Sigismund of Luxemburg and the aristocracy of the Holy Roman Empire on the first stage of the Hussite wars: Frederick IV.pdf Может ли внешний вызов способствовать консолидации политической элиты и модернизации социально-политических отношений в том или ином государстве? Этот общий вопрос можно поставить применительно к истории разных эпох. Предметом моего исследования являются взаимоотношения между Сигизмундом Люксембургским (1368-1437), королём венгерским и чешским, германским королём и императором с аристократией его земель в период Гуситских войн. Известно, что в 1420-х гг. многие чешские подданные взбунтовалась против своего короля, который пожелал искоренить гуситскую ересь, распространившуюся в чешских землях. Как этот конфликт повлиял на взаимоотношения между королём и аристократией восточных земель Священной Римской империи (далее - Империя), непосредственно примыкавших к гуситской Чехии? На какой основе строилось взаимодействие королевской и княжеской власти? В настоящей статье эти вопросы будут рассмотрены на конкретном примере путём анализа королевских и княжеских грамот - писем и пожалований, в том числе неопубликованных, хранящихся в архивах Лейпцига и Вены1. В качестве хронологических рамок работы выбран период первых двух неудачных походов против гуситов (1420-1422 гг.) -время, когда король стал осознавать необходимость модернизации имперских институтов. Имперское собрание во Братиславе. Открыто о своём намерении искоренить гуситскую ересь Сигиз-мунд заявил в январе 1420 г., созвав вассалов Империи во Вратиславе (нем. Breslau, пол. Wroclaw). Следует заметить, что этому событию посвящена более чем скромная историография [1; 2. S. 97-123; 3. S. 23-30]. Особого внимания заслуживает анализ вратиславского рейхстага Сабиной Веферс, которая видит в нём «успех "консервативной" стратегии поведения» Сигизмунда. «Консервативность» действий короля, с точки зрения Веферс, проявилась в том, что он выступил в роли «оплота христианства», поддержав Немецкий Орден в споре с собственным союзником, польским королём Владиславом (Ягайло), некогда язычником. Это было сделано с целью мобилизации имперской элиты, в том числе прежде недружественных королю рейнских курфюрстов, поддерживавших Орден, против еретиков-гуситов [4. S. 75-81]. Эта трактовка, в целом, представляется убедительной, но повёл ли Сигизмунд себя столь же «консервативно» во взаимодействии с восточными князьями Империи, в частности Фридрихом IV Веттином, маркграфом мейсенским? В начале следует отметить, что на взаимоотношения Веттинов с Люксембургами непосредственно влияла «географическая близость» их владений к королевскому домену - Чешскому королевству. Этот фактор делал чешских королей и маркграфов мейсенских соперниками, стремившимися присоединить к своим наследным землям соседние имперские лены. Спорной территорией был Фогтланд (лат. terra advocatorum), часть которого Карл IV переподчинил чешской короне, в том числе бургграфство Дона; впоследствии, в 1402 г., Веттины захватили последнее у Карла Вацлава, воспользовавшись мятежом имперских курфюрстов и чешских панов против него [5. S. 46-50; 6. S. 55-56]. Это обстоятельство сыграет важную роль в последующем развитии событий. Тем не менее подобное соседство заключало в себе и потенциал сотрудничества. Ведь король, по донесениям послов из Страсбурга от 21 января 1420 г., «собирался направиться из Вратислава в Прагу и наказать гуситов за их неверие» [7. S. 408]; поэтому владения Веттинов, непосредственно прилегавшие к Чешскому королевству, выступали бы в качестве естественного плацдарма против мятежников. В свою очередь, и маркграф Фридрих IV имел свой интерес, реализация которого зависела от воли Сигизмунда. С 1410 г. он находился в конфликте со своим братом Вильгельмом II по поводу раздела наследных владений их дяди Вильгельма I - одной трети Мейсенской марки [6. S. 32-33]. Этот спор мог быть легко разрешён в пользу того или иного брата королём, имеющим право подтверждения и закрепления владений. И хотя договор о разделе запрещал братьям «вступать в союзы с кем-либо без ведома и совета друг друга» [8. S. 161162], оба брата - сначала Фридрих, потом и Вильгельм - по отдельности прибыли во Вратислав и попытались заручиться благосклонностью Сигизмунда. Однако тот не пошёл им навстречу. Как упоминалось выше, в 1402 г. Веттины вторглись во владения его брата, чешского короля Вацлава, захватив бургграфство Дона. Поэтому, согласно донесению посла из Страсбурга, «союз не состоялся, так как богемские советники полагали, что король должен был бы вернуть себе все те земли, которые тот самый маркграф в своё время отвоевал у королевства Богемия; так же полагал и сам король, и потому маркграф мейсен-ский уехал оттуда безрезультатно» [7. S. 411]. Вероятно, Сигизмунд стремился сохранить диалог с верным ему чешским панством, а признание отторжения замков и территорий от Чехии определённо вызвало бы возмущение в этой среде. Приближённые к нему католические паны заботились не только об утверждении его власти в королевстве (в надежде на его благодарность), но и о том, чтобы имущества чешской короны жаловались исключительно чешской шляхте. Данный пример даёт основание не согласиться с вышеизложенной трактовкой С. Веферс: выступив в роли «оплота христианства» и открыто призвав к борьбе с ересью, король на самом деле не отошёл сразу и бесповоротно от прежде намеченного им курса - поиска компромисса с чешской шляхтой. Этому поспособствовал лишь последовавший летом 1420 г. открытый конфликт. Первый поход против гуситов. Отказ Сигизмунда подтвердить маркграфам мейсенским их владения соответствовал требованию чешских панов, а именно: «чтобы иностранные лица не были допущены до кормлений, титулов или земских податей» в Чешском королевстве [9. S. 206-208]. Тем не менее иные события вратиславского рейхстага подталкивали чешскую элиту, а особенно гуситскую её часть, к мысли, что на самом деле король выбрал гораздо более жёсткую линию поведения и желает направиться в королевство с крестоносным войском. 1 марта 1420 г. папа Мартин V издал буллу о борьбе с ересью (Omnium plasmatoris domini), где подобные намерения были недвусмысленно высказаны [10. S. 17-18]. Перед всяким отдельным паном - католиком или же гуситом - встал вопрос, чью сторону взять: короля, который, вероятно, уже не будет столь уступчив, если вторгнется в Чехию во главе крестоносной армии, или же бунтующего пражского отребья, чтобы в союзе с тем отстоять свои панские свободы и притязания? Некоторые паны, как, например, Че-нек з Вартенберка, уже в апреле призвали к неподчинению королю. Роберт Новотный полагает, что подобное поведение было характерно для большей части чешской шляхты, действовавшей вне зависимости от своих религиозных убеждений [11. S. 145]. В этой ситуации маркграфы мейсенские получили новый шанс сблизиться с королём и добиться пожалования и подтверждения их владений как законно унаследованных в Империи (Мейсенская марка, ландграф-ство Тюрингия и др.), так и бургграфства Дона, захваченного ими в Чешском королевстве в правление Вацлава. Вильгельм, брат Фридриха, столь же безрезультатно попытавшийся убедить короля на рейхстаге во Вратиславе, получил письмо от Сигизмунда (май 1420 г.). Король попросил его - «высокорожденного господина, брата и князя» - присоединиться с войском к походу на Кутную гору, добавив в конце: «...этим ты окажешь нам особенно любезную и приятную службу» [12. Fol. 206rv]. Эта формула была призвана убедить маркграфа в готовности короля к продолжению диалога, прерванного в феврале. Братья Фридрих и Вильгельм не преминули воспользоваться этой возможностью и прибыли к королю, «сопровождаемые огромной свитой из рыцарства и знати» [13. S. 157]. Вероятно, это был наиболее заметный контингент в войске Сигизмунда; ведь и чешский хронист Бартошек з Драгониц, и королевский биограф Эберхард Виндеке, и сам король упоминают их в первую очередь, в то время как в поход отправились и более знатные и приближенные: Альбрехт Габсбург, герцог австрийский и зять короля, Альбрехт Виттен-берг, курфюрст саксонский, Иоганн Виттельсбах, герцог баварский [14. S. 591; 15. S. 111]. Там же Сигизмунд торжественно наделил присутствовавших Ветти-нов всеми их ленами: «княжествами, землями и людьми, без всякого исключения» [16. Fol. 90v-91r]. Означает ли это, что маркграфам были пожалованы и их спорные владения - замки в Чешском королевстве? Я полагаю, что нет. Согласно тексту документа, пожалование состоялось «в силу настоящей грамоты, законным образом и полновластием римской (но не чешской! - Н.Н.) королевской власти» [Ibid. Fol. 91r]. Если Карл IV при заключении своих союзов с Вет-тинами подчёркивал свой статус как богемского курфюрста, то Сигизмунд вёл себя явно иначе. Естественно, он и в данном случае титуловал себя королём Чехии (пусть и не был пока коронован), но постарался избежать того, чтобы можно было подумать, будто бы он наделил Веттинов как чешский король. Поэтому если он и выразил им своё согласие, то не в письменной форме. Однако чехи заметили его сближение с мейсен-скими маркграфами, о чём свидетельствует письмо пражских гуситов к Фридриху, «их любезному попечителю», на деле же - заклятому врагу: «. если бы ваша милость узнала, что этот самый король не раз клялся нас погубить, а теперь стал вашим другом, то берегитесь: если бы он не нуждался в вас против нас, то никогда бы не стал им» [17. Fol. 212v]. Это письмо не датировано; тем не менее можно с уверенностью предположить, что оно относится именно к июлю 1420 г., так как в тогдашней переписке между городскими советами Нюрнберга и Ульма упоминается «копия некоего письма, которое - как говорят - написали маркграфам мейсенским пражане» [8. S. 57]. На «дружбу» (ср.-в.-нем. fruntschaft), иначе говоря, неоформленный частный союз между королём и отдельным вассалом Империи, указывают и некоторые формулы рассматриваемого пожалования, подчёркивающие «значительную службу и исключительную верность, которую они (маркграфы. - Н.Н.) прежде с готовностью проявляли по отношению к нам и нашим предшественникам, ныне проявляют и в будущем могут и должны проявить» [16. Fol. 90v-91r]. Под «нынешней» службой в этой привилегии от 19 июля 1420 г. определённо подразумевалось деятельное участие маркграфов в чешской кампании, в частности в битве на Виткове, состоявшейся за четыре дня до этого. Не только мятежники-гуситы, но и их посредники -верные католические паны - с крайним неудовольствием наблюдали сближение своего короля с Веттинами. Напряжённость отношений в окружении Сигизмунда наглядно демонстрирует эпизод, описанный его слугой Эберхардом Виндеке: «Заметьте, в войске пронесся слух, что некий богемец сказал королю: коли тот желает завладеть Прагой, пусть только разрешит напасть на маркграфа мейсенского, и тогда гуситы станут ему покорны». На это король ответил: «Не дай Бог! Уж лучше мы умрём» [15. S. 132]. Сигизмунд не допустил кровопролития. Но в остальном он вёл себя недостаточно решительно, так как стремился сохранить диалог с чешскими панами, которым не вполне доверял. По сообщению Виндеке, чехи обращались к королю с «лукавыми речами»: «Не захватывай город; так богемская корона никогда не будет в безопасности от немцев. Распусти войско, государь; мы, богемские господа, в течение месяца передадим Прагу в твою власть». Король вполне справедливо сомневался в искренности чехов: «Как я могу поверить этому? Если я распущу войско, тогда вы не станете меня держаться» [Ibid. S. 111]. Видно, что Сигизмунд рассматривал войско имперских князей, в том числе маркграфов мейсен-ских, как инструмент политического давления на чешскую элиту, та же видела в иностранцах угрозу собственным властным притязаниям. То, что король оказался склонен к переговорам с гуситами при посредничестве католических панов и без совета имперских князей, столь возмутило последних, что они оставили лагерь короля и убрались восвояси. В том числе и Фридрих, который на обратной дороге разграбил многие владения [18. S. 367]. Пусть тогда Сигизмунд больше следовал советам его недругов - чешских панов, но он всё же отметил храбрость мейсенско-го маркграфа в борьбе с еретиками и подтвердил его права владения, которые в средневековом обществе, по выражению М.А. Бойцова, «имели обыкновение выветриваться» [19. С. 111]. «Денная и конная война». Оставленный князьями Сигизмунд обнаружил, что его чешские союзники не выполнили обещанное, а осаждённые пражане перешли в наступление; в итоге ему пришлось спасаться бегством. Это поражение можно приписать не только недооценке им политической ситуации, но и отсутствию в Империи относительно развитых механизмов управления, в частности постоянной армии. Оказалось, что 30-тысячное рыцарское войско не способно раздавить 9 тысяч, большую часть которых (5 000) составляли крестьяне [20. S. 119-123]! В этой ситуации Сигизмунд перешёл к иному способу ведения боевых действий: от кратковременных вторжений и осад к «войне денной и конной» (ср.-в.-нем. teglichen und reyssigen kryge) [15. S. 146], главной силой которой стал Фридрих Мейсенский, непосредственный сосед гуситов. Отметив его помощь при осаде Праги, король постановил компенсировать его текущие и будущие расходы в размере 30 000 рейнских гульденов «за службу в течение шести месяцев вместе с 500 воинами и таким же количеством лошадей» [16. Fol. 103r]. В качестве залога указаны подати от христиан и евреев, полагавшиеся королю. Хотя маркграф мейсен-ский, как и любой другой член Империи, был обязан предоставить королю по его повелению «помощь, совет и содействие», но в данном случае речь идёт уже не о ленной, а об иной форме службы, напоминающей кондотьерство. Это становится ясно, если сопоставить документ с вышеупомянутым письмом к маркграфу Вильгельму, брату Фридриха (май 1420 г.): «Мы требуем (выделено мной. - Н.Н.) от тебя с крайней настойчивостью и рвением, чтобы ты как можно скорее помог нам со своим войском против упомянутых виклефистов» [12. Fol. 206rv]. В качестве юридической силы данной, более ранней грамоты выступают повеление короля и обязательства его вассала; в то же время более поздний документ, в котором Сигизмунд «пообещал и поклялся заплатить» обозначенную сумму, представляет собой скорее договор двух равных сторон, условия которого (в том числе и возможные последствия от их несоблюдения) чётко прописаны. В 1422 г. в качестве платы за 1,5 года службы (90 000 гульденов) Фридрих получил не деньги, но замки Штольберг, Шёнек, Милау, Гаттендорф и Шпарнберг, находившиеся на границе между Мейсен-ской маркой и Чешским королевством [8. S. 121-125]. Этот пример позволяет предположить, что основным двигателем возникновения в Империи новых механизмов власти и управления, в данном случае некоего прототипа наёмной армии, была неспособность правителя побороть внешний вызов привычными средствами. Этот процесс шёл медленно, с почти незаметным результатом преодолевая инерцию поведения политической элиты. В то же время естественной предпосылкой этого нового для Империи типа службы были личные связи, пронизывающие средневековое общество как таковое. Заключение. Отношения Сигизмунда с Фридрихом IV Веттином в 1420-1422-х гг. становились тем теснее, чем чётче король сознавал необходимость поиска новых средств для борьбы с гуситами. В качестве рубежа можно рассматривать период от краха первого похода против гуситов до конца 1420 г., когда Фридрих IV и его люди поступили к королю на «денную и конную службу». Препятствием к сближению короля и князя было панство, претендовавшее на то, чтобы правитель жаловал имущества чешской короны исключительно чехам. Гуситские войны поставили королевскую власть в такую ситуацию, когда ей пришлось любой ценой модернизировать военный строй Империи, пусть эти изменения и не были коренными. Одним из нововведений было привлечение маркграфа Фридриха, имперского вассала, к длительной военной службе в конце 1420-1422 гг. на наёмных началах. Содержание «князя-кондотьера» и его отряда потребовало от короля значительных затрат, которые могло покрыть лишь заложение королевского имущества в Империи, что в конечном счёте способствовало процессу территориального оформления княжеской власти и узурпации ею королевских прав и имуществ на местах. ПРИМЕЧАНИЯ 1 Автор хотел бы выразить признательность др. Петру Элбелу (Университет им. Т. Масарика, Брно) за возможность в ходе стажировки ознакомиться с электронными копиями регистра королевских грамот времён Сигизмунда, хранящегося в Австрийском государственном архиве (HHStA).

Скачать электронную версию публикации