Review: V.O. Pechatnov, I.E. Magadeev. The correspondence of Josef V. Stalin with Franklin D. Roosevelt and Winston Chur.pdf В истории Великой Отечественной войны и разгрома нацизма одной из важнейших страниц является от-лаживание механизмов взаимодействия внутри антигитлеровской коалиции. Только два раза у членов «Большой тройки» (И.В. Сталин, У. Черчилль и Ф.Д. Рузвельт), была возможность обсудить эти механизмы лично, видя непосредственную реакцию собеседников - во время Тегеранской конференции в ноябре 1943 г. и на Ялтинской конференции в феврале 1945 г. Вся остальная дипломатия внутри антигитлеровского «треугольника» осуществлялась посредством переписки глав трех государств. В нашей стране выходили публикации документов и отдельные исследования по истории советско-американских и советско-английских отношений, истории внешней политики СССР в годы Великой Отечественной войны, в которых, безусловно, были представлены отдельные письма Сталина к Черчиллю и Рузвельту. Но эти публикации, как правило, затрагивали двусторонний формат этой переписки. Есть издание переписки Рузвельта и Черчилля с подробными комментариями [1], часть ее была издана и на русском языке [2]. Недавно американский исследователь С. Батлер опубликовал переписку Рузвельта со Сталиным [3]. Но до сих пор не было исторических исследований, посвященных переписке И.В. Сталина со всей «тройкой». Вышедшее в 2015 г. издание, подготовленное московскими исследователями В.О. Печатновым и И.Э. Магадеевым, восполняет этот пробел в историографии. Добротно изданный двухтомник с хорошим качеством полиграфии и фотографий содержит не только документальные материалы, но и обширные комментарии к ним, что придает данной публикации характер научного издания. Авторы ставили перед собой цель показать в полном объеме переписку Сталина с союзниками, но, кроме того, решались несколько исследовательских задач. Прежде всего, В.О. Печатнов и И.Э. Магадеев стремились проследить процесс создания посланий: кто привлекался к составлению писем, какие и почему вносились правки и т.д. Такой подход позволяет выяснить особенности работы внешнеполитических механизмов в трех странах, которые нередко сильно отличались друг от друга. Обычно публикации дипломатической переписки имеют один недостаток - мы видим лишь посыл исходящей стороны, но не знаем, как на него прореагировала сторона, принимающая письмо. В издании московских историков показано и то, как послания воспринимались адресатами. Для этого привлекался обширный пласт архивных документов, мемуаров и дневников людей из окружения лидеров «Большой тройки» и дипломатов трех стран. Это стало второй задачей авторов рецензируемого издания. Третьей исследовательской задачей стал анализ переписки в самом широком контексте союзной дипломатии военных лет. У каждого письма имелся свой подтекст, свое значение в сложной межсоюзнической дипломатии. В результате перед глазами читателя возникает многогранная картина трехсторонних отношений, со своими проблемами, решенными и нерешенными задачами и трагедиями. И здесь следует помнить, что неудачи на дипломатическом фронте нередко оборачивались человеческими жертвами на фронтах сражений. Лидерам трех стран было не просто войти в положение друг друга, и Сталину, например, так и не удалось добиться изменения стратегии своих союзников, которая строилась на желании вести борьбу чужими руками. Многосторонняя дипломатия - это сложнейший процесс «притирки» ее участников друг к другу, учета психологических особенностей корреспондентов. И тут мы подходим к четвертой, заключительной задаче авторов - показать человеческое измерение отношений внутри «Большой тройки». И этот историко-психологический анализ делает данную публикацию интересной не только узкому кругу специалистов, но и обычным читателям. Приводимые в сборнике новые документы показывают, что Сталин, например, относился более ровно и уважительно к Рузвельту, нередко редактируя послания к американскому президенту в сторону «утепления» и, наоборот, часто ужесточал свою переписку с Черчиллем. Но при этом советский лидер, как хороший психолог, умел использовать эмоциональную натуру британского премьера, вызывая у него то ярость, то слезы умиления и благодарности (Т. 1. С. 15). Большой интерес представляет разница стилей посланий. Разумеется, наиболее ярким, образным и эмоциональным был язык посланий У. Черчилля - признанного мастера письменного (да и устного) слова. В первом же своем послании Сталину 7 июля 1941 г. он говорит о необходимости прилагать совместные усилия, чтобы «вышибить дух из злодеев» (Т. 1. С. 31). Когда же Красная армия перешла в наступление после коренного перелома в войне в 1943 г., британский лидер называл ее действия «великолепным наступлением» и «изумительным продвижением» (Т. 2. С. 14, 18). Послания Рузвельта на этом фоне выглядят более официальными и строгими. Сталин же и вовсе очень деловит, конкретен и точен в выражениях. Хотя и ему оказывались не чужды сильные выражения и метафоры. Так, в письме Черчиллю от 29 марта 1943 г. он называл тех, кто утверждал, что Англия не воюет, а наблюдает за войной со стороны, «подлецами». Все это было психологически очень тонко рассчитано. Советский посол И.М. Майский, вручавший данное послание, отметил в своем дневнике, что на глазах у Черчилля, когда он дошел до фразы о «подлецах», навернулись слезы и он с чувством воскликнул: «Горячее спасибо Сталину!.. Вы еще никогда не приносили такого замечательного послания» (Т. 1. С. 405-406). Авторы издания отмечают, что взволнованная реакция Черчилля на сталинское письмо была вызвана не только психологическими особенностями британского премьера, но и тем, что он ожидал от Кремля совсем иного - жесткого ответа на решение западных союзников об очередной отмене северных конвоев в СССР (Т. 1. С. 407). Вместе с тем психологическое чутье и понимание дипломатических нюансов не всегда было характерно для И.В. Сталина. Его послания нередко были прямолинейно грубоваты, и в этом плане они представляли собой особый образец сложности межкультурного диалога. Сталинский стиль отличала большевистская прямота, которая резала слух англичан и американцев, привыкших к более обтекаемым и вежливым фразам. В этом отношении характерно самое первое послание Сталина Рузвельту, в котором Советский Союз едва ли не требовал, чтобы Соединенные Штаты пригрозили Финляндии разрывом дипломатических отношений, если Хельсинки не займут позицию нейтралитета и примирения с СССР. Но между тем, как отмечают авторы, госдепартамент все же предостерег финского посланника Я. Прокопе от продолжения войны с Советским Союзом (Т. 1. С. 47-48). Так что в определенной мере неуклюжий сталинский демарш возымел свое действие. Важной стороной этого издания является изучение роли дипломатов самых разных уровней в переписке лидеров «Большой тройки». Значительная часть сталинских посланий составлялась наркомом иностранных дел В.М. Молотовым, который изредка привлекал к этому делу своих заместителей А.Я. Вышинского и В.Г. Деканозова. Но все «заготовки» тщательно редактировались «Хозяином», который порой вставлял целые абзацы, а то и собственноручно писал текст целиком. Все вставки, равно как и вычеркивания, в корреспонденции трех лидеров выделены авторами в тексте издания. Читатель, таким образом, может узнать, на чем было решено акцентировать внимание адресата, какие выражения смягчались, а какие ужесточались, что признавалось неважным или неуместным в посланиях подобного рода. Особое значение авторы придают роли послов: И.М. Майского, К.А. Уманского, С. Криппса, А. Керра, А. Гарримана. Проведенное ими исследование подтверждает, что эти послы не были простыми «трансляторами» в переписке лидеров, а воздействовали на нее своим анализом и рекомендациями (Т. 1. С. 11). Так, советский посол И.М. Майский, дневники которого были рассекречены лишь относительно недавно и стали ценнейшим источником по истории советской внешней политики и дипломатии, уже в самом начале Великой Отечественной войны довольно точно в своих сообщениях лично Сталину (а не своему непосредственному начальнику Молотову) предугадал позицию Великобритании по вопросу открытия второго фронта. Он называл пять основных причин затягивания этого вопроса: гипноз германской непобедимости на суше; чувство самоуспокоения из-за решимости Красной армии сражаться до конца; желание ослабить СССР; малая подготовленность к крупным десантным операциям; боязнь нового «Дюнкерка» (Т. 1. С. 56). Показательно, что В.О. Печатнов и И.Э. Магадеев зачастую пишут о взаимодействии Сталина и Майского как о тандеме, участники которого хорошо понимали друг друга: «Сталин и Майский быстро раскусили эту тактику (минимума конкретных действий плюс максимума одобрения со стороны Великобритании. - В.Р.)» (Т. 1. С. 28). В.М. Молотов если и был недоволен тем, что И.М. Майский вел переписку со Сталиным через его «голову», то своего недовольства «Хозяину», очевидно, открыто не высказывал. А вот министр иностранных дел Великобритании А. Иден, как пишут авторы рецензируемого издания, ревностно воспринимал монополизацию Черчиллем переписки со Сталиным и даже говорил о своей возможной отставке в связи с этим (Т. 1. С. 33). Особый интерес представляет, пожалуй, переписка союзнического «треугольника» первых, наиболее драматичных месяцев Великой Отечественной войны. И здесь несомненную ценность приобретает использование авторами уникальных архивных материалов. Так, благодаря материалам из Национального архива Соединенного Королевства мы можем узнать об очень тревожном настрое Сталина в дни, когда гитлеровская армия рвалась к Москве. В беседе с британским послом С. Криппсом 7 сентября 1941 г. советский лидер признал, что в случае потери Москвы, Ленинграда и Донбасса СССР утратит две трети своих производственных мощностей, а без них России «придется выйти из активных боевых действий и занять фронт обороны, возможно - за Волгой». (С. 63). Авторы считают, что за фразой Сталина было желание «расшевелить» англичан, но, правда, не уточняют, что означало выражение «выйти из активных боевых действий». Приведенные в настоящем издании документы и комментарии к ним наводят на мысль о разнообразии методов воздействия И.В. Сталина на своих союзников. В частности, некоторые приемы вполне соответствовали популярной ныне концепции «мягкой силы». Определенный интерес (и аналогии с современностью) вызывает информация о широком кинопрокате в Великобритании советского фильма «Сталинград». После его выхода на британские экраны заметно увеличился сбор средств среди рядовых англичан в пользу города-героя (Т. 1. С. 404). Издание переписки И.В. Сталина с Ф.Д. Рузвельтом и У. Черчиллем в том виде, в котором это сделали В.О. Печатнов и И.Э. Магадеев, т.е. сочетание документов с вдумчивыми и пространными комментариями к ним, делает это издание хорошим учебным пособием для студентов специальностей «история» и «международные отношения». В качестве пожелания (но ни в коем случае не критического замечания) можно лишь выразить надежду на то, что однажды авторы опубликуют эту переписку или, учитывая неизбежный большой объем, лишь часть ее, на языке оригинала. Было бы небезынтересно узнать - в каком виде получали адресаты послания, конкретнее - как, какими словами был осуществлен перевод, чтобы можно было сравнить с исходными письмами. Тем более что некоторые переводы осуществляли не профессиональные переводчики, а, например, послы - И. М. Майский или К.А. Уманский. В качестве замечания к данному изданию можно отметить то, что не везде выдержан единый стиль сносок на британские архивные документы. Нередко указывается лишь шифр, присвоенный архивному делу, например CAB 65/24/3 (Т. 1. С. 112). Не всегда указывается автор документа и его адресат, а также дата создания, что сделало бы справочный аппарат работы более информативным. Издание, осуществленное В. О. Печатновым и И.Э. Магадеевым, особенно важно и актуально в наши дни - в период обострения отношений России с Западом. В момент, когда перед человечеством явственно выступает всеобщее зло в виде международного терроризма и необходима координация действий для противостояния этому злу, полезно знать - как три державы антигитлеровской коалиции и их лидеры смогли отбросить свои амбиции и разногласия ради общего дела.

Скачать электронную версию публикации