Tax privileges and welfare position of collective farmer in the Karelian isthmus in 1940s.pdf Неотъемлемой составной частью социально-экономической политики Советского государства была организация плановых переселений сельского населения с целью более полного экономического освоения малообжитых и слаборазвитых районов СССР. В период после Великой Отечественной войны осуществлялось планомерное развитие Карельского перешейка Ленинградской области - территории, окончательно перешедшей от Финляндии к СССР в 1944 г. Важнейшую роль в данном процессе играли организованные переселения колхозников на перешеек из других областей РСФСР. Эффективность переселений напрямую зависела от уровня жизни мигрантов на новом месте [1. C. 108]. Для обеспечения наилучшей закрепляемости переселенцев последним предоставлялся ряд льгот. Особой разновидностью льгот являлось освобождение на определенный период колхозов и колхозников от налогов, страховых платежей и обязательных поставок государству, закрепленное постановлением ЦИК и СНК СССР 17 ноября 1937 г. «О льготах по сельскохозяйственному переселению» [2. Ст. 352]. На Карельском перешейке колхозы и колхозники освобождались от натурального и денежного обложения сроком на три года [3. C. 116]. Доходы крестьянского хозяйства складывались (если не считать неземледельческих заработков и отходничества) из двух основных составляющих: натуральной и денежной оплаты за участие в колхозных работах по трудодням и поступлений от личного подсобного хозяйства. Последние, как правило, являлись основным источником доходов крестьян, поскольку зачастую оплата труда в общественном хозяйстве не производилась [4. P. 113-114]. Теоретически, налоговые льготы должны были улучшить материальное положение сельских тружеников, выдачи на трудодни должны были быть больше, чем в колхозах, не имевших преимуществ в натуральном и денежном обложении. Таким образом, поступления от общественного хозяйства в этих условиях должны были стать если не основным, то важным источником средств к существованию для крестьянских семей. В пользу этого, на первый взгляд, говорят воспоминания ряда первых переселенцев: на Карельском перешейке «легче прожить было», колхозы налогами не облагались, на трудодни давали достаточное количество хлеба, молока, а иногда даже поросят [5. C. 158]. В настоящей статье автор на основе документов партийных и советских органов рассматривает взаимосвязь между предоставлявшимися государством льготами и доходами колхозников от общественного хозяйства. Относительно подобной взаимосвязи между налоговыми льготами и доходами от личного хозяйства надо сказать, что этот вопрос заслуживает дальнейшего, более углубленного изучения в силу особенностей источниковой базы: в архивных документах содержится относительно мало информации о личных подсобных хозяйствах колхозников. Следует отметить, что практике организованных переселений в СССР посвящено довольно значительное количество публикаций, в том числе и переселениям на Карельский перешеек, однако проблема зависимости доходов от труда в общественном хозяйстве и наличия налоговых льгот специально еще не рассматривалась [6-8]. Чтобы оценить влияние льгот на материальное положение колхозников, необходимо определить, каким образом продукция распределялась в колхозах и какая ее часть оставалась непосредственным производителям. В нашем распоряжении имеются сведения, позволяющие судить о принципах распределения, представленные статистическими разработками годовых отчетов правлений колхозов, справками о хозяйственном устройстве переселенцев и докладными записками о положении в колхозах. В качестве хронологических рамок избран период с 1945 по 1948 г., трехлетний период, в течение которого колхозы не облагались натуральными и денежными повинностями. Каждая сельскохозяйственная артель привлекалась к уплате налогов и выполнению поставок по мере истечения трехлетнего срока с момента ее образования. Поскольку на Карельском перешейке не было колхозов, организованных ранее января 1945 г., то в течение рассматриваемого промежутка времени все колхозы существовали на льготных условиях [9. Л. 75-77]. Благосостояние колхозников перешейка имело большое политическое значение для партийных и советских руководителей области. Секретарь Ленинградского обкома и горкома ВКП(б) П.С. Попков говорил на заседании бюро обкома 1 августа 1947 г.: «Мы заселяем по решению ЦК партии Карельский перешеек коренными русскими колхозниками, имеем установку от ЦК партии сделать этих колхозников зажиточными, имеющими в изобилии все. Колхозник на Карельском перешейке должен жить лучше, чем в каком-либо другом участке Ленинградской области, да и не только Ленинградской области. Почему? Да потому, что они живут на границе» [10. Л. 10]. Тем не менее обеспечить зажиточную жизнь не удавалось. В 1945 г. урожайность была ниже, чем в остальных районах области: по зерновым 9,3 ц с га, по картофелю - 93 ц против 10 и 107 ц соответственно, а оплата трудодней была почти в 4 раза ниже, чем в среднем по области, и составляла на одного принимавшего участие в колхозных работах человека в год 3 пуда хлеба, 6,5 пудов картофеля и овощей и 80 руб. деньгами. Такие невысокие показатели в немалой степени наряду с низкой трудовой мотивацией обусловливались специфическими почвенно-климатическими условиями перешейка, неизвестными большинству переселенцев. Требовалось некоторое время, чтобы освоиться в новых условиях [11. Л. 18]. Наряду с этими абсолютными цифрами первостепенное значение имеют сведения, позволяющие судить о принципах распределения продукции общественного хозяйства в колхозах. Это сводные таблицы за 1945 г. о производстве продукции полеводства и ее расходовании в среднем на один колхоз, составленные в аппарате Леноблисполкома на основе годовых отчетов правлений колхозов [12. Л. 333]. Анализ данных таблиц позволяет утверждать, что колхозники Карельского перешейка получили зерновых, картофеля и овощей вместе взятых даже меньше, чем в остальных районах области, приблизительно 14% против 21%, а с учетом сверхваловой продукции еще меньше. Отсюда также видны причины такого положения. В большинстве районов области распределение продукции производилось в следующей пропорции: 32% изымалось по государственным поставкам, 3% уходило на натуроплату МТС, 2% на возврат семенных ссуд, еще 29% и 16% закладывались в семенной и фуражный фонд соответственно и около 0,8% было продано. В то же время колхозы перешейка, хотя и были освобождены от обязательных поставок, а доля натуроплаты МТС была незначительной, эти льготы с лихвой компенсировались возвратом семенных ссуд, на который уходило без малого 46% урожая. Значительная доля также уходила на семена. Столь большой расход продукции на пополнение семенного фонда и погашение семенных ссуд был связан с тем, что перед колхозами была поставлена задача довести сельское хозяйство перешейка по основным показателям до довоенного уровня уже к 1948 г., а по освоению посевных площадей - к 1947 г. [13. Л. 22]. Вполне очевидно, что решение данной задачи производилось в ущерб обеспечению устойчивого материального положения членов колхозов. Приведенные выше данные являются средними значениями для районов перешейка и в целом по области. Более конкретно о распределении можно судить по данным, полученным из годовых отчетов правлений четырех колхозов за тот же 1945 г.: «Идеи» и «Вперед» Волосовского района, «Искры» Яскинского района, «Памяти Ильича» Райволовского района. Два последних были расположены на Карельском перешейке. В колхозе «Идея» из 836 ц урожая выдано на трудодни 289 ц, или 34,5%; 301 ц, или 36%, были заложены в семенной фонд, 140 ц было определено на фураж (около 17%). Остальное было сдано государству или израсходовано на натуроплату МТС. В колхозе «Вперед» из 395 ц было выдано колхозникам всего 32 ц (8%), 203 ц заложено на семена (51%) и 72 ц - на фураж (18%), и только 107 ц (27%) сдано государству и оплачено за работу МТС. Тем временем в колхозе «Искра» был получен урожай 225 ц. Хотя здесь не производились ни сдача зерна государству, ни оплата услуг МТС, в «Искре» на трудодни было выдано 28,5 ц (13%), 88,5 ц (39%) ушло на возврат семссуд, 86,3 ц заложено на семена (38%). В колхозе «Память Ильича» было получено 92,4 ц урожая, из которого выдачи на трудодни не производились. 72,2 ц (78%) было заложено на семена, и оставшийся хлеб ушел на возврат семссуд и корм скоту. Распределение картофеля выглядит следующим образом: в «Идее» 19% было сдано государству, 33% заложено на семена, 43% выдано на трудодни; в колхозе «Вперед» 52% было сдано государству и 48% заложено на семена. В «Искре» 44% ушло на возврат семс-суд, 35% - на семена и корм скоту и лишь 12% выданы на трудодни, в «Памяти Ильича» 82% на семена и 18% на фураж, а трудодни не оплачивались [12. Л. 328]. Отдельного рассмотрения также заслуживает распределение продукции животноводства на перешейке в сравнении с другими районами области. Она расходовалась на сдачу по обязательным поставкам, продажу по контрактации и на колхозном рынке, общественное питание, производственные нужды и, наконец, выдавалась на трудодни. Эти цифры надежны в меньшей степени, нежели в случае с полеводством, поскольку не совсем ясен характер расходов молока на производственные нужды. Скорее всего, какая-то его часть, выражаясь языком того времени, была разбазарена под видом кормления телят, поэтому люди могли реально получать больше продукции, чем им формально полагалось. Общественное питание считалось разбазариванием в чистом виде. Как указывал в августе 1949 г. представитель Совета по делам колхозов при Правительстве СССР по Ленинградской области В. Васильев, «в колхозах Ленинградской области в период сенокоса и уборки большое распространение имеет расхищение общественного добра под видом так называемого бесплатного общественного питания. Для этого общественного питания убиваются сотни голов скота, расходуются переходные и страховые фонды, идет самая ценная продукция, могущая принести большой денежный доход колхозу при реализации ее на рынке» [14. Л. 100]. Что же касается сумм, вырученных от продажи продукции на рынке, то они, как правило, оседали в карманах колхозных руководителей и их приближенных: «Проверка показала, что у большинства колхозов значительные суммы денег не проходят через банк, а хранятся у казначея, председателя, счетовода или у др. членов колхоза. У председателя колхоза тов. Мухина оказалось на руках 5 243 руб., а в кассе колхоза 1 017 руб. Такие факты не единичны» [Там же. Л. 96-97]. Колхознику Фаринову поручили продать на колхозном рынке 110 кг мяса. Вырученные 1 100 руб. он присвоил себе, точно так же поступил колхозник Ложкин и т.д. [15. Л. 165]. Поэтому трудно однозначно судить о том, какая часть произведенной продукции фактически была получена непосредственными производителями, в данном случае можно объединить выдачи на трудодни, общественное питание и расходы на производственные нужды. Если взять эти расходы молока в совокупности, то на перешейке они составляли не более 48%, а в остальных районах - 47%. Исходя из этих соображений, также можно думать, что колхозниками употреблялось не более 22% произведенного ими мяса в среднем по области и не более 20% на перешейке. Такой высокий вероятный уровень потребления был достигнут за счет нарушения существовавших ограничений. Законные выдачи на трудодни были совершенно незначительны: молока - 8% в большинстве районов и 1% в районах перешейка, а мяса - по 12% в целом по области и на перешейке [12. Л. 327]. Таким образом, несмотря на то что колхозы перешейка формально были освобождены от налогов и обязательных поставок, в руках государства имелось достаточно дополнительных средств изъятия сельскохозяйственных продуктов из деревни. Одним из таких средств была контрактация, как правило носившая принудительный характер1. Так, два колхоза в Воло-совском районе отдали государству по обязательным поставкам от 75 до 90% урожая. На Карельском перешейке овощи, как и другая продукция, по государственным поставкам не взимались, однако в «Искре» Яскинского района из 35 ц урожая овощей было продано 13 ц (37%), а в «Памяти Ильича» - 94,5 ц из 100, т.е. почти все [Там же. Л. 328]. Не освобождались колхозы перешейка от уплаты гарнцевого сбора и натуроплаты МТС [16. Л. 178]. Помимо этого, государство было склонно изменять заранее установленные «правила игры». Первоначально переселенцы и организованные из них колхозы, как это и официально провозглашалось, освобождались от всех без исключения денежных налогов, страховых платежей и натуральных поставок, им списывались все недоимки, однако уже с 1946 г., по постановлению Совета министров СССР, на них были возложены обязательные молокопоставки [11. Л. 24]. Следует отметить, что аналогичным образом осенью 1945 г. были отменены льготы для хозяйств погибших красноармейцев: «Для большинства людей это было как снег на голову. О повышении сельхозналога и госпоставок узнавали от налоговых агентов» [17. C. 45]. Последующие партии переселенцев также освобождались на три года с момента вселения от натуральных повинностей за исключением молокопоставок [18. Л. 119]. В марте 1947 г. в районной газете Раутовского района появилось предупреждение для владельцев скота, не выполнивших обязательных поставок. Речь шла об осуждении народным судом колхозниц Е.А. Бурковой и Д.М. Ивановой, не рассчитавшихся молоком за 1946 г. Суд приговорил к уплате штрафа: Буркову - в размере 1 176 руб., а Иванову - 672 руб. [19]. Следствием всех этих мер стало то, что средние выдачи продуктов на человека оставались крайне низкими и спустя несколько лет после организации колхозов. В апреле 1948 г. органами Министерства государственного контроля РСФСР была проведена проверка хозяйственного устройства колхозников-переселенцев в пяти сельскохозяйственных артелях Райволовского района. По данным контролеров, в среднем из урожая 1947 г. трудоспособные колхозники получили 840 г зерновых, 900 г картофеля, 450 г овощей и 76 копеек деньгами. В некоторых колхозах, таких как «Верный путь», колхозники получили только 298 гр. зерновых, 53 г овощей, 16 копеек деньгами; в колхозе «1 мая» было выдано только 500 г зерновых. Материальное положение колхозников характеризовалось контролерами как тяжелое во всех колхозах. В колхозе «Красное знамя» за I квартал 1948 г. было 35 случаев отказа и невыхода на работу. Председатель этого колхоза Ф.Д. Ракитин писал: «Причиной нарушения трудовой дисциплины является отсутствие продовольствия у колхозников». В колхозе «Победа» 17 апреля 1948 г. колхозницы Е.И. Базарова, Н.И. Понаморева и А.Л. Ключникова отказались выйти на работу и уехали в Ленинград за хлебом. Бригадир Д.А. Куликов писал об этом случае: «Проживая в колхозе с 1945 г., я, как бригадир, направляю колхозников на работу, колхозники допускают отказ вследствие плохого питания. Хлеба нет, картофель кончается. Колхозники самовольно уезжают в город за отрубями для питания». О том же сообщал председатель колхоза «1 мая» М.Н. Доровских: «Имело место [много] невыходов на работу колхозников по причине недостатка продуктов питания» [20. Л. 7-8]. Таким образом, на основе всего изложенного выше можно сделать вывод о том, что, несмотря на налоговые льготы, положение переселенцев на Карельском перешейке мало отличалось от положения остальных колхозников. Оплата по трудодням в колхозах перешейка производилась по остаточному принципу так же, как и в не имевших льгот сельскохозяйственных артелях других районов. Приемлемые размеры выдач на трудодни могли достигаться только за счет хищений. У государства имелось достаточно способов обходить установленные «правила игры». Вместе с тем политика по отношению к крестьянству носила односторонний характер: возлагая обязательства на население, государство, изменяя размер предоставляемых льгот, не считало нужным следовать со своей стороны каким-либо договоренностям. ПРИМЕЧАНИЕ 1 О принудительности контрактации 20 июля 1945 г. говорил заместитель председателя Леноблисполкома М.А. Таиров: «Мы увеличим поголовье тогда, когда крестьянин будет заинтересован вырастить теленка, а сейчас он не успеет вырастить, как у него забирают по контрактации чуть не даром» [16. Л. 6].

Скачать электронную версию публикации