Bladed Weapon of Seymino-Turbino Groups.pdf В 2014-2015 гг. в научный оборот была введена серия дат по 14С [1. С. 464-466; 2. С. 105; 3. Р. 598, Tab. 1; Р. 599, Fig. 3, 2], позволяющих переосмыслить изложенные ранее представления [4. С. 322-325] о генерации и хронологии оригинальных кинжалов из могильника Сопка II (Сопка-2/4Б, В). Культурно-хронологической переоценке подлежит и типологически аналогичная сопкинским изделиям серия алтайских и центральноазиатских кинжалов, в том числе и с фигурными навершиями. Появление такого особого типа кинжалов у кро-товского населения Барабы соответствует исторической логике аналогичного процесса у всех сейминско-турбинских сообществ. Сочетание технологии литой «слепой» втулки и «рёбер жёсткости», олицетворяющих сейминско-турбинскую металлургическую традицию, воплощено в триаде бронзовых изделий с условным грифом «Три "К"»: кельты, копья и клинки. Но не кельты и копья, а именно клинковое оружие главным образом выступает символом и индикатором этнокультурного своеобразия сейминско-турбинских группировок. Каждой культурной группе или мультикультурному сообществу металлургов, отнесённых к сейминско-турбинскому феномену, наряду с утилитарными формами, присущи и оригинальные типы клинкового оружия: статусных ножей и / или кинжалов, чаще со скульптурным навершием. Такие клинки собственно сейминско-турбинского облика представлены выгнуто-обушковыми ножами с двух- или трёхфигурными композициями в навершии либо без них (Сейма, Турбино II, Ростовка, р. Джумба, из-под г. Омска, Увэр-Хангайский аймак, Центральная Монголия) (рис. 1, 1-6). Смысловое значение каждой скульптурной группы уникально, но общим знаменателем данных изображений представляется идея жертвоприношения коня, барана, лося и, возможно, даже человека. Галичский локус символизируют кинжалы с фигурно-парциальными рукоятями-навершиями, конструктивно напоминающие протососново-мазинскую форму (Галич, Сейма, Пермь) (рис. 2, 7-9). Семантические планы скульптурно-изобразительных композиций этих изделий соотносятся с моделью мироздания и архаичными вариациями змее/драконоборческого мифа. Т к. J Г 2 Рис. 1. Кинжалы: 1 - из-под г. Омска [5. С. 67. Рис. 17]; 2 - г. Шемонаиха [4. Фото 161, 2] Елунинские прямолезвийные ножи с парциальными навершиями (Елунино I, Усть-Мута) (рис. 2, 10, 11) также не имеют параллелей за пределами Алтая. Наиболее близкие мифологические параллели стилизованных конских скульптурок обоих ножей, на мой взгляд, связаны с образами ведийского коня Эташи и коня-змееборца. Совершенно особая форма отличает кинжалы из разрушенного могильника под г. Омском (Ростовка ?) и из г. Шемонаихи [4. С. 325; 5. С. 68], один с навершием и оба с семантически значимой орнаментацией клинка и рукояти соответственно (см. рис. 1). Идейное значение орнаментальной композиции омского клинка и скульптурное навершие шемонаихского экземпляра содержательно дополняют друг друга. Полагаю, они символизируют конское жертвоприношение, близкое ашвамедхе, приносимое во время полнолуния. Наконец, особенной морфологией и территориальной локализацией [6. С. 98, рис. 1] выделяются сопкинско-каракольские кинжалы с двутавровыми или подовальными рукоятями (рис. 3). Их неординарный статус удостоверяется экземплярами с монофигурными навершиями и связью с образами детей (погребённых, богов, героев и т.п.) [4. С. 331336; 7. С. 277-284]. В этой сводке кинжалы сопкин-ско-каракольского типа адекватны парадигме, присущей всей сейминско-турбинской металлургической традиции и сочетающей унификацию номенклатурного ряда с оригинальностью и даже уникальностью его отдельных образцов. Для сопкинско-каракольских изделий характерно широкое распространение в меридиональном направлении, что отличается от локализации собственно сей-минско-турбинских клинков выгнутообушковых форм. Вероятно, это указывает на доминанту транскультурных связей, присущих времени генерации и/или бытования кинжалов подобного типа. Полагаю, период распространения и ареал данных изделий соотносимы с территориально-хронологическим континуумом Цен-тральноазиатской (Восточноазиатской) металлургической провинции, подлежащей удревнению с карасук-ского времени до сейминско-турбинской эпохи [4. С. 23, 31 и др.]. Сейминско-турбинская атрибуция кинжалов соп-кинско-каракольского типа придаёт данной идее существенный аргумент и новые предметные формы. Это соотносится и с концептуальным выводом о вхождении кротовской культуры в северо-восточную оконечность ареала весьма специфичной традиции металлургического производства культур ранней - развитой бронзы Евразии [8. С. 117]. Рис. 2. 1 - Сейма [4. Фото 32]; 2 - Турбино II [10. Рис. 113]; 3 - Ростовка [4. Фото 47]; 4 - р. Джумба [4. Фото 151]; 5 - Увэр-Хангайский аймак (Центральная Монголия) [11. С. 143, рис. 2, 5]; 6 - из-под г. Омска [4. Фото 67]; 7 - Галичский клад [4. Фото 6, 1, 2]; 8 - Сейма [12. С. 116, рис. 50]; 9 - г. Пермь [4. Фото 18]; 10 - Елунино I [4. Фото 1]; 11 - Усть-Мута [13. С. 166] Морфология клинков сопкинско-каракольских кинжалов сопоставима с пропорционально-параметрическими характеристиками перьев сейминско-турбинских копий [9. С. 9]. Это особенно заметно по ширине клинка одного из сопкинских кинжалов [6. С. 98], возможно, самого архаичного экземпляра в серии [4. С. 323]. Поэтому в качестве составной части сейминско-турбинского оружейного комплекса [6. С. 104-105] сопкинские находки могут быть древнейшими среди известных сейчас кинжалов подобного типа. Отмеченное соответствие означает собственно сейминско-турбинские истоки данного типа клинкового оружия, генерация которого, вероятно, восходит к «общей матрице» с сейминско-турбинскими копьями. Рис. 3. Кинжалы: 1 - с. Чарышское [4. Фото 162, 1]; 2 - Второй Каракольский клад [4. Табл. 4, 1]; 3-5 - Сопка-2/4Б, В [9. С. 5-6, рис. 1-3 (фото И.В. Ковтуна)]; 6 - сов. «Урожайный» [4. Табл. 111, 3]; 7 - б. Енисейская губ. [4. Табл. 111, 7]; 8 - Восточный Казахстан [4. Табл. 111, 8]; 9 - с. Павлодарское [14. С. 16, рис. 4, 1; цв. вкл. IX, 5]; 10 - Второй Каракольский клад [4. Табл. 111, 10]; 11 - Второй Каракольский клад [4. Табл. 111, 11]; 12, 13 - уезд Тяньшуй провинции Ганьсу (КНР) [11. С. 143, рис. 2, 2, 3]; 14 - окрестности с. Конево, Краснозёрский р-н, Новосибирской обл. [15. С. 67]; 15, 16 - Второй Каракольский клад [4. Табл. 111, 13, 14]; 17 - Курчум [4. Табл. 111, 15]; 18 - Семипалатинск [4. Табл. 111, 16]; 19 - долина р. Или, пригород Цяолакерек [16. С. 276, рис. 161В, 4]; 20 - Змеиногорск-IV [14. Цв. вкл. IV, 8]

Скачать электронную версию публикации