The western and east kipchak on archeology materials.pdf Новые знания в исследовании кыпчакского культурно-исторического феномена в период развитого Средневековья истории Степной Евразии во многом формируются за счет пополнения археологических материалов. Письменные источники в основной своей массе известны широкой научной аудитории и их массив практически не изменяется. Совсем по-другому обстоит дело с вещественными источниками по истории и культуре безписьменных этносов, входивших в Дешт-и-Кипчак, которые изначально играли второстепенную роль, а сейчас за счет увеличения базы данных постепенно занимают лидирующее место в исследовании различных исторических и этнокультурных процессов. Неравномерная база источников по истории поздних кочевников привела к тому, что восточноевропейские археологические материалы преимущественно исследовались на уровне этнокультурных (печенеги, огузы, торки, половцы) [1-4 и др.] или типоло-го-хронологических комплексов развитого Средневековья [5 и др.], а сибирские - на уровне систематизации региональных археологических культур (сросткинская, басандайская, шандинская, аскизская, ладейская, усть-талькинская и др.) и эпизодически этнокультурных комплексов (кимаки, огузы, кыргызы, кипчаки, телен-гуты, кыштымы и др.) [6. С. 145-152; 7; 8; 9. С. 176178; 10. С. 54-84; 11-13; 14. С. 120-126; 15. С. 147-214; 16-20; 21. С. 98-120; 22. С. 138-153; 23. С. 122-133; 24. С. 130-132; 25. С. 220-233; 26. С. 97-105; 27. С. 103118; 28. С. 276-331; 29. С. 44; 30 и др.]. В этой связи возникла рыхлая структура восприятия культурно-исторического феномена Дешт-и-Кипчак, который в предмонгольский период истории (с конца X-XI до начала-середины XIII в.) охватил огромную территорию по поясу пустынь, степей и лесостепей от Байкала до Дуная, практически подготовил и обеспечил вели-кодержавие монголов на Евразийском континенте. До недавнего времени считалось, что кыпчаки после распада кимакского государства, располагавшегося в предгорьях Северо-Западного Алтая, в верхнем и среднем течении р. Иртыш, двинулись на запад. С 1030 г. они стали соседями Хорезма, приведя в движение племена огузов, ранее проживавших на этих землях, а затем по следам последних заняли территории Казахстана, Южного Урала и восточноевропейские степи. В результате этих миграционных потоков на степных и лесостепных просторах Западной Евразии появились многочисленные кыпчакские орды и их объединения. Для обозначения этого культурного феномена в арабских и персидских источниках развитого Средневековья стали употреблять термин Дешт-и-Кипчак (Кипчакская степь) для этнополитической атрибуции территорий. Эта гипотеза в различных интерпретациях представлена в трудах разных авторов, вошла во многие энциклопедические, справочные издания и легла в основу интерпретации материалов многих археологических исследований [3. С. 213-222; 31; 32. С. 67; 33. С. 46-53; 34. С. 181-197; 35. С. 190-193; 36. С. 194-200; 37. С. 200-207; 38; 39. С. 149-169, рис. 50; 40; 41 и др.]. Однако появление новых археологических материалов и их систематизация позволяют ставить вопрос о том, что процессы последовательной миграции различных кочевых этносов в западном направлении были не столь прямолинейными. Более того, можно утверждать следующее: 1) миграционные потоки не были «этнически чистыми», они представляли собой скоротечные союзы (орды) из различных племен и этнических групп во главе с ведущим этносом; 2) социокультурная динамика была настолько высокой, что миграции одних и тех же этнических групп могли проходить в короткий исторический промежуток времени (в пределах 100 лет) в противоположных направлениях при их возвращении на «историческую родину»; 3) миграционные потоки кипчаков и носителей их культуры были не только в западном, но и восточном направлении. На это указывают факты наличия смешанных огузско-печенежских могильников [4. С. 92-97], присутствия кыпчакского этноса в составе так называемых огузких племен на западных территориях уже в начале XI в. [36. С. 83], географическое удаление носителей одинаковых этнонимов (кумандинцы - команы, черные клобуки -каракалпаки, шоры - шорцы), многочисленные аналогии в погребальном обряде и предметном комплексе, а также значительные миграционные потоки кипчакских племен в восточном направлении [9. С. 176-178; 11. С. 84; 12. С. 125-126; 14. С. 130-131; и др.]. Последнее имеет принципиальное значение для характеристики этнокультурных и исторических процессов в предмонгольский (кипчакский) период истории Центральной Азии. Цель статьи - доказать наличие миграций кипчаков и носителей их культуры на восток, что привело к расширению территории Дешт-и-Кипчак до Байкальской Сибири, которая в монгольский период истории стала восточной окраиной Золотой Орды [42. С. 109-111; 43. С. 194-200]. Для достижения этой цели будут использованы методы компилятивного описания новых открытий и их сравнительно-исторический анализ. Первыми восточными территориями под властью кыпчаков стали просторы степного и лесостепного Алтая, где предмонгольский период истории связывают с третьим (шадринцевский) и четвертым (змеевский) этапами развития сросткинской культуры, когда кып-чакский компонент начинает преобладать над местным смешанным самодийско-тюркским в степи, вытесняя его в лесостепь. Этот процесс объясняют усилением собственно кыпчакских племен в Кимакском каганате, а после его распада - с их широкой миграцией на соседние земли в восточном и западном направлениях [9. С. 176-178; 10. С. 60]. Затем было Верхнее Приобье, где памятники XXIV вв. А.А. Адамов тоже отождествляет со сросткинской археологической культурой и выделяет три ее локальных варианта - Новосибирский, Томский и Кузнецкий. В развитии сросткинской культуры носителями которой, по мнению исследователя, являлись кипчаки, он фиксирует два хронологических этапа: Х-Х11 и XIII-XIV вв. Согласно авторской версии, на первом этапе сросткинцы продвинулись в пределы Кузнецкой котловины, Новосибирского и Томского Приобья, вытеснив и частично ассимилировав местное население носителей верхнеобской археологической культуры. Поэтому на втором этапе развития сросткинской археологической культуры в Верхнем Приобье смены населения не было, так как оно было тюркским (кипчакским), на основе которого в последующем сформировались томские татары [11. C. 76-84]. В последующем также было отмечено, что на территории Новосибирского Приобья монгольское завоевание начала XIII в. не внесло больших изменений в культуру степного населения, которое по-прежнему оставалось в основном тюркоязычным (кипчакским) [44. С. 91]. Другую версию проникновения кыпчакского этноса в Верхнее Приобье предложила Л.М. Плетнева. Она выделила на территории Томского Приобья басандай-скую археологическую культуру XI-XIV вв. с большой долей присутствия кыпчакского компонента и предположила, что территория этой культуры может быть расширена за счет Среднего Притомья и Новосибирского Приобья, а томские татары являются прямыми потомками этнических групп носителей этой культуры [12. С. 117-131]. В последующем эту точку зрения разделили и другие коллеги. Было предложено рассматривать Верхнее Приобье в развитом Средневековье как территорию басандайской этнокультурной кыпчакской общности [45. С. 91-94], которую в дальнейшем было предложено интерпретировать как Верхнеобская орда восточного Дешт-и-Кипчак [46. С. 130-132]. При публикации новых археологических материалов раскопок погребальных памятников развитого Средневековья из Новосибирского Приобья авторы монографического исследования объединили их с синхронными материалами Томского При-обья в рамках басандайской археологической культуры. При этом в ней были зафиксированы как местные, так и пришлые компоненты, а некоторые различия в материалах конкретных памятников объяснились их принадлежностью к определенным субэтносам более крупной этнокультурной общности [13. С. 338-339]. Кроме этого, в Верхнем Приобье на территории Кузнецкой котловины была выделена самостоятельная шандинская археологическая культура тюркоязычных кочевников XI-XIV вв., которая была пришлой, а ее появление объяснялось массовой миграцией тюркоязычных (кыпчакских) групп населения [14. С. 120-126]. Следующим регионом в движении на восток было Среднее Причулымье, где при исследовании погребальных памятников Х-ХШ вв. наряду с местным и пришлым кыргызским компонентами в культуре фиксируется присутствие кыпчакского компонента на вторых ролях [47. С. 150]. Далее на восток на территории Канско-Ачинской лесостепи фиксируется ладейская культура VII-X - XIII-XIV вв., которая до сих пор изучена не достаточно полно. При этом фиксируется факт, что на рубеже I и II тыс. в этом регионе происходит смена культурных традиций, связанная с усилением кыргызов и появлением культурных компонентов из Среднего Причулымья и Западной Сибири [17. С. 217-219]. Далее на восток Байкальская Сибирь, где в верховьях Ангары и Лены открыты памятники усть-талькинской археологической культуры тюркоязычных кочевников (кыпчаков), которая стала складываться в конце XI - начале XII в. и легла в основу этногенеза якутского этноса [48. С. 106-173]. По совокупности элементов погребального обряда эта культура очень близка культуре тюркских (кимако-кыпчакских) племен Саяно-Алтая, Верхнего Приобья и Прииртышья, и даже завоевание монголами Предбайкалья в XIII в. не повлекло за собой переселения или уничтожения этих культурных традиций [18. С. 146149]. Крайним восточным пунктом, куда добралась культура Дешт-и-Кипчак, является территория ближнего Забайкалья, где на уровне археолого-этнографических источников фиксируется ее присутствие, а кыпчакский этнический компонент принял участие в этногенезе бурят [49. С. 185-186]. К сожалению, отсутствие узких дат для закрытых археологических комплексов развитого средневековья юга Западной и Средней Сибири не позволяет однозначно ответить на вопрос: «Сколько миграционных волн кипчаков и носителей их культуры было в восточном направлении за этот период»? Явно лишь то, что миграция носителей кипчакской культуры в этот регион шла с запада, и эта территория с ее пришлым населением оказалась в зоне влияния культурного пространства Среднего Востока, которое объединяло тюркоязычных кочевников развитого средневековья от Байкала до Дуная. Наиболее вероятной причиной наблюдаемого явления стали геополитические события в Центральной Азии, в результате которых носители кыпчакской культуры вынуждены были покинуть свои традиционные места проживания и искать новые на северной периферии Саяно-Алтая. Подводя итоги, можно сделать вывод о том, что культурно-исторический феномен Дешт-и-Кипчак в период истории развитого средневековья степей и лесостепей Евразии сформировался и существовал в результате миграции тюркоязыячных (кипчакских) этнических групп не только на запад, но и на восток. Происходило это на всем протяжении периода развитого средневековья под воздействием геополитических событий в Центральной Азии, которые определяли стартовую площадку, контингент, направление и динамику миграции. Этот феномен оказался в зоне влияния культурного пространства Среднего Востока, что способствовало формированию единой кыпчакской культуры тюркоязычных кочевников развитого средневековья от Байкала до Дуная, а противоположные направления миграционных потоков привели к появлению Восточного и Западного Дешт-и-Кипчак.

Скачать электронную версию публикации