Non-ferrous metal of the Tagar culture: the history of studies of the composition of copper-based alloys in the 1860s - .pdf Первые анализы состава археологического металла были проведены во второй половине XVIII в. Тогда же трудами немецкого химика М.Г. Клапрота заложены основы метода химического анализа. К концу XIX в. были проанализированы сотни бронзовых и медных изделий, в их числе римские, греческие, египетские, германские, а также предметы с территории России. Сибирские древности, вовлеченные в аналитические работы, первоначально были единичны. Исследования археологических памятников Минусинских котловин, осознание их места в истории Южной Сибири эпохи раннего железа, изучение особенностей ее материальной культуры, фиксируемых наиболее ярким образом по бронзовому инвентарю, обусловили зарождение и сохранение научного интереса к тагарскому металлу. Первые результаты исследований состава сибирских и татарских бронз, полученные еще до начала массовых спектральных анализов 1960-х гг., составляют отдельную страницу в историографии тагарской археологической культуры. Первые результаты химических анализов металла с территории распространения памятников тагарской культуры. К составу древнего металла с территории распространения памятников тагарской археологической культуры одним из первых обратился русский химик Генрих Вильгельм Струве (1822-1908) [1-3]. В 1850 г. он защитил на звание магистра химии диссертацию «Рассуждение об определении веса атома некоторых простых тел» в Петербургском университете. В 1853 г. вышла его книга «Химические таблицы для вычисления количественных разложений» [4. С. 20, 21]. В 1866 г. в 9-м томе Бюллетеня Императорской Академии наук Г.В. Струве опубликовал результаты химических исследований нескольких бронзовых вещей, произведенных им по просьбе В.В. Радлова [5. С. 15]. Впоследствии эти данные неоднократно цитировались, поэтому они хорошо известны также по трудам Н. Попова (1873) [6], Д.А. Клеменца (1886) [7] и др. По всей видимости, анализы были произведены Г. В. Струве в период работы пробирером в лаборатории Горного департамента в Петербурге (1849 -1867/1869 гг.) [4, 8]. С целью узнать, случайна ли разница в составе бронзовых сплавов Алтая и Енисейской степи «или она зависит от степени познаний в деле отливки металла» [5. С. 15], Г.В. Струве произвел химический анализ четырех ножей из Абаканской долины (табл. 1). Были определены процентные содержания по трем элементам: медь (от 88,67 до 99%), олово (от 0,32 до 10,1%) и железо (от 0,05 до 0,34%) [Там же]. При сравнении этих результатов анализа Енисейских материалов с известными ему данными по Алтайским бронзам Г.В. Струве заключил, что в сплавах изделий, требовавших крепости, входило 10% олова, в металл же украшений прибавлялся свинец, благодаря этому сплав легче плавился и поддавался обработке [7. С. 54; 5. С. 16]. Основываясь на исследованиях химика, В.В. Радлов полагал, что «народы древнейшего медного периода, населявшие Алтай и Саянский хребет, обладали в деле сплава металлов опытностью и познаниями» [5. С. 16]. Исследования для В.В. Радлова производил и другой специалист - Федор Федорович Бейльштейн (18381907) - профессор химии, заведующий химической лабораторией Петербургского технологического института, пионер в изучении кавказской нефти [9. С. 21]. В 1888 г. Ф.Ф. Бейльштейн был избран ординарным академиком физико-математического отделения Академии наук по специальности «технологии и химии, приспособленные к искусствам и ремеслам» [10. С. 4]. На одном из публикуемых В.В. Радловым бронзовых ножей Ф. Ф. Бейльштейном был выявлен белый металлический слой, состоящий из олова [11. С. 8]. В 1869 г. вышла немецкоязычная публикация результатов аналитических работ барона Эрнста Фрай-херрна фон Бибры (1806-1878). Всего немецким естествоиспытателем было произведено более 250 анализов древних медных, железных и серебряных предметов различного происхождения [2. С. 22]. В числе проанализированных Э.Ф. фон Биброй изделий из Сибири -обломки орудия, трубочки, палочки и пряжка (табл. 1). В сплавах выявлены примеси сурьмы (до 0,1%), никеля (до 1,2%), железа (до 0,72%) и свинца (до 1,02%), в трех вещах - от 2,93 до 10,15% цинка и во всех - от 2,94 до 4,96% олова [12. С. 39-40]. В период с 1877 по 1879 г. одиннадцать бронзовых и медных предметов из Енисейской губернии были проанализированы Химико-технической комиссией при Комитете Антропологической выставки. Химический анализ выполнялся Д. А. Поржезинским, П.А. Григорьевым и А.А. Карцевым. Вещи происходили из коллекции М.К. Сидорова, принадлежавшей Комитету Антропологической выставки, один кельт был предоставлен для анализа Ю.Д. Филимоновым [13. С. 201]. Результаты работы Комиссии докладывались 13 апреля 1879 г. на седьмом заседании первой сессии Общества любителей естествознания, антропологии и этнографии Иваном Павловичем Архиповым (18391898) - профессором, специалистом по технологии красящих веществ. С 1867 г. он заведовал химическим отделением, а в 1881-1883 гг. возглавлял Императорское московское техническое училище. С 1874 г. И.П. Архипов состоял профессором кафедры технологии и технической химии Московского университета [14. С. 100]. Химический анализ енисейских находок производился на восемь элементов (медь, олово, свинец, железо, цинк, серебро, золото, сера). Исследованы были топор, украшение, два наконечника копья, кинжал, два кельта, три ножа и зеркало (табл. 1). При описании результатов химического анализа И.П. Архипов указывал на умышленный или случайный характер примесей к меди. Первые позволяют называть сплав «несомненной бронзой», а вторые «не оказывают существенного влияния на качества и свойства меди». Итогом описания состава енисейского металла стала условная группировка сплавов. «Почти из чистой меди» оказались изготовлены топор и украшение (содержит 0,48% олова и 0,19% свинца). «Из сплава, содержащего весьма небольшое количество олова», меньшее, чем в «употребляемых в настоящее время», изготовлены два наконечника копья, кинжал и кельт (в них от 1,07 до 3,23% олова). В разрезе этот сплав имел красный цвет. Из бронзы, «сходной по составу с некоторыми сплавами, употребляемыми в настоящее время», изготовлены три ножа (в них от 12,09 до 13,46% олова и от 0,41 до 5,03% свинца). Из сплава, состав которого «совершенно соответствует тому назначению, которое имела вещь», изготовлено зеркало (в нем 22,45% олова, следы железа и 2,76% серебра). В разрезе этот сплав имел белый цвет. Исключительным оказался состав кельта с Абакана: в его сплаве (единственном из всех сибирских предметов) - 4,6% цинка [13. С. 198, 201]. В 1883 г. бронзы Минусинского края исследовались горным инженером, преподавателем Горного института Дмитрием Александровичем Сабанеевым [15. С. 140; I. С. 71], автором «Французско-русского словаря главнейших терминов и выражений по горно-заводскому делу и соприкасающимся к нему наукам» [16]. Являясь одним из инициаторов создания Комиссии по производству химико-технических анализов древних бронз Императорского русского археологического общества [17], в числе прочих, Д.А. Сабанеев проанализировал 29 вещей из коллекции И.А. Лопатина. В статье 1951 г. «К вопросу о составе древних бронз Казахстана» все результаты, полученные Д.А. Сабанеевым, были интерпретированы С. С. Черниковым [15. С. 151-158]. В публикации 1960 г. Ю.С. Гришин впервые соотнес девять ножей, кельт и топор, проанализированные Д.А. Сабанеевым, с тагарской археологической культурой (табл. 2) [18. С. 204-205]. Д.А. Сабанеевым определены в сплавах процентные содержания меди (от 67,9 до 98,9%), олова (от 0,1 до II,6%), свинца (до 1%), серебра (до 0,05%), железа (до 0,2%), следы золота, серы и сурьмы. Судить о достоверности показателей по лигатуре цинка затруднительно. Ю.С. Гришин отмечал, что результаты анализа этих же вещей, произведенного в лаборатории Государственной академии истории материальной культуры (ГАИМК), показали отсутствие цинка [Там же. С. 143]. Почти на 400 результатов анализа бронз, опубликованных к тому времени, опирался в своих трудах В.М. Флоринский. Он и сам инициировал проведение химических исследований. Так, для определения состава бронзы из Томского археологического музея в лаборатории Томского университета семь анализов были выполнены профессором Ф.К. Крюгером [19. С. 374]. Ординарный профессор Императорского Томского университета Фридрих Карлович Крюгер (1862-1936) с 1895 по 1912 г. заведовал кафедрой медицинской химии. Он читал лекции, вел практические занятия, проводил редкие медико-химические анализы, являлся редактором Известий Императорского Томского университета, участвовал в работе Общества естествоиспытателей и врачей [20. С. 140]. В числе проделанных им анализов археологических экспонатов - нож из Ачинского округа и два ножа из Мариинского округа (№ 3281, 3217 и 3231) (табл. 1). Определены два элемента - медь и олово. В находках выявлены 15; 1,5 и 24% олова соответственно [19. С. 374]. Таким образом, во второй половине XIX в. были опубликованы результаты химических анализов по меньшей мере 32 медных и бронзовых археологических находок, имевших преимущественно случайное происхождение с территории, отнесенной позже к ареалу тагарской археологической культуры. За исключением полученных Д.А. Сабанеевым данных, культурно-хронологическая принадлежность исследованного металла археологами не устанавливалась. Организационные основы аналитических работ второй половины XIX в. Вторая половина XIX в. примечательна не только первыми химическими анализами археологического металла с территории Сибири, но и как период попыток оформления организационных и теоретических основ приложения химии к археологии. По всей видимости, одним из первых тому примеров может послужить работа упоминавшейся Химико-технической комиссии при Комитете Антропологической выставки. В ходе подготовки к незаурядному для науки того времени мероприятию Комитет возложил на себя, помимо прочего, разрешение вопроса «о химическом исследовании древних бронз и других металлических предметов, находимых при раскопках курганов, могил, городищ и других остатков жизни древних народов в различных местностях России и ее окраинах» [13. С. 197]. С этой целью в 1877 г. и была учреждена особая Химико-техническая комиссия. Программа ее деятельности предполагала: «Чтобы выбор предметов для исследований производился археологами, и чтобы исследованиям подвергались бронзы, не только найденные при раскопках производившихся Членами Комитета, но что желательно было бы иметь анализы бронз из других замечательных раскопок, чтобы впоследствии из полученных результатов мог бы составиться материал, пригодный для обобщений и выводов» [Там же]. С 1877 по 1879 г. членами Химико-технической комиссии были проанализированы 85 древних бронзовых и медных предметов, в том числе из раскопок А.П. Богданова, А. С. Уварова, В.Г. Ти-зенгаузена и Ю. Д. Филимонова. В 1881 г. была учреждена известная Комиссия по производству химико-технических анализов древних бронз из числа членов Императорского археологического общества под председательством Л.К. Ивановского [17. С. I]. Ею декларировалось, что приложение химии должно являться драгоценным пособием и даже иногда единственным источником для доисторической археологии; изучение состава бронз дает указания на степень развития народов и направления торговых путей. Задачами анализов объявлялись установление качественного и количественного состава изделий, мест добычи «материала», приемов, способов и мест приготовления изделий, выяснение случайного или осознанного происхождения пропорций составных частей сплавов [Там же. С. I-II]. Анализ бронз Сибири выделялся в четвертую группу (из пяти) в порядке работ Комиссии [Там же. С. III]. Значимость проведения химических анализов к концу XIX в. сознавалась в достаточной мере. В этот начальный период зарождения историко-металлургических исследований основными критериями «выборок» для проведения анализов служили признаки территориальной принадлежности находок. Это соответствовало уровню археологической науки в целом, когда представления о хронологии и культурной атрибуции комплексов только начинали формироваться. В.М. Флоринским аспекты приложения химии к археологии формулировались так: по изделиям из бронзы, «взятым из разных стран света, можно видеть и сравнивать не только типы и формы предметов, но также их химический состав, чем осязательно определяется географическое распространение культурных течений от народа к народу, уясняется заимствование металлургической техники от более древних центров цивилизации для последующих. В этом отношении особенно важную услугу археологии оказала химия, определяя качественный и количественный состав древних бронз» [19. С. 372]. Методические основы аналитических работ второй половины XIX в. Аналитические методы в России складывались в рамках производственных и контрольных работ в аптекарских лабораториях, при изготовлении металлических денег, в ходе пробирного анализа руд и металлов. В XIX в. состав археологического металла устанавливался методами «мокрого» химического анализа, реже применялись электролитические методы [2. С. 23-26; 3. С. 53]. Определения сводились к получению данных о составе металла опытным путем -с помощью пробирок, колб, точных весов и растворов осуществлялось последовательное химическое разложение. Выявление состава вещества производилось по образованию нерастворимого в воде осадка, выделению газа или изменению цвета раствора. Различный набор определяемых элементов указывает на отличия практической стороны «химических разложений» и позволяет проследить ее эволюцию. Так, Г.В. Струве (1866) выполнены определения всего трех элементов, а Д.А. Сабанеевым (1883) - одиннадцати. При этом заметны не только закономерные хронологические, но и качественные различия в отечественной и зарубежной науке - определения немецкого химика Э.Ф. фон Биб-ры включали 12 элементов еще в 1869 г. 1840-1880-е гг. историками науки отмечены как период быстрого развития естественнонаучных знаний и активного их воздействия на смежные разделы гуманитарных наук в университетском образовании и в исследовательской деятельности [21. С. 131]. К этому следует добавить, что «внедрение» естественнонаучных методов в область гуманитарного знания в России происходило хронологически последовательно их освоению в сфере производственного применения. Например, в Барнаульской лаборатории при Главном управлении Алтайского округа анализы полезных ископаемых «мокрым» путем начались в 1850 г., а с 1860-х гг. отчеты об аналитических работах лаборатории начали публиковаться в научных технических журналах [22. С. I-II]. Результаты анализов приводились в процентах до сотых, реже до тысячных долей, и охватывали данные по содержанию в веществе различных оксидов, сульфидов и отдельных элементов, в основном серы, фосфора, железа, свинца, меди, цинка, серебра, висмута, сурьмы, мышьяка и кальция. Известны и примеры апробирования археологических находок, например в 1861 г. в Барнаульской химической лаборатории был проанализирован кинжал из «чудских» копей [23. С. 133]. Т а б л и ц а 1 Результаты химических анализов металла с территории распространения памятников тагарской культуры, произведенных в XIX в., % № Предмет Происхождение Cu Sn Zn Pb Ag Fe Ni Sb Аналитик Источник 1 Нож Долина Абакана 99 0,32 0,34 Г. В. Струве Попов, 1873, с. 139 2 Нож Долина Абакана 90,2 9,64 0,05 Г. В. Струве Попов, 1873, с. 139 3 Нож Долина Абакана 88,67 10,1 0,28 Г. В. Струве Попов, 1873, с. 139 4 Нож Долина Абакана 93 6,35 0,18 Г. В. Струве Попов, 1873, с. 139 5 Орудие Долина Енисея 94,95 4,96 Сл. Сл. Сл. 0,09 Э.Ф. фон Бибра Ивановский, 1884, с. 39 6 Трубочка Долина Енисея 85,6 4,71 9 Сл. Сл. 1,2 0,03 Э.Ф. фон Бибра Ивановский, 1884, с. 39 7 Палочка Долина Енисея 84,9 3,5 10,15 1,02 0,2 0,23 Сл. Э.Ф. фон Бибра Ивановский, 1884, с. 39 8 Нож Ачинский округ 85 15 Ф.К. Крюгер Флоринский, 1898, с. 374 9 Нож Мариинский округ 98,5 1,5 Ф.К. Крюгер Флоринский, 1898, с. 374 10 Нож Мариинский округ 76 24 Ф.К. Крюгер Флоринский, 1898, с. 374 11 Топор Енисейская губерния 99,2 Д.А. Поржезин-ский Архипов, 1880, с. 201 12 Зеркало р. Уса, Енисейская губерния 75,23 22,45 2,76 Сл. Д.А. Поржезин-ский Архипов, 1880, с. 201 13 Кельт Долина Абакана 84,45 11,8 4,6 Д.А. Поржезин-ский Архипов, 1880, с. 201 14 Наконечник копья Енисейская губерния 98,82 1,07 А.А. Карцев Архипов, 1880, с. 201 15 Кинжал Енисейская губерния 98,16 2,23 А.А. Карцев Архипов, 1880, с. 201 16 Кельт Енисейская губерния 97,19 2,53 А.А. Карцев Архипов, 1880, с. 201 17 Наконечник копья Енисейская губерния 96,62 3,23 А.А. Карцев Архипов, 1880, с. 201 18 Нож Енисейская губерния 87,19 12,09 0,41 П.А. Григорьев Архипов, 1880, с. 201 19 Нож селение Коя, Енисейская губерния 85,5 13,46 0,69 П.А. Григорьев Архипов, 1880, с. 201 20 Нож Енисейская губерния 82,31 12,16 5,03 П.А. Григорьев Архипов, 1880, с. 201 21 Украшение Енисейская губерния 99,05 0,18 0,19 П.А. Григорьев Архипов, 1880, с. 201 Примечание. Здесь и далее: Сл. - следы. Т а б л и ц а 2 Результаты химических анализов металла тагарской культуры, произведенных в 1880-е - 1950-е гг., % № Предмет Происхождение Cu Sn Zn Pb Au Ag Fe Ni Sb Аналитик Источник 1 Кельт Большой Телек, Минусинский округ 91,2 4 4 1 Сл. Сл. Д.А. Сабанеев Черников, 1951, таблица IV; Гришин, 1960, приложение V 2 Топор Минусинский округ 97,4 1,6 0,1 Сл. Д.А. Сабанеев Черников, 1951, таблица IV; Гришин, 1960, приложение V 3 Кинжал д. Седельникова, Красноярский округ 98,5 0,1 1,2 Сл. Сл. 0,05 0,1 Сл. Д.А. Сабанеев Черников, 1951, таблица IV; Гришин, 1960, приложение V 4 Кинжал д. Татарская, Красноярский округ 98 0,4 0,7 0,6 Сл. 0,01 0,1 Д.А. Сабанеев Черников, 1951, таблица IV; Гришин, 1960, приложение V 5 Кинжал д. Побережки, Ачинский округ 98,9 1,5 Сл. Сл. 0,05 Сл. Д.А. Сабанеев Черников, 1951, таблица IV; Гришин, 1960, приложение V 6 Кинжал д. Седельникова, Минусинский округ 67,9 1,9 0,4 сл. сл. 0,2 сл. Д.А. Сабанеев Черников, 1951, таблица IV; Гришин, 1960, приложение V 7 Кинжал д. Быскар, Красноярский округ 95,7 1,9 1,3 0,4 сл. сл. Д.А. Сабанеев Черников, 1951, таблица IV; Гришин, 1960, приложение V 8 Кинжал д. Янова, Минусинский округ 93,9 5 0,4 Сл. Д.А. Сабанеев Черников, 1951, таблица IV; Гришин, 1960, приложение V 9 Кинжал д. Тесь, Минусинский округ 91,9 7,4 0,5 0,02 Сл. Д.А. Сабанеев Черников, 1951, таблица IV; Гришин, 1960, приложение V 10 Кинжал д. Кильская, Минусинский округ 88,1 10,1 0,8 0,4 Сл. 0,05 Д.А. Сабанеев Черников, 1951, таблица IV; Гришин, 1960, приложение V 11 Кинжал окрестности Красноярска 87,4 11,6 0,8 0,2 Сл. Д.А. Сабанеев Черников, 1951, таблица IV; Гришин, 1960, приложение V 12 Наконечник стрелы Минусинский округ 86,35 13,63 Сл. 0,15 Л.И. Каштанов Каштанов, 1951, таблица 11; Гришин, 1960, приложение V 13 Шило Минусинский округ 87,01 12,4 Сл. 0,07 0,53 Л.И. Каштанов Каштанов, 1951, таблица 11; Гришин, 1960, приложение V 14 Шило Минусинский округ 88,49 11,23 Сл. 0,04 0,23 Л.И. Каштанов Каштанов, 1951, таблица 11; Гришин, 1960, приложение V 15 Долото Минусинский округ 89,03 9,41 1,2 Сл. 0,02 0,36 Л.И. Каштанов Каштанов, 1951, таблица 11; Гришин, 1960, приложение V 16 Нож Минусинский округ 91,53 7,82 0,17 0,19 Л.И. Каштанов Каштанов, 1951, таблица 11; Гришин, 1960, приложение V 17 Шило Минусинский округ 91,6 7,19 Сл. 0,1 1,07 Л.И. Каштанов Каштанов, 1951, таблица 11; Гришин, 1960, приложение V 18 Наконечник стрелы Минусинский округ 92,01 7,78 Сл. Сл. 0,12 Л.И. Каштанов Каштанов, 1951, таблица 11; Гришин, 1960, приложение V 19 Нож Минусинский округ 92,73 6,84 Сл. 0,03 0,4 Л.И. Каштанов Каштанов, 1951, таблица 11; Гришин, 1960, приложение V П р о д о л ж е н и е т а б л. 2 № Предмет Происхождение Cu Sn Zn Pb Au Ag Fe Ni Sb Аналитик Источник 20 Нож Нижний Абакан, раскопки В. В. Радлова 93,28 6,42 Сл. 0,17 0,15 Л.И. Каштанов Каштанов, 1951, таблица 11; Гришин, 1960, приложение V 21 Нож Минусинский округ 94,28 4,58 0,42 Сл. 0,18 Л.И. Каштанов Каштанов, 1951, таблица 11; Гришин, 1960, приложение V 22 Нож Минусинский округ 95,13 3,62 0,94 0,22 Л.И. Каштанов Каштанов, 1951, таблица 11; Гришин, 1960, приложение V 23 Кельт Неизв. 95,52 4,32 0,08 Л.И. Каштанов Гришин, 1960, приложение V 24 Серп Минусинский округ 95,89 2,75 0,41 0,06 0,64 Л.И. Каштанов Каштанов, 1951, таблица 11; Гришин, 1960, приложение V 25 Серп Минусинский округ 97,07 2,16 0,28 Сл. 0,24 Л.И. Каштанов Каштанов, 1951, таблица 11; Гришин, 1960, приложение V 26 Нож Минусинский округ 97,08 1,82 Сл. 0,5 0,3 0 Л.И. Каштанов Каштанов, 1951, таблица 11; Гришин, 1960, приложение V 27 Кельт Минусинский округ 97,11 2,53 Сл. 0,14 Л.И. Каштанов Каштанов, 1951, таблица 11; Гришин, 1960, приложение V 28 Серп Минусинский округ 97,62 1,59 0,45 0,27 0,1 Л.И. Каштанов Каштанов, 1951, таблица 11; Гришин, 1960, приложение V 29 Нож Минусинский округ 97,67 2,73 0,1 0,4 Л.И. Каштанов Каштанов, 1951, таблица 11; Гришин, 1960, приложение V 30 Наконечник стрелы Минусинский округ 97,97 Сл. Сл. 0,23 Л.И. Каштанов Каштанов, 1951, таблица 11; Гришин, 1960, приложение V 31 Нож Минусинский округ 98,18 0,24 Сл. 1,08 Л.И. Каштанов Каштанов, 1951, таблица 11; Гришин, 1960, приложение V 32 Нож Неизв. 98,3 1,33 0,5 0,09 Л.И. Каштанов Гришин, 1960, приложение V 33 Нож Ачинский округ, раскопки Проскурякова 98,33 1,51 0,11 0,11 Л.И. Каштанов Каштанов, 1951, таблица 11; Гришин, 1960, приложение V 34 Наконечник стрелы Минусинский округ 98,48 1,28 0,12 0,2 Л.И. Каштанов Каштанов, 1951, таблица 11; Гришин, 1960, приложение V 35 Нож Минусинский округ 98,61 1,7 0,09 Л.И. Каштанов Каштанов, 1951, таблица 11; Гришин, 1960, приложение V 36 Нож Минусинский округ 95,65 0,66 0,35 0,15 0,25 Л.И. Каштанов Каштанов, 1951, таблица 11; Гришин, 1960, приложение V 37 Нож Красноярский округ, раскопки Проскурякова 98,9 0,81 0,21 0,11 Л.И. Каштанов Каштанов, 1951, таблица 11; Гришин, 1960, приложение V 38 Нож Минусинский округ 99,69 Сл. 0,25 Л.И. Каштанов Каштанов, 1951, таблица 11; Гришин, 1960, приложение V 39 Нож Минусинский округ 99,93 0,29 0,13 0,02 Л.И. Каштанов Каштанов, 1951, таблица 11; Гришин, 1960, приложение V 40 Долото Минусинск 95,4 3,25 0,78 0,49 А. В. Королев Королев, 1954, таблица 1; Гришин, 1960, приложение V 41 Нож Неизв. 92 7,24 0,76 А.В. Королев Гришин, 1960, приложение V Таким образом, во второй половине XIX в. были получены первые представления о составе сплавов на медной основе с территории Сибири. Определяемый набор элементов (в основном медь, олово и железо) сказывался на формировавшейся картине древней металлургии, включавшей изделия из меди и оловянной бронзы. Основной контингент аналитиков был представлен профессорско-преподавательским составом Санкт-Петербурга, Москвы и Томска. В процессе накопления знаний о составе древнего металла сегодня трудно переоценить значение инициатив проведения химического анализа, исходивших от В.В. Радлова и B. М. Флоринского. Трудности аналитического направления в первой половине XX в. Первая половина XX в., пожалуй, - самое противоречивое время в истории исследований тагарского цветного металла. На протяжении длительного времени тагарские вещи (хотя бы в качестве случайных находок) больше не выступали объектом аналитических работ. Первая четверть двадцатого века вообще демонстрирует почти полное отсутствие публикаций с результатами анализов. Новых энтузиастов не появлялось. Однако именно в этот период началось оформление археологического знания о культуре Минусинских котловин эпохи раннего железа: в 1923 г. С. А. Теплоухов выделил тагарскую культуру, назвав ее минусинской курганной, а в 1929 г. C.В. Киселев предложил назвать культуру собственно тагарской. Потребовалось еще целое десятилетие, чтобы металлургия бронзы тагарской археологической культуры и ее металл выступили предметом исследования археологов. Причины такого положения дел с химией тагарско-го металла кроются в процессах, протекавших в целом в естественнонаучной составляющей археологии того времени. Сложные переплетения положительных и отрицательных тенденций ее развития в 1930-е гг. не позволяют оценивать их однозначно. В 1933 г. немецкими физиками и металлургами В. Виттером и Й. Винклером были опубликованы первые результаты спектрального анализа археологического металла [1. С. 72]. Однако вплоть до работ И.Р. Селим-ханова (в 1950-е гг.) в России в основном применялся качественный спектральный анализ [Там же]. В 1933 г. под руководством академика И.И. Мещанинова начала работу особая комиссия металлов при ГАИМК. В ее задачи входили: «... проработка геологических данных о месторождениях, изучение письменных источников о рудных разработках, выявление этих разработок, изучение техники древних горных работ и металлообработки, выявление районов изготовления металлов и сплавов, историко-химическое изучение археологических материалов» [Там же]. Однако прежде всего комиссию «интересовали золото и олово. Медь отодвигалась на второй план» [Там же. С. 71]. Несмотря на синхронность с первыми опытами по применению спектрального анализа и попытки организационного упорядочения аналитических работ усилиями структурных подразделений ГАИМК в виде сначала Института археологической технологии (1919), а затем Лаборатории исторической технологии (1931), 1930-е гг. следует все же признать временем спада естественнонаучных исследований. Эта мысль была высказана Б.А. Колчиным и Я. А. Шером со следующей аргументацией: «Большое количество белых пятен на археологической карте России отвлекало внимание археологов от камеральных и кабинетных исследований. Небывалый дотоле в России подъем в области геологии, физики и химии требовал от естественников сосредоточения внимания на своих работах. Их связь с археологией слабела» [24. С. 84]. Следует, однако, признать, что в рассматриваемый период резко выделяется научная деятельность Георгия Петровича Сосновского (1899-1941). В качестве научно-технического сотрудника музея Приенисейского края он принимал участие в археологических разведках под руководством Г. фон Мергарта (1920). Тогда были скопированы петроглифы на плитах могильника Туран, на скалах Тепсей, раскопаны два тагарских кургана близ улуса Откина, плавильная печь у Тагарского озера [25. С. 146-147]. Два кургана тагарского времени были раскопаны им в 1927 г. уже в качестве аспиранта Антропологического института при МГУ [25. С. 149]. В течение своей профессиональной деятельности археолог Г.П. Сосновский разрабатывал проблему древнейших производств, вопросы истории добычи и использования олова, распространения производства бронзовых орудий и оружия в Сибири [Там же. С. 152]. В 1940 г. в пятом выпуске «Кратких сообщений о докладах и полевых исследованиях Института истории материальной культуры» вышла статья А. А. Иессена и Г.П. Сосновского «К истории использования олова в Приенисейском крае». Ученые поставили вопрос об источниках снабжения Минусинского края оловом. Выбор региона был обусловлен тем, что в эпоху бронзы, «продолжавшейся в местных условиях исторического развития почти до начала нашей эры , район Минусинска дает наибольшую для всей территории СССР (за исключением Кавказа) концентрацию находок бронзовых изделий» [26. С. 45]. Авторами был предпринят анализ 63 металлических изделий из Приенисейского края (к сожалению, данные анализов в их статье не приводятся). Результаты позволили сделать вывод о том, что VIII-III вв. до н.э. - время наибольшего расцвета бронзовой индустрии на Енисее, когда функционировали три очага металлургии и производства бронзы - «Северный (в районе Ангары, Чуны и т.д.), Минусинский и Верхнеенисейский (Тувинский)» [Там же. С. 46]. В статье не используется термин «татарская культура». Однако это первая публикация, в которой дается качественная характеристика минусинской металлургии бронзы в раннем железном веке. Аналитические работы по исследованию тагар-ских бронз в 1950-е гг. В 1951 г. в статье «Химический состав древних цветных сплавов на территории СССР» Л.И. Каштанов привел результаты анализов бронз. Образцы были предоставлены Историческим музеем МГУ [27. С. 134]. Химик, профессор Московского инженерно-экономического института Леонтий Иванович Каштанов применял в возглавляемой им научной группе количественный химический (мокрый) анализ [3. С. 56]. Вещи имели происхождение с территории Минусинского округа (25 образцов), из Красноярского и Ачинского округов (раскопки П.С. Проскурякова), с Нижнего Абакана (раскопки В.В. Радлова) (см. табл. 2). Химически были определены концентрации меди (от 86,35 до 99,93%), олова (до 13,63%), железа (до 9,92%), никеля (до 1,08%), свинца (до 6,35%), золота (в двух образцах), серебра (в двух образцах), цинка (в четырех образцах). Полученные данные позволили Л.И. Каштанову заключить: «Выплавка меди стояла у западносибирской народности на высоком уровне, медь отличается очень малым содержанием примесей» [27. С. 126]. Характерной особенностью состава проанализированных вещей стало содержание никеля, которое «в некоторых случаях столь значительно, что не может быть отнесено за счет примесей из руды. По-видимому, никель в сплавы добавлялся искусственно» [Там же. С. 133-134]. Приведенные в статье концентрации никеля от 0 до 1,08%, на наш взгляд, вполне соответствуют характеристикам естественных элементов-примесей - средний показатель содержания никеля по выборке составляет всего 0,256%. Однако в двух случаях процент никеля немного превышает единицу -в составе медного ножа и шила из оловянистой бронзы (1,08 и 1,07% соответственно). Это допущение об искусственном легировании меди никелем, по всей видимости, следует считать одним из первых шагов на пути к выделению металлургической группы никелистых бронз в последующих историко-металлургических исследованиях 1970-1980-х гг. Е.Н. Черных и Н.Ф. Сергеевой. Проанализированные химиком бронзы позже были соотнесены археологами с тагарской археологической культурой. Ю.С. Гришин отнес к ней 28 предметов, исследованных Л.И. Каштановым [18. С. 204-205]. О тагарской принадлежности большей части проанализированной коллекции упоминали И.В. Богданова-Березовская и Я.И. Сунчугашев [28. С. 115; 29. С. 11]. В 1960-е гг. работы Л.И. Каштанова получили отрицательную оценку. Специалисты указывали на использование данных разнохарактерных, неполных и даже ошибочных химических анализов, выполненных лабораторией, не связанной с археологической практикой [30. С. 114-116; 1. С. 74]. В 1954 г. А.В. Королев в статье «О ранней культуре обработки металлов в России» привел результаты химического анализа топора из Красноярского округа и долота из района Минусинска [Там же. С. 35]. В статье вещи датированы II-I тыс. до н.э. и квалифицированы как медные [31. С. 34]. Для топора определено содержание меди (97,5%), для долота - медь (95,4%), железо (0,49%), цинк (3,25%) и свинец (0,78%). Ю.С. Гришин использовал данные по сплаву долота в составе таблиц химических анализов тагарских бронзовых изделий [18. С. 205], в том же контексте им использованы неопубликованные А. В. Королевым данные по составу бронзового ножа, содержащего 7,24% олова и 0,76% свинца [Там же. С. 204] (см. табл. 2). О том, что эти вещи происходят из Минусинского музея, упоминала И.В. Богданова-Березовская [28. С. 115]. Статьи Л.И. Каштанова и А.В. Королева завершали период публикаций химиков о «древностях из металла», исследованных методами химического анализа и требовавших дополнительной работы археологов по идентификации проанализированных вещей и их культурно-хронологической атрибуции. К настоящему времени опубликовано около тысячи результатов анализа элементного состава изделий из сплавов на медной основе тагарской археологической культуры. Начальный период становления источнико-вой базы по тагарскому металлу приходится на вторую половину XIX в. Тогда авторами публикаций зачастую выступали собственно аналитики и химики по роду профессиональной деятельности (Г.В. Струве, Д.А. Сабанеев, И.П. Архипов). Постепенно формировалось понимание значения анализа состава древнего металла. В 1960-е гг. указания на сибирские корни проанализированных вещей позволили археологам соотнести часть результатов с тагарской археологической культурой. Первая половина ХХ в. была весьма неоднозначным временем в истории историко-металлургических исследований в отечественной археологии. Замедление темпов аналитических работ сочеталось с первыми опытами по спектральному анализу, с работой Комиссии по металлам (1933-1935). Именно в этот период были проведены первые исследования по выявлению взаимосвязей типа «металл - руда» применительно к вопросу об источниках олова в древности. В 1940 г. А.А. Иессеном и Г.П. Сосновским период с VIII по III в. до н.э. назван временем расцвета бронзовой индустрии на Енисее. В 1950-е гг. ключевыми событиями стали организация Лаборатории археологической технологии в Ленинградском отделении Института археологии АН СССР (1955) [32, 33] и выделение Лаборатории естественнонаучных методов из состава камеральной лаборатории в Институте археологии АН СССР (1967) [34]. К 1968 г. в стране действовали 8 лабораторий спектрального анализа [24. С. 91]. Доступность результатов работы коллег, возможность обращения к имевшейся в стране приборной базе обеспечили высокую степень интегрированности получаемых результатов в культурно-хронологические построения, зарождалась практика аналитических приложений к типолого-морфологическим исследованиям. Складывались и унифицировались основные приемы описания полученных данных по элементному составу металла. С 1960-х гг. следует говорить не просто о переходе от химического к количественному спектральному анализу. Новый метод позволил выявить в татарских сплавах компонент мышьяка, ранее не фиксировавшийся аналитиками. Наступал новый период в истории изучения сплавов на медной основе.

Скачать электронную версию публикации