The establishing of gendarmerie supervision on private gold mines in Siberia in 1841-1842.pdf Отечественная историография с начала 1990-х гг. уделяет значительное внимание исследованию российской дореформенной жандармерии. Корпус жандармов рассматривается не только в контексте противодействия правительства оппозиционному и революционному движению, но также как государственный институт, призванный отслеживать общественные настроения и контролировать высшую губернскую администрацию [1; 2. С. 147-210; 3. С. 374-413]. Отдельное внимание уделено и другим направлениям деятельности жандармов, больше связанным с задачами общей полиции [4-8]. Среди прочего отмечены участие губернских жандармских штаб-офицеров в наблюдении за рекрутскими присутствиями, исполнение ими обязанностей комендантов на ярмарках и др. [9, 10]. Меньший интерес вызывает история становления полицейского и, в частности, жандармского надзора на промышленных предприятиях, хотя рабочий вопрос обращал на себя внимание руководства политической полиции с 1830-х гг. Обстоятельства учреждения постоянного жандармского наблюдения на золотых приисках Сибири в 1841-1842 гг. и полномочия жандармских чинов на приисках до настоящего времени не получили специального освещения в научной литературе. Этот сюжет важен не только применительно к внутренней истории Корпуса жандармов, но также в общем контексте экономической и социальной истории Сибири XIX в., развития социального контроля государства в связи с распространением полицейского надзора (об истории понятия «социальный контроль» см.: [11, 12]). Последний сюжет популярен в англоязычной историографии, в частности отдельные работы посвящены роли полиции в поддержании порядка и формировании негласных норм поведения на золотых приисках в США, Южной Африке и Австралии [13-15]. Британский историк К. Эмсли на примере европейских континентальных держав рассматривает жандармов XIX в. в качестве агентов центрального правительства, призванных распространить правительственный контроль на сельскую глубинку, способствуя ее вовлечению в общее государственное правовое и культурное пространство [16]. О роли полиции в административной централизации во Франции XIX в. пишет Дж. Мерриман [17]. Впервые в научной литературе о присутствии жандармов на частных золотых приисках Сибири упомянул В.И. Семевский [18], в работе которого дана ссылка на указы императора Николая I о привлечении жандармов к надзору за состоянием золотых приисков Сибири. Семевский привел выдержки из инструкции, составленной в штабе Корпуса жандармов для штаб-офицеров на приисках (обнаружена им в архиве Горного департамента), а также отдельные материалы жандармской отчетности. В то же время историк не получил доступа к архивам Министерства внутренних дел, в котором находились жандармские бумаги [19]. Работа В.И. Семевского по объему и полноте привлеченных данных не имеет аналогов в историографии, а приведенные им сведения об организации жандармского надзора на сибирских золотых приисках впоследствии переходили из одной работы в другую, но не были дополнены материалами других источников. Советские историки рассматривали дореволюционную золотопромышленность в большей мере в контексте истории хозяйственного развития и рабочего движения [20-22]. Современный исследователь В.П. Зиновьев считает появление жандармерии на приисках составной частью полицейских мероприятий, спровоцированных волнениями 1841-1842 гг. в Енисейской губернии [23. С. 192]. В отдельной статье В.П. Зиновьев оценивает жандармскую отчетность с приисков в качестве источника для изучения социального облика приисковых рабочих, отмечая, что жандармские отчеты в сравнении с полицейской документацией отличала большая объективность в описании конфликтов между рабочими и управляющими [24]. Надзор за частной золотопромышленностью пореформенного периода рассматривается в работах Д.А. Бакшта [25; 26. С. 25]. Для понимания обстоятельств учреждения жандармского надзора на золотых приисках в Сибири необходимо в общих чертах обрисовать, с одной стороны, состояние сибирской золотопромышленности 1830-1840-х гг. и систему государственного регулирования частной золотопромышленности, с другой - существовавшую на тот момент организацию российской жандармерии. В 1827 г. был заложен первый в Сибири золотоносный Берикульский прииск (Томская губерния), через пять лет открыты золотоносные россыпи в Минусинском и Ачинском округах Енисейской губернии. В 1840-1850-е гг. сибирские прииски давали до 80% всего российского золота, а апогей золотой лихорадки, этот, по словам мемуариста, «героический период золотопромышленности» [20. C. 98], пришелся на 18431848 гг. Стремительный рост золотодобычи привел к формированию новой и самой динамично развивавшейся отрасли сибирского хозяйства. Частная золотопромышленность в России была узаконена указом императора Александра I от 28 мая 1812 г. «О представлении прав всем российским подданным отыскивать и разрабатывать золотые и серебряные руды с платежом в казну податей». На сибирских приисках сложилось полное преобладание частновладельческого производства. Быстрый рост частной золотопромышленности в Сибири вынудил правительство выработать дополнительные законодательные нормы для регулирования поиска и добычи золота. Они были обобщены в утвержденном Николаем I «Положении о частной золотопромышленности на казенных землях Сибири» от 30 апреля 1838 г. В XIX в. Сибирь являлась основным местом уголовной и политической ссылки в империи. Во второй четверти XIX в. в этот регион ежегодно ссылались в среднем от 6 до 8 тыс. человек, 80% из них были владельческими и государственными крестьянами [27. C. 30; 20. C. 63]. К 1836 г. в Сибири находились более 100 тыс. ссыльных разных категорий. «Устав о ссыльных» 1822 г., разработанный М.М. Сперанским, способствовал получению ссыльнопоселенцами оседлости и прикреплению к крестьянскому сословию (так называемая штрафная колонизация), но большинству не удавалось обзавестись собственным домом и хозяйством. Ссыльнопоселенцы составили основной контингент рабочих на частных золотых приисках Сибири в 18301840-х гг. Так, в 1834 г. 82,1% всех сибирских приисковых рабочих были ссыльнопоселенцами, в 1840 г. -89,1%, в 1850 г. - 54%. До половины всех ссыльнопоселенцев ежегодно отправлялись на прииски [23. C. 76 и др.; 28. С. 59]. Легкость добычи золота из россыпей предполагала быструю оборачиваемость капитала, побуждая золотопромышленников выставлять на работу максимально возможное количество рабочих. В 1840-1850-х гг. на сибирских приисках ежегодно трудились около 2535 тыс. человек [18. С. 93]. Условия труда в частной золотопромышленности были тяжелыми - рабочий день длился в среднем 1214 часов, сохранялась практика устных соглашений золотопромышленников с рабочими, однако высокая плата (в 1840-е гг. в среднем около 18 руб. в месяц [23. C. 145]) привлекала на прииски тысячи людей. Ревизовавший западносибирские губернии в конце 1840-х гг. генерал-адъютант Н.Н. Анненков отмечал, что на прииски «стекались и продолжают доныне стекаться, хотя и в меньшем размере, толпы искателей счастья со своими надеждами и обольщениями, страстями и пороками. Сюда же устремились толпы людей другого рода -большей частью бездомных, буйных и необузданных» [20. C. 104]. Другой современник писал, что сословие золотопромышленных рабочих «представляет собой корпорацию тесно между собой связанную. Ныне золотопромышленность соединила их в огромные массы, тесно соединенные духом товарищества и общего дела. Между ними бывают беспокойные говоруны, трибуны. Эта корпорация золотопромышленных рабочих, кочевых, безответственных, склонных к буйству, может быть опасна, когда не станет работы» [29. C. 236]. Положение на приисках создавало благоприятную почву для различных форм социального протеста. В 1830-1840-х гг. с золотых промыслов Западной Сибири ежегодно бежали 6-11% рабочих, а на приисках Восточной Сибири, уход с которых был затруднен удаленностью от населенных пунктов и бездорожьем, бежали 3-4% рабочих, или 0,5-1,5 тыс. человек [30. C. 14-15]. С начала 1830-х гг. протест стал принимать форму коллективных выступлений рабочих. 18311833 гг. были отмечены волнениями на приисках купцов Я.М. Рязанова и А.С. Баландина. Более массовым стало выступление рабочих в 1837 г. в Томской и Енисейской губерниях, для разбирательства по которым были сформированы две военно-судные комиссии. На крупнейшем Великоникольском прииске золотопромышленника И. Д. Асташева в волнении 1842 г. приняли участие около 2 тыс. человек. Таким образом, уже в 1830-х гг. стала ощутимой необходимость принятия специальных мер для поддержания порядка на золотых приисках в Сибири. Усиление полицейских мероприятий следует связывать также с широким распространением незаконной добычи и продажи золота. На правительственном уровне дела о частном золотом промысле традиционно относились к предметам ведения министра финансов, который являлся главноуправляющим Корпуса горных инженеров. В 1846 г. в составе Департамента горных и соляных дел Министерства финансов было сформировано отделение частных золотых промыслов. В местном управлении частные золотые промыслы были подчинены в Восточной Сибири - генерал-губернатору, а в Западной Сибири - Алтайскому горному правлению под особенным наблюдением главного начальника Алтайских горных заводов (до 1864 г. эта должность была совмещена с должностью томского гражданского губернатора). В административном отношении районы добычи золота были разделены на 4 округа, которыми заведовали горные ревизоры - чины Корпуса горных инженеров. Они должны были наблюдать за технической стороной разработки приисков и контролировать процесс отвода земель (ст. 69 «Положения» 1838 г.) [31]. «Положение» делегировало полицейскую власть западносибирскому и восточносибирскому генерал-губернаторам, которые «суть главные блюстители за благочинием на частных золотых промыслах Сибири». Им подчинялись гражданские губернаторы, областные начальники и пограничный начальник сибирских киргизов (должность существовала в 1822-1854 гг.) (ст. 68 «Положения 1838 г.) [Там же]. В октябре 1833 г. Николай I утвердил положение Комитета министров «О полицейском надзоре за частным золотым промыслом в Западной Сибири» [32], по которому охраной порядка на золотых приисках Томской губернии заведовали полицейские чиновники - отдельные (или горные) заседатели (с 1844 г. - горные исправники), в подчинении которых было несколько полицейских чинов и командированные казаки. По «Положению» 1838 г. отдельные заседатели назначались во все уезды сибирских губерний, где велась добыча золота. Отдельные заседатели являлись служащими Земского суда, но на время нахождения на приисках освобождались от остальных должностных поручений. В обязанности заседателей входило заведование полицией, проведение предварительного следствия по уголовным делам (до прибытия земского суда), наказание за административные правонарушения. В подчинение заседателю гражданские губернаторы выделяли от 20 казаков из городовых казачьих полков (ст. 76-78 «Положения» 1838 г.) [31]. Кроме того, в 1834 г. получила поддержку инициатива генерал-губернатора Западной Сибири И.А. Вельяминова о расстановке казачьих эскадронов вдоль Московского тракта от Омска до границы Енисейской губернии, а также в районах крупнейших приисков. Линейные казаки обеспечивали перевозку денежных средств на прииски и правопорядок на путях следования рабочих [Там же]. В конце 1836 г. генерал-губернатор Восточной Сибири С.Б. Броневский также указывал министру финансов, что на местных золотых приисках работы ведутся главным образом ссыльными в количестве до «многих тысяч человек». Весной 1837 г. по его распоряжению 200 казаков были командированы из Западной Сибири в Красноярск для «предупреждения беспорядка и [внушения] страха рабочим». По окончании работ команды располагались по главным путям следования рабочих «для удержания их в должном повиновении и порядке» [Там же]. К июню 1838 г., после выхода «Положения», в казачьих отрядах, командированных для охранения золотых приисков в Томской и Енисейской губерниях, состояли уже 447 офицеров и нижних чинов [18. С. 45]. Привлечение казаков к охранению порядка на золотых промыслах нашло отражение в «Положении о Сибирском линейном казачьем войске» от 5 декабря 1846 г. В 1836 г. для содержания полиции и казачьих отрядов правительство ввело дополнительный единый налог с золотопромышленников (в размере 4 руб. с каждого добытого фунта золота). Горные ревизоры и отдельные заседатели содержались за счет золотопромышленников и неизбежно оказывались в той или иной степени зависимы от последних. В.И. Семевский утверждал в этой связи, что «горные исправники получали сначала ничтожное, позднее же небольшое по местным условиям жалованье от казны, но за то вознаграждали себя огромными субсидиями от золотопромышленников. Понятно, что при таких условиях и они, и их помощники, и урядники на промыслах отдельных компаний были верными слугами золотопромышленников, и рабочие лишь в редких случаях могли найти у них защиту от притеснений со стороны хозяев» [Там же. С. LXV]. Последнюю точку зрения подтверждает В.П. Зиновьев, который изучал документацию полицейских служащих: «Материальная зависимость горнополицейских чинов от владельцев предприятий оборачивалась сокрытием информации об истинном положении рабочих, преступлений против них работодателей и самих полицейских» [24. C. 31]. Присутствие казаков не останавливало рабочих от побегов и выступлений. Тревожные сигналы поступали в Петербург от сибирского жандармского начальства. Жандармерия, выполнявшая функции внутренней стражи в отдельных крупных городах, была создана в России в 1817 г. по указу императора Александра I. В ходе реорганизации политического сыска в начале правления Николая I все жандармские команды были объединены в Корпус жандармов в подчинении шефа жандармов, который одновременно руководил центральным органом политической полиции -III отделением собственной его императорского величества канцелярии (далее - III отделение). К началу 1830-х гг. в каждую губернию, входившую в состав жандармских округов, были направлены жандармские штаб-офицеры. На этих чинов легли основные задачи политической полиции в губерниях. Они были независимы от местной администрации и представляли результаты своих наблюдений за местным обществом и действиями местных властей шефу жандармов. В 1817-1833 гг. строевые жандармские команды действовали только в нескольких крупных городах Сибири (Тобольск, Томск, Красноярск и Иркутск). Для надзора за сибирской ссылкой III отделение направляло отдельных жандармских офицеров. Первая такая миссия была поручена полковнику А.П. Маслову в 1826 г. В 1834 г. жандармский капитан А.К. Мишо провел негласную ревизию томских золотых приисков [33]. В 1833 г., с учреждением седьмого (с 1837 г. -восьмого) округа Корпуса жандармов с управлением в Тобольске, на Сибирь была распространена общеимперская жандармская организация. В рапорте от 22 июня 1837 г. начальник восьмого округа Корпуса жандармов генерал-майор Н.Я. Фалькенберг докладывал шефу жандармов о результатах наблюдений по разбирательству дела о выступлении рабочих на золотых приисках Томской и Енисейской губерний. Он указал, что ревизор из штаб-офицеров Корпуса горных инженеров и горный заседатель с двумя сотнями казаков были «не вправе наказывать ослушников и бунтовщиков, коих в числе 7 тыс. [ссыльных] посельщиков рабочих весьма значительное число». Рабочие понимали, что «ревизор и заседатель не есть гроза», а «стража не имеет права ни стращать их, ни наказывать». По заключению жандармского генерала, «ревизор и заседатель слабы в распоряжениях своих относительно к рабочим и не уполномочены действовать решительнее и строже» [34. Л. 3 об.]. Как докладывал Н.Я. Фалькенберг в штаб Корпуса жандармов в конце 1840 г., «принимая в соображение значительное число ссыльных, ежегодно нанимающихся на золотые промыслы в сибирских губерниях и вообще обращая особенное внимание на эту промышленность» [35. Л. 4], в 1839 и 1840 гг. на крупнейшие прииски Томской и Енисейской губерний были направлены чины восьмого жандармского округа - майор М.С. Шишмарев [36] и секретарь титулярный советник П.А. Попов [37]. Они выявили ряд злоупотреблений при отводе земель и в организации работ на приисках. В отчете по результатам ревизии отмечалось, что «на приисках Минусинского округа не заметно никакого надзора со стороны горного ревизора, за производством работ, и едва ли он в течение минувшего лета объезжал их». Земская полиция, указывал Попов, «по-видимому, не мешает пропиваться поселенцам, возвращающимся с приисков, получая за это награду от енисейского откупа» [35. Л. 66]. Фалькенберг предложил усилить полицейское управление на приисках [Там же. Л. 40]. В начале 1841 г. он обратился с отношением к генерал-губернатору Западной Сибири П.Д. Горчакову, в котором также указывал на слабость полицейской власти в местах добычи золота: «Объезжая Томскую и Енисейскую губернии, я видел, что золотопромышленность в этих губерниях весьма быстро распространяется и наем рабочих значительно увеличился , но число этого класса людей уйдя в леса и потом обращаясь оттуда к зиме можно сказать не имеют за собою надлежащего присмотра» [38. Л. 11]. Таким образом, к началу 1840-х гг. III отделение имело определенные сведения о положении дел на золотых приисках в Сибири, которые указывали на отсутствие достаточного попечения местного начальства о сохранении порядка и формировании условий для новых выступлений приисковых рабочих. В таких обстоятельствах на правительственном уровне возник вопрос о привлечении к надзору за ведением приисковых работ жандармских чинов. 8 марта 1841 г. генерал-губернатор Западной Сибири П.Д. Горчаков уведомил шефа жандармов А.Х. Бенкендорфа о том, что высочайше учрежденная комиссия для ревизии государственных имуществ в Западной Сибири посетила частные золотые прииски Томской губернии. Комиссия обратила внимание на ряд отступлений от «Положения» 1838 г., а также случаи массового бегства рабочих с приисков. Горчаков назвал эти сведения «довольно гадательными», но с целью «ввести строжайшую исполнительность» на приисках предложил запросить дозволение императора «на определение для наблюдения собственно за порядком на частных золотых приисках особого благонадежного офицера от Корпуса жандармов, который находился бы там постоянно во время производства работ и об оказывающемся доносил непосредственно мне и начальнику VIII округа Корпуса жандармов» [39. Л. 1]. Повод для учреждения постоянного жандармского надзора на приисках носил частный характер, тем более что к началу 1840-х гг. центр золотопромышленности сместился в Восточную Сибирь. Однако предложение Горчакова согласовывалось с теми данными, которыми располагало III отделение. Письменно засвидетельствованное мнение генерал-губернатора позволило А.Х. Бенкендорфу напрямую обратиться к императору. Во всеподданнейшем докладе от 5 апреля шеф жандармов к соображениям Горчакова прибавил свое заключение: «Хотя не могу дать решительного мнения моего на счет необходимости испрашиваемого генерал-лейтенантом князем Горчаковым назначения, но я нахожу оное полезным в том уже отношении, что чрез сие усилится наблюдение за золотопромышленниками и их рабочими, об удовлетворительности положения которых еще положительного заключения сделать нельзя, ибо отзывы по сему предмету противоречат одни другим, а между тем золотопромышленность год от года распространяется». Император оставил на докладе распоряжение: «Назначить совершенно надежного штаб-офицера» [Там же. Л. 3]. По инспекторской, строевой и хозяйственной части Корпус жандармов состоял в ведении военного министра, и все вопросы штатного расписания согласовывались с Военным министерством. Поэтому А.Х. Бенкендорф немедленно обратился с рапортом к А.И. Чернышеву (военный министр в 1827-1852 гг.), предлагая открыть новую ставку штаб-офицера в составе восьмого округа. Для этого требовалось добавить в линию производства по Корпусу жандармов одного полковника, сравняв его во всех правах с губернскими жандармскими штаб-офицерами в Сибири [Там же. Л. 9 об.-10]. Бенкендорфу важно было учредить новую штатную должность, а не задействовать на приисках уже служивших в округе офицеров. 9 мая 1841 г. именным указом Николай I одобрил предложения шефа жандармов [40], а 16 мая соответствующий приказ был разослан по Корпусу жандармов [39. Л. 15]. Штаб-офицером на золотые прииски Западной Сибири был утвержден подполковник Корпуса жандармов И.М. Огарев [41]. В отношении от 10 апреля 1841 г. Бенкендорф просил Горчакова «составить проект инструкции для означенного чиновника, определив в оной подробно круг действий, обязанности и отношения его к тем лицам, с коими он будет иметь дело, и таковой проект доставить ко мне для соображения при окончательном составлении мною инструкции». «С тем вместе, - добавлял шеф жандармов, - не изволите ли уведомить меня, где именно и в какое время упомянутый штаб-офицер обязан иметь пребывание, каким расстоянием будут ограничиваться его поездки по приискам». Аналогичная просьба о составлении проекта инструкции была направлена В.А. Глинке (главный начальник горных заводов Уральского хребта в 1837-1856 гг.), Е.Ф. Канкрину (министр финансов в 1823-1844 гг.), А.Г. Строганову (управляющий Министерством внутренних дел в 1839-1841 гг.) и Н.Я. Фалькенбергу [39. Л. 5 об.-8]. Должностная инструкция составлялась и обсуждалась в течение года. Ее итоговый вариант был утвержден шефом жандармов только в мае 1842 г. Инструкция носила секретный характер и предполагала, что «штаб-офицер Корпуса жандармов, назначенный для наблюдения собственно за порядком на частных золотых промыслах Западной Сибири в течение зимнего времени должен находиться в г. Томске, с начала же работ и до окончания оных, то есть с 1-го мая по 1-е октября постоянно на золотых промыслах». Штаб-офицер наблюдал за исполнением «Положения» 1838 г., в частности, чтобы «рабочие люди на промыслах находящиеся состояли в надлежай-шем повиновении местным властям». Предполагалось, что штаб-офицер, «не принимая никакого прямого и деятельного участия в распоряжениях по приискам, ограничиться одними наблюдениями в черте их, руководствуясь в сем случае, как и во всех прочих, общей инструкцией жандармским штаб-офицерам преподанной» [42. C. 473-373]1. Все замеченные злоупотребления штаб-офицер доносил местной полиции, а о значимых случаях нарушения законодательства сообщал генерал-губернатору и начальнику жандармского округа [39. Л. 49-52 об.]. Разногласие вызвал вопрос о наделении жандармского офицера более широкими полицейскими полномочиями. Канкрин и Фалькенберг предложили назначить жандармского офицера временным комендантом на приисках, переподчинив ему казачьи эскадроны. Однако Горчаков смог настоять на том, чтобы компетенция жандармов была ограничена одним наблюдением. Приступая к учреждению должности жандармского офицера на золотых приисках, А.Х. Бенкендорф уведомил об этом генерал-губернатора Восточной Сибири В.Я. Руперта. В своем отношении шеф жандармов запрашивал его мнение об учреждении аналогичной должности и в этом регионе: «...если же изволите признать это полезным то не угодно ли будет сообщить мне Ваше мнение, на каком основании Вы полагаете привести в исполнение означенное предположение» [43. Л. 1]. Назначение жандармского штаб-офицера на золотые прииски Восточной Сибири, куда сместился центр золотопромышленности, казалось вполне оправданным. Несмотря на то что в 1834-1837 гг. В.Я. Руперт служил начальником одного из жандармских округов, инициатива шефа жандармов показалась ему не вполне обдуманной и, по крайней мере, преждевременной. Его главный аргумент сводился к тому, что «золотые промыслы в Восточной Сибири разбросаны на несколько миллионов квадратных верст и к ним нет постоянных дорог, следовательно, для проезда жандармского штаб-офицера к тем промыслам ему необходимо должно будет покупать лошадей, нанимать вожаков, заготовлять для первых фураж и для последних провиант, одним словом, для этого правительство должно будет ассигновать десятки тысяч [рублей] каждогодно, а существенной пользы от присутствия жандармского штаб-офицера собственно на золотых промыслах я не предвижу» [Там же. Л. 2]. Генерал-губернатор высказался в пользу существовавшей на тот момент системы надзора: «В случае противозаконных действий золотопромышленников мне это будет известно чрез горного ревизора и отводчиков площадей - чиновников, имеющих кроме полицейских познаний горные; в случае же противозаконных действий ревизора или кого-либо из отводчиков, даже обоюдно с кем-нибудь из золотопромышленников, то и это не останется безызвестным от других золотопромышленников, которые имея собственно свои от этого выгоды следят друг за другом». Руперт предлагал оценить результаты жандармского контроля на приисках Западной Сибири перед тем, как вновь поднимать этот вопрос на правительственном уровне [Там же. Л. 2-3]. После такого заключения генерал-губернатора вопрос о назначении жандармов на золотые прииски Восточной Сибири был отложен. Однако в ходе обсуждения инструкции для штаб-офицера на золотых приисках Западной Сибири министр финансов Е. Ф. Канкрин высказал соображение, что назначение штаб-офицера для наблюдения за приисками в Восточной Сибири будет не менее полезно «как по обширности и важности тамошних промыслов, так и по значительному числу обращающихся на оных рабочих людей» [39. Л. 32]. Позиция Канкрина, чей голос имел значительный вес в вопросах внутренней политики, очевидно, согласовывалась с мнением самого Бенкендорфа, и он поспешил представить ее на рассмотрение императора. Во всеподданнейшем докладе от 5 мая 1842 г. Бенкендорф предложил учредить должность штаб-офицера на золотых приисках Восточной Сибири на тех же основаниях, как ранее была учреждена должность штаб-офицера на приисках Западной Сибири. Николай I дал согласие, и 9 мая 1842 г. последовал соответствующий именной указ императора, объявленный шефом жандармов управляющему Военным министерством [44]. На восточносибирские прииски был назначен служивший в Сибири подполковник Корпуса жандармов Я. Д. Казимирский, впоследствии начальник восьмого округа Корпуса жандармов. Еще до первой ревизии приисков Казимирский рапортовал Фалькенбергу, что волнения рабочих «происходят от недостатка значительного посредника между рабочими и хозяином, к которому обе стороны имели бы доверие». Свою роль он в духе общей инструкции губернским жандармским офицерам видел в том, что «в средину их (т.е. золотопромышленников и рабочих. - Г.Б., Д.Б.) ставится штаб-офицер Корпуса жандармов, которому хотя не дано власти, но дано право все ведать и о всем доносить высшему правительству» [43. Л. 18]. Специальная секретная инструкция для штаб-офицера на золотых приисках Восточной Сибири была утверждена в ноябре 1842 г. Ему предстояло в течение зимнего времени пребывать в Красноярске или Иркутске, а с 1 мая по начало октября постоянно находиться на золотых приисках. Основные положения двух инструкций совпадали, но жандармский офицер на приисках Восточной Сибири получил дополнительные полицейские полномочия: «В случае если будут отряжены воинские команды на золотые промыслы, то оные подчиняются штаб-офицеру и состоят в продолжение работ в непосредственном его распоряжении». Кроме того, в помощь штаб-офицеру передавались восемь пеших жандармов из Красноярской жандармской команды для поиска рабочих без разрешительных билетов, ведения секретных дознаний по делам о расхищении золота и наблюдения при расчете рабочих с управляющим приисков» [Там же. Л. 50 об.]. В.Я. Руперт не участвовал в составлении текста инструкции, подтвердив свое мнение о нецелесообразности назначения отдельного жандармского офицера на прииски Восточной Сибири. Со своей стороны Н. Я. Фалькенберг в ходе обсуждения второй инструкции посчитал возможным вернуться к вопросу о наделении штаб-офицера на приисках Западной Сибири широкими полицейскими полномочиями и, в частности, подчинить им казачьи команды: «Разумея, что штаб-офицер на приисках исправляет некоторым образом должность коменданта, - докладывал Фалькенберг в Петербург, - полагаю, что и все воинские команды и отряды должны быть подчинены ему». Начальник сибирского жандармского округа добавлял, что «всегда могут возникнуть между отдельными заседателями и начальниками отрядов несогласия, а с тем вместе произойдет вред для самой службы; состояние же команд под непосредственным начальством и распоряжением штаб-офицеров собственно для соблюдения порядка на золотых промыслах назначенных, отклонит подобные несогласия» [39. Л. 67]. А.Х. Бенкендорф вновь заручился поддержкой министра финансов и представил соображения Н.Я. Фалькенберга на усмотрение министра внутренних дел Л. А. Перовского. Однако последнее слово оказалось за П.Д. Горчаковым, который посчитал «неудобным допускать какое-либо изменение в порядке установленном по настоящему предмету» [Там же. Л. 81]. В 1842 г. окончательно определились города для учреждения канцелярий указанных штаб-офицеров: западносибирского - в Томске, восточносибирского - в Иркутске [45. Л. 64]. Тогда же решался вопрос с утверждением дополнительного содержания штаб-офицерам на длительные разъезды по приискам. Бенкендорф полагал нецелесообразным ставить их «в зависимость от золотопромышленников, предоставя им снабжать его всем необходимым для совершения переездов» [43. Л. 39]. В итоге для штаб-офицера на приисках Западной Сибири кроме штатного жалованья была утверждена дополнительная сумма из казенных источников на разъезды в размере 500 руб. серебром в год, а для офицера на восточносибирских приисках - 1 тыс. руб. [Там же. Л. 68]2. Таким образом, в течение 1830-х гг. на правительственном уровне неоднократно обсуждался вопрос об усилении полицейского надзора за частными золотыми приисками Сибири. В 1841-1842 гг. к надзору за состоянием дел на приисках были привлечены чины Корпуса жандармов. Положение дел на сибирских золотых промыслах, скопление больших масс ссыльнопоселенцев, регулярные побеги и первые волнения рабочих обращали на себя внимание III отделения еще до учреждения постоянного жандармского надзора. Не случайно должность жандармского штаб-офицера на золотых приисках Восточной Сибири была учреждена вопреки мнению восточносибирского генерал-губернатора. На прииски была направлена не усиленная жандармская команда с полицейскими задачами внутренней стражи, а жандармские штаб-офицеры. Их главные задачи сводились к наблюдению за порядком и соблюдением правил «Положения» 1838 г., свои отчеты жандармы направляли местному генерал-губернатору и начальнику жандармского округа, от которого сведения попадали в III отделение. При этом жандармский штаб-офицер на приисках Восточной Сибири получил дополнительные полицейские полномочия, существенно расширявшие его служебные обязанности в сравнении с губернскими жандармскими штаб-офицерами. Конкретный повод для направления отдельных штаб-офицеров на прииски носил в значительной мере случайный характер, и его не следует напрямую связывать с конкретными фактами волнений приисковых рабочих в 1841-1842 гг. Однако появление жандармов на приисках было подготовлено сложившейся к тому моменту логикой организационного развития российской жандармерии и политической полиции в целом, стремлением расширить сферу жандармского и, шире, правительственного контроля. Жандармские офицеры выступали в роли агентов правительства, а система жандармского надзора должна была обеспечить высокий авторитет жандармов при решении возникавших конфликтов, их независимость от золотопромышленников и высшей сибирской администрации. ПРИМЕЧАНИЯ 1 Секретная инструкция жандармским штаб-офицерам была составлена в сентябре 1826 г. и действовала до 1860-х гг. 2 Для сравнения, горный ревизор и отдельный заседатель на приисках получали на разъезды дополнительно 1 тыс. руб. ассигнациями в год (с 1839 г. - 300 руб. сер.).

Скачать электронную версию публикации