«Imperial Society»: relationship between Catherine II and the Free Economic Society in the «Trudy».pdf Вольное экономическое общество было основано в 1765 г. и стало первым легальным общественным учреждением в Российской империи. На протяжении правления Екатерины II ВЭО оставалось единственной общественной организацией, пользовавшейся высочайшим покровительством, чей устав был утвержден самим монархом. В настоящей работе мы рассмотрим, каким образом и в каких риторических формах это взаимодействие отражалось в текстах авторов ВЭО, опубликованных в основном периодическом издании общества - «Трудах Вольного экономического общества» (далее - «Труды»). Существенной особенностью анализируемых текстов, которую необходимо учитывать, является то, что публиковавшиеся в «Трудах» статьи, как правило, были посвящены практическим вопросам. Упоминания императрицы в большинстве случаев носят характер редких риторических обращений, вкрапленных в специальные тексты экономической (в самом широком смысле этого слова) проблематики. Вместе с тем особый статус ВЭО как единственной легальной общественной организации в Российской империи, находящейся под покровительством императрицы, предопределяет интерес как к специфике этих взаимоотношений, так и к методам, с помощью которых эти отношения выстраивались. Отметим, что ВЭО в своей издательской политике было наделено правом самостоятельно цензурировать свои издания, в том числе и «Труды». Нами было проанализировано содержание частей периодического издания ВЭО, выходивших в период с 1765 по 1796 г. За этот период ВЭО было выпущена 51 часть «Трудов». 30 частей вышли в период с 1765 по 1775 г. включительно. «Продолжение Трудов ВЭО» с меньшим количеством ежегодных выпусков издавалось с некоторыми перерывами с 1779 по 1794 г. «Новое продолжение Трудов ВЭО» начало выходить с 1795 г. и продолжилось и после смерти Екатерины II. Нами было рассмотрено содержание всех частей, вышедших в царствование Екатерины, и выявлены все фрагменты текстов, в которых в том или ином аспекте упоминалась императрица. Отметим, что этот вопрос в существующей литературе не рассматривался специально. Тем не менее проблема взаимоотношений императрицы и ВЭО находилась и находится в исследовательском фокусе. Первым обратил внимание на проблему взаимоотношений императрицы и ВЭО автор первой работы по его истории А.И. Ходнев. Он отметил, что Екатерина видела в экономическом обществе учреждение, которое «разработкою вопросов сельскохозяйственных и экономических должно было подготовлять все сословия государства к новым правительственным распоряжениям и преобразованиям», и проводила связь между учреждением ВЭО и началом работы над «Уложением» [1. С. 33-34] (Здесь и далее авторские орфография и пунктуация сохранены). Высочайшее покровительство позволяло ВЭО подчеркивать свою независимость от правительственных учреждений и даже игнорировать указ Сената [Там же]. А.И. Ходнев подчеркивает, что императрица хотела получить от ВЭО именно «совет науки», который бы дополнил «мнение депутатов русских» [Там же]. Активное участие ВЭО в решении принципиальных вопросов политики государства A.И. Ходнев объясняет вниманием к нему со стороны императрицы. Характерно, что после 1760-х гг. сотрудничество между экономическим обществом и правительством становится менее тесным. В работах историков 1970-1980-х гг. учреждение и деятельность ВЭО рассматривались как составная часть политики просвещенного абсолютизма. B. А. Петрова в своем диссертационном исследовании [2] отмечала связь между проводимой Екатериной II в 1760-е гг. политикой просвещенного абсолютизма и высоким статусом ВЭО, который подтверждался тем, что многие представители политической и социальной элиты начала екатерининского правления, такие как Р.Л. Воронцов, Г.Г. Орлов, Г.Н. Теплов, И.Г. Чернышев, были его членами. Впоследствии, указывает В. А. Петрова, по мере охлаждения Екатерины к ее собственному просветительскому проекту, усугубленного бунтом в Москве в 1771 г. и крестьянской войной 1773-1775 гг., интерес к деятельности ВЭО падает, в результате чего представители элиты более не принимали столь деятельного участия в работе общества. Однако по мере выхода страны из социального и экономического кризиса в 1790-е гг. ВЭО вновь становится востребованным правящим классом, стремившимся реализовать своё классовое господство в условиях перехода к капитализму [3. С. 163]. В связи с этим А.Д. Степанский отмечал, что учреждение ВЭО в первую очередь было связано с политикой императрицы Екатерины II, пытавшейся в 1760-1770-х гг. заигрывать с просветительскими кругами как внутри страны, так и за рубежом [4. С. 87]. А.С. Туманова показывает, что создание ВЭО стало прецедентом и «впервые упорядочило отношения между государством и общественностью, установило главным условием его организованной работы лояльность власти и получение правительственного разрешения» [5. С. 143]. В англоязычной историографии вопрос о взаимоотношениях императрицы и общества, которому она покровительствовала, также неоднократно рассматривался. Джон Браун в одной из своих работ высказал предположение, что для большинства членов ВЭО сам факт их членства был лишь еще одним способом получить одобрение императрицы [6. С. 428]. Джозеф Брэдли отмечает личную заинтересованность императрицы в просветительской деятельности ВЭО. Несмотря на формально «вольный» статус, ВЭО было чрезвычайно зависимо от императрицы, поскольку именно Кабинет осуществлял его финансовую поддержку [7. С. 111- 113]. К. Леки в своей работе указывает, что ВЭО, несмотря на свой декларируемый вольный статус, в действительности стало своеобразным «продолжением системы патронажа, свойственной для российской бюрократии», которая замыкалась, в конечном счете, на фигуре монарха [8. С. 379]. В отечественной историографии проблема описания и восприятия образа монарха в публичной культуре второй половины XVIII в. также рассмотрена достаточно подробно [9-13]. В работах последнего времени поднимаются проблемы развития политической коммуникации, формирования системы представлений о политическом и социальном устройстве, вопрос взаимоотношений дворянства и монархии [14, 15]. Одним из способов распространения этих представлений была в том числе и периодическая печать. Первое публичное обращение к императрице фигурирует в устанавливающих документах ВЭО, в которых оно позиционирует себя в качестве общественной организации. В опубликованном в первой части «Трудов» и предшествующем Уставу «Плане Вольнаго экономического общества» было отмечено, что «Общество сие, основанное на добровольном соединении Членов, управляться будет само собою», и «в таком намерении они, учредя между собою, Общество к поощрению Земледелия и Домостроительства, несомненно, надеются, что Ея Императорское Величество их труды без высочайшего Своего покровительство оставить не соизволит» [16. Без пагинации]. В письме от 12 октября 1765 г. основатели общества просят императрицу предоставить им право использовать императорский девиз и печать. В ответном письме Екатерина даровала Вольному обществу свое покровительство и удовлетворила их просьбу о предоставлении императорских символов. Императрица давала Обществу разрешение на использование «императорскаго герба» и «дозволила внутри онаго поставить собственный Наш девиз, пчелы в улей мед приносящей, с надписью: Полезное» [17. Без пагинации]. Само письмо Екатерины впоследствии стало одной из главных «реликвий» Общества. На ежегодных торжественных собраниях, посвященных годовщине его основания, в присутствии полного собрания членов ВЭО членов читали вслух письмо Екатерины «о принятии Вольнаго Экономическаго Общества в Высочайшее покровительство» [18. С. 2]. Вскоре эта норма была закреплена в Уставе 1770 г. [19. С. 211]. В своей повседневной деятельности руководство ВЭО также демонстрировало внимание к связанным с императрицей датам. Так, золотую медаль победителю конкурса о вывозе зерна через порт Санкт-Петербурга должны были вручить «в первое собрание после тор-жественнаго дня Теизоменитства Ея императорскаго величества» [20. С. 172]. В 13-й части от 1769 г. отмечается, что «Определение о награждении, как выше упомянуто, золотою медалию в 70 червоных, учинено будет в первом полном собрании Общества после 22 сентября 1770 г., яко дня высочайшей коронации Ея Императорскаго Величества всемилостивейшей нашей Государыни и всещедрой Покровительницы Санктпе-тербургскаго Економическаго Общества» [21. С. 122- 123]. Отметим также, что первый экземпляр «Трудов» предназначался именно императрице. Почетная обязанность подношения его монарху, как правило, принадлежала президенту ВЭО, и именно в этой функции, по мнению К. Леки, во многом была заключена символическая значимость этой должности [22. С. 45]. На протяжении екатерининского правления место президента, как правило, занимали представители элиты государства, имевшие связи при дворе. В разное время на этом посту были Г.Г. Орлов, Г.Н. Теплов, И.И. Мелиссино, А.И. Бриль. В период 1789-1794 гг. президентом общества был граф Ф.А. Ангальт, «главный начальник» Сухопутного Шляхетского корпуса. В публикуемых текстах ВЭО мы не найдем свидетельств внутренних дебатов, имевших место в собрании ВЭО по ключевым вопросам редакционной политики, наиболее значимым из которых был вопрос о публикации работы Беарде. Мы не будем останавливаться на этом вопросе, который был поднят еще А.И. Ходневым [1. С. 20-34] и подробно проанализирован в работах последнего времени [22. С. 98-99]. Отказ от обсуждения вопросов политической и социальной проблематики, навязываемого обществу его покровительницей, альтернативой которому собрание ВЭО видело дискуссии по вопросам преимущественно практического характера, принципиально не повлиял на риторику текстов, публикуемых в «Трудах». Значительно позднее поступления в адрес ВЭО первого письма, подписанного «И.Е.» (конец 1765 г.), осенью 1766 г., новый секретарь немецкой экспедиции ВЭО статский советник Якоб Штелин в речи, посвященной своему вступлению в члены общества, провозглашает: «Екатерина Алексеевна новая Основательница всех в России благ, подала Сама первой случай к заведению сего полезнаго Общества. Проницательный Ея разум был уверен, сколько в России сокровищь не известными еще находятся, откровение коих только от попечения и остроты зависило. Любовь Ея к Отечеству желала уже давно ему лучшаго употребления оных. Всемилостивейшее Ея старание о блаженстве подданных Ея, с высоты престола снизошло даже до низшаго земледелия и справляемого домостроительства» [23. С. 189]. Вместе с тем упоминания об императорском покровительстве были достаточно редки именно в 1760-е -начале 1770-х гг. Так, они отсутствуют в 9 из 51 части (Труды. 1766. Ч. 3; 1768. Ч. 9; 1769. Ч. 11, 12; 1770. Ч. 14; 1772. Ч. 22; 1774. Ч. 26-28). Во второй половине 1770-х гг. они становятся гораздо более частыми. В Предуведомлении к 31-й части «Трудов» от 1779 г. ВЭО благодарит Екатерину: «Есть ли Вольное Экономическое общество было в состоянии по сие время издать в 30 частях трудов своих... то сие не иному чему приписать должно, как Высочайшему Покровительству Всеавгустейшия Нашей Монархини, и теми великими благодеяниями, коими сия истинная Мать Отечества с толиким милосердием чрез четырнадцать лет удостоить благоволила сие Общество» [24. С. 9]. Еще через десять лет в «Предуведомлении» к 41-й части от 1790 г. панегирик повторяется в сходных выражениях, но теперь его автор подробно описывает, на что именно тратит свои средства Кабинет: «Высочайшему Покровительству Ея Императорскаго Величества, под которым Общество имеет счастье находиться, и приписывать и тем щедротам Всеавгустейшия Монархини, которым собрание наше в состоянии находится печатать свои сочинения, получать разные модели, награждать медалям как сочинителей, так и изобретателей, и доставлять дешевейшею ценою книги любителям земледелия» [25. С. IX]. В двух сочинениях конца 1970-х и 1990-х гг. авторы провозглашают, что именно Екатерина была действительным учредителем общества, а не только лишь его покровительницей. Так, бывший губернатор Санкт-Петербурга Степан Ушаков в своей работе «О плодородии озимых» отмечает, что Общество было учреждено императрицей для «полезнейших разных родов изобретений» [26. С. 6]. В ответе Собрания Императорского Вольного экономического общества на письмо A.Г. Орлова вновь звучит мысль о том, что Общество было основано лично Екатериной [27. С. 266]. С середины 1780-х гг. члены ВЭО начинают использовать в отношении общества определение «императорское». Впервые обозначение «Императорское экономическое общество» встречается в «Трудах» в 1785 г. в 36-й части журнала [28. С. 95] и потом многократно используется как в опубликованных в «Трудах» письмах, адресованных европейским экономическим и научным обществам, так и в текстах, посвященных практическим вопросам. В тех случаях, когда речь шла о переписке с иностранными научными или экономическими обществами, используются и другие дополнительные определения, как, например, «Российское Императорское Экономическое Общество» в известии о его переписке с «Британским земледельческим обществом» [29. С. 402]. К 1795-1796 гг. определение «Императорское ВЭО» используется фактически повсеместно вместо более распространенного раннее «Вольное экономическое общество». Отметим, что упоминание высочайшего покровительства служило свидетельством особого статуса ВЭО не только в глазах подданных Екатерины II, но и при контактах с европейскими экономическими и научными обществами. Еще в 1766 г. в речи, посвященной вступлению в ВЭО, статский советник Я. Штелин, сменивший Н. Лемана на посту немецкого секретаря общества, отмечает привилегированное положение ВЭО в сравнении с европейскими экономическими обществами: «. какой великолепной повод ко исполнению вашего старания подает вам почти неограниченное российское государство, и к какому восхищенному поощрению не побуждает сие Общество Всемилостивейшее благоволение, щедротою преисполненное подкрепление, и высочайшей Екатерины Второй. Преимущества, коими никакое другое Экономическое Общество в Европе похвалиться не может» [23. С. 188-189]. Действительно, для ряда экономических обществ, в частности в Великобритании, получение патронажа было значительной проблемой [30]. Тем не менее на титульных листах частей «Трудов» продолжает использоваться утвержденное Уставом название «Вольное экономическое общество». Корреспонденция, адресованная ВЭО, также отправляется именно «Вольному экономическому обществу в Санкт-Петербург» [31. С. 372]. Использование дополнительных указаний на особый статус ВЭО, видимо, оставалось частной, хотя и получившей распространение, инициативой его авторов. Развитие публичной сферы в России XVIII в., одним из аспектов которого было распространение печатных изданий, подразумевало интенсификацию процесса политической коммуникации между подданными и монархом, который в то же время предполагал и воспитание нового общества. Б.А. Успенский и B.М. Живов в своей классической работе отметили, что еще в петровскую эпоху «панегирическая литература переносится из дворца, где она была достоянием узкого придворного круга, на площадь и становится важнейшим элементом идеологического перевоспитания общества [9. С. 286], а литература «соединяется со зрелищем, задача которого - подчеркнуть неограниченный характер самодержавной власти» [Там же]. B.М. Живов также отмечал, что в мифологическом действе, которым, по его мнению, была вся идеология государства, принимала участие не только сама императрица, но и все те, кто был приближен ко двору [10. C. 667-668]. Г.В. Ибнеева считает, что одной из принципиальных задач, которые стремилась решить Екатерина, было выстраивание коммуникации с российским обществом. Целью этой коммуникации, по мнению исследователя, было не только объяснение подданным целей и намерений своего правительства, но и общественное воспитание [32. С. 24]. Р. Уортман предполагает, что Екатерина, не имевшая законных прав на российский престол, легитимизировала свое правление, указывая на совершенные ею деяния на благо России [12. С. 153]. Риторические декларации, представляющие императрицу в качестве примера для патриотически настроенных подданных, можно проследить в публикуемых в «Трудах» текстах с самого начала их издания. Панегирики, написанные членами ВЭО и представляющие императрицу в качестве Матери Отечества, движимой чувством любви к своей державе и её подданным, в своих риторических приемах, по сути, повторяют речь, произнесенную новгородским архиепископом Дмитрием при коронации Екатерины в 1763 г. [Там же. С. 160]. Так, в Уставе общества особо оговаривается, что «Вседражайшая наша Монархиня и Матерь Отечества, полагая главнейшее Свое упражнение в изыскании всего того, что способствовать может благосостоянию верных Ея подданых, представляет неусыпным своим Трудом которым подражать долг к Отечеству всякому истинному патриоту повелевает» [33. Без пагинации]. В этой риторике находят свое выражение новые представления дворян о характере политической власти в стране, и о «должном», выявленные в работе К. Д. Бугрова как способность монарха достигать общественного блага [34. С. 31]. Роман Воронцов в статье «О заведении запасного хлеба» пишет: «Я надеюсь, что дворянство и имеющие у себя в ведомстве крестьян, взирая на неусыпное попечение Ея Императорскаго Величества всемилостивейшей нашей Государыни, которая во все пределы Своея об-ширныя Империи простирая Высокомонарший свой взор, по великим Своим для пользы Отечества подъем-лемым трудам, не оставляет призревать и на самые малые вещи и течения дел, устремляя разныя к благосостоянию нашему полезные учреждения» [35. С. 4]. Автор «Дружеских советов благородным сельским жителям», опубликованных в 1767 г., в сходной манере отмечает, что «Великая Екатерина Вторая, по неописанным щедротам снисходит с своего Императорскаго престола, и касается освященными Своими руками до опытов в земледелии», и подчеркивает, что императрица заботится о благополучии не только высших слоев общества, но и всех прочих подданных: «От ныне умолкнет неистовая гордость, презирать в низости живущих поселян, когда Великая Екатерина сама призна-вает важность их трудов. и колико они к благосостоянию своего любезнаго отечества споспешествуют. Не их ли руками сооружаются великолепные домы, и почти до облак возвышающиеся олтари?» [36. С. 15]. Отметим, что риторический призыв автора «Дружеских советов» обращен именно к «земледельцам» и подразумевает, что и они должны руководствоваться той же системой мотивации, что и дворяне, т.е. ожиданием признания монархом их добровольной и честной службы. Примечательно, что риторика автора «Дружеских советов» во многом совпадает с риторикой самой императрицы в XII и XIII главах «Наказа» в параграфах, посвященных земледелию, и с общим духом этого документа, подразумевавшего, пользуясь определением К.Д. Бугрова, что «монарх, выступая в качестве суперарбитра, будет практически для всех депутатов Комиссии единственной инстанцией, способной по достоинству оценить заслуги и воздать за них сторицей» [34. С. 31]. В Уставе ВЭО 1770 г. это подчеркивается еще раз: «Вседражайшая наша Монархиня и Матерь Отечества, полагая главнейшее Свое упражнение во изыскании всего того, что способствовать может благосостоянию верных Ея подданных, представляет неусыпным своим трудом и попечением такие примеры, которым подражать долг к Отечеству всякому истинному Патриоту повелевает, Сии самые примеры подали повод к учреждению в Санктпетербурге Економическаго Общества, коего Члены обязались соединенными силами обращать свои труды на разпространение в Отечестве полезных о земледелии и домостроительстве знаний» [19. С. 191]. В ответе на задачу Общества об «удобрении земли в Копорском уезде без сжения кубышей», который занимает значительную часть 19-й части Трудов ВЭО за 1771 г., пастор Грасман, один из постоянных авторов ВЭО, отмечает такие качества императрицы, как «кротость» и «человеколюбие», которые «до самаго по-следняго подданаго простираются», и всякий из этих подданных, очевидно, в благодарность за милостивое отношение готов «исполнять всеми силами намерения всемилостивейшей своей Государыни» [37. С. 36]. Отметим, что и это обращение направлено, как следует из контекста, не членам ВЭО или настоящим читателям «Трудов», а вновь крестьянам. Подчеркнем, что в очередной раз проговаривается тот же тезис: в благодарность за выдающиеся человеческие качества императрицы подданные готовы исполнять её пожелания, направленные в конечном счете на достижение общего блага. Таким образом, труд крестьянина, как и служба дворянина, рассматривается как «добродетель, мотивированная публичным признанием и милостью государя» [15. С. 147]. Члены общества не устают возносить хвалу императрице и за ее покровительство просвещению, и внимание к насущным проблемам России. В ответе доктора Бахерахта на задачу о падеже рогатого скота в Санкт-Петербургской губернии, опубликованном в 21-й части «Трудов» от 1772 г., он отмечает, что основная причина заразных болезней животных кроется в неосторожности, нерадении и незнании, примером чего Бахерахт видит вспышку чумы в Москве в 1771 г.: «.во время бывшей в Москве заразительной болезни, которая по не знанию и небрежению вдруг усилилась, но превосходными разпоряжениями нашей Премудрой Монархиня, толь же скоро истреблена во время вредного ея действия» [38. С. 7]. В 24-й части «Трудов» в статье о «Прибыточном роде хлеба» итальянец Иосиф Боногу-рий еще раз отмечает экстраординарность того, что императрица снизошла до проблем земледелия: «Тот государь, который снизойти благоволит до управления скипетродержавными руками земледельческаго орудия, и хотя единожды в год с хлебопашцами беседующий, весьма увеличит пред другими государство свое» [39. С. 9]. В уже цитировавшейся выше работе Степан Ушаков, предваряя содержательную часть своего сочинения, обращается лично к императрице, провозглашает, что сподвигнуть его на полезную отечеству деятельность помог пример императрицы, и, прося её принять свой труд, обещает посвятить «прочую жизнь мою на изыскание и открытие других польз, в неизвестности по причине нерадения земледельцов доселе остававшихся, или, справедливее сказать, самих помещиков, которые особливо к тому все способы иметь могут» [26. С. 6]. В 31-й части за 1779 г. асессор Алексей Репьев во вступительной речи отмечает, сколь много императрица сделала благодеяний для России, в том числе и покровительствуя экономическому обществу. Россия пользуется добытыми Екатериной победами в войнах и миром, и спокойствием, восстановлеными ею внутри страны [40. С. 153]. Мотив мира, спокойствия и внутреннего благоденствия, охраняемых императрицей, был вновь подхвачен в 34-й части Трудов автором «Опытов поправления крестьянских жилищ»: «Она восприимет не токмо от потомков державы Ея достодолжное благодарение из уст младенцев и сединами покрытых старцев; но и прочие племена воздадут Ей жертву хваления за спокойствие и внутреннее благоденствие» [41. С. 200]. Упоминания событий внешней политики едва ли характерны для «Трудов», однако в 37-й части за 1787 г. Данила Писчеков в работе о пере-чищении поваренной соли отметил, что соляным промыслом занимаются особенно усердно в южных областях России, чему способствует обилие соли. «Умножение сего действительного в России богатства от часу умножается, а особливо приобретением Таврической области, под счастливым владением Великия Обладательницы Екатерины II к изобилию и благосостоянию подданных» [42. С. 4]. В 1791 г., пользуясь щедрым финансированием Кабинета и желая распространить плохо продававшиеся «Труды», руководство ВЭО выделило средства на покупку для десяти городов Санкт-Петербургской губернии экономических сочинений: «По сношении с приказом Общественнаго призрения, отдаст он в градские училища, Всемилостивейшим Ея Императорскаго Величества о просвещении верноподданных своих промыслом устроенныя, дабы учители в свободное время поощряли учеников своих такие полезные сочинения прочитывать...» [43. С. 86-87]. Кроме того, отмечалось, что сам факт наличия этих журналов в библиотеке училища будет «залогом почтения его к Вольному Экономическому Обществу, и глубочайшего благоговения ко Всемилостивейшей Монархине, Покровительнице онаго» [Там же. С. 87]. В риторике членов ВЭО использовались формулировки, сходные с теми, которые были выработаны еще на заре екатерининского правления. Р. Уортман отмечает, что пафос речи вице-канцлера Александра Голицына, посвященной вступлению Екатерины на престол, предполагал, что «подписанная ими (подданными. -К.П.) присяга обязала их жить и действовать так же самоотверженно, как и сама императрица» [12. С. 175]. В то же время стоит отметить, что в «Трудах» Екатерина почти не сравнивается с Петром и другими предшественниками, что было характерно для многих других текстов, составляющих собой пространство легитимации власти [14. С. 297]. Одним из аспектов развития системы представлений о монархии в XVIII в. в России было обожествление монарха, исследованное в классических работах Б.А. Успенского и В.М. Живова. В работе К. Д. Бугрова также отмечается «характерная для панегиристов манера говорить о монархии как о режиме движения к всеобщему благоденствию, основанная на трансцендентных качествах монарха» [34. C. 30]. Так, в своей речи по случаю вступления в ВЭО, опубликованной в первой части трудов, З. Г. Чернышев отмечает, что благодаря Екатерине Отечество может «присоединить к славе его военных триумфов и богатство его жатвы» [44. С. 175], а сама императрица «к Минервину щиту соединяет и Церерин серп» [Там же]. Отметим следующее: несмотря на то что Екатерина правила Россией только три года и ВЭО было учреждено менее года назад, «богатство жатвы» уже успело проявиться. В работе «О приготовлении навоза» магистра Ре-генсбургера содержится любопытное определение Бога как «предводителя всех экономических обществ»: «О! сколь великое бы получил сей пленяющий вид приращение, естьлиб еще к тому наибольший економ, предводитель всех економических обществ, властитель властителей, всемогущий зиждитель, для славы России и для вечно незабвенной похвалы нашей Вседержавней-шей Государыни Екатерины Великой против врагов Ея исторгнутые мечи преславным вечным миром, в серпы и плуги обратил, радость бы о том была всеобщая, она являлась бы в отдаленнейших местах пространной России; любовь, дружба, прилежание и усердие на всех полях и лугах являло бы неусыпное трудолюбие земле-дельцов...» [45. С. 170]. В 21-й части «Трудов» от 1772 г. в работе о прививании оспы отмечается и то, что первыми в Отечестве прививку от этой болезни сделали сама императрица и, «подражая ей», наследник престола. Это событие, по мнению автора статьи, отражало заботу Екатерины не только о народе Империи, но и о всем человечестве [46. С. 66]. Сюжет, связанный с оспопрививанием монаршей особы и наследника престола, появится на страницах Трудов еще несколько раз. В 25-й части «Трудов», вышедшей в 1773 г., Федор Пассек посвящает императрице панегирик, сравнивая Екатерину с античными героями: «Не надобно нам себя относить до баснословных времян, и не нужны нам примером ни Кодр, ни Курйий ни Селевк, ни Брут всех превосходит в то наша Великая Монархиня. Она к сохранению жизни своих подданных несла свою собственную и дражайшего своего Наследника жизнь» [47. С. 78]. Затем следует риторический вопрос: «Которое Европейское государство то может нам показать?» Своими учреждениями, утверждает Ф. Пассек, Екатерина воздвигла себе «неразрушающийся монумент». В части 29-й от 1775 г. в работе «Определение земли на одно крестьянское тягло» П. Грасман еще раз напоминает читателям трудов ВЭО о жертве императрицы на благо своих подданных: «Обоготворенная подданными своими Екатерина отдает себя, и единаго своего сына, пресветлейшего наследника престола, на жертву; дабы своим первым примером приведенному в ужас подданному подать наставление, сколь неустрашима сия прелюбезнейшая Монархиня, и сколь она готова не щадить и жизни своей, когда благоденствие Государства того возтребует!» [48. С. 26]. Можно воспользоваться определением В.М. Живова и отметить «мифологический» характер образа Екатерины в этих текстах, на страницах которых императрица «вырастала в фигуру космического значения». Риторика авторов ВЭО, обращенная к императрице, отражает как принятые в среде интеллектуалов того времени представления о сущности и задачах монархического правления, так и саму манеру говорить о них. В работах членов ВЭО подчеркиваются трансцендентные качества императрицы, благодеяния, которые она совершила для своей державы и своих подданных. В заботе о процветании России она покровительствует экономическому обществу и поощряет патриотическую и полезную деятельность его членов. Отблески славы, окружавшей самодержицу, падали и на её экономическое общество. В публикациях ВЭО имплицитно, а иногда и открыто подчеркивается необходимость просвещать и воспитывать российское общество. Когда Роман Воронцов рекомендовал помещикам брать пример с императрицы и «призревать малые вещи», а Степан Ушаков обвинял их в том, что они предпринимают недостаточные усилия к «открытию польз», трудно не увидеть в этой риторике одновременно и попытку поставить ВЭО в качестве своеобразного медиатора между российским обществом и императрицей. Учрежденное императрицей для разработки проблем земледелия и домостроительства ВЭО в своей риторике стремится предстать в качестве модели, в рамках которой возможно реализовать свои верноподданнические и патриотические намерения. В работе Г. В. Ибнеевой отмечается, что в романе «Велизарий» Мармонтеля, одна глава из которого была переведена самой императрицей, подчеркивается идея о союзе монарха и народа [32. С. 26]. Вольное экономическое общество в своей риторике пыталось взять часть реализации этой идеи на себя, протянув мост между земледельцами, помещиками и монархом. Вместе с тем реальная деятельность ВЭО, отказывавшегося в 1766 г. и позднее от обсуждения фундаментальных проблем социально-экономического развития России, шла в разрез с позицией императрицы. Примечательно, что на протяжении второй половины XVIII в. реальная значимость и статус ВЭО в глазах правящей элиты постепенно снижались. Если в 1760-е гг. представители генералитета часто присутствовали на собраниях общества, активно участвовали в его деятельности, то к концу царствования их вклад становится мизерным [8. С. 373]. Отношения с верховной властью в середине 1790-х гг., несмотря на все более панегирическую риторику, также начали ухудшаться. В 1794 г. Екатерина прекратила финансировать издательскую деятельность ВЭО [49. С. 348]. В апреле 1795 г. в письме к барону Фридриху Мельхиору Гримму она в резкой форме раскритиковала ВЭО за то, что его издания плохо продавались, а объявляемые им конкурсы и задачи были названы ею бесполезными [8. С. 373]. Фокусировка ВЭО на практических вопросах, столь характерная для экономических обществ Европы в целом, в итоге вызвала раздражение его покровительницы, несмотря на то что и после 1760-х гг. она обращалась к ВЭО для перевода специальной литературы и консультаций по практическим вопросам хозяйственной деятельности. В правление Павла I ВЭО, как и многие другие проекты Екатерины II, оказалось невостребованным новым правителем. Несмотря на все попытки, предпринятые членами ВЭО с целью заручиться поддержкой нового императора, Павел I так и остался глух к членам общества, из-за чего в конце XVIII в. президент-сановник П.Б. Пассек и вовсе перестал заниматься делами ВЭО [22. С. 121]. Между тем риторика ВЭО в отношении монарха осталась той же. Инерция была такова, что на страницах единственной вышедшей в правление Павла части «Трудов» от 1798 г. Общество по-прежнему именовалось некоторыми авторами «императорским», а секретарь общества Андрей Нартов в своей торжественной речи перед чрезвычайным собранием ВЭО в день рождения императора заявил, что «Священным Великия Екатерины глаголом восприяло оно (ВЭО. - К.П.) первое бытие свое; Ея щедротою оно утвердилось и укрепилось; Ея защитою и покровом оно возвысилось и распространилось, а Великий Павел даровал оному нынешнее его существование» [49. С. 375]. Вместе с тем такие элементы риторики авторов ВЭО во второй половине XVIII в., как обожествление монарха, представления о достижении всеобщего благоденствия, уходят на рубеже веков вместе с той культурной традицией, на которой они были основаны [10. С. 674]. После восшествия на престол Александра I ВЭО было вновь даровано императорское покровительство и финансирование. Риторика лояльности, прочно вошедшая в лексикон авторов ВЭО с 1780-х гг., стала непременным атрибутом риторики ВЭО и в первой половине XIX в.

Скачать электронную версию публикации