The Eurasian Economic Union - South Korea free trade area project.pdf Республика Корея традиционно входит в тройку ведущих экономических партнеров России в Восточной Азии после Китая и Японии. В последнее время Южная Корея все сильнее оспаривает у Японии второе место в списке российских приоритетов. По итогам 2017 г. Южная Корея впервые обогнала Японию по товарообороту с Россией (19,3 млрд долл. США против 18,3 млрд долл.), несмотря на то, что экономика Южной Кореи в 3 раза меньше, чем экономика Японии. Доля Южной Кореи в российском товарообороте составила в 2017 г. 3,6% [1]. В 2018 г. тенденция сохранилась: за январь-июль российско-южнокорейский товарооборот составил 12,5 против 11,8 млрд долл. торговли с Японией [2]. В сфере торговли услугами с Россией Сеул давно впереди Токио; например, в 2017 г. оборот составил 1,5 млрд долл. против 0,9 млрд японских показателей [3]. В то же время Япония сохраняет абсолютное лидерство среди азиатских стран по накопленным прямым иностранным инвестициям в России - 15,1 млрд долл. на конец 2016 г. против, например, 8,2 млрд долл. инвестиций из Китая и сравнительно скромных 2,1 млрд долл. южнокорейских инвестиций [4. С. 38]. Новым фактором для российско-южнокорейских отношений стала евразийская интеграция в рамках Евразийского экономического союза (ЕАЭС). ЕАЭС -молодое интеграционное объединение, прошедшее путь от Таможенного союза в составе России, Казахстана и Белоруссии с 2010 г. до Евразийского экономического союза в составе уже пяти стран (присоединились Армения и Кыргызстан) c 2015 г. Ядро ЕАЭС - Таможенный союз, который включает свободное перемещение товаров внутри ЕАЭС; единый таможенный тариф и единые меры нетарифного регулирования в отношении третьих стран; единую систему внешнеторгового и таможенного регулирования и единое техническое регулирование. Таким образом, на уровень институтов ЕАЭС перешла значительная часть полномочий по регулированию внешнеэкономических связей России. Расширение ЕАЭС не стоит в повестке. Зато развивается интеграция со странами Большой Евразии. Первое соглашение о зоне свободной торговли товарами (ЗСТ) было подписано с Вьетнамом в мае 2015 г. и вступило в силу в октябре 2016 г. По соглашению, в частности, Вьетнам сразу отменяет таможенные пошлины более чем на 59% тарифных линий в общей товарной номенклатуре. В отношении еще 30% товарной номенклатуры ставки таможенных пошлин будут снижены до 0% в течение переходного периода, а за рамками договора остаются 12% товарной номенклатуры [5]. Следует отметить, что проект интеграции ЕАЭС с Вьетнамом - это не только зона свободной торговли товарами, но и дополнительные статьи в сфере инвестиционного взаимодействия и гармонизации регуля-торных правил (такие соглашения стали нормой в современной международной практике и получили название «ЗСТ+»). По данным Евразийской экономической комиссии (ЕЭК; постоянно действующий регулирующий орган ЕАЭС), товарооборот между странами ЕАЭС и Вьетнамом вырос на 36% с 4,3 млрд долл. в 2016 г. до 5,9 млрд дол. в 2017 г. (импорт из Вьетнама в ЕАЭС - на 34,7%, экспорт во Вьетнам - на 39,5%). Наибольший рост имел место в торговле между Вьетнамом и Казахстаном (48,2%, при этом казахстанский экспорт увеличился на 63,7%), а «торговля Республики Армения и Кыргызской Республики с Вьетнамом начала развиваться с нуля и достигла существенных величин» [6]. Второе соглашение ЕАЭС о ЗСТ, так называемое Временное соглашение, было подписано с Ираном 17 мая 2018 г. Оно охватывает половину объема взаимной торговли и предположительно будет действовать 3 года, в течение которых ЕАЭС и Иран планируют выработать полноформатное соглашение о ЗСТ по почти всей товарной номенклатуре [7]. Также в течение 2015-2016 гг. Высшим Евразийским экономическим советом (ВЕЭС; высший орган ЕАЭС, объединяющий глав государств и правительств стран-участниц) были приняты решения о начале переговоров о ЗСТ с Израилем (октябрь 2015 г.), Сербией (май 2016 г.), Египтом, Индией и Сингапуром (декабрь 2016 г.). К сентябрю 2018 г. они находятся на разных стадиях: в случае с Сингапуром, Сербией и Израилем уже идут полноформатные официальные переговоры, тогда как с Египтом и Индией не закончены предварительные, технические консультации [8]. Что касается Китая, то вместо соглашения о ЗСТ, которое видится как очень отдаленная перспектива, в мае 2018 г. между ЕАЭС и КНР было подписано «Соглашение о торгово-экономическом сотрудничестве» как непреференциальное соглашение, нацеленное на снижение нетарифных барьеров. Отношения между ЕАЭС и Южной Кореей были оформлены двумя Меморандумами о сотрудничестве, подписанными Евразийской экономической комиссией осенью 2015 г. со Службой по государственным закупкам и с Министерством промышленности, торговли и энергетики Республики Корея. Ранее, с декабря 2014 г. началось совместное исследование Всероссийской академии внешней торговли (ВАВТ) и Корейского института международной экономической политики (КИЭП) с целью в том числе «дать конкретные предложения по углублению торгово-экономического и инвестиционного сотрудничества между сторонами» [9]. Фактически подразумевалась экспертная проработка вопроса о целесообразности внедрения зоны свободной торговли между ЕАЭС и Южной Кореей и ее параметрах. Среди стран ЕАЭС, кроме России, существенные экономические связи с Южной Кореей имеет только Казахстан. Казахстанско-южнокорейский товарооборот в 2015 г. составил 1,4 млрд долл. (2,3% казахстанского товарооборота), в 2016 г. - 0,7 млрд долл. (1,4%), в 2017 г. - 1,7 млрд долл. (2,8%) [10]. Казахстан - основной получатель прямых иностранных инвестиций от Южной Кореи из стран ЕАЭС. На конец 2016 г. они составили около 3 млрд долл. В других странах ЕАЭС значимых инвестиций корейских компаний нет [4. С. 8]. Еще в 2013 г. по заказу ЕЭК российские исследователи из МГИМО(У) и Центра экономических и финансовых исследований и разработок провели комплексное исследование «Определение перспективных партнеров государств - членов Таможенного Союза по заключению соглашений о свободной торговле» [11]. Анализ проводился применительно к Вьетнаму, Израилю, Индии, Индонезии, Монголии, Сингапуру и Республике Корее с точки зрения влияния ЗСТ на динамику ВВП и благосостояние потребителей в Белоруссии, Казахстане и России. В отношении Индонезии и Монголии заключение соглашения о ЗСТ было признано нецелесообразным, в отношении остальных стран -целесообразным при определенных условиях. При этом самой позитивной была экспертная оценка целесообразности заключения ЗСТ именно с Южной Кореей («безусловно, имеет смысл») по обоим показателям (выигрыш для Казахстана и России, перекрывающий проигрыш Белоруссии, даже в сценарии устранения всех тарифных барьеров). Кроме того, дополнительным выигрышем для стран ЕАЭС было названо привлечение корейских инвестиций через введение в текст соглашения положений, снижающих барьеры для инвестиций. Совместное исследование ВАВТ И КИЭП было завершено к началу 2016 г. Расчеты авторов показали, что в сценарии полной либерализации торговли товарами Россия и Республика Корея получают сопоставимые выгоды в терминах изменения ВВП: в краткосрочной перспективе - около 0,05% роста ВВП в обеих странах, в долгосрочной - 0,12% роста в России и 0,10% в Южной Корее. Для остальных стран ЕАЭС изменения ВВП останутся незначительными. В долгосрочной перспективе рост совокупного экспорта России прогнозируется на уровне 1,98%, рост экспорта в Южную Корею - на 57,1%. Для Южной Кореи показатели роста составят 2,9% (совокупный экспорт) и 96,8% (экспорт в страны ЕАЭС) [12. С. 58-69]. С конца 2016 г. начались официальные консультации с участием представителей ЕЭК, стран ЕАЭС и Южной Кореи, предваряющие собственно переговоры о соглашении. Однако до сих пор, на сентябрь 2018 г., не принято решение глав государств и правительств стран ЕАЭС о начале официальных переговоров с Южной Кореей. По какой же причине Южная Корея, указанная российскими экспертами в 2013 г. как первый приоритет для создания ЗСТ, остается единственной страной из группы государств, с кем прорабатывалась принципиальная возможность введения ЗСТ, но с кем до сих пор не начались переговоры? Официальная позиция ЕАЭС, объясняющая задержку на переговорах, была озвучена, например, министром по торговле ЕЭК Вероникой Ни-кишиной в интервью, опубликованном в газете «Коммерсант» 10 февраля 2017 г.: «По Корее не завершена работа по согласованию, скажем так, рамочных условий начала переговоров. Пока мы провели совместное исследование, и выяснилось, что увеличение экспорта ЕАЭС прогнозируемо, но, скорее всего, будет в два раза меньше, чем у Кореи, от открытия доступа на наш рынок. И для того чтобы сбалансировать эти выгоды, наши столицы, которые видят в Корее серьезного инвестиционного и технологического партнера, хотят, чтобы Корея продемонстрировала готовность как минимум сохранить свою инвестиционную деятельность в отраслях, где она уже присутствует, и ее расширять, - у нас есть определенные запросы на корейские инвестиции» [13]. Остается неизвестным вопрос, в какой степени правительство Южной Кореи готово к сделке с ЕАЭС по формуле «ЗСТ + инвестиции». С другой стороны, существует неофициальная точка зрения, что переговоры не начинаются из-за того, что российская сторона рассматривает ЗСТ с Южной Кореей как угрозу политике импортозамеще-ния в таких отраслях, как производство автомобилей, бытовой электроники, электротехники. Например, с обращением в Минпромторг России против ЗСТ с Южной Кореей публично выступала компания «Полипластик», ведущий российский производитель полимерных труб, поставляющий свою продукцию в том числе на предприятия корейских Hyundai, LG-Electronics, Samsung в России [14]. Попытки нового президента Республики Корея Мун Чжэ Ина запустить переговоры о ЗСТ также закончились ничем. На российско-южнокорейском саммите 22 июня 2018 г. Москва и Сеул договорились «прилагать усилия в целях скорейшего начала переговоров о заключении соглашения о свободной торговле услугами и инвестициях между Российской Федерацией и Республикой Корея», а по другим аспектам «условий либерализации торговли» (читай - торговле товарами) - только «продолжить обсуждение» [15].

Скачать электронную версию публикации