The Slavic community: Beyond formations.pdf Трудовая демократия - неотъемлемая часть психологии и мировоззрения нашего народа, с которой, хотите вы или нет, надо считаться. О. Платонов. Русский труД Петр Кропоткин обращал внимание на вольные союзы и ассоциации в современном обществе, хотя бы отчасти построенные на небуржуазных, невластни-ческих и неконкурентных принципах самоорганизации, бескорыстия и солидарности: артели, кооперативы, профсоюзы... П. Рябов. Петр Кропоткин: солидарность, а не конкуренция Русская пляска вышла их хоровода. Из хореографии В январе 2021 г. в швейцарском Давосе прошел 51 Всемирный экономический форум. Центральная повестка форума - «перезагрузка капитализма». Процитируем руководителя Давосского форума Шваба: «Мы должны немедленно запустить “Великую перезагрузку”. Это насущная необходимость. Неспособность побороться с глубоко укоренившимися болезнями наших обществ и экономик упрочит риск того, что рецидив болезни повлечет за собой сильные потрясения, конфликты и даже революции.» В журнале The Conversation его редактор Пол Кеавенит написал: «.глобальные действия должны подкрепляться миссией по изменению общества, чтобы сделать его более инклюзивным и сплоченным» [43]. Общеизвестно, что глобальный спор о разных формах капитализма начался в 1990-х гг. после распада СССР. Давос-2021 предложил решить эту проблему при помощи не новой концепции «капитализма заинтересованных сторон» (stakeholder capitalism), появившейся более полувека назад. Это альтернатива c вектором на долгосрочные интересы всего общества, которая отличается от стандартной трактовки корпоративной социальной ответственности бизнеса, преследующего краткосрочные интересы акционеров по максимизации прибыли (shareholders capitalism). Углубление в описание категорий первоисточников Э. Фримена, отца «капитализма заинтересованных сторон», о справедливых контрактах, взаимозависимости и адаптивности, о заботе и взаимосвязях, о сотрудничестве и кооперации, о стратегии укрепления солидарности логично приводит читателей к тезису о том, что социальная ответственность бизнеса близка к ответственности членов семьи друг перед другом. Отчетливо просматриваются этические ценности: «...этика бизнеса должна трактовать бизнес как специфический вид человеческой деятельности, не существующий вне морали». Э. Фримен предложил макромодель, основанную на отказе от наивного эгоизма, от разделения бизнеса и морали [5]. Акцент на нравственных императивах в мировой антикапиталистиче-ской повестке «Какой капитализм мы хотим?» невольно приводит нас к мысли о славянской общиж. Процитируем один из самых противоречивых (по мнению современников, например В. И. Ленина, позже пересмотревшего свою точку зрения. - А.Л.) документов Карла Маркса, его письмо к русской революционерке Вере Засулич от 8 марта 1881 г.: «Русская община станет элементом возрождения русского общества и элементом превосходства над странами, которые находятся под ярмом капиталистического строя» [2]. При этом К. Маркс противопоставлял капиталистическое предприятие с частной собственностью на средства производства и полным отделением от них наемного рабочего русской общине, основанной на личном труде и общинной собственности, общинном капитале. Наши истоки на первой ступени истории - у древних славян - К. С Аксаков, а также примкнувшие к нему московские профессора В.Н. Лешков и И.Д. Беляев видели не в родовом быте, а в общинном. К.С. Аксаков (знаменитый поэт, историк, философ и публицист, 1817-1860) был защитником идей русской самобытности и выразителем славянофильского протеста против петровской ломки. Именно на этой основе и возникло учение об общине. «На месте рода, точно определенного школой родового быта, стала не менее точно определенная община, и, таким образом первая часть общеисторической схемы Соловьева и Кавелина потеряла свою непреложность» [26, с. 24]. Оттолкнувшись от исторического факта возникновения учения об общине, построим наше исследование феномена славянской общины на попытке выделить и описать её непреходящие во времени свойства. Мы предлагаем следующие пять фундаментальных свойств славянской общины: соборность; общность веры; сглаженность различий между сословиями; общность собственности; общность труда. Мы считаем, что названные свойства в полной мере характеризуют содержательные аспекты феномена славянской общины, не утрачиваются во времени, но изменяются и, по нашим наблюдениям, изменения одних свойств влияют на изменение других. Таким образом, мы провели свое исследование, применяя концепцию динамического равновесия, и составили, проанализировали исторический динамический ряд социально-экономических явлений с признаками общинности. Мы отнесли к ним земельную крестьянскую общину, старообрядческую общину, общинную фабрику, коммуну, артель/кооператив, коллективное садоводство (садоводческие/ огороднические/ дачные некоммерческие объединения), домовладения, многоквартирные дома. Соборность. В 1864 г. великая княгиня Елена Павловна попросила Юрия Федоровича Самарина начать изучение вопроса об истории зарождения представительной власти в России. Юрий Федорович не просто составил программу такого исследования, но и порекомендовал поручить эту работу профессору Императорского Московского университета, «неутомимому исследователю и знатоку древнего периода Русской истории» Ивану Дмитриевичу Беляеву [4]. Передадим слово Ивану Дмитриевичу: «Славянские племена, заселявшие Русскую землю до 862 года, по свидетельству древнейших исторических памятников, искони, или как только дошла до них память, жили в общинном быте; другой формы быта у Русских Славян памятники не представляют, за исключением только одних Полян. Но и у Полян родовой быт с течением времени утратился и еще в доисторической древности (для этого края) образовалась община. В вече, в народном собрании, заключалась верховная власть над страною. Как город был общиною, или союзом общин, управлявшихся своим вечем, так и пригород, селение были общиною, или союзом общин, и он также управлялся своим вечем, хотя находился в подчинении вечу старого города. Мало этого, городской общинный строй жизни у Русских Славян проник даже в семейство, так что славянское на Руси семейство было столько же родовым, кровным, сколько и общинным союзом... Но и не в этом одном заметно сходство с общиною в славянской семье на Руси, а и в том, что семья, точно так же как и община, принимает в себя пришельцев, или приемышей, вовсе не родню, и дает им право членов семейства наравне с родными, и смотря по способностям, выбирает их даже в хозяева или представители семейства» [4]. Право членов общины на участие в вече И.Д. Беляев крепко связывает с владением землей (своей собственной землей или определенною долею общинной земли). Владение землей заменяло выборы, все члены общины (и взрослые, и молодые) имели одинаковый голос: здесь не было различий между богатым и бедным. К примеру, в Новгороде не было и не могло быть члена общины, который бы не имел земли, так как община выделяла новому члену общины определенную долю общинной земли. Земщина сохраняла свою самостоятельность, несмотря на значительное усиление княжеской власти при Владимире и его сыне Ярославе. Она продолжала иметь свое собственное управление, свое вече, которое в иных случаях даже созывалось князьями и иногда действовало мимо князей. Земец был тесно связан с общиною, к которой он принадлежал. Ни один княжеский престол с половины XII столетия вплоть до монгольского завоевания не мог быть занят без согласия местной земщины. Но и земщина в каждом русском владении пользовалась самостоятельностью и находилась в свободных отношениях к своим князьям и их дружинникам. Земля, принадлежащая земским общинам, считалась неприкосновенною. И.Д. Беляев подчеркивает, что царь Иван Васильевич IV в 1549 г. сделал небывалое для Руси дело - собрал Земский собор, на который явились выборные представители. Эти выборы осуществлялись по сословиям согласно царским грамотам. Крестьянские общины, даже в XIX в., не только в казенных, но и во многих владельческих селениях, особенно состоявших на оброке, и где не жил сам владелец, пользовались внутренним самоуправлением (так же как в XVI-XVII вв.) и судились, и управлялись по своим исконным, неписанным законам. Они передавались в обычаях и традициях из поколения в поколение и никак не были согласованы ни с Уложением царя Алексея Михайловича, ни с Петровскими, ни с Екатерининскими узаконениями, а напротив, во многом схожими с Русской Правдой. (Например, Петровские коллегии, оплоты бюрократизма, постепенно вымерли в провинциях в XVIII в.). «Реформы Екатерины II в областном управлении вновь выдвинули вперед земское выборное начало, по существу своему родное и привычное Русской земле». Так, указом от 15 марта 1796 г. императрица предоставила самим сельским общинам право судить и наказывать своих выборных начальников, в то время как все прочие сословия были уже подвергнуты административным регламентациям. В России XVII в. уже действовали низовые выборные демократические учреждения. Достоверно известно о проведенных к тому времени 57 созывах. Прямой аналог земских соборов - французские Генеральные Штаты -созывались реже, но именно они почему-то признаются точкой отсчета для французской парламентской традиции, а у нас - нет. Хотя благодаря им и были приняты важнейшие законодательные документы в истории России XVI-XVII вв.: Судебник 1550 г., «Приговор» Собора первого ополчения 1611 г., Соборное уложение 1649 г., «Соборное деяние» об упразднении местничества 1682 г. «Соборы имели право законодательной инициативы, решали вопросы церковного устроения, внутреннего управления, торговли и промышленности... Земскими соборами решались вопросы избрания нового царя на царство. По участию низового демократического элемента в местном самоуправлении допетровская Россия принципиально опережала Англию, где лишь реформы 1888-го и 1894 года покончили с монополией аристократии в местном самоуправлении» [14, с. 18-20]. Например, главную правду для крестьянства в российском царстве Иван Тихонович Посошков в своей книге-обращении к царю Петру I «Книга о скудости и богатстве» ищет именно в возможности для землевладельцев собраться и посоветоваться «что то имяновать двор и что пол двора или четверть или осмая доля двора. По здравому рассуждению надлежит крестьянскому двору положить разъсмотрение не по воротам, ни по дымам изъбным, но по владению земли и по засеву хлеба на том ево владенье» [28, с. 256-257]. Б.А. Рыбаков определяет соборность у древних славян как потребность в многолюдных общеплеменных сборах, собраниях, со-бытиях [33]. Д. Е. Расков отмечает приверженность демократичности в принятии решений в старообрядческой общине благодаря проведению беседо-разбирательных соборов и обширной полемической переписке. «Жанр изъявления вин» наряду с вопросоответными сочинениями был популярен в старообрядческой литературе. Он позволяет лучше понять предмет разногласий, аргументы сторон. Образованность и начитанность многих наставников и простых мирян заставляла их высказывать свою точку зрения, участвовать в прениях и спорах. В этом проявлялись соборные черты православия. Наличие различных точек зрения и уверенность в собственной правоте вели к длительной полемике» [30, с. 197, 203]. Известный знаток социальной истории России Борис Миронов отмечал существенное отличие русского крестьянина от западного буржуа, стремящегося к максимальной прибыли через наращивание хозяйства. Крестьянин «видел цель жизни не в богатстве и не в славе, а в спасении души, в простом следовании традиции, в воспроизводстве сложившихся форм жизни» [14, с. 21]. «Народ русский ничего не приобрел со времен Владимира и Киевского периода; под монгольским гнетом ханов, под византийским царей, под немецким императоров, под суринамским помещиков он сохранил только свою незаметную, скромную общину, т.е. владение сообща землею, равенство всех без исключения членов общины, братский раздел полей по числу работников и собственное мирское управление своими делами» [13]. К сожалению, после перестройки и произошедшего перевода экономики на капиталистические «рельсы» славянская общинная соборность в значительной мере пострадала. Общественная инициатива, гражданская активность современных славян проявляются крайне слабо. В этой связи мы предлагаем интерпретировать соборность как фундаментальное свойство общинности, периодически подавляемое угнетающими политическими и экономическими факторами (реформы Петра I, переход от социалистического к капиталистическому типу хозяйствования в новейшей истории). Общность веры. В знаменитом своём сочинении «Почему Австрш не можетъ сделаться Славянскою державой» К. С. Аксаков пишет: «Настолько ли могуче значеше физическаго родства, чтобъ послужить основашемъ всеславянскому союзу, заглушить личный племенной эгоизмъ и сдЬлать изъ идеи панславизма живую, творческую, историческую силу? Какъ ни важна, ни почтенна въ нашихъ глазахъ связь единой племенности, породы -или "расы", но она недостаточно могуча, - мы должны въ этомъ сознаться, - чтобъ подчинить себЬ элементъ духовный и создать Славянское цЬлое - при рЬзкомъ различш признаковъ духовнаго свойства. И именно въ Славянскихъ племенахъ элементъ духовный стоитъ выше элемента физи-ческаго, и родство духовное цЬнится выше плотскаго. Духовный же элементъ - не значить только душевный и нравственный качества племени, а главнЬй-шимъ образомъ элементъ вЬры - религиозные и нравственные идеалы, отно-шеше племени къ вЬчному и абсолютному, къ ИстинЬ, къ ПравдЬ - къ Богу. Въ этомъ, можно сказать, и заключается общее, духовнаго свойства всЬхъ Славянскихъ народовъ: именно въ томъ, что главное содержаше духа есть у нихъ - вЬра, что болЬе чЬмъ для какихъ либо народовъ вЬра для нихъ есть не одно лишь субъективное, личное чувство, но начало общественное и бытовое, управляющее жизнью» [1]. С поисками Божьей Правды, недостижимого идеала, связано определение «Святая Русь» [14]. По мнению одесского профессора Ф.И. Леонтовича, который поддерживал воззрения К.С. Аксакова, В.Н. Лешкова и И.Д. Беляева об общекультурной самостоятельности славянства, древняя славянская община основывается как на родственных, так и на территориальных отношениях. Именно в этом ключе построена статья об общине в репринтном воспроизведении издания Ф.А. Брокгауза - И.А. Ефрона «Малый энциклопедический словарь». «Община - это совокупность граждан, живущих в определенной территориальной единице (деревня, село, колония, местечко, город) и связанных общностью хозяйственных, политических и духовных интересов. Община - одна из древнейших форм общежития; собрания членов Общины - старейшины и выборные представители издревле занимались разрешением вопросов об охране безопасности (полиции) в пределах Общины, об устройстве дорог, принятии мер против пожаров, призрении бедных и больных, раскладке повинностей, распределении земельных угодий и пр.» [6, с. 783]. Мы предложили пять фундаментальных свойств славянской общины, которые, по нашему мнению, являются непреходящими во времени, хотя и претерпевают изменения. При этом в рассматриваемом нами ряду эмпирических общинных явлений те или иные свойства могут играть не равноценную, а главенствующую роль. Одним из лучших примеров здесь снова может выступить старообрядческая община, базисом которой, бесспорно, был вопрос веры. Религиозный императив определял все остальные свойства общины, в том числе отношение к общинной собственности (интересная иллюстрация об устройстве паровой мельницы из книги Д.Е. Раскова «Экономические институты старообрядчества» [30] приводится ниже). Приведем высказывания о взаимосвязи веры и соборности в старообрядческой общине А.И. Герцена: «Еще теснее становится связь между крестьянами одной общины, когда они не православные, а раскольники. От времени до времени правительство устраивает дикий набег на какую-нибудь раскольничью деревню. Крестьян сажают в тюрьму, ссылают, все это без всякого плана, без последовательности, без всякого повода и нужды, единственно для того, чтобы удовлетворить требованиям духовенства и дать занятие полиции. При этих-то охотах по раскольникам обнаруживается вновь характер русских крестьян - солидарность, связывающая их между собою. Тогда-то надобно видеть, как они успевают обманывать полицию, спасать своих братьев, скрывать священные книги и сосуды, как они претерпевают, не проговариваясь, самые ужасные муки. Пусть укажут мне хоть один случай, в котором бы раскольничья община была выдана крестьянином, хотя бы и православным?» [12]. Народная вера в Бога временно оказалась «на обочине» строительства социализма в СССР, в меньшей степени - в странах СЭВ13. В то же время, многим языческим религиозным традициям Древней Руси, присоединившимся ранее к православной вере, удалось выжить и во времена господства атеизма. Огромную популярность у народа снискали в советское время праздники Масленицы и Ивана Купалы. Но после окончания периода официального атеизма на территории постсоветского пространства население вновь обратилось к религии. Так, 55% жителей России назвали себя религиозными людьми, 26% - нерелигиозными, а 6% - убежденными атеистами. 35% россиян вообще не посещают церковь, часто (раз в месяц и чаще) посещают всего 9% [36, с. 18]. О сглаженности различий между сословиями. А. Горянин цитирует Юрия Крижанича, хорвата и католика, прожившего во времена царя Алексея Михайловича 17 лет в России и увидевшего значительную часть тогдашней страны, от её западных границ до Тобольска. Вот прекрасная цитата о том, что различия между сословиями в царской России были явно сглажены: «Люди даже низшего сословия подбивают соболями целые шапки и целые шубы... а что можно выдумать нелепее того, что даже черные люди и крестьяне носят рубахи, шитые золотом и жемчугом?» Крижа-нич считал необходимым «запретить простым людям употреблять шелк, золотую пряжу и дорогие алые ткани, чтобы боярское сословие отличалось от простых людей. Ибо никуда не гоже, чтобы ничтожный писец ходил в одинаковом платье со знатным боярином. Такого безобразия нет нигде в Европе» [14, с. 18]. «В былинах об Илье Муромце и Микуле Селя-ниновиче воплощен идеал крестьянина или селянина в здоровом и трудолюбивом работнике, который порабощает дикую, поросшую непроходимым лесом землю своим трудом. Представив три класса земщины, былины представляют и отношение их друг к другу и даже частью к князю; из былин мы видим, что классы сии были довольно близки друг к другу, как члены одного общества и притом происходившие от одного племени, между которыми жизнь и история еще не успели провести ни вражды, ни отчуждения» [4]. В Уставе Преображенского дома Федосеевцев 1809 г. один из пунктов гласит, что в число 7 выбранных старообрядческим обществом попечителей Старообрядческого Молитвенного дома могут входить люди «из бедного состояния», которых названное заведение обязывалось обеспечить пристойной квартирой, харчами, жалованьем и экипажем для выезда «не для его персоны, но для звания» [14, с. 291]. Увы, современная картина славянского мира преимущественно нарисована красками глубокого (по мировым меркам) неравенства по доходам, которые местами, увы, «подмяли» даже многовековые внесословные славянские традиции. Общность собственности. Это фундаментальное свойство славянской общины диктуется не только вечным земельным вопросом, но и не в меньшей степени «квартирным» вопросом (или коэффициентом домовладения) - сегодня. Как уже было отмечено выше у И.Д. Беляева, право на участие в вече было крепко привязано для членов общины к владению землей, своей собственной землей или определенною долей общинной земли. Об этом же говорится в «Лекциях по русской истории» Сергея Федоровича Платонова: «Общинное земледелие, форма землевладения, при котором право собственности на землю принадлежит всей общине в совокупности: каждый из членов общины получает участок земли (надел) во временное пользование, некоторые земли (выгоны, сенокосы, леса) находятся в общем пользовании всех, другие участки (усадьбы) - в подворно-наследственном пользовании. Участки, отдаваемые во временное пользование, через определенные промежутки времени перераспределяются между членами общины (переделы). Все земельные дела решаются собранием членов общины. Общинное землевладение в древности было распространено у многих народов, ныне в широких размерах сохранилось в России - в 1905 г. в 50 губерниях в общинном владении было около 98 млн десятин, или около 82% всех надельных крестьянских земель. Важно, что поземельная община в России была соединена с административно-фискальной единицей: члены поземельной общины были связаны круговой порукой по уплате податей; поэтому правительство в течение 2-3 веков защищало общинное землевладение; лишь в начале XX в., вследствие крайнего расстройства крестьянского хозяйства, была отменена круговая порука и разрешен свободный выход из общины с выделом земли из общинного владения (закон 9 ноября 1906 г.) [26, с. 783]. И.Д. Беляев подчеркивал, что общинная земля не составляла частной собственности человека, который ее получил, он владел этой долей земли только как член общины. Здесь ярко проявляется явление, которое позже стали определять коллективной собственностью. У славян не сложилось западноевропейского «собственнического миросозерцания» [37, с. 251]. При этом славянский подход к земельной собственности с древних времен имел свою отличительную особенность по сравнению с восточным: «...исследование законов о земельной собственности Натальи Пушкарёвой показало, что уже в Древней Руси женщина могла осуществлять практически любые сделки даже без участия мужа. За ущерб женщине законы обязывали наказать виновного более сурово, чем за аналогичные преступления в отношении мужчины» [14, с. 18]. И.Д. Беляев был убежден, что община предполагала вольность крестьян: «Жалованная грамота Ярославского князя Федора Федоровича Толгскому монастырю, данная в 1400 году, представляет крестьян вольными людьми, могущими переходить от одного землевладельца к другому, живущими на землях монастырских и княжеских волостных, платящими дань и разные пошлины, часть - землевладельцам, и подлежащими суду или княжему, по общему порядку всех свободных людей, или по привилегии землевладельческому монастырю...» [3]. Наш современник Александр Горянин убежден, что мы очень мало знаем о реальном крепостном праве: «Известно, что к моменту его отмены доля крепостных и дворовых в населении России составляла менее 28%, тогда как в конце XVIII века (шестью с небольшим десятилетиями ранее) она равнялась 54%» [14, с. 21]. Неудивительно, что архиважный вопрос о сущности земельной общины и её роли в жизни русской деревни стал с середины XIX в. одним из главных в общественно-политической жизни России [42, с. 158]. В 1853 г. А.И. Герцен издал свой знаменитый труд «Крещённая собственность». Процитируем его: «Русские, говорящие так легко о разрушении сельской общины, никогда не думали, что же останется, что будет, когда и этот последний узел народной жизни, насильственно развязанный, - распустится. Народ русский все вынес, но удержал общину, община спасет народ русский; уничтожая ее, вы отдаете его, связанного по рукам и ногам, помещику и полиции. И коснуться до нее, в то время когда Европа оплакивает свое раздробление полей и всеми силами стремится к какому-нибудь общинному устройству! Говорят, что община поглощает личность и что она несовместна с ее развитием. В этом мнении есть доля правды. Всякий неразвитой коммунизм подавляет отдельное лицо. Но не надобно забывать, что русская жизнь находила в себе средства отчасти восполнять этот недостаток...» [13]. Экономисты-народники в конце XIX в. противопоставляли крестьянско-общинное земледелие земледелию на капиталистических началах, подчеркивали значимость и определяющую роль первого. Сделаем ссылку на авторитетного российского ученого-экономиста Виктора Тимофеевича Рязанова: «Вот как С.Н. Южаков оценивал ситуацию в сельском хозяйстве на конец 70-х гг. XIX в. По его расчетам, на долю народного производства (т.е. крестьянско-общинного производства на собственных и арендованных землях) приходилось почти 90% земель. Между тем как народное землевладение занимало всего 60% площади страны (без государственных земель). В свою очередь поместное владение на капиталистических началах, занимая 40% площади страны, включая несельскохозяйственные угодья и необрабатываемые земли, обеспечивало лишь около 10% всего земледельческого производства. Получалось так, что почти 2/3 обрабатываемой земли, находящейся в поместном владении, исключалось из частнокапиталистического пользования и на условиях аренды попадало в сферу народного (общинного) производства» [34, с. 335]. Об этом же пишут тульские ученые Е.С. Дубоносов и С.Н. Ковалёв. В конце XIX в. остро стоял вопрос о противостоянии евроцентризма (который, почти как и сегодня, отвергал существование иных жизнеспособных цивилизаций, кроме западноевропейской) и наследников славянофилов -консерваторов (черносотенцев) и революционеров-народников. «Народники сами прекрасно знали марксизм, многие из них были лично знакомы с К. Марксом. Народники в концепции некапиталистического пути развития важнейшее место отводили народному производству, представленному крестьянско-общинным производством и крестьянским трудовым хозяйством. Не случайно проект народников сегодня называют «общинным государственным социализмом». Реформа П.А. Столыпина, силой государства подавляющая общину, должна была бы ее уничтожить, освободив место более эффективным формам. Но все оказалось иначе. Из общины вышло всего 10% крестьянских семей. Как верно замечает С. Кара-Мурза, «если считать крестьян... разумно мыслящими людьми, то надо признать тот факт: раз они сопротивлялись реформе Столыпина, значит, развитие капитализма в России противоречило их фундаментальным интересам». Дискуссию о земледельческой общине можно было бы считать законченной после двух исторических экспериментов: реформы Столыпина и Октябрьской революции. Получив землю, крестьяне повсеместно и по своей инициативе восстановили общину. Так, в 1927 г. 91% крестьянских земель находились в общинном землепользовании. Крестьяне определенно выбирали общинный тип жизнеустройства» [16]. Роль феномена «населения на земле» трудно переоценить и в современной России. Земельная община, пусть в трансформированной форме коллективного садоводства (современных садоводческих, огороднических, дачных некоммерческих объединений) [7], но во многом с традиционным содержанием (любовь к земле, природе и семье, трудолюбие, уважение к физическому труду, гостеприимство, взаимовыручка и др.) живет, возник уникальный славянский институт «дача», не переводимый на другие языки мира «dacha» [31]. Если бы Юрий Крижанич жил сегодня, то он снова был бы поражен массовым распространением внесословного образа жизни «зимой - в городской квартире, летом - на загородной даче». Какой земельной площадью сегодня располагает, например, население России? Обратимся к данным сельскохозяйственной статистики Росстата. Они отражают распределение земельной площади в плодоносящем возрасте между населением, с одной стороны, и сельскохозяйственными организациями, малыми предприятиями, крестьянско-фермерскими хозяйствами и ИП (индивидуальными предпринимателями) - с другой. В 2016 г., году проведения Всероссийской сельскохозяйственной переписи, количество личных подсобных и других индивидуальных хозяйств перевалило за 23,5 миллиона! [10]. Коллективное садоводство характеризуется также цифрой 877,6 тыс. га земель сельскохозяйственного назначения в собственности граждан по РФ. Это более чем в 2 раза превышает площадь аналогичных земель в собственности юридических лиц 411,8 тыс. га (в соответствии со статьей 77 Земельного кодекса Российской Федерации в состав земель входят сельскохозяйственные угодья, земли, занятые внутрихозяйственными дорогами, коммуникациями, лесными насаждениями, предназначенными для обеспечения защиты земель от воздействия негативных (вредных) природных, антропогенных и техногенных явлений, водными объектами, а также зданиями, строениями, сооружениями, используемыми для производства, хранения и первичной переработки сельскохозяйственной продукции) [17]. Для характеристики общности собственности мы отметим наряду с беспрецедентными масштабами коллективного садоводства также аномально высокие (по современным капиталистическим канонам) значения коэффициента домовладения в России - 89% [24], в Болгарии - 84,3%, в Польше - 84,2%, в Венгрии - 91,7%, в Румынии - 95,8%, в Северной Македонии - 85,9%, в Сербии - 83,3%, в Словакии - 90,9%, в Словении -74,8%, в Хорватии - 89,7%, в Черногории - 91,0%, в Чехии - 78,6% [38]. Для сравнения подобная доля в Швейцарии составляет всего 41,6%. А в США исторический максимум значения коэффициента домовладения не превышает 65,1% [11]. Выше мы уже высказали идею о том, что общинная славянская соборность периодически угнетается факторами экономического порядка. Определенно такое угнетение мы наблюдаем сегодня. Парадоксально, но аномально высокое значение коэффициента домовладения собственниками жилья в России непостижимым образом сочетается с низким уровнем соборности этих самых собственников. Последнее мы заключаем из неутешительной статистики самоуправления домовладельцами фондов капитального ремонта своих домов. Всего 12,77% многоквартирных домов приняли решение самостоятельно открыть и управлять этими средствами на спецсчетах, а не на централизованных счетах региональных операторов [41]. И это далеко не единственный современный пример отсутствия проявления у народа соборности. Похожее народное равнодушие наблюдается, к примеру, по отношению к выборам разных уровней власти, к профсоюзной защите интересов работника перед работодателем и мн. др. Каковы критично важные подавляющие факторы соборности сегодня? Мы видим здесь два основных фактора. Во-первых, это решительный отказ как от древнерусских традиций отсутствия формальной принадлежности имущества [37, с. 251], так и от выработанных десятилетиями лучших практик социалистического самоуправления советских трудящихся. Мы позабыли о своём и сегодня знакомим студентов лишь с широко распространившимися американо-европейскими прогрессивными практиками производственной демократии (программа ESOP, «бирюзовые организации» и мн. др.). Напротив, у себя мы наблюдаем антитренды - концентрацию неконтролируемой власти в руках работодателя (администрации) в госсекторе и нерегулируемой государством сверхконцентрации собственности у единственного владельца в секторе малого и среднего предпринимательства [21]. Народ в своей огромной массе оказался в заложниках у жадности владельцев, как выразился в Государственной Думе в 2021 г. премьер-министр РФ М.В. Мишустин. Мы поддерживаем тезис В.В. Керова о том, что «синтез традиций православной цивилизации и посттрадиционного общества в контексте старообрядческого предпринимательства обнаруживает принципиальную возможность развития вне западной модели собственничества, реальность модернизации на основе русских православных ценностей...» [37, с. 262]. Будет справедливо противопоставить современный ростовщический ссудный процент в странах «нового славянского капитализма» беспроцентному «общинному» кредиту - мотору промышленного развития в схожих условиях ограниченности на рынке труда и кредитов в первой половине Х1Х в. [30, с. 252-253]. Собственность как социальный институт [37] почти прекратила своё существование в несельскохозяйственном секторе славянских экономик, за исключением Беларуси. И не меньшее влияние на подавление соборности народа, по нашему мнению, оказала в одночасье и бесследно исчезнувшая общность труда. Общность труДа. Общность труда относится к прочным многовековым славянским традициям. «В ритуале крестьянской общины по началу сева и пахоты принимал участие не только царь Иван Грозный, но и восемь бояр. Из исследований этнографов известно, что и окончание, и начало сева было публичной, общественной церемонией. Считалось, что начинающий пахоту должен быть уважаемым, достойным человеком, поскольку его качества переносились на все сельские угодья. У русских община проводила обряд наречения или избрания пахаря и первого засевальщика и благословения его на начало пахоты и сева. Это должен быть обязательно мужчина, сев могли поручить всем - старику, мальчику, божьему человеку, даже священнику. Желательно, чтобы это был человек молодой, здоровый, обладающий социальной полноценностью и высоким личным статусом, удачливый, счастливый, с лёгкой рукой. Должность первого засевальщика была очень почётной. Вот идеальная, что называется, кандидатура для засевальщика. Иван Васильевич, судя по всему, отнёсся к предложению крестьянской общины с энтузиазмом и решил не просто сам сеять, но ещё и бояр привлечь. Можно по разрядным книгам установить и численный состав, и имена названных там восьми бояр. Это высшая политическая элита государства» [22]. Царь Петр I «придавал высокое значение простому рабочему труду как работе на благо общее, для пользы отечества и всего народа. Поставив своей целью вооружить народный труд лучшими техническими приемами производства и направить его на новые, более доходные промыслы в области еще не тронутых разработкой богатств страны... он сам. знал ещё в молодости до 14 ремесл. Мастерство, работа с топором на верфи, с молотом в кузнице всегда очень ему нравилась, была его развлечением и потребностью, и не было для него большего удовольствия, как получить плату за труд, простые рабочие копейки за выкованную полосу железа, починенную плотину или безукоризненно скинутый с формы лист бумаги. этот личный труд царя в народе и понимали. Этот личный пример должен был подрывать протест против физического труда тех, кто по рождению считал себя выше этого труда» [19, с. 309-310]. Приведём мнение выдающегося русского теоретика и организатора сельскохозяйственной кооперации А.В. Чаянова: «Крестьянское хозяйство является трудовым, устойчивым, существует в соответствии с собственными закономерностями функционирования и развития. Оно некапиталистическое, но благодаря преимуществам кооперации имеет возможность эффективно вписаться в систему крупного капиталистического производства, не нарушая своей органической структуры». Итак, оттолкнувшись в начале нашей статьи от глобальных вопросов о поиске путей реформирования капитализма XXI в., мы находим ответы в своих собственных источниках. Особо важным в данном контексте мы считаем уже состоявшийся чуть более века назад исторический факт о том, что «в дореволюционной России капиталистические по способу своего устройства несельскохозяйственные предприятия были вытеснены артелями. Именно артели в несельскохозяйственном секторе экономики отождествляются со справедливым участием работников в управлении и распределении прибыли, основанном на личном труде и общей собственности на средства производства» [34]. В 1860-1870-х гг. получили распространение производственные и творческие артели интеллигенции, например «Артель художников» или «Артель переводчиц». В конце XIX в. в Москве и Петербурге были зафиксированы артели счетоводов, электромехаников, инженеров, бухгалтеров. Существовали и женские артели - продавцов, кассиров, золотошвеек и пр. Иногда в артелях практиковался наем рабочей силы. В этом случае коллективным нанимателем становилась вся артель [39]. По мнению великого Д. И. Менделеева, побывавшего в конце XIX столетия на уральских металлургических заводах, многие из них могли бы быть переданы артельнокооперативному хозяйству. Напомним его определение общинной фабрики: «Ближайшим русским идеалом, отвечающим наибольшему благосостоянию нашего народа, должно считать общину, согласно - под руководством лучших образованнейших сочленов - ведущую летом земледельческую работу, а зимой фабрично-заводскую на своей общинной фабрике или на своем общественном руднике... Фабрика или завод около каждой деревни, в каждой почти помещичьей усадьбе - вот что одно может, по моему крайнему разумению, сделать русский народ богатым, трудолюбивым и образованным. И к постепенному достижению этого идеала я не вижу ни одного существенного препятствия ни в быте народном, ни в общих русских условиях.» [23]. Можно к этой цитате добавить еще небольшую выдержку из текста А. И. Герцена о том, что «артель - лу

Скачать электронную версию публикации