возможность употребления такой семантики слова, как ‘чудовище', тем не менее по отношению к рассматриваемому образу все же предпочитала переводить как ‘гнедая'. Исходя из чего название «кер палык» переводилось ею как ‘гнедая рыба' с примечанием, указывающим на ее огромные чудовищные размеры [10. С. 135]. Вместе с тем вызывает глубокий интерес и такой вариант значения тюркского слова «кер / кир», как ‘старый' [5. С. 171; 2. С. 168]. В рамках данной интерпретации название «кир палых» может быть переведено еще и как «старая / древняя рыба». В мифологической традиции хакасов, вероятно, допускался и такой смысл, определяющий его статус как «архаического существа», появившегося еще в эпоху первотворения. Об этом, например, может свидетельствовать такой ее распространенный эпитет, как «чиснец хаДа тас-хан, чирнец хаДа путкен кир палых» - ‘расплавленная вместе с медью, созданная вместе с землей рыба кир палых' [11. С. 60; 1. С. 43]. Можем констатировать, что в настоящей момент применительно к обозначенной ситуации представляется невозможным определить изначальный смысл термина «кер / кир» в традиционном сознании и языке хакасов и других тюркских народов. Вместе с тем рассмотренные варианты семантического значения этого слова, на наш взгляд, не являются взаимоисключающими, а наоборот, непротиворечиво дополняют друг друга и в совокупности вполне приложимы к образу фантастического существа - «кир палых». В религиозно-мифологической традиции тюрков Южной Сибири представлен такой персонаж, как кер jymnci (ютпа, тютпа, йутпа). Он имел вид драконообразной змеи с двумя или тремя парами ног, длинным расщепленным на конце хвостом и открытой пастью, из которой торчит язык [9. С. 214; 12. С. 212, 262]. До сих пор остается открытым вопрос - является ли кер jyт-па синонимичным наименованием кир палых / кер балык либо это вообще обозначение отдельного вида фантастических существ - олицетворение змея-дракона, обитающего в воде, как полагал С.В. Иванов. Ученый пришел к такому заключению вследствие тщательного анализа ритуальных предметов народов Саяно-Алтая, представленных в различных музейных коллекциях и глубокого изучения шаманских обрядовых текстов [9. С. 214, 243-262]. Отметим, что имеющиеся источники, к сожалению, не позволяют прийти к однозначному выводу об их точной идентификации. Вместе с тем при сравнительно-сопоставительном анализе указанных мифологических образов следует иметь в виду одно важное обстоятельство. Исследования Д. Разаус-каса, убедительно представили, что в религиозно-мифологическом сознании многих народов мира образы рыбы и змеи, как правило, устойчиво воспринимаются в качестве хтонических животных. Более того, в определенных ситуациях они не только наделяются общими чертами и функциями, но нередко отождествляются и даже сливаются друг с другом [13. С. 311-317]. Подобную же мысль, правда, не углубляясь в детали, ранее высказал еще и B. Н. Топоров приводит в пример образ библейского чудовища Левиафана. Как известно, он описывается не только в виде дракона, но и рыбы [14. C. 392]. Все же обратимся к более близким - сибирским этнографическим материалам. В качестве примера подобного рода ассоциаций и отождествлений можно привести образ такого демонического персонажа из якутской мифологии, как «особая луо-рыба „источник смерти и несчастий“ („ёлёр ёлюю луо балыга“), имеющая одну голову и два хвоста» [15. С. 38]. Г.В. Ксенофонтов, записавший сведения об этом мифическом существе, выдвинул вполне обоснованное предположение о том, что «якутское „луо“ есть пережиток древнетюркского и монгольского - лу, лоу - дракон, мифическое существо» [Там же. С. 277]. Таким образом, в одной фигуре совмещались образы рыбы и дракона (прототипом которого выступает змея). Думается, что подобным же образом дело обстоит с кир палых и кер jymna. Данное обстоятельство может свидетельствовать о синкретизации изучаемого образа. Правомерность данного суждения может быть подтверждена следующим материалом. В верованиях хакасов представлена такая сакрализуемая фигура, как дух-покровитель овец - Илгерге. Он имеет много ипостасей. Его воплощениями выступают рыбы, пресмыкающиеся и земноводные. Поэтому в процессе отправления ему обрядности изготавливались соответствующие сакральные предметы, воссоздававшие образы, обозначенные животными. Вследствие чего покровительствующий дух представал перед людьми как щука, змея и пр. [16. С. 592, 596]. Необходимо обратиться и к этимологии термина «jymna». Корневая основа приведенного слова jym / йут в тюркских языках имеет много значений. Применительно к обозначенной проблеме наиболее приемлемым является такое его определение, как ‘глотать' и ‘голодный' [5. С. 103; 17. С. 256-257]. Добавим и то, что сама же этимология данного термина историческими корнями уходит в древнетюркское время (вторая половина I тыс. н. э.) [18. С. 253]. Слово «па или паа», согласно материалам В.И. Вербицкого, обозначает - «тот, известный, упомянутый» [5. С. 237]. Исходя из чего слово «jym-па», вероятно, может быть переведено как ‘тот [кто] голоден' или ‘тот [кто] глотает'. Указанная семантика этого термина с учетом вышесказанного может свидетельствовать о том, что в традиционных представлениях тюркских народов кер р'утпа определенно воплощала собой водное чудовище с огромной пастью, с голодным и ненасытным нутром, способным заглотить практически все, что попадается на его пути. Данная мысль находит свое подтверждение в материалах В.В. Радлова, который приводит характерное его описание: «.. .верхней губою он хватает за небо, нижней губою он хватает за землю, он Кер-Ютпа, там стоит» [3. С. 21 (1084)]. Не исключено и то, что прототип образа известного сказочного персонажа «чудо-юдо - рыба-кит», способного заглотить целую флотилию, восходит не к мифической русалке, как полагал М. Фасмер [19. С. 528], а к тюркскому морскому чудовищу - кер jутпа. Кир палых в сакральных практиках и фольклоре хакасов В мировоззрении тюрков Южной Сибири кир палых / кер балык часто олицетворяет собой духа-хозяина воды - сул ээзi (суяДай / талай хан) либо его сына [10. С. 135; 9. С. 243; 20. С. 98]. Так, по наблюдениям Н.П. Дырен-ковой, «Кер-палык'ом особенно часто называют хозяина воды в молитвах, в частности при весенних жертвоприношениях» [10. С. 135]. Хакасы в молитвенных призываниях к этому мифическому существу всегда подчеркивали его высокий сакральный статус и выделяли некоторые внешние особенности: «суу ээзi кир палых - тищс сугныц тубтДе чатхан палыхтарныц ханы» -‘царь всех рыб и хозяин вод кир палых, живущий в глубинах океана' [1. С. 43]; «ус тацмалъы кер палык» - ‘имеющая три пятна (букв. тамги. - Авт.) гнедая рыба (кит, водяное чудовище)' [10. С. 135. Перевод Н.П. Дыренковой]. В фольклоре встречаются упоминания о ритуальной практике в отношении этого существа. Так, с целью задобрить повелителя морских глубин - кир палых и получить его благорасположение люди ежегодно приносили ему в жертву шестьдесят детей [21. С. 228]. Как дополнение к сказанному уместно привести еще и материалы Г.Н. Потанина. В них имеются следующие сведения: «.в одной минусинской сказке действительно является Киропалак, в море к которому Катай-хан бросает детей Ак-хана; у Радлова дитя женщины Ала-Мангнык брошено в море на съедение Кер-палыку» [6. С. 682]. Сюжеты, связанные с этим фантастическим существом, наибольшее развитие получили в эпическом творчестве хакасов. Так, в богатырском сказании «Алтын Пыркан» один из героев обращается к нему с просьбой как могущественному существу, которому подвластна водная стихия: «Сарыг Кан паза кыр-чадыр: "Талайдын тубунДа чаткан Кер Палык сыксын! ”, - теснр. Кер Палык суДац сык келДк "Но гменец корыыып кырДыцТ” "1меДец корыкп1н чарым, "Кулун чит псруан", - теснр. "Талай суFа ол кулун арер, Сен ол кулунны сырзыц!" "ЧаксыУ”, - теп, Кер Палык суFа к/р парДы» Пу кулун парFан, парFан ‘Сарыг Кан еще призывает: "На дне моря лежащая, Кер Палык, выходи!", - говорит. Кер Палык, [из] воды высунулась. "Чего, испугавшись, [меня] позвал?" "Ничего не боюсь [я], Жеребенок пропал", - говорит. "[В] воды моря этот жеребенок нырнет, Ты этого жеребенка найдешь!" "Хорошо!", - сказав [это], Кер Палык в воды погрузилась Тот жеребенок, идя-идя Ак талаiFа чет-келдг, Коруп, коруп, коруп чадыр. Кер Палык aF3biH ас-салтыр. Кулун чоктап чадыр: "С'арыг Канныц мекез1 артыкпа? Кулуннуц cyMe3i артыкпа?” Кырк канатты^ алтын кускуске Кулун ам кубулду, Ак талаiFа юре сеардр nijeri Кер Палык мыны сурду, Кырк канатты^ алтын кускус Талаiды чоктап чугурду, Талащыц тазын тозы тебшдг Кер Палык аны тутчацмын, теп, Тас-ла аFзына суFунуб-одурду, Мыны четчец кеб/i ч/орл, Чет полбады, чат калды» Белого моря достиг, Смотря-смотря, обозревает. Кер Палык [в это время] пасть раскрыла. Жеребенок говорит [сравнивая]: "Сарыг Кана сила превосходит ли? Жеребенка смекалка превосходит ли? [С] сорока плавниками [в] золотого ленка Жеребенок тотчас превратился, [И в] Белое море прямо прыгнул, Та Кер Палык за ним погналась, [С] сорока плавниками золотой ленок [По] морю в верховья понеслась, Моря камни все пнула. Кер Палык: "его поймаю” - сказав, Лишь камни в пасть заглатывала, Ее догнать желания [уже] нет, Не догнала, [и] легла [на дно]' [22. С. 99, 103]. (Перевод наш. - Авт.) В приведенном материале необходимо заострить внимание на следующем моменте. В фольклорных текстах кир палых обычно описывается как существо: «на дне моря лежащая» либо «страшное, громадных размеров чудовище, живущее на дне моря» [22. С. 99; 9. С. 214]. На наш взгляд, совершенно не случайно акцентируется факт ее локализации - дно моря. В традиционном сознании хакасов дно, как и устье реки, устойчиво ассоциируется с потусторонним пространством - Нижним миром. Известный исследователь В.Н. Топоров, изучая образ рыбы в мировой мифологии, пришел к обоснованному выводу о том, что «в общих трехчленных (по вертикали) мифологических схемах вселенной рыбы служат основным зооморфным классификатором нижней космической зоны и противопоставлены птицам как классификатору верхней зоны и (менее отчетливо) крупным животным (часто копытным), символизирующим среднюю космическую зону» [14. С. 391]. В религиозно-мифологической традиции хакасов образ рыбы нередко выступает не просто в качестве олицетворения Нижнего мира, но и как конкретного представителя загробного пространства. При этом поедание рыбой жертвы осмысляется еще и как его ритуальная смерть. Поэтому не случайно то, что в героической эпике хакасов расправа над отрицательными персонажами сопровождается не просто убийством, но еще и бросанием их тел в реку / море. Так, в богатырских сказаниях приводятся следующие описания этого процесса: «Ах Чiбeк Арых\\ ибте юрт, Озыл Арытны анда тудып алFан: - Изeбi чох Озыл Арыт, Ам хайдаFзыц! - тт турадыр. Ханнац ханга чорт, Пигдец пиге чорт, Коп нимен тлчецзщ, Коп нимет пастачацзыц' - Озыл Арытны сытарып, ‘Ах 4i6ei< Арыг [в] дом вошла [И] Озыл Арыг там схватила: - Могучая Озыл Арыг, Сейчас какая [ты]! - говорит. [От] царя к царю переходя, [От] князя к князю переходя, Много чего знала [ты], Много чего начинала [ты]! -Озыл Арыг [из дома] вытащив, OmmMF талайны коре, Ал чдр1б1скен\\ - Че, хара с^ысть^ Озыл ApbiF, Арыг, Ах Чiбек Арь^ Kopi6icce, Паза mipim, Паза пут полбинчаДарзыц! - Озыл Ары^ныц пазын Ах Чiбек Арь^ АнДа кизе сабысхан, ИДт, соогт унаДа кисклеп, OmmhiF mалайFа кире тастаан: - OmmhiF талайныц палы^ы чыылып. ИД/-соогт чклеп парыбыссын! Ол палыхтар тарап парза, ИД^сооа табылбинчатсын!» Огненное море наблюдая, Схватив увезла [ее]: - Ладно, с черными мыслями Озыл Ах Ч1бек Арыг взглянула [на нее], Едва ожила [Озыл Арыг], Более не сможешь восстанавливаться [ты]! Озыл Арыг голову Ах 4i6ei< Арыг Там напрочь отрубила, Мясо, кости [ее] вдребезги разрубила, [В] огненное море прямо бросила: - Огненного моря рыбы собравшись, Мясо-кости [ее пусть] съедят! Эти рыбы [когда] рассеются, Мясо-кости [ее пусть] не найдутся [никогда]!' [23. С. 159-160] (Перевод наш. - Авт.); «Хуу иней пас-килт, Хара-Нинчу хысты азыр холДац, хаап Хара тас ибДец сыFар-чoрiбiскен. Хара талаинац пора талай трткен Чирге сoзiр-килiп море АнДа oДiрiп, анДа чаттырыбысхан, Олген соогт mалайFа кире тастабысхан» ‘Хуу иней подойдя, Хара-Нинщ деву разведенными руками обхватив, [Из] черной каменной избушки вынесла. [В место то, где] черное море с серым соединяются [ее] приволочив, Там [ее] убив, там [же] уложила, Мертвое тело [ее] прямо в море закинула' [24. С. 222-223] (Перевод наш. - Авт.). Итак, в мифологическом мировосприятии водное пространство олицетворяет собой царство мертвых, а погружение в него и поедание рыбами символизирует окончательную смерть, по крайней мере, в прежнем статусе. Исходя из этого, можно согласиться с глубокомысленным суждением М. Элиаде о том, что «в воде все „растворяется“, всякая „форма“ разрушается, всякое прошлое упраздняется; ничто из того, что прежде существовало, не сохраняется после погружения в воду - никакое очертание, никакой „знак“, никакое „событие“. Вода „убивает мертвого“, окончательно лишая его человеческого состояния» [25. С. 142, 144]. В фольклоре хакасов одним самых главных морских поглотителей людей и животных выступает кир палых. Причем в эпических произведениях один из важнейших подвигов богатыря заключается в том, чтобы вызволить некоторых ее жертв на свободу. Так, например, богатырка Ай Хуучын освобождает из чрева чудовища Кир-палых проглоченное им тело Хан-Миргена, а затем оживляет его волшебством [26. С. 468]. Наряду с этим в богатырских сказаниях встречается несколько иной сюжет. В нем герой, четко осознавая то, что может погибнуть, все же намеренно отправляется в нутро этой исполинской рыбы. Так, в эпосе «Албынцш приводятся соответствующие строки: «Тотс талай сулныц тубте тузт, ‘Моря-океана [великой] воды дна до стигнув, Олттее-халзам, маFа ачы^ан-халар [Даже если и] умру я, [обо] мне Ниме чоыгл „Че тднрс талай суFa мин кipiбiзepгe". сожалеть будет некому „Ладно [давай], в море-океана [великую] воду я войду“. Анац айланып Хулатайныц оолзы /к/ тлегт чыхчынып, иДегт хыстынып, Пас-килт. тдтс талай суFa кире ceгipДi, Подошел [к], морю-океану [вели Затем обернувшись, Хулатая сын Обе кисти [свои] обнажив, обе полы [свои] подоткнув, кой] воде [и] прыгнул [туда], Ала сортан палых полып чус-сыхты. Пестрой щукой-рыбой став, плыть начал. 1Ди парып, кдртчетсе: Так плывя, видит: Чиснец хаДа тасхан, чирнец хаДа путкен Вместе с растекавшейся медью, вместе с создававшейся землей Knpi палых стоит. Knpi палых завидя, Мертвой белой рыбой прикинулся [К] i

Скачать электронную версию публикации