Kolchak coup d'etat in coverage of Russian memoirs.pdf Государственный переворот - это нелегитимная замена одного действующего правительства другим. Такая замена может осуществляться узкой группой заговорщиков или при участии широких народных масс, гражданскими или военными силами, мирным или насильственным путем, произойти стремительно или длиться долго и приобрести «ползучий» характер, завершиться бескровно или кровопролитием. Государственные перевороты - это в основном исключительные, однако отнюдь не редкие события в мировой истории. Имеющаяся к настоящему времени исследовательская литература позволяет утверждать, что в политических практиках государственные перевороты все чаще используются по мере приближения от древности к современности. Такая тенденция вполне закономерна. Она является отражением объективной реальности: роста численности населения и динамики социально-политических процессов, усложнения жизненных условий, увеличения количества и углубления разного рода противоречий, нарастания напряженности. Чаще всего государственные перевороты происходили в тех странах, где два их важнейших актора -власть и общество - не находили консенсуса, и дело между ними доходило до непримиримого конфликта. Как правило, перевороты происходили там и тогда, где и когда власть оказывалась очень слабой и/или непопулярной. Поскольку в России взаимоотношения между властью и обществом почти всегда оставляли желать лучшего, из-за чего власть не имела надлежащей опоры в обществе, а ее авторитет нередко падал до неприличного уровня, то время от времени в стране случались государственные перевороты. Один из них произошел в Омске в разгар Гражданской войны - 18 ноября 1918 г. и привел к замене в лагере контрреволюции верховной государственной власти. Избранная в Уфе на Государственном совещании Директория Временного Всероссийского правительства была устранена и вместо нее установлена власть Верховного правителя адмирала А.В. Колчака, по имени которого переворот и получил название «колчаковского». Временное Всероссийское правительство состояло из Директории и Совета министров. Директория была избрана 23 сентября 1918 г. на Государственном совещании в Уфе. В ее состав вошли пять человек: бывший министр внутренних дел Временного правительства, эсер Н.Д. Авксентьев, бывший московский городской голова, член ЦК партии кадетов Н.И. Астров, один из лидеров Союза возрождения России, бывший командующий 5-й армией генерал-лейтенант В.Г. Болдырев, председатель Совета министров Временного Сибирского правительства областник П.В. Вологодский и председатель Верховного управления Северной области, член ЦК трудовой народно-социалистической партии Н.В. Чайковский. Из-за отсутствия в Уфе Н.И. Астрова и Н.В. Чайковского реально вместо них к работе в Директории приступили избранные их заместителями член ЦК партии кадетов В.А. Виноградов и член эсеровского ЦК В.М. Зензинов. 24 сентября В.Г. Болдырев был назначен Директорией Верховным главнокомандующим всеми сухопутными и морскими вооруженными силами России. Состав Совета министров Временного Всероссийского правительства был утвержден Директорией 4 ноября 1918 г. Его председателем стал П.В. Вологодский, заместителем председателя - В.А. Виноградов, большинство министерских портфелей досталось бывшим министрам Временного Сибирского правительства. Но в Совете министров появились и новые лица, наиболее известным среди которых стал вице-адмирал А.В. Колчак, назначенный на пост военного и морского министра. В ночь на 18 ноября около трех сотен казаков и солдат, подчинявшихся полковнику В.И. Волкову, войсковым старшинам А.В. Катанаеву и И.Н. Красильни-кову, арестовали председателя Директории Н.Д. Авксентьева, члена Директории В.М. Зензинова, товарища министра внутренних дел эсера Е.Ф. Роговского и ряд близких к ним лиц. В свою очередь Совет министров, срочно созванный в связи с произведенными арестами на чрезвычайное заседание, признал Директорию прекратившей свою деятельность, постановил сначала принять всю полноту верховной государственной власти на себя, а потом решил «передать временно осуществление верховной власти одному лицу, опирающемуся на содействие Совета министров, присвоив таковому лицу наименование Верховного правителя» [1. С. 89-90]. На чрезвычайном заседании Совета министров 18 ноября 1918 г. официально присутствовали 25 человек: председатель Совета министров П.В. Вологодский, его заместитель В.А. Виноградов, семь министров (Н.С. Зефиров, А.В. Колчак, И.А. Михайлов, Н.И. Петров, И.И. Серебренников, С.С. Старынкевич, Л.А. Устругов), четверо управляющих министерствами (А.Н. Гаттенбергер, Ю.В. Ключников, Л.И. Шумилов-ский, Н.Н. Щукин), четыре товарища министра (Г.К. Гинс, А.А. Грацианов, И.А. Молодых, Н.Я. Но-вомбергский), два помощника министра (генерал-майоры В.И. Сурин и Б.И. Хорошхин), государственный контролер Г.А. Краснов, управляющий делами Г.Г. Тельберг, его помощники Т.В. Бутов и Н.К. Федосеев, а также приглашенные П.В. Вологодским начальник штаба Верховного главнокомандующего генерал-лейтенант Н.С. Розанов и временно командующий Сибирской армией генерал-майор А.Ф. Матковский. Не исключено, что в напряженной и сумбурной обстановке того времени кто-то из сотрудников Совета министров или Ставки мог присутствовать на заседании неофициально, без приглашения. Закрытой баллотировкой на альтернативной основе из трех кандидатов на этот пост был избран А.В. Колчак. Кандидатами были член Директории, Верховный главнокомандующий всеми сухопутными и морскими вооруженными силами России генерал-лейтенант В.Г. Болдырев, военный и морской министр Временного Всероссийского правительства вице-адмирал А.В. Колчак и верховный уполномоченный Временного Всероссийского правительства на Дальнем Востоке генерал-лейтенант Д.Л. Хорват. Хрупкий компромисс, с таким трудом заключенный разнородными по своему составу антибольшевистскими силами сначала в Уфе, а потом в Омске, оказался разрушенным. Власть в лагере российской контрреволюции перешла в руки ставленника тех кругов, которые держали курс на военную диктатуру. Осуществленный в Омске государственный переворот, несмотря на его локальный характер, является одним из важнейших событий в истории Гражданской войны в России. Тем не менее до настоящего времени он освещен в научной и особенно в научно-популярной литературе с недостаточной полнотой, точностью и объективностью. В значительной мере такое положение объясняется состоянием источниковой базы. С одной стороны, она очень узкая, поскольку государственные перевороты готовят тайно, а их исполнители стараются следов не оставлять, с другой - до сих пор она представлена в основном такими субъективными свидетельствами, как мемуары участников и современников события. Однако именно мемуарная литература послужила главным источником не только фактической информации, но и тех противоречивых концептуальных построений, которые высказаны в исследовательских публикациях о колчаковском перевороте. В этом легко убедиться, если сравнить специальные статьи [2, 3] и фрагменты книг [4-11], в которых освещено это событие. Сказанное актуализирует вопрос об опубликованных по данной теме мемуарах как историческом источнике, диктует необходимость их специального критического анализа. Колчаковский государственный переворот нашел отражение в опубликованных воспоминаниях ряда известных журналистов, политических и военных деятелей: Л.В. Арнольдова, А.А. Аргунова, М.В. Вишняка, Г.К. Гинса, К.Я. Гоппера, И.С. Ильина, Л.А. Кроля, И.М. Майского, С.П. Руднева, К.В. Сахарова, Н.В. Святицкого, И.И. Серебренникова, М.И. Смирнова, А.С. Соловейчика, И.И. Сукина. Первые две мемуарные публикации, в которых содержались сведения о произошедшем в Омске перевороте, вышли в свет уже в 1919 г. Сначала примерно в феврале в Париже появилась брошюра А.А. Аргунова, в которой содержался раздел «Временное Всероссийское правительство в Омске. Переворот 18 ноября». Напомним, что А.А. Аргунов являлся членом ЦК партии эсеров и заместителем Н.Д. Авксентьева в Директории. С конца сентября 1918 г. он возглавлял Чрезвычайную следственную комиссию, которая занималась выяснением обстоятельств ареста в Омске членов Совета министров Временного Сибирского правительства В.М. Крутовского и М.Б. Шатилова и убийства назначенного министром А.Е. Новоселова. В результате А.А. Аргунов хорошо представлял омскую атмосферу. А.А. Аргунов не стал описывать события переворота, поскольку считал, что «фактическая сторона его известна». Он предпочел заняться выяснением наиболее существенных вопросов. Прежде всего он отмел обвинения «правых» в том, что эсеровская часть Директории действовала в соответствии с указаниями ЦК своей партии. В частности, он специально прояснил ситуацию с инструкцией (обращением) эсеровского ЦК от 22 октября 1918 г. к партийным организациям (в «правой» печати она называется то черновской грамотой, то прокламацией эсеровского ЦК), в которой содержались критика Временного Всероссийского правительства и рекомендация местным партийным организациям заняться созданием вооруженных отрядов. А.А. Аргунов сообщил, что Директория постановила «произвести расследование дела об авторах этой инструкции, а ген[ералу В.Г.] Болдыреву, как [Верховному] главнокомандующему, было поручено беспощадно давить всякие попытки к созданию партийных военных организаций» [12. С. 34]. Данную информацию А.А. Аргунова подтвердил В.М. Зензинов в своем письме «Правда о неправде», которое 22 апреля 1919 г. опубликовала парижская газета «Общее дело» [13. С. 193]. Особое раздражение «правых» кругов, по мнению А.А. Аргунова, вызвала твердая позиция, занятая Директорией по отношению к нарушителям дисциплины в вооруженных силах. Он утверждал, что Директория назначила расследование скандального инцидента, происшедшего 13 ноября 1918 г. в зале Омского гарнизонного собрания, когда часть присутствовавших русских офицеров потребовала сыграть «Боже, царя храни!» и даже подпевала оркестру во время исполнения гимна бывшей Российской империи. Скорее всего А.А. Аргунов имел в виду приказ Верховного главнокомандующего В.Г. Болдырева № 36 от 15 ноября 1918 г. В нем В.Г. Болдырев еще раз подтвердил позицию Временного Всероссийского правительства: «армия вне политики», а «всякое публичное выявление своих политических симпатий, в какую бы сторону они ни клонились, совершенно не допустимо со стороны представителей армии». Он решительно осудил инцидент в Омском гарнизонном собрании, квалифицировав его как «особенно недопустимый по своей безграничной бестактности и преступному легкомыслию со стороны лиц, являющихся виновниками этого случая». В.Г. Болдырев приказал генерал-майору А.Ф. Мат-ковскому «произвести строжайшее расследование и определенно выяснить тех лиц, которые, забывая о достоинстве своей страны, не стесняясь дружеским союзным представительством, демонстрируют публично свою безграничную распущенность, которой должен быть положен конец». Верховный главнокомандующий в корректной форме выразил свое недовольство поведением начальствующих лиц, присутствовавших на банкете, но не принявших мер для немедленного ареста и привлечения виновных к строжайшей ответственности, заявив, что в дальнейшем будет расценивать такое поведение как преступное бездействие власти. Приказ заканчивался жесткими словами: «Лица, сознательно или бессознательно вредящие созиданию здоровой дисциплины в армии и спокойному развитию возрождающейся государственности, должны быть немедленно устраняемы из рядов армии» [14. Л. 100; 15. С. 55]. «Опасение перед крепнувшим авторитетом Всероссийского правительства, вокруг которого уже стали заметно собираться здоровые элементы и стали завязываться сношения с правительством [А.И.] Деникина, [Н.В.] Чайковского и заграничными русскими миссиями; опасение у одних потерять силу и свободу атаманского хозяйничания, потерять власть у других - вот что толкнуло тех и других перейти от оппозиции и сопротивления к подготовке переворота», - так определил А.А. Аргунов совокупность объективных и субъективных причин, обусловивших поведение «правых» сил [12. С. 36]. Мемуарист высказал предположение о том, что решающим фактором («окончательным толчком»), побудившим «правых» активизировать свои преступные действия против законной власти, стало то обстоятельство, что Временное Всероссийское правительство «получило точные сведения о готовящемся признании его союзниками и о специальной миссии в связи с этим ген[ерала] Жанена» [12. C. 36]. Это утверждение А.А. Аргунова в 1921 г. подтвердил русский дипломатический представитель в Лондоне поверенный в делах К.Д. Набоков, отнюдь не симпатизировавший социалистам. В своих мемуарах он сообщил, что английское правительство решило «признать Директорию, и 17-го ноября была даже заготовлена в этом смысле телеграмма в Омск» [16. С. 245]. Он писал, что Совет министров уже утром 18 ноября располагал сведениями не только об аресте эсеровских членов Директории, но и о месте их пребывания. Однако Совет министров не сделал попытки к освобождению арестованных и даже не поставил в известность о происходившем в Омске находившегося на фронте В.Г. Болдырева. А.А. Аргунов коротко откликнулся на результаты чрезвычайного военного суда над организаторами ареста эсеровской части Директории, который состоялся по указанию А.В. Колчака. «Цинизм победителей, -резюмировал он, - сразу проявился во всей красе. Офицеры, конечно, были торжественно "оправданы" и отблагодарены» [12. С. 38]. А.А. Аргунов считал, что у Директории «не было специальной военной охраны, достаточной против всяческого заговора». Причины такого положения он объяснял тем, что Временное Всероссийское правительство «не готовилось к нему, или, вернее, не спешило готовиться» [Там же. С. 39]. Основываясь на содержании разговора по прямому проводу между В.Г. Болдыревым и А.В. Колчаком после переворота, А.А. Аргунов сообщил, что В.Г. Болдырев энергично протестовал и требовал от адмирала прекращения преступной авантюры, восстановления Директории и наказания виновных. Мемуарист считал, что перед В.Г. Болдыревым стояла дилемма: поднять войска с фронта и идти с ними на Омск или воздержаться от этого во избежание новой гражданской войны, на этот раз внутри антибольшевистского лагеря. В.Г. Болдырев не пошел на обострение ситуации, хотя, по заявлению А.А. Аргунова, знал, что «мог выйти победителем, ибо за ним пошла бы Народная армия, стоявшая у Уфы, к нему бы присоединились чехословаки» [Там же]. Мемуарист предпринял попытку объяснить, почему население востока России не отреагировало на переворот и на приход к власти военного диктатора. По мнению А.А. Аргунова, опыт прошлого и особенно текущих военно-политических событий свидетельствовал о том, что масса населения «пассивна и если реагирует, то не сразу, не немедленно». Что касается отношения к установлению власти Верховного правителя сибирской демократии, то, по оценке А.А. Аргунова, в этом вопросе «двух мнений не может быть». В подтверждение своей позиции он ссылался на публикации в газетах резолюций земств, городов и разных общественных организаций, которые якобы «в один голос протестовали против переворота». Однако «голос демократии был сразу придушен цензурной петлей и другими мерами» [12. С. 40]. Автором второй по времени публикации, изданной в Ростове-на-Дону в июле 1919 г., был А.С. Соловейчик - журналист, член партии кадетов, с октября 1918 г. работавший личным секретарем министра финансов Временного Сибирского правительства И.А. Михайлова. Как известно, И.А. Михайлов был в Омске одной из наиболее влиятельных политических фигур. Молва приписывала ему сомнительную «славу» инициатора ряда грязных акций, направленных против эсеров и Сибирской областной думы. Это позволяет предположить, что А.С. Соловейчик в вопросе о государственном перевороте мог быть довольно осведомленным человеком. Такая гипотеза подтверждается тем, что в декабре 1918 г. колчаковская контрразведка обнаружила у А.С. Соловейчика ряд секретных документов, которые он получил от И.А. Михайлова. Чтобы избежать преследования, А.С. Соловейчик был вынужден срочно покинуть Сибирь и отправиться на юг России. В отличие от А.А. Аргунова А.С. Соловейчик поставил перед собой более простую и скромную задачу: «...дать чисто внешнее описание событий в их хронологической последовательности и бегло очертить те настроения, в которых они развивались» [Там же. С. 4]. Раздел текста его брошюры, посвященный перевороту, условно можно разбить на четыре неравноценные части. Первую из них составлял пересказ сообщения Российского правительства от 20 ноября, официального сообщения информационного отдела штаба Верховного главнокомандующего от 21 ноября 1918 г. и ряда других материалов, которые уже были опубликованы в правительственной печати и отражали точку зрения победителей на события 18 ноября. Вторую часть составили извлеченные из правительственной печати официальные документы: постановления Совета министров о взятии на себя всей полноты государственной власти, о временной передаче верховной государственной власти вице-адмиралу А.В. Колчаку и присвоении ему наименования Верховного правителя, обращение Верховного правителя к населению, «Положение о временном устройстве государственной власти в России». Наибольшую ценность представляла третья часть. В ней А.С. Соловейчик - скорее всего, со слов И.А. Михайлова - коротко рассказал о том, как происходили выборы Верховного правителя. Он утверждал, что выборы производились на альтернативной основе путем тайного голосования; назвал поименно 13 человек, которые участвовали в голосовании, и указал их партийную принадлежность; сообщил, что при голосовании 12 записок было подано за А.В. Колчака и одна - за В.Г. Болдырева [17. С. 55]. Сохранилось приложение № 1 к журналу заседания Совета министров от 18 ноября 1918 г., которое называется «Лист закрытой баллотировки по избранию Верховного правителя». В нем содержится такая информация: «Подано председателю Совета министров 14 записок. По вскрытии их и подсчете оказалось: а) с именем адмирала Колчака - 13 записок, б) с именем ген[ерал]-л[ейтенанта] Болдырева - 1 записка» [1. С. 96]. В четвертой части воспоминаний А.С. Соловейчик счел нужным отразить поведение и судьбу казачьих офицеров В.И. Волкова, А.В. Катанаева и И.Н. Кра-сильникова, производивших аресты членов Директории и названных автором «виновниками переворота»: их добровольную явку с повинной к Верховному правителю, якобы патриотические мотивы ареста ими членов Директории, заседание и решение военного суда над названной тройкой офицеров. А.С. Соловейчик, выступавший на суде в качестве свидетеля на стороне подсудимых, написал, что оправдательный приговор подсудимым был вынесен «под громовые аплодисменты собравшейся в массе публики, устроившей грандиозную манифестацию и чествование оправданных» [17. С. 58]. В противовес А.А. Аргунову А.С. Соловейчик утверждал, что общественные круги востока России отреагировали на происшедший переворот и «переход власти в новые руки восторженно и с полным сочувствием». В качестве главных аргументов для доказательства своей правоты А.С. Соловейчик привел адрес, поднесенный 19 декабря 1918 г. Верховному правителю так называемым Омским блоком общественных организаций, и сослался на поездки А.В. Колчака в прифронтовую полосу, где его якобы горячо встречали и чествовали «не только интеллигентские, но и самые широкие народные слои как крестьянские, так и рабочие» [Там же. С. 60]. В Омский блок общественных организаций входили представители 13 политических и общественных объединений: Д.С. Каргалов - Всероссийского совета съездов торговли и промышленности, Н.П. Двинаренко -Центрального военно-промышленного комитета, А.В. Сазонов - Совета Всесибирских кооперативных съездов, Я.Г. Лапшаков, С.М. Мелентьев, С.Н. Шенд-риков, Е.П. Березовский - соответственно Забайкальского, Иркутского, Семиреченского и Сибирского казачьих войск, В.А. Жардецкий - Восточного отдела ЦК партии народной свободы, В.В. Куликов - Омского отдела Союза освобождения России, Г.А. Ряжский -Акмолинского отдела Всероссийского национального союза, А.И. Новиков (Н.А. Филашев) - Омского комитета трудовой народно-социалистической партии, И. Строганов - Омской группы партии социалистов-революционеров-«воленародовцев», И. Рубанков -Атамановской группы РСДРП «Единство». Возглавлял блок в качестве его председателя один из руководителей сибирской кооперации А.А. Балакшин. Оценки реальной силы блока в воспоминаниях сильно расходятся. Л.А. Кроль считал, что в политическом смысле он «был блоком тринадцати нулей» [18. С. 144]. Такой вывод мемуарист сделал на основании того, что в действительности И. Рубанков, И. Строганов, А.И. Новиков (Н.А. Филашев), В.В. Куликов и Г.А. Ряжский, кроме лично себя, никого больше в блоке не представляли. По характеристике Л.А. Кроля, В.А. Жардецкий значился председателем «несуществующего комитета несуществующей в Омске группы кадетов». Противоречивые оценки о политическом весе блока дал Г.К. Гинс. С одной стороны, он утверждал, что многие деятели блока «пользовались большим влиянием в военных кругах», и поэтому он представлял из себя «большую силу». С другой стороны, Г.К. Гинс признавался, что реальная мощь блока «была недостаточно ясна», но уверенность и резкость, с которой некоторые члены блока разговаривали с Директорией, «заставляла думать, что блок чувствует за собой силу» [19. Т. 1, ч. 1. С. 275]. Интересные сведения и соображения о событиях, предшествовавших перевороту и последовавших сразу за ним, привел в своих воспоминаниях, написанных в марте-апреле 1920 г. и опубликованных в Риге в том же году, К.Я. Гоппер. Мемуарист был кадровым офицером русской армии. Во время Первой Мировой войны он проделал путь от командира стрелковой роты до командира бригады, был удостоен многих наград, в том числе Георгиевского оружия, орденов Святого Георгия IV и III степени. В июле 1918 г. К.Я. Гоппер был одним из руководителей антибольшевистского восстания в Ярославле. С 1 октября 1918 г. он являлся главным комендантом Ставки Временного Всероссийского правительства и Верховного главнокомандующего, имел возможность близко наблюдать за деятельностью и поведением штабной элиты, почувствовать господствовавшие в ней настроения. К.Я. Гоппер высказал мнение, что Верховный главнокомандующий В.Г. Болдырев, а затем и назначенный им начальником штаба генерал-лейтенант С.Н. Розанов при формировании штаба главнокомандующего допустили одну и ту же ошибку: они доверили ключевые должности молодым офицерам Генерального штаба полковникам А.П. Слижикову и Г.В. Леонову и подполковнику А.Д. Сыромятникову, которые были «тонкими и хитрыми политиками», но работали «не в той плоскости, на которой стоял генерал Болдырев» [20. C. 84-85]. На основании последовавших после 18 ноября 1918 г. от Верховного правителя наград «за особые заслуги перед родиной» К.Я. Гоппер сделал вывод, что арест членов Директории был делом не только казачьих офицеров В.И. Волкова, А.В. Катанаева и И.Н. Красиль-никова. Он считал, что в перевороте активное участие принимали Г.В. Леонов, А.П. Слижиков и А.Д. Сыромятников, комендант Ставки полковник Деммерт и несколько человек из контрразведки Ставки. Тем не менее К.Я. Гоппер признавал, что переворот «случился все-таки неожиданно для нас». Вот как боевой офицер, обязанный обеспечить безопасность штаба Верховного главнокомандующего, объяснил причины этого: «Я не ожидал его уже потому, что деятельность членов Директории как будто все более и более начала принимать примиряющий характер. Члены Учредительного собрания эсеры не были пропущены в Омск; председатель Директории Авксентьев распустил Сибирскую областную думу, заседавшую в Томске; почти все министры Сибирского правительства вошли во вновь образовываемое Всероссийское Временное правительство; стало быть, как будто не было таких острых трений, которые могли бы вызвать конфликт » [20. С. 99-100]. Эти рассуждения К.Я. Гоппер закончил вполне имеющей право на существование гипотезой: «Быть может эти благоприятные обстоятельства и послужили настоящей причиной поспешности переворота - возникло опасение, что Директория укрепится и справиться с ней потом будет труднее; к тому же циркулировали еще и слухи о готовящемся в ближайшее время признании Всероссийского Временного правительства союзниками» [Там же. С. 100]. К.Я. Гоппер описал содержание своего разговора с В.Г. Болдыревым после возвращения генерала с фронта и его встречи с Верховным правителем А.В. Колчаком. Со слов В.Г. Болдырева мемуарист заявил, что для последнего «переворот явился полной неожиданностью». К.Я. Гоппер сообщил, что В.Г. Болдырев ознакомил его с текстами телеграмм, которыми обменялись между собой В.Г. Болдырев из Челябинска и А.В. Колчак из Омска. По свидетельству К.Я. Гоппера, «телеграммы ген[ерала] Болдырева содержали категорическое требование немедленного освобождения и восстановления в правах членов Директории; в телеграммах же адм[ирала] Колчака был столь же категорический отказ, основанный на постановлении Сибирского Совета министров» [Там же. С. 103]. В заключение К.Я. Гоппер, основываясь на словах В.Г. Болдырева, изложил причины, по которым генерал не встал на путь борьбы против переворотчиков, хотя фронт якобы «выразил полную готовность поддержать его». После «зрелого обсуждения», сказал В.Г. Болдырев, он пришел к выводу, что «от начала подобной борьбы на два фронта пользы для родины не будет и кончится все только полным торжеством большевиков» [Там же]. Целую главу перевороту 18 ноября уделил Г.К. Гинс, издавший двухтомник своих мемуаров1 в Пекине и Харбине в 1921 г. Г.К. Гинс принадлежал к «старожилам» омской политической элиты. Он позиционировал себя в качестве беспартийного, но по своим взглядам был близок к умеренным кадетам. С середины июня 1918 г. Г.К. Гинс последовательно служил управляющим делами Западно-Сибирского комиссариата и Совета министров Временного Сибирского правительства, затем - товарищем министра народного просвещения Временного Всероссийского правительства. Но еще более важно, что он входил в ближайшее окружение П.В. Вологодского, благодаря чему всегда был хорошо осведомлен и мог оказывать большое влияние на текущие события. Поскольку после прихода А.В. Колчака к власти Г.К. Гинс продолжал занимать крупные должности и постоянно контактировал с рядом ключевых участников переворота, он несомненно располагал достоверной информацией о том, кто и как его подготовил, но поделился ей очень скупо. Не подлежит сомнению, что сам Г.К. Гинс не входил в число заговорщиков. По его признанию, он «только догадывался о подготовляющемся заговоре». Тем не менее мемуарист осветил несколько важных вопросов и сообщил заслуживающие внимания сведения. Г.К. Гинс довольно подробно, хотя и крайне односторонне, обрисовал обстановку в Омске накануне переворота. Он утверждал, что идея диктатуры «носилась в воздухе», но в порядке подтверждения своего тезиса ограничился только приведением политической программы, принятой на съезде торгово-промышленников в Уфе. Автор воспоминаний подверг критике сформированную Директорией систему власти, якобы парализовавшую деятельность Совета министров, и объяснил тщетность усилий Директории, направленных на получение помощи от союзников и признание ими Временного Всероссийского правительства. Здесь он солидаризировался с временно управляющим министерством иностранных дел Ю.В. Ключниковым, который утверждал, что последнее было исключено из-за отсутствия у Директории «самостоятельной реальной силы» [19. Т. 1, ч. 1. С. 284-289, 295-302]. Мемуарист привел так называемую черновскую грамоту, в которой ЦК эсеров требовал от местных партийных организаций мобилизовать, обучить военному делу и вооружить всех своих членов. Он воспроизвел слухи о том, что товарищ министра внутренних дел эсер Е.Ф. Роговский привез из Самары в Омск «особую стражу, свою разведку и деньги». Эти сведения нужны были автору для того, чтобы показать подготовку эсеров к полному захвату власти насильственным путем. Причем весь предыдущий текст Г.К. Гинс скомпоновал таким образом, чтобы задать себе и читателям по сути дела единственный риторический вопрос: «Кто из двух раньше?», - правильный ответ на который, однако, совершенно не вытекал из ранее приведенного фактического материала [18. С. 304-306]. Специально остановившись на анализе причин государственного переворота, Г.К. Гинс выделил основную из них. Мемуарист видел ее в общей неудовлетворенности уфимским компромиссом. «Левые и правые группы, - считал автор воспоминаний, - были настроены враждебно к Директории. Центр еще не успел сложиться . Директория висела в воздухе - некому было прийти ей на помощь» [Там же. С. 311]. Г.К. Гинс был первым из написавших о колчаков-ском государственном перевороте, кто лично участвовал в заседании Совета министров 18 ноября 1918 г., на котором были приняты исторические решения. Однако ход этого заседания, которое длилось несколько часов, он изложил очень бегло и сумбурно, с нарушением последовательности, в которой происходило на заседании обсуждение вопросов. Авторские эмоции и оценки в тексте преобладали над фактами, что снижает значение приведенной информации. По свидетельству Г.К. Гинса, после сообщения П.В. Вологодского об аресте Н.Д. Авксентьева, В.М. Зензинова, А.А. Аргунова и Е.Ф. Роговского и невнятной информации со слов каких-то очевидцев о ночных событиях в зале заседания, некоторое время царило «тягостное молчание». Отсюда мемуарист сделал такие выводы: «Я могу утверждать, с полным убеждением, что для подавляющего большинства переворот был совершенно неожиданным», «Могу также с уверенностью сказать, что о перевороте ничего не знал и Колчак», «Совет министров был застигнут врасплох». Продолжительные прения участников заседания по вопросу о том, кому должна принадлежать власть, их точки зрения и аргументация в воспоминаниях не получили освещения. Г.К. Гинс ограничился короткой констатацией: «Факт свержения Директории был признан». Роковой вопрос «Значит, диктатура?» Г.К. Гинс вложил в уста В.А. Виноградова. Он также назвал фамилию единственного члена Совета министров, который возразил против установления диктатуры, -управляющего министерством труда бывшего меньшевика Л.И. Шумиловского. По версии Г.К. Гинса, после этого началось выдвижение кандидатур с целью избрания Верховного правителя. Первой прозвучала фамилия В.Г. Болдырева, которую озвучил генерал С.Н. Розанов. По терминологии мемуариста, некие «другие» назвали А.В. Колчака, а министр путей сообщения Л.А. Устругов подал ему записку, на которой значилась фамилия генерала Д.Л. Xорвата. Не очень внятно Г.К. Гинс сообщил результаты голосования: за А.В. Колчака проголосовали все, кроме одного, который отдал свой голос В.Г. Болдыреву [19. Т. 1, ч. 1. С. 306-308]. Г.К. Гинс посчитал нужным охарактеризовать поведение во время заседания Совета министров двух членов Директории: П.В. Вологодского и В.А. Виноградова. По его утверждению, после избрания А.В. Колчака Верховным правителем оба названных деятеля заявили о сложении ими своих должностей в Совете министров. Причем Г.К. Гинс привел аргументы, которыми мотивировал свое поведение В.А. Виноградов: «Он остался бы, если бы верил, что происшедшее принесет благо стране, но он в это не верит». Попытки уговорить В.А. Виноградова остаться в Совете министров в целях сохранения преемственности не увенчались успехом, тогда как П.В. Вологодский после недолгих колебаний согласился [Там же. С. 309-310]. По свидетельству Г.К. Гинса, вопрос об объеме полномочий и компетенции, которыми будет располагать А.В. Колчак в статусе Верховного правителя, якобы встал после его избрания. Мемуарист написал, что А.В. Колчак «был смущен предложенным званием "Верховного правителя", ему казалось достаточным звание Верховного главнокомандующего с полномочиями в области охраны внутреннего порядка». После непродолжительной полемики А.В. Колчак получил оба титула, что Г.К. Гинс квалифицировал как несомненную ошибку, поскольку, как позднее выяснилось, «адмирал фактически не был и не мог быть главнокомандующим, так как он был силен на море, а не на суше» [19. С. 309]. Г.К. Гинс назвал министра юстиции С.С. Старынке-вича, управляющего делами Совета министров Г.Г. Тельберга и себя авторами «Положения о временном устройстве государственной власти в России», которая должна была играть роль временной Конституции. Мемуарист разъяснил, что они провели в «Положении» в качестве главной мысль о том, что Российское правительство составляют Верховный правитель и Совет министров, благодаря чему законодательная власть Верховного правителя была ограничена, а он стал «диктатором конституционным» [Там же. С. 310]. Раздел воспоминаний, озаглавленный «18 ноября», Г.К. Гинс завершил таким выводом: «Роковая неожиданность переворота поставила Совет министров перед фактом, заставила его принять решение без подготовки, избрать диктатора, недостаточно оценив его качества, определить его права, не выяснив твердо политических целей . Те, кто свергнул Директорию, приняли на себя тяжкую ответственность, и, судя по тому, что произошло, они, видимо, мало продумали политическую программу будущего, сговорившись лишь на замене Директории Колчаком» [Там же. C. 309]. Более полную информацию по сравнению с предыдущими мемуаристами дал Г.К. Гинс об отношении общественности и других сил к свержению Директории и установлению единоличной власти А.В. Колчака. По его оценке, переворот прошел «не вполне гладко, но в общем был принят спокойнее, чем можно было подумать. В Омске он вызвал некоторое брожение умов, но оно скоро улеглось» [18. Т. 2, ч. 2 и 3. C. 5]. «Протестующие голоса, - писал он, - раздались лишь на окраинах»: со стороны «учредиловцев» и чехословаков из Уфы, Екатеринбурга и Челябинска, атамана Б.В. Анненкова из Семипалатинска и атамана Г.М. Семенова из Читы; настороженно отнесся сначала к новой власти вождь оренбургского казачества А.И. Дутова [Там же. Т. 2, ч. 2 и 3. С. 6-15]. Г.К. Гинс упомянул о суде над казачьими офицерами, арестовавшими «директоров»-эсеров, и вынесении им оправдательного приговора. Он выразил сожаление, что суд «не происходил в обстановке полной гласности». Несмотря на это, он счел необходимым повторить прозвучавшие на суде клеветнические обвинения со стороны подсудимых и свидетелей в адрес эсеровской партии, которые резюмировал такими словами: «Едва ли можно было вынести обвинение виновникам переворота после того, как выяснилось, что одна сторона (эсеры, Директория. - В.Ш.) стремилась предать другую (Совет министров), что эсеры явно подготовляли переворот против власти...» [19. Т. 2, ч. 2 и 3. С. 15-16]. Совершенно естественно, что вопрос о перевороте 18 ноября отразил в своих воспоминаниях Л.А. Кроль, написавший и опубликовавший книгу во Владивостоке в 1921 г. Л.А. Кроль был крупным екатеринбургским предпринимателем, широко известным своей общественно-политической деятельностью. С 1905 г. он состоял членом партии народной свободы и ее ЦК. В конце 1917 г. был избран депутатом Всероссийского Учредительного собрания. В начале 1918 г. в Москве вошел в состав Союза освобождения России, а летом 1918 г. перешел фронт и активно участвовал в формировании коалиционной власти на Урале и в Уфе. Он являлся заместителем председателя Временного областного правительства Урала и в этой должности тесно взаимодействовал с Директорией. Воспоминания Л.А. Кроля не содержат фактической информации непосредственно о перевороте. Однако он не сомневался в том, что екатеринбургские военные круги были тоже причастны к заговору. Мемуарист обратил внимание на то, что заговорщики вели не только техническую (организационную) подготовку переворота, но и интеллектуальную. В этой связи он прямо указал на деятельность в Екатеринбурге крупного журналиста и издателя газеты «Отечественные ведомости» А.С. Белоруссова, который активно пропагандировал в лагере контрреволюции необходимость установления диктатуры [18. С. 146, 158]. «Ясно было, - считал Л.А. Кроль, - что заговор был поставлен широко и создан не в один день. Директории дали проделать то, что без нее сделать нельзя было: она упразднила с их согласия областные правительства, она добилась роспуска Сибоблдумы, одним словом то, что было бы невозможно для Сибирского правительства. Совет министров, общим числом в 14 человек, был составлен так, что в этом числе 10 министров были из прежнего состава Сибирского Административного совета. Во главе его оставался, как и прежде, Волого

Скачать электронную версию публикации