On the Late Roman "Import" and Its Replicas on the Territory of the Upper Ob Region.pdf Предметы импорта в вещевом комплексе играют ключевую роль при определении хронологии, а также векторов и характера взаимодействия различных культурных традиций. На территории Верхней Оби достаточно давно выявлен представительный корпус источников, включающий античную нумизматику [1. С. 360-363], ювелирные полихромные украшения, поясную фурнитуру и утварь, относящийся к началу второй половины I тыс. н.э. Особый интерес вызывают предметы, имеющие определенные параллели с позднеримскими образцами, возможно, представляющими опосредованный «импорт» в местную среду с последующей адаптацией в ней. В качестве одного из примеров можно привести поясные пряжки как одну из наиболее динамично развивающихся категорий предметного комплекса, активно подверженного внешним заимствованиям. На сопредельной территории Северного Алтая (Майма-VII, Чултуков Лог-1) [2. С. 217. Рис. 124, 2, 7] выявлены аналогии железных пряжек позднеримских провинциальных форм с подвижным язычком, входивших первоначально в состав экипировки легионеров [3. С. 162]. Значение этих изделий учитывается при разработке современной классификации и типологии пряжек кочевников Алтая хуннуского времени [4. С. 146]. Среди других примеров, прямо или косвенно демонстрирующих «позднеримские традиции», можно привести полихромные ювелирные изделия с кабошонами (рис. 1, 1, 2). В целом ряде могильников на севере Верхнего Приобья (Тимирязево-1, Крохалев-ка-16, Крохалевка-23, Ераска) [5. С. 90; 6. С. 117119; 7. С. 77-80; 8. С. 222, рис. 155, 1] обнаружены бронзовые и серебряные медальоны с ложной зернью и вставками из полудрагоценных камней, восходящие к римским прототипам еще начала I тыс. н.э (рис. 1, 1 ). Однако при этом кабошоны на предметах такого стиля из Горного Алтая (Аржан-Бугузун), изготовленные из полудрагоценных камней, происходящих из Монголии, скорее всего, производились в Центральной Азии [9. С. 31]. В связи с этим необходимо подчеркнуть, что для «восточных» изделий полихромного стиля характерна явная неоднородность, что проявляется в стилистике их оформления. Например, для полихромных украшений восточного происхождения типично отсутствие орнаментальных комбинаций из треугольников, выложенных зернью [10. С. 16-24]. Тем не менее именно эта особенность присуща для серебряного предмета из Ивановки-6 [11. S. 573]. Ближайшей территориальной аналогией этого полихромного изделия является золотое украшение с сердоликовой вставкой из Тугозвоновского комплекса на р. Чарыш [12. Рис. 23]. По краям изделия также располагались на гофрированных цилиндрических трубочках пирамидки из зерни. Пальчатая подвеска-фибула из Ивановки-6 с гранатовым кабошоном (рис. 1, 2), соотносится с изделиями из Центральной Азии, а также первой группой предметов полихромного стиля, типичного для Северного Причерноморья [13. С. 59]. Треугольники на украшении разной величины выложены различным количеством зерни - от 3, 6 до 21, зернинки диаметром 0,3 мм. Для сравнения: у Тугозвоновского комплекса полихромных изделий характерно сочетание зернинок в треугольниках в несколько другой пропорции - от 3, 10 до 15. В целом на украшении с кабошоном Ивановки-6 компоновка зерни в орнаменте «укладывается» в интервал от 15 до 55 зернинок. Такая особенность, по мнению И.П. Засецкой, для украшений полихромного стиля не встречается западнее г. Варны в Болгарии и с. Бэлтень в Румынии, что фактически совпадает с западными пределами варварского мира первой половины I тыс. н.э., когда он вступает в тесные и разноплановые контакты с позднерим-ской культурой. Опосредованные «позднеримские влияния» нашли косвенное отражение в местной керамике Верхнего Приобья (рис. 1, 3-6). Широко известное в Восточной Европе сетчатое «рейнское» стекло [14. С. 522] (рис. 1, 7) и стеклянные кубки (Айсингс 44) [15. С. 80] (рис. 1, 9) на территории Верхней Оби имитировались в глине [11. S. 573, 577]. Подобная форма посуды и ее условно переданный орнамент эпизодически встречаются в материалах нескольких памятников от г. Томска (Тимирязевский курганный могильник-1), г. Новосибирска (могильник Ивановка-6) и до г. Бийска (второе Бийское городище) [16. С. 220], включая элитарные захоронения [11. S. 573, 577]. Немногочисленность этих глиняных реплик престижной стеклянной посуды на юге Западной Сибири не может являться основанием для их игнорирования. Поскольку и на территории Восточной Европы такие предметы крайне редки, но достаточно важны для датировки «волн» римского импорта в пределах рубежа III-IV вв. н.э., второй половины IV-V в. н.э. [15. С. 80-81]. Такая утварь, безусловно, относится к разряду статусных вещей, высокотехнологичных предметов. Это в первую очередь касается стеклянных кубков, изготовленных в очень сложной технике сетчатого стекла. Производство такой утвари велось только в одной стеклодувной мастерской на Рейне, где были изготовлены лишь немногочисленные экземпляры этих предметов. В свою очередь, эксклюзивность изделий достаточно часто становилась «предметом» феномена моды как общекультурного явления. При этом социальный престиж на примере как отдельных вещей, так и моды в целом чаще всего проявлялся в «соотносительности оценки». В исторических условиях эпохи Великого переселения народов и Раннего Средневековья, связанных с очередным этапом становления ранней государственности, сравнения служили одним из важнейших средств оценивания для индивидов, социальных групп и обществ. На фоне прямого или опосредованного взаимодействия с главными культурными центрами своего времени это не могло не приводить к заимствованиям, особенно в элитарной среде «варварских обществ». Такие качества в полной мере свойственны и приему имитации, воплощающему знаковые предметы в более доступных и широко распространенных материалах. Анализ предметного комплекса, связанного с римским импортом у сармат Северного Причерноморья, демонстрирует несколько закономерностей [15. С. 158- 160]. Во-первых, он формируется на протяжении определенного временного отрезка. Во-вторых, отчетливо прослеживается несколько различных «волн» импорта. В-третьих, очередная «порция» импорта обусловлена какими-то историческими событиями и может иметь определенную «этническую принадлежность». В-четвертых, общий комплект предметного комплекса, как правило, представлен определенной группой вещей (вооружением, украшениями, утварью, нумизматикой). В-пятых, в рамках предметного комплекса каждой из «волн» импорта представлены маркирующие предметы. Рис. 1. Пальчатая подвеска-фибула из Ивановки-6 Однако, учитывая значительную удаленность и крайнюю опосредованность «контактов» Верхнего Приобья с позднеримским миром, вряд ли стоит рассчитывать на полный «список» указанных выше особенностей. Тем не менее ряд факторов, характерных для проникновения на сопредельные территории «римского импорта», вполне отчетливо представлены и для этого региона. Во-первых, несмотря на территориальный фактор, в Верхнем Приобье достаточно отчетливо представлены одни из основных категорий предметного комплекса, характерного для любого импорта, включающие украшения, поясную фурнитуру и посуду. Во-вторых, стилистические особенности некоторых из этих предметов либо соответствуют орнаментально-технологическим особенностям полихромных украшений из драгоценных металлов, характерных для восточных территорий интенсивных контактов римского и варварского миров, или являются достаточно точными репликами как формы, так и декора престижных римских изделий с широким территориальным распространением (Ивановка-6). В-третьих, общий предметный комплекс изделий, прямо или косвенно связанный с «римскими прототипами», соответствует заключительному периоду непосредственного влияния «римского мира» на его варварское окружение уже в эпоху великого переселения народов. В это время по берегам р. Оби проживали носители верхнеобской археологической культуры, выделенной в 50-е гг. ХХ в. М.П. Грязновым. Этническая принадлежность этой культурно-территориальной общности пока не получила у исследователей однозначного толкования. В частности, древнее население верхнеобской культуры рассматривается в литературе как угорское, самодийское, угро-самодийское и угро-кыпчакское. Территория, занятая верхнеобской культурой, простиралась от окрестностей современного г. Новосибирска на севере до г. Бийска на юге, включая Северный Алтай. Отдельные находки погребений и вещей верхнеобского облика встречаются еще шире и захватывают некоторые районы горного Алтая, маркируя тем самым региональные контакты этой культуры. Не менее интересны случаи аналогий предметам и деталям погребальных обрядов (захоронения без черепов, повреждение конской упряжи огнем и т.д.) эпохи Раннего Средневековья на Верхней Оби с археологическими материалами авар в Центральной Европе [17. С. 57; 18. С. 324]. Более того, ранний этап существования верхнеобской культуры совпадает по времени с появлением в Верхнем Приобье, как и по всей Евразии, богатых воинских погребений эпохи великого переселения народов. Особое место занимает княжеское захоронение у с. Тугозвоново, описанное в свое время А.П. Уманским [12. С. 129-163]. Особенно интересна территориальная близость античной нумизматической выборки из Усть-Чарышской пристани с Тугозвоновским княжеским погребением, находящимся фактически на одной и той же реке с находками монет. Показательно и определенное хронологическое соответствие этих комплексов, особенно 1-й группы монет с. Чарыша. Они отчеканены в Северном Причерноморье, тесно связанным с сармато-аланским миром, в том числе и на его восточной периферии. В этой связи следует отметить и наличие вероятных связей с Северным Приченоморьем у ранее упоминавшейся серебряной подвески-фибулы с гранатовым кабошоном из Ивановки-6. Наличие импортных изделий и их реплик в той или иной культурной традиции во многом обусловлено несколькими факторами. Среди них важную роль играет как местный экономический потенциал, так и территориальная близость к существующей и хорошо налаженной логистической структуре торгово-обменной и посреднической деятельности. Экономический потенциал носителей верхнеобской культуры в эпоху Раннего Средневековья был достаточно значителен. В пользу этого свидетельствует то, что в Новосибирском Прио-бье сформировался местный очаг пойменного земледелия [19], существенно отличающийся от орошаемого земледелия средневековой Хакасии. Для Сибири такое своеобразие хозяйства предполагает мощную экономическую и культурную основу общества, что позволяет ему длительное время сохранять свою самостоятельность и самобытность и обеспечивает потенциалом для интеграции со своим окружением. Соседство Верхнего Приобья с «киргизским» шелковым путем [20. С. 8] обусловило проникновение и на эту территорию изделий (Крохалевка-13, Соколо-во-16) из импортного шелка-сырца (определения доктора исторических наук Т.Н. Глушковой). В Византии, прямой наследнице римской культуры, такой материал был известен как метакса [21. С. 71]. Наряду с этими импортными тканями и вещами могли циркулировать по направлению «Восток-Запад» как оригинальные изделия, так и их реплики, связанные с позднеримской традицией. Не менее важно и то, что в заключительный период эпохи Великого переселения народов типично западносибирские украшения появлялись далеко на западе, включая Центральную Европу. В качестве одного из таких примеров можно привести серьги в виде знака вопроса с витым стержнем из бронзовой проволоки. Сохранение деревянного формовочного стержня в бронзовой проволочной серьге из Ивановки-6 однозначно свидетельствует о ее местном производстве. Любопытно, что местный характер этих украшений связан с традициями, восходящими еще к эпохе раннего железа. Древние прототипы этих изделий представлены в материалах культур Обь-Иртышья (большереченской - Милованово-2 и саргатской - Иса-ковка-3) с вероятной угорской этнической принадлежностью. Предлагаемая Д.Г. Савиновым этническая атрибуция серег с витым стержнем в виде знака вопроса как черта раннесредневековой культуры кыпчаков не исключает влияния угорского компонента на бытование этого украшения. В эпоху Раннего Средневековья эти украшения получают широкое распространение от верховьев Оби до Центральной Европы (Словакии) [22]. При этом в основном они присутствуют в предметном комплексе замков как социально-значимых комплексов, в археологических материалах которых наиболее вероятно наличие импортных и этнокультурных изделий. Однако если на западе такие серьги единичны и территориально разрозненны, то на востоке, в Верхнем Приобье, они локализуются достаточно компактно (Ближние Елбаны-3, Ивановка-6). Кроме того, здесь подобные украшения имеют самые ранние датировки (не позднее VII в.) в сравнении с Центральной Европой. В этой связи уместно вспомнить, что, в свою очередь, одна из «волн» римского импорта на восточные территории имела как раз центрально-европейский «словацкий» импульс [15. С. 158]. В целом римское культурное наследие имеет одно из ключевых значений для формирования транскультурного предметного комплекса Евразии первой половины I тыс. н.э. При этом масштабы такого влияния особенно отчетливо ощущаются не только на фронтире «римского мира», но и далеко за его пределами, на востоке, включая юг Западной Сибири. Одним из таких регионов является территория Верхней Оби. На этой территории отсутствовала традиция широкого и непрерывного бытования предметов «римского» происхождения. Кроме того, для нее характерно полное отсутствие прямых контактов с носителями позднеримской провинциальной культуры и значительного количества импорта, непосредственно связанного с римским происхождением. Тем не менее целый ряд археологических материалов позволяет поставить вопрос об опосредованном присутствии здесь реплик изделий «римского круга» (поясных пряжек, полихромных украшений и утвари). В рамках этой предметной среды особый интерес вызывают изделия, имеющие определенные параллели с позднеримскими образцами, возможно, представляющими опосредованный «импорт» в местную среду с последующей интеграцией в неё. Последняя особенность явно связана с процессами активной адаптации инокультурных, престижных компонентов в местную среду. Реплики «позднеримского» предметного комплекса Верхнего Приобья, скорее всего, восходят к образцам изделий третьей группы римского импорта второй половины II - первой половины III в. н.э. в сарматскую культурную среду Восточной Европы. Присутствие этих вещей в элитарных верхнеобских захоронениях середины I тыс. н.э. (Ивановка-6) во многом обусловлено архаизмом их сопроводительного инвентаря, а также высоким статусом предметов.

Скачать электронную версию публикации