Formation of personnel corps of the Soviet penal system in the Altai province (1919-1925).pdf В конце 1919 г. начинается постепенный процесс восстановления и развития советской системы мест заключения, прерванный во время белогвардейского переворота в Алтайской губернии в 1918 г. Порядок и условия организации лагерей, содержания в них заключенных детально регламентировался апрельским 1919 г. Постановлением ВЦИК «О лагерях принудительных работ», где предусматривалась обязательность физического труда заключенных и ставилась задача полной самоокупаемости лагерей. Основным документом, регулирующим деятельность пенитенциарной системы в начале 1920-х гг. на Алтае, стало «Положение об общих местах заключения РСФСР от 15 ноября 1920 г.» [1. C. 54-94]. В 1921-1922 гг. в системе советских мест заключения функционировали дома заключения, исправительно-трудовые дома, сельскохозяйственные и ремесленные колонии; переходные исправительные дома. Существовали изоляционные тюрьмы двух видов: одни -для содержания лиц, осужденных со строгой изоляцией, которые по характеру совершенного преступления нуждаются в особом режиме, другие - для содержания заключенных, которые, отбывая наказание в общих местах заключения, упорно не подчиняются требованиям режима [2]. В стране также действовали трудовые дома для несовершеннолетних правонарушителей; трудовые дома для правонарушителей из рабоче-крестьянской молодежи, а также колонии для психически неуравновешенных, туберкулезных и других больных заключенных, институты психиатрической экспертизы, больницы и т.д. К местам лишения свободы относились и арестные дома, которые имелись в каждом отделе уездной милиции, где содержались лица, подозреваемые, обвиняемые и осужденные за различные преступления. В рассматриваемый период в Алтайской губернии располагались Алтайский губернский дом предварительного заключения, Бийский дом предварительного заключения, Рубцовский дом предварительного заключения, дом предварительного заключения Ойротской области [3]. Дом предварительного заключения в городе Змеиногорске просуществовал до 1922 г., когда и был расформирован. Лагеря принудительных работ существовали в городах Барнауле, Бийске, Славгороде. В 1921 г. Славгородский лагерь принудительных работ вошел в систему мест заключения Омской губернии. Существовал в Барнауле и концлагерь, где размещались в основном политические преступники - враги Советской власти. Недостаточное финансирование пенитенциарной системы приводило к тяжелейшим условиям службы надзирательского состава, повсеместным нарушениям дисциплины и, как следствие, большим оттокам из системы сотрудников. В Бийске в июне 1922 г. во время проверки арестного дома (ардома) было выявлено, что помещение, где расположился ардом, ветхое, хотя и просторное. В камерах стояло зловоние в связи с тем, что арестованные неаккуратно относились к отправлению естественных надобностей. Начальник арестного дома во время посещения комиссии был одет не по форме [4]. Достаточно сильно усложнял процесс комплектования подразделений сотрудниками мест лишения свободы в Алтайской губернии жесткий классовый подход. Многие профессионалы были вынуждены оставить службу из-за «неправильной» графы социального происхождения. Их место занимали нередко малообразованные, слабо представляющие специфику службы граждане из беднейших слоев общества. Непрофессионализм ряда сотрудников приводил к тому, что некоторые заключенные незаконно удерживались в местах лишения свободы больше срока, чем им полагалось. В Рубцовском арестном доме содержались люди, не допрошенные в течение двух и более месяцев [5. C. 24]. Усугублял кадровый голод в формирующейся советской пенитенциарной системе конфликт интересов между различными наркоматами. В 1922 г. между Народным комиссариатом юстиции и Народным комиссариатом внутренних дел велась ожесточенная борьба за право руководить всей советской пенитенциарной системой. На момент передачи мест заключения из Наркомата юстиции в НКВД в составе Главного управления мест заключения (Главмзака) НКВД РСФСР (1922 г.) находилось: исправительно-трудовых домов - 159; домов предварительного заключения - 54; мест заключения без точно установленного наименования - 17; пересыльных, карантинных и тому подобных специального назначения мест заключения - 3; изоляционных тюрем - 2; сельскохозяйственных колоний - 29; трудовых домов для несовершеннолетних - 4; трудовых колоний - 1; концентрационных лагерей - 56; тюремных больниц - 5. Итого - 330 мест заключения, где содержались 80 559 чел. [6. C. 7]. Постепенно происходил рост числа мест лишения свободы. По данным прокуратуры, только с июня по ноябрь 1923 г. количество мест заключения в России вновь увеличилось с 303 до 375 [7. C. 1216]. В 1924 г. в РСФСР имелось уже 400 мест заключения (включая исправительные дома, сельскохозяйственные колонии, трудовые дома и т.п.) [8. Л. 2]. Рост численности заключенных, соответственно, предполагал расширение штатов надзирательского состава и увеличение финансовых потоков в пенитенциарную систему. Однако из-за многочисленных трудностей молодое советское государство было не способно полностью удовлетворить все возрастающие потребности советской пенитенциарной системы. В местах лишения свободы Алтайской губернии с первых дней ее создания продолжал остро стоять кадровый вопрос. В отчете ГУМЗ «Пенитенциарное дело в 1922 г.» указывалось, что «обеспечение тюремной стражи не лучше заключенных, а, пожалуй, даже и хуже» [6. C. 43]. В 1923 г. некомплект личного состава в среднем по РСФСР составлял 50% и выше [9. C. 64]. На дефицит штатов указывалось в сводке о положении исправительно-трудового дела в Сибирском крае за первое полугодие 1924/25 гг. [10]. Для сотрудников пенитенциарной системы хронически не хватало служебного жилья. В 1923 г. большинство сибирских сотрудников надзора мест заключения своих квартир не имели [11. Л. 121]. Проблема жилья была характерна для всех без исключения мест заключения Алтайской губернии. Советом народных комиссаров СССР было издано постановление от 23 ноября 1923 г., которое предписывало администрации мест заключения право освобождать дома, помещения и общежития, предназначенные для проживания лиц административного персонала и надзора мест заключения и находящиеся на территории их и непосредственно прилегающие к ним, от проживающих в них посторонних лиц, не связанных службой с местами заключения, путем выселения их в административном порядке. Лица, уволенные со службы в местах заключения, а также их семейства должны были в течение месячного срока выселиться в административном порядке из занимаемых ими помещений при местах заключения [12. C. 29]. Однако это так и не смогло решить острейшую жилищную проблему. Инспектор мест заключения Алтайской губернии в декабре 1923 г. указывал на невозможность укомплектовать полностью штаты из-за низкой зарплаты и отсутствия общежитий. Ситуацию с кадрами удавалось несколько улучшать командированием на службу в места лишения свободы коммунистов. В начале 1920-х гг. ситуация обострялась из-за общей дороговизны и инфляции в стране. Низкая зарплата «съедалась» продолжающим падением курса рубля и несвоевременным финансированием. У сотрудников мест заключения удерживались различные выплаты в Профсовет, Губком, Воздухофлот, на приобретение облигаций и т.д. Иногда различные поборы достигали 25% от полученной зарплаты. Сотруднику оставалось на руках 1 500 рублей при цене на муку в 700-800 руб. за пуд. Инспектор мест заключения Алтайской губернии в заключение своего доклада весьма красноречиво описывал состояние надзирателей: «Многие из надзора, имея 5-8 человек в семье, обречены на голодное существование, продрогшие под осенним дождем на посту, вынуждены были идти на незаконные сделки с заключенными, занимаясь спекуляцией среди арестантов» [11. Л. 112]. Ситуацию ухудшало то, что иногда сотрудники арестных домов и лагерей не получали вовремя положенные им продуктовые пайки и обмундирование, как это произошло в 1924 г. со служащими и надзирателями Рубцовского арестного дома [13. Л. 197]. При выборочной ведомственной проверке в ряде домзаков страны в сентябре 1924 г. была выявлена непригодность к службе 50 человек младшего надзора. В августе этого же года было уволено 27 младших надзирателей. Во время проверок многие сотрудники показали свое низкое политическое сознание, малограмотность и слабую дисциплину. Привлечению на службу лучших кандидатов мешала маленькая зарплата [Там же. Л. 111]. Вступивший в июле 1924 г. на пост начальника Алтайского губернского дома заключенных Иван Николаевич Кутанов с горечью отмечал сложившуюся тяжелейшую морально-психологическую ситуацию в коллективе: «Среди надзирателей склоки. В результате чего образовалось два враждующих лагеря. У многих сотрудников наблюдается низкая дисциплина, распущенность и расхлябанность» [Там же. Л. 123]. В результате постоянного недостатка профессиональных сотрудников в уголовно-исполнительной системе губернии нередки были чрезвычайные ситуации, связанные с так называемым человеческим фактором. 12 июля 1924 г. в бийском доме заключения младший надзиратель Байканов, стоя на посту, увидел, что заключенные в расположенной на 2-м этаже камере № 40 производили у окна неприличные жесты, на замечания милиционера не реагировали. Рассерженный Байкалов без предупреждения выстрелил в оконный проем, где маячили провоцирующие его арестанты. Пуля, ударившись в оконную решетку, скользнула по потолку, при этом легко ранив трех человек, находившихся в этой камере [13. Л. 197]. Двадцатитрехлетний надзиратель Барнаульского домзаключения Василий Шенов дважды выпустил через калитку в октябре 1924 г. домой в город заключенного Аксенова и подследственного Сидоренко за взятку в 10 рублей. В ходе разбирательств выяснилось, что Шенов был уже ранее судим [14]. Руководство губернского ГУМЗ, мест заключений, местные органы власти пытались с помощью выдачи дополнительного количества продуктов питания удержать сотрудников на службе. Проводились массовые мобилизации для заполнения штатов мест лишения свободы. Предпочтение отдавалось демобилизованным красноармейцам. Постановление ЦИК и СНК СССР от 29 мая 1925 г. «О льготах в области труда для демобилизованных военнослужащих» предписывало обязательное замещение вакантных должностей по местам заключения демобилизованными красноармейцами, в первую очередь для конвойных команд. Значительное внимание при приеме на службу уделялось классовому происхождению, здоровью и отсутствию связей с преступным миром. При поступлении на службу кандидаты заполняли специальную анкету, где указывались все сведения о ближайших родственниках, о службе в царской, Белой, Красной армиях и о своих занятиях до и после Революции 1917 г. Ряд вопросов был связан с социальным происхождением, партийной принадлежностью, судимостью, отношением к Советской власти. Кандидат должен был быть физически развит и желательно грамотен. Пытаясь изменить низкий профессиональный уровень сотрудников пенитенциарной системы, в решении коллегии НКВД от 16 декабря 1924 г. Главному управлению мест заключения предлагалось безотлагательно приступить к разработке мер по закреплению работников на службе в местах заключения, организации их обучения, повышению их профессионального уровня. На совещании работников ГУМЗ РСФСР 6 января 1925 г. было принято решение об организации при Главном управлении местами заключения специальных занятий (трехмесячных курсов подготовки командного состава мест заключения) по политико-образовательным и пенитенциарным вопросам, а также вопросам уголовного права [15. С. 36]. Таким образом, формирование кадрового корпуса советской пенитенциарной системы в Алтайской губернии (1919-1925 гг.) столкнулось с рядом серьезных проблем: конкуренцией различных советских ведомств на право руководить всей системой мест заключения, классовым подходом в комплектовании, слабой материальной базой, дефицитом служебных помещений, высоким риском профессии, низкой зарплатой, непрестижностью службы «тюремщиком», что все вместе значительно снижало эффективность работы уголовно-исполнительной системы. Наложила свой отпечаток и практически разрушенная, страдавшая фактически теми же проблемами доставшаяся в наследство пенитенциарная система колчаков-ского режима [16. С. 149]. Процесс создания профессиональной подготовки среди сотрудников мест лишения свободы находился в зачаточном состоянии и практически не оказал влияния на улучшение кадровой базы пенитенциарной системы Алтайской губернии (1919-1925 гг.).

Скачать электронную версию публикации