The community and the church in the North of Russia on the eve of the Peter's reforms.pdf Органической частью петровских реформ стали преобразования в сфере церкви и церковно-госу-дарственных отношений. При ясности общего хода и направленности этого процесса (упразднение института патриаршества, осуществление частичной секуляризации церковно-монастырского землевладения, введение Св. Синода, выработка Духовного регламента) его хронология и некоторые региональные особенности остаются ещё недостаточно исследованными в научной литературе [1, 2]. Применительно к обширному региону Русского Севера (включавшему 35 уездов) началом церковных реформ можно считать учреждение в 1682 г. двух новых епархий - Холмогорской и Устюжской, что разукрупнило прежние, более древние и огромные по территориальному охвату, митрополии - Новгородскую и Ростовскую, приблизило структуры церковного управления к городским и сельским приходам, местным монастырям, белому и черному духовенству [3, 4]. Первые севернорусские архиереи (Афанасий Холмогорский, Геласий и Александр Устюжские) в своей политике вынуждены были считаться с особенностями исторически сложившегося здесь церковно-земского строя. Они заключались в весьма ощутимом проявлении выборного начала (в лице церковных старост), отражавшего существенную роль общинных институтов и традиций в жизнедеятельности приходских сообществ. Жизнь земская (гражданская) и церковная здесь тесно переплетались. Представлявшие интересы приходской общины в городе и деревне церковные старосты, земские сотские, десятские, целовальники выбирали или нанимали священников и других причетников, контролировали их в имущественно-налоговых вопросах, определяли денежное, хлебное и земельное содержание. Церковные старосты вели свои приходные и расходные книги, широко предоставляли денежные и хлебные ссуды нуждающимся крестьянам и посадским людям, сдавали в оброк церковные угодья, нанимали на работу в церковные деревни половников. Нередко они занимались также торгово-хозяйственной деятельностью, будучи крупными купцами (устюжане Вас. Грудцын и Гр. Мыльников, сольвычегодец Г. Д. Строганов, житель Лальска Я.П. Саватеев и др.). С учётом сложных природных условий Севера, его огромных пространств, преобладания черносошного крестьянства перенос порядков земского самоуправления на церковную сферу вполне объясним [5]. Не считаться с издавна сложившимися устоями церковно-земского строя на Русском Севере епископальные власти не могли, но и не в их корпоративно-сословных интересах было умаление собственных прерогатив в этой области. В реализации последних с конца ХУЛ в. нарастали, как отмечается в литературе [4. С. 24-27] бюрократические и регламентирующие черты. Это хорошо видно по формуляру выборных памятей в 16801690-е гг. (они же «излюбы», «поряды») на священников, в которых на первое место были выведены их обязанности «быть неотступно для святителского и церковного дела, радеть о нём по архиерейскому указу и мирскому выбору, на ослушников бить челом преосвященному архиерею». Выборные памяти доставлялись в архиерейский разряд и записывались в «столп». На основе «мирского заручного выбора» выносился архиерейский указ о назначении попа в данный приход, оформляемый обычно памятью казначея с печатью [6. Т. Х11. Стб. 822-823, 828-830, 832, 1229-1331]. Одним из первых распоряжений назначенного на Устюг архиепископа Геласия в марте 1682 г. стал запрет в трапезах земских и мирских сходов внесения и распития там «праздничного молебного пива», чтобы в церквях не было «раздоров, мятежей, неподобные матерные брани и боя» [Там же. Стб. 567-568]. В этом, как считает С.В. Юшков, выразилась попытка первых севернорусских архиереев поставить церковно-приход-скую жизнь под свой контроль, ограничить автономию приходов, но существенного практического значения этот указ не возымел [7. С. 33]. С.В. Юшков вообще считал Геласия не столь активным в деле реформирования приходов по сравнению с Афанасием Холмогорским, с присущей тому широтой деятельности, настойчивостью, просветительско-учительным масштабом [4. С. 131]. Нам это мнение представляется чрезмерно суровым: документальное наследие от времени пастырского служения Геласия, хоть и недолгого (1682-1684), показывает его многостороннюю деятельность по формированию и укреплению епархиальных институтов управления, экономики, финансов, суда. Он определил направления церковной политики, по которым в дальнейшем пойдёт его преемник, архиеп. Александр (1685-1699), - это преобразование отношений с приходскими сообществами, земскими властями и с духовенством в целом. Что же касается Афанасия Холмогорского, то и он выступал против трапезных пиров и братчин, старался искоренять их из церковно-приходской жизни, равно как и совмещение функций церковных и земских дьячков в одном лице [3. С. 246]. При посещении в апреле 1683 г. Спасо-Преобра-женского погоста в селе Щекино под Устюгом Галасий в присутствии всех вынул деньги из казённой кружки (7 руб. 11 алт. 4 ден.) и передал их церковному старосте [8. № 285. Л. 5 об .-6]. Не заключалось ли в этом нечто символическое? В дальнейшей политике устюжских архиереев все явственнее станут контроль над церковными доходами и расходами, стремление усилить зависимость церковных старост от епископской власти и ослабить - от местной общины, сделать должность церковных старост выборной и ежегодно сменяемой с 1 сентября. Ревизия приходо-расходных книг при Геласии была проведена в Рождественской церкви в Подосиновской волости Устюжского уезда. Она коснулась финансовой документации церковных старост за 10 и более предшествовавших лет [6. Т. Х11. Стб. 741]. Ещё большее распространение контролирующие функции архиерейской кафедры над храмами получат при архип. Александре, что приведёт к конфликтным ситуациям и с земским обществом, и с воеводской властью. В ноябре-декабре 1683 г. по указу Геласия перед его приказными старосты некоторых посадских церквей Устюга отчитывались о хозяйственной деятельности - имуществе, доходах и расходах, землевладении, торговых помещениях, промыслах, нанимаемых работниках-половниках [6. Т. Х1У. Стб. 595-608; 7. № 291]. Масштабная деятельность архиерейской администрации развернулась в июле-августе 1686 г., когда в десятки приходов были посланы её должностные лица для ревизии денежной и хлебной казны церковных старост. Проверка проводилась за 1682-1686 гг., а к 1 сентября 1687 г. было приказано выбрать новых церковных старост («прожиточных и не упьянчивых, которым мочно верить»), тем явиться в Устюг для архиерейского утверждения и предъявления всей документации -приходо-расходных книг, росписей, кабал, крепостей [6. Т. Х1У. Стб. 730-813]. Архиерейские ревизоры действовали в соответствии с наказной памятью игумена духовных дел Макария, скрепленной печатью. Помимо денег, учитывались находящиеся в церковной казне драгоценные предметы - золотые и серебряные кресты, венцы, кольца, перстни, чарки, монеты (включая иностранные), а ещё книги, крепостная документация, облачения священнослужителей, колокола, запасы хлеба. Если к этому добавить фиксацию церковных деревень и пожен, других угодий, то подобные перечни и росписи предстанут как описи, описные книги церковного имущества. Попутно старосты и попы предоставляли сведения о количестве венчанных в данном приходе браков, отсутствии у них раскольников (а если они объявятся, то готовности обязательно о том извещать архиепископу [6. Т. Х11. Стб. 804, 806], исправном посещении богослужений в воскресные дни и исповеди прихожанами в Великий пост. По некоторым приходам сообщались списки церковных старост за прошлые годы [Там же. Стб. 804, 806]. В ряде церквей вообще никогда не велись приходо-расходные книги, что объяснялось бедностью и малочисленностью храма («приходу болшому не от чего быть, приход неболшой, церковных деревень нет»; «.место наше самое скудное») либо несложностью расчётов: «денги держат впросте, за денги по кабалам крестьяне платят хлебом». Отсутствие приходо-расходных книг иногда объяснялось ещё и тем, что об этом «не было архиерейского указу и прежде его не бывало». В наказной памяти архиеп. Александра избранному в Николо-Котласском приходе церковному старосте в августе 1686 г. говорилось об его первейшей обязанности: записывать «безо всякой утайки правду всякий церковный приход и расход в книги, которые даны из архиерейского розряду за приписью духовных дел игумена Макария» [Там же. Стб. 816-818]. Аналогичная наказная память была выдана избранному 1 сентября 1686 г. по мирскому приговору старосте церкви вмчц. Варвары в Устюге К. С. Малетинскому 29 ноября 1686 г. Центральное место в ней занимает подробная «должностная инструкция» о том, как следует записывать «по статьям» расход - на поддержание «строения» (иконы, ризы, книги), на предоставление денежной и хлебной помощи нуждающимся, а приход - за счёт вкладов-подаяний от доброжелателей храма. При этом церковные старосты должны были действовать совместно с попами, а те своими печатями скрепляли бы учётные книги. Значит, первые устюжские архиереи Геласий и Александр настойчиво внедряли унифицированную форму приходо-расходной документации для храмов. Там же, где она уже была, в качестве недостатка указывалось на то, что в прошлые годы «нерадением церковных старост казна в кабалах истерялась», т. е. было предоставлено много денег в долг, которые затем невозможно стало вернуть. Теперь же церковные старосты, вступая в должность «по мирскому выбору и архиерейскому указу», должны были принимать казну у прежнего старосты по росписям и по противням, а список с них «за своими руками отправлять в архиерейский разряд». В этом же учреждении были обобщены результаты ревизии 1686 г. Они показали, что в двух третях Устюжского уезда - Двинской и Сухонской -наличной денежной казны в переписанных храмах имеется свыше 2 097 руб., а по кабалам роздано свыше 7 560 руб., хлеба - 1 121 четв. ржи, 646 четв. ячменя, 439 четв. овса, по 2 четв. пшеницы и гороха [Там же. Стб. 757]. Всеохватной ревизия церквей летом 1686 г. не стала, не выйдя за пределы Устюжского уезда, да и в нём не все храмы затронула, как и города Тотьму и Соль-вычегодск с их уездами, однако ею было подготовлено по-настоящему валовое описание Устюжской епархии в августе-сентябре 1697 г. Попытка архиерейской власти вплотную приблизиться к церковной денежной и хлебной казне, досконально вникнуть во внутреннюю жизнь приходской общины вызвала бурное неприятие «всеуездных старост» на Устюге, которые имели существенное влияние на ход местной жизни. В 1687-1688 гг. от них на царское имя поступили челобитные с жалобами на вмешательство архиеп. Александра и его приказных людей в «черные церковные деревни», их денежные и хлебные доходы и расходы, наемных работников-половников. Если в земской челобитной от 7 апреля 1688 г. утверждалось, что деньги и хлеб из казны церквей раздавались самым скудным крестьянам для выплаты государственных налогов, то архиерей на основе уже проверенных в его казённом приказе «заручных приходо-расходных книг» доказывал обратное: казну церквей раздавали самым лучшим и богатым прихожанам. Святитель предлагал ведать эту казну церковным старостам совместно со священниками, «считать (т.е. контролировать. - М.Ч.) старост в этой казне по вся годы», и пусть старосты и мирские будут во всем ему послушны [6. Т. ХП. Стб. 966]. В ответ на эти челобитные из приказа Устюжской чети за приписью дьяка П. Возницына архиерейским слугам было запрещено чинить обиды церковным старостам и половникам, вступаться и въезжать в церковные деревни. В январе 1689 г. состоялся боярский приговор, предписавший земским активистам взять у домового казначея списки с приходо-расходных книг церквей и по ним взыскать на должниках долги, выбрать новых церковных старост, «всякой церкви иметь свою казну порознь», держать её на всякое церковное строение и делать это с ведома архиеп. Александра [6. Т. Х11. Стб. 957, 964]. В последние годы пастырского служения архиеп. Александра (1696-1697) произошёл новый конфликт между ним и земцами. Обе спорящие стороны активно обращались со своими челобитными к царям Ивану и Петру Алексеевичам, а ещё к патриарху Адриану. Все-уездные старосты жаловались на высокие налоги и пошлины, установленные архиеп. Александром в сравнении с прежними Ростовскими митрополитами («извы-чаев у нас таких не бывало»). Земцы составили настоящую петицию, в которой по пунктам сформулировали причины своего недовольства политикой архиерея: 1) вступается в церковное казенное мирское строение; 2) над старостами попы ведают; 3) попов и иных церковников ставит; 4) от церкви к церкви переводит без мирских выборов; 5) старост почасту переменяет; 6) с книгами на Устюг в розряд высылает; 7) налоги и обиды чинит мирским людям; 8) требует с церквей хлеб и деньги. Архиеп. Александр в ответных челобитных парировал все утверждения «непослушливых и непокорливых сынов своих», называя наиболее активных земцев «горланами, ябедниками, заединщиками, ссорниками, мятежниками с их неправдой и смутой» [6. Т. ХП. Стб. 1238, 1257]. В понимании архиепископа позиция земских активистов (церковного старосты, крупного купца Григория Мыльникова и земского третчика Степана Кузнецова) заключалась в том, чтобы «крестьянам иметь свою волю над попами». С.В. Юшков считал, что земские челобитные против архиеп. Александра не возымели никакого действия на правительство [7. С. 130-133]. Нам же представляется, что оно заняло компромиссную позицию. М. Горчаков опубликовал одну выписку Монастырского приказа 1703 г., в которой пересказывалась грамота архиеп. Александру, чтобы он «церковных древних обычаев не нарушивал» и в церковные деньги не вступался, не превращал их в доходы своего архиерейского дома [2. Прил. С. 12-13]. Вместе с тем уже 25 января 1697 г. в грамоте Петра I архиеп. Александру, оформленной в приказе Большого дворца, было указано произвести перепись всех приходских церквей в его епархии - городах Устюге, Сольвычегодске, Тотьме, Яренске с их уездами [6. Т. Х11. Стб. 1337-1343]. Помимо данных о строительстве в монастырях и приходах (городских и сельских), церковным и светским властям требовались подробные сведения о составе их земельных угодий, количестве крестьянских, бобыльских и половничьих дворов, источниках получения и способах расходования денежных средств, кредитовании ими хлебом и деньгами нуждающихся горожан и сельчан, состоянии городской недвижимости церквей (дворы, лавки, амбары, подвалы и пр.). В грамоте приводились те же самые итоговые показатели в отношении денежной и хлебной казны, в том числе и находящейся в долгах, что были установлены архиерейской переписью в рамках Устюга и уезда 1686 г. Запрещалось расходовать денежные и хлебные запасы церквей до особо распоряжения царя, а подлинные переписные книги следовало прислать в приказ Большого дворца. И. А. Булыгин связывает этот запрет с более ранним петровским указом, направленным Афанасию Холмогорскому, - 6 декабря 1696 г. [1. С. 66-67]. Запрет каменного строительства и требование ежегодного учета хлебно-денежного прихода-расхода распространялись и на сибирские монастыри, согласно полученному митрополитом Тобольским Игнатием Рим-ским-Корсаковым петровскому указу в 1694/95 г. [2. С. 117-118, 178]. Во второй половине 1690-х гг. уже разворачивался начальный этап Петровских реформ, особое финансовое напряжение вызывало строительство флота, и в этих условиях тяготение государства к хозяйственно-денежным ресурсам церкви было налицо. Во исполнение указа Петра I от 25 января 1697 г. подьячий архиерейского разряда С. Красильников совместно с церковными и поповскими старостами произвел описание церквей в четырёх городах и уездах Устюжской епархии. Так возникла объемная книга, имеющая скрепу архиерейского дьяка Данилы Игнатьева (1 162 л., формат в четвертку) [9. № 76]. Отдельные ее части составлялись в приходах и имеют между собой некоторые отличия. Книга эта впервые была кратко отмечена в монографии И. Покровского [10. С. 369], более конкретно она рассматривалась нами [11], а два её раздела - Сольвычегод-ский и Яренский - были опубликованы Н.П. Воскобойни-ковой [12-13]. Преамбулы уездных разделов книги содержат пересказ грамоты Петра I преосв. Александру от 25 января 1697 г. Устюжский раздел датирован 27 августа, Тотемский - 9 сентября, Сольвычегодский - сентябрем без указания числа, Яренский - 20 сентября. Таким образом, описание было проведено сравнительно быстро, с 27 августа до 20 сентября 1697 г. Спустя три года, в июне 1700 г., по петровскому указу бурмистрам северных городов (Устюга, Сольвычегодска, Тотьмы, Яренска) было предприсано собрать и доставить в приказ Большого дворца установленную переписью 1697 г. наличную казну в сумме свыше 21 943 руб. [8. № 370. Л. 35]. В июле 1700 г. бурмистры и церковные старосты должны были осуществить правёж денежной и хлебной казны по заёмным кабалам. В описании Устюжской епархии в 1697 г. и последующих мероприятиях правительства в 1700 г. можно видеть несомненное проявление конфискационной церковной политики Петра I на начальном этапе его преобразований. В соседней Важско-Холмогорской епархии несколько ранее (в 1692 г.) по распоряжению архиеп. Афанасия Холмогорского была произведена опись часовенных приходов [6. Т. ХХУ. Стб. 349-762]. В 1701-1705 гг. администрация Монастырского приказа осуществила описание не только огромного числа монастырей в России, но и множества соборных и приходских церквей в городах и уездах [1. С. 312-323]. В какой степени в отношении их был учтён опыт недавней ревизии Устюжской епархии, должны показать конкретно-исторические исследования. В любом случае масштаб праительственных мероприятий в отношении всех звеньев церкви в 1697-1705 гг. невозможно переоценить. Таким образом, разветвлённая церковно-приходская сеть отдельно взятой епархии в четырех городах с их уездами предстаёт перед нами как объект сложного переплетения интересов: 1) традиционного севернорусского общества, отстаивающего своё самоуправление над храмами и их духовенством; 2) епископальных, церковно-сословных устремлений, направленных на усиление и упорядочение «вертикали» церковной власти и 3) стремительно возрастающих фискальных потребностей государства на фоне развернувшихся структурных преобразований начала Петровской эпохи. Стоит ли говорить о том, что последние в конечном итоге взяли верх над всеми остальными.

Скачать электронную версию публикации