D.A. Clementce and his role in making of Kyakhta museum.pdf Вопрос об изучении истории отдельных музеев, поставленный еще на рубеже 1960-1970-х гг. видным московским музееведом А.М. Разгоном [1. С. 5-7], получил вполне адекватный ответ в таком солидном издании, как «Российская музейная энциклопедия» (М., 2001. Т. 1-2). Эту работу нужно продолжать, а с учетом того, что в нынешнем году исполняется 125 лет со дня основания Кяхтинского краеведческого музея, есть резон обратиться к его истории. Ведь для всесторонней объективной оценки процессов музейного строительства в Сибири требуется изучение условий и обстоятельств формирования Кяхтинского музея, поименного выяснения участников и свидетелей его создания. По опубликованным материалам известно, что у истоков музея в Кяхте стояли политические ссыльные И.И. Попов и А.Н. Чарушин, что его деятельность поддерживали Г.Н. Потанин, В. А. Обручев и другие видные исследователи [2. С. 321; 3. С. 256]. Но в этом перечне явно не хватает имени еще одного исследователя и музееведа, имевшего непосредственное отношение к созданию Кяхтинского музея, а именно -Д. А. Клеменца. О том, что требуется «пристальное изучение многогранной и оригинальной фигуры» Д. А. Клеменца, писал в свое время А. В. Адрианов, пытаясь осветить некоторые грани его деятельности [4. С. 1]. Но ни Адрианов, ни более поздние авторы, изучавшие жизнь и труды Д.А. Клеменца, даже не упоминали о его вкладе в дела Кяхтинского музея. Только в 1975 г. в очерке Н. Якушева, опубликованном в журнале «Сибирские огни», было сказано об участии Д.А. Клеменца в музейной работе в Кяхте. Позже этот факт биографии Д.А. Клеменца был отмечен в «Исторической энциклопедии Сибири», а также в Википедии [5. С. 177; 6. С. 81; 7]. Как продолжение начатого в настоящей публикации ставится задача расширить, конкретизировать и уточнить данные о вкладе Д. А. Клеменца в создание Кяхтинского музея. Дмитрий Александрович Клеменц (1848-1914) -участник народнического движения, один из руководителей партии «Земля и Воля», редактор нелегального журнала «Земля и Воля», в 1879 г. был арестован и после двухлетнего заключения сослан в Сибирь. Следует подчеркнуть, что в литературе Д.А. Клеменца характеризовали как «человека оригинального, блестяще образованного и в то же время прирожденного народного пропагандиста» [8. С. 16]. Известно, что он учился в Казанском, затем в Петербургском университете, но полного курса не окончил. По свидетельству Г.Н. Потанина, он «готовился к научной деятельности» и в студенческую пору «особенно изучал геологию» [9. С. 135]. О стремлении к знаниям Д.А. Клеменц рассказывал и сам в воспоминаниях, изданных много лет спустя после его кончины. Писал, в частности, что, спасаясь от полицейского преследования, уехал в Европу, жил некоторое время в Берлине, потом в Париже, «бегал по музеям, осматривал памятники прошлого, и, чтобы не забыть математику, стал слушать в Сорбонне лекции...» [10. С. 128, 133]. Личностные качества Д.А. Клеменца, стремление к образованию, интерес к культурным ценностям, без сомнения, помогли ему изменить свою жизнь и направить ее в другое русло. Оказавшись в ссылке, лишенный возможности продолжать революционную борьбу, он обратился к единственно тогда возможной в сибирских условиях культурной работе, конкретно - к работе в музее. «По счастливой случайности», как писал об этом Г.Н. Потанин, Клеменц был направлен с партией ссыльных в Минусинск, окружной центр Енисейской губернии, в котором к тому времени имелись музей и библиотека, созданные Н. М. Мартьяновым. По воспоминаниям О. К. Булановой-Трубниковой, также отбывавшей ссылку в Минусинске, Н.М. Мартьянов привлек Клеменца к работе в музее и «нашел себе идеального помощника» [11. С. 33]. Работа в Минусинском музее потребовала от Д.А. Клеменца немалых усилий, он сложился как специалист, занимался археологией, производил геологические сборы, изучал географию, участвовал в подготовке и издании музейных каталогов. По свидетельству А.В. Адрианова, он проводил «научное определение притекающего музейного материала», проявил себя как «один из самых деятельных собирателей коллекций и материалов для музея и исследователей» [4. С. 8]. Важно отметить, что Д.А. Клеменц щедро делился своими знаниями и находками с коллегами. Известно, например, что в декабре 1889 г. Д.А. Клеменц прислал в дар Минералогическому музею Императорского Томского университета коллекцию пород и шлихов, собранную в Енисейском горном округе, а также коллекцию пород с правого берега Ангары, породы и окаменелости, найденные в Минусинском округе. Эти коллекции, по отзыву заведующего Минералогическим музеем Томского университета профессора А.М. Зайцева, отличались систематичностью, были снабжены подробными описаниями [12. Л. 129-130]. С 1890 по 1894 г. Д.А. Клеменц был правителем дел Восточно-Сибирского отдела Императорского Русского географического общества (ИРГО), выступал как организатор научных исследований обширнейших территорий, совершил ряд экспедиций по Сибири и Монголии. В 1891 г. он участвовал в Орхонской экспедиции, работал под руководством академика В. В. Радлова, одного из самых авторитетных российских тюркологов. Позже сам организовал и провел двухлетнюю экспедицию по Северной Монголии, большую экспедиционную поездку по Якутии, собрал богатейший геологический и этнографический материал [13. С. 274]. Возглавляя отдел ИРГО, Д.А. Клеменц одновременно руководил Иркутским музеем, бывшим составной частью географического отдела. По свидетельству нынешних исследователей, он держал в поле зрения все восточно-сибирские музеи [14]. Следует отметить, что к музейной работе в Восточной Сибири обращались и другие политические ссыльные. Например, бывший член подпольной организации «Народная расправа» А.К. Кузнецов в 1870-1900-х гг. устроил музеи в Нерчинске, Якутске, Чите, а в 1913 г., после большого пожара, уничтожившего музейное здание и коллекции, восстановил, практически создав новый, музей в Чите [11. С. 130-132]. Товарищ Д. А. Клеменца по народническому движению Н.А. Чарушин, вместе с женой, тоже народницей, А. Д. Кувшинской, проживал в Троицкосавске. Он выучился у А.К. Кузнецова фотографированию, получил официальное разрешение и открыл в Троицкосавске фотографию. Почти одновременно в сибирской ссылке оказался народоволец И.И. Попов. Женатый на дочери кяхтинского купца 1-й гильдии А. М. Лушникова Вере И.И. Попов поселился в доме тестя в Кяхте. В конце XIX в. русские городки Троицкосавск и Кяхта, а также китайский поселок Маймачен составляли практически одно поселение, большинство его жителей занималось русско-китайской торговлей. Следует подчеркнуть мнение Н.А. Чарушина о том, что кяхтин-ские купцы-чаеторговцы значительно отличались от других русских купцов «культурностью и независимостью» [Там же. С. 292]. В Троицкосавске, не имевшем даже статуса уездного центра, действовали не только начальные школы, но и средние учебные заведения -женская гимназия и реальное училище. В городке нередко останавливались русские путешественники по Китаю и Монголии. Показательно, что идея открытия новых культурно-просветительных учреждений в Кяхте / Троицкосавске принадлежала, по свидетельству И.И. Попова, Григорию Николаевичу Потанину, который был там проездом в 1886 г. [15. С. 298]. Совместными усилиями местные учителя, в частности преподаватель Троицкосавского четырехклассного городского училища П.С. Михно, просвещенные купцы, например А. Д. Старцев и Лушниковы, ссыльные И.И. Попов и чета Чарушиных организовали в Кяхте библиотеку, а вскоре открыли музей [11. С. 185; 16]. Естественно, что идею создания в Кяхте музея горячо поддерживал Д. А. Клеменц. Возвращаясь из монгольской экспедиции, он сделал остановку в Кяхте, жил в доме Н.А. Чарушина и А.Д. Чарушиной. По-видимому, Чарушины организовали публичную лекцию, которую Д.А. Клеменц прочитал в октябре 1892 г., а затем опубликовал в «Сибирском сборнике», который издавался в Иркутске, в редакции газеты «Восточное обозрение». В этой лекции Клеменц одним из первых в России дал определение музея: «Музей есть систематическое собрание произведений природы или каких-либо видов человеческого труда с целью наглядного и опытного изучения собранных предметов» [17. С. 2]. Независимо от того, что определение страдает односторонностью, следует отметить глубокое понимание Клеменцем сущности музейной работы, а также и знакомство с развитием музейного дела. (Сказалось, видимо, его пребывание в Европе.) Подчеркивая научное значение музейных собраний, Д.А. Клеменц провел краткий экскурс зарождения и развития музеев в Европе и России. При этом он указал на особое значение местных музеев, создание которых, по его мнению, было обусловлено «потребностями развития науки», а именно - необходимостью организовывать наблюдения, собирать материалы на местах [Там же. С. 14]. Д.А. Клеменц подчеркивал социокультурное значение местных музеев, говорил, что они могут дать прикладные знания о природных ресурсах территории, обеспечить культурный досуг населения [Там же. С. 15-18]. Отметив роль органов городского самоуправления и конкретно - городского головы Гусева в деле создания Минусинского музея, приведя примеры частной инициативы в открытии музеев в Ачинске, Енисейске, Тобольске и других сибирских городах, Д. А. Клеменц напрямую обращался к городскому обществу с предложением открыть в Кяхте музей, поддержать его материально [Там же. С. 27-31]. Сохранилось письмо Д.А. Клеменца, отправленное в октябре 1893 г. одному из адресатов. Письмо было опубликовано в 1916 г. в «Известиях ВосточноСибирского отдела Императорского Русского географического общества», а в недавнее время перепечатано в «Краеведческих записках Иркутского музея». В этом письме Клеменц вспоминал о своем участии в деле создания Кяхтинского музея: «Нужен необходимо местный музей в Троицкосавске. Там собраны и материалы для этого. Хлопотал там и я об этом. Прочел там публичную лекцию на тему о местных музеях. Лекция понравилась настолько, что попросили сотню отдельных оттисков в Кяхту, но дело вперед не двинулось благодаря опасениям - хорошо-то хорошо, да как посмотрит на это высшее начальство. Новая затея, как бы то ни было, - страшно!! Одного слова о желании начальника края было бы достаточно, чтобы двинуть дело. А Кяхта, при ее больших денежных средствах, при связи с Китаем, могла бы создать не только местный, но и Монгольско-Китайский музей, такой музей, которому стали бы завидовать столицы. Надобно только разрешить, подбодрить, поощрить, дать понять, что такое дело встретит сочувственный отклик в высших местных сферах» [14]. Убежденные в необходимости просвещения, в активизации культурной жизни, жители Кяхты отвели под музей «поместительное каменное здание», как его характеризовал Н.А. Чарушин [11. С. 293]. Ныне известно, что каменный дом для музея пожертвовал купец 1-й гильдии А. Д. Старцев, а первым хранителем музея стала учительница Е.Н. Соколова [7]. Определились и источники поступления материалов, их привозили из своих путешествий по Сибири и Монголии и Д.А. Клеменц, и Г.Н. Потанин. Сам А.Н. Чарушин впоследствии вспоминал, как с разрешения Департамента полиции совершил вместе с Г.Н. Потаниным ученую поездку в монгольскую столицу Ургу и привез большую коллекцию антропологических снимков для Кях-тинского музея [11. С. 293]. По сведениям современных авторов, фотоколлекции А.Н. Чарушина до сих пор представляют одну из главных культурных ценностей Кяхтинского музея [2. С. 321]. Важно отметить, что альбом с фотографиями монголов и видов г. Урги, сделанных Н.А. Чарушиным, был приобретен для Археологического музея Императорского Томского университета [18. С. 40]. В 1894 г. в фонды Кяхтинского музея поступили материалы из экспедиции Д.А. Клеменца по Монголии. Участник экспедиции Иннокентий Лушников, сын купца А.М. Лушникова, выпускник Троицкосавского реального училища, доставил в музей 15 видов птиц, коллекцию минералов, фотографии ландшафтов Хангая и Малой Гоби [19. С. 124-125]. Позже, уже в Петербурге, где он занимался организацией этнографического отдела Русского музея, Д.А. Клеменц привлек другого сына А.М. Лушникова, Александра, ставшего художником, к этнографическим работам в Монголии. По сделанным во время поездки по Монголии зарисовкам А. А. Лушников написал две картины «Хутухта благословляет народ» и «Монгольский национальный праздник». Они получили высокую оценку в научном мире. Первая из этих картин была передана самим художником в Кяхтинский музей, а вторую картину его племянник, А.И. Попов, подарил в 1959 г. Иркутскому музею [Там же. С. 131]. В завершении можно сделать вывод: мысли Д.А. Клеменца о создании Кяхтинского музея как хранилища свидетельств о культурных и экономических связях России и Китая не утратили своей злободневности. Актуально его предположение о том, что по музейным коллекциям, «как по живой книге, будут знакомиться с Китаем и Монголией русские люди» [17. С. 35]. И по-прежнему значима уверенность, что в будущем сохранится благодарная память потомков основателям Кяхтинского музея.

Скачать электронную версию публикации