Transformation of the identity of the Siberian Poles: theoretical and historical-cultural aspects.pdf Считается, что польская диаспора в мире насчитывает около 20 миллионов человек. По отношению к почти 39 миллионам жителей Польши это весьма внушительная часть (больше половины)1. Неудивительно, что эта диаспора рассматривается как явление важное для нации и государства и становится предметом многих научных исследований, проводимых польскими историками, антропологами культуры, социологами и представителями других дисциплин. После Второй мировой войны сложившиеся на Западе крупные польские диаспоры снова начали поддерживать интенсивные контакты с Польшей начиная с 1970-х гг. С этого времени они также становятся в Польше предметом научного анализа. Контакты с польскими группами, проживавшими на территории Советского Союза, до 1990-х гг. были ничтожными, а немногочисленные научные работы на эту тему ограничивались скупой информацией главным образом исторического характера, касающейся ссыльных поляков царских времен. После перестройки и распада Советского Союза в Польше исчезла проблема недостатка сведений и ограниченным доступом исследователей к ситуации, связанной с положением польских диаспор, оказавшихся после Второй мировой войны на землях, утраченных Польским государством. Польские и российские историки, нередко при активном сотрудничестве друг с другом, развернули также широкий фронт исследований истории поляков в местах ссылки - в Сибири и Казахстане [4-11 и др.]. При этом, однако, слабо изученным оставалось современное положение поляков на этих территориях, включая вопросы развития их культуры и идентичности, поскольку преимущественное внимание уделялось историческому прошлому. Между тем проблемы современного положения польских диаспор на местах прежней ссылки - это отнюдь не чисто научные проблемы (к слову сказать, в современном Казахстане их решение оказалось более продвинутым и успешным, чем в Сибири). Во-первых, польские диаспоры за границами Польши рассматриваются как культурный и экономический мост, связывающий нашу страну с государствами, в которых эти диаспоры проживают. Во-вторых, существование польских диаспор на территориях бывшего Советского Союза до сих пор остается важным элементом в польском национальном сознании. В рамках этого национального сознания сталкиваются представления о «поляках с Востока» (нередко основанные на исторических мифах и устоявшихся стереотипах) с той реальностью, в частности в культурной сфере, которая выявляется при непосредственных контактах жителей Польши с «поляками с Востока», особенно в тех случаях, когда последние приезжают навсегда («возвращаются» на основе репатриации) в Польшу; такие столкновения вызывают множество недоразумений. Приезжие («репатрианты») кажутся многим людьми слишком мало польскими, слишком сильно русскими (см. об этом: [12, 13]). Я специально останавливаюсь на этом, чтобы подчеркнуть, что проблемы идентичности «сибирских поляков» важны не только для российских, но и для польских исследователей. И те и другие обратились к данным проблемам. В России они стали частью исследований широкой проблематики сибирской идентичности (см.: [14]). В Польше эти вопросы поднял Сергиуш Леоньчик в своей докторской диссертации [11]. В ближайшие годы должны быть завершены еще две кандидатские, написанные под моим руководством (в рамках польско-российского сотрудничества), посвященные вопросам идентичности представителей польской диаспоры в Сибири. Тем не менее, до сих пор мы не можем сказать, что знаем эти проблемы достаточно хорошо. Поэтому настоящий текст - это, скорее, введение в проблему, нежели окончательный диагноз. Исходное положение. Идентичность современных «сибирских поляков» невозможно исследовать в отрыве от идентичности их предков, живших в Сибири во второй половине XIX и в начале XX в.2 Xотя польская национальная идентичность - в современном значении этого слова - формировалась уже в Средние века, однако даже на рубеже XIX-XX вв. она еще не охватывала все общество. Польская шляхта, игравшая роль национального лидера, включала в свои ряды и без труда ассимилировала представителей дворянства других народов; вплоть до январского восстания (1863 г.) она была не в состоянии подняться над представлениями о собственной классовой (сословной) исключительности и распространить понятие национальной идентичности на все общественные группы. Этот процесс начался и усилился лишь в конце XIX в. стараниями интеллигенции, происходившей первоначально в своем большинстве также из дворянского сословия. Эта интеллигенция сменила шляхту в роли национального лидера. В тот период, когда основная группа предков нынешних «сибирских поляков» появилась в Сибири (точнее, в России), идентичность населения, которое условно назовем «польским», имела крайне сложный и дифференцированный характер. Здесь были группы, главным образом крестьяне, с сильно выраженной консервативной этнической идентичностью, основанной на приверженности к образцам традиционной культуры, внедрением которых занимались местные авторитеты. Большинство, однако, составляли люди с сильной, высокоразвитой национальной идентичностью, которая была связана с активным, творческим, сознательным участием в развитии общей национальной культуры, в реализации целей, поставленных национальными ли-дерами3. Это большинство уже охватывало в тот период и шляхту, и преобладающую часть буржуазии и рабочего класса, а также значительную часть крестьянства. Однако и их коснулись динамические процессы в сфере развития идентичности, имевшие место в Европе на рубеже XIX и XX вв. После возрождения Польского государства (Речи Посполитой) в 1918 г. оказалось, что нередко близкие родственники, даже братья, члены одной семьи обладают разной национальной идентичностью (среди известных семей, сыгравших видную роль в политической и культурной жизни страны, можно привести в качестве примеров семью Милошов, семью Ромеров, в которых оказались люди с польской и с литовской идентичностью, или семью Шептыцких, представители которой разделились на поляков и украинцев). Важно также иметь в виду, что поляки, оказавшиеся в Сибири на рубеже веков, были в культурном измерении неоднородны также в зависимости от региона их происхождения, и это касалось всех общественных групп, не только крестьян. Почти до самого конца XIX в. поляки, прибывавшие в Сибирь - в качестве ссыльных или экономических мигрантов - были людьми с сильной и прочной национальной идентичностью. Те из них, кому удавалось успешно проводить предпринимательскую деятельность, основывали в Сибири Польские Дома и другие организации благотворительного и культурного характера, помогали ссыльным соотечественникам. Сами ссыльные создавали неформальные товарищества, стремившиеся к сохранению status quo в области культурной польской идентичности, к сохранению, как это часто формулировалось, «национального достоинства» поляков (Я в данном случаю не вхожу в детали, связанные с различным положением ссыльным, определяемым, в частности, разной степенью тех наказаний, какие на них были наложены - на эту тему писали A. Ку-чинский [4], C.A. Мулина [8] и другие авторы). Российские власти заботились о том, чтобы в Сибири не возникли слишком большие очаги скопления поляков, чтобы польское население было как можно больше рассредоточено по разным местам и регионам, что в значительной мере мешало сохранению чувства и сознания «польскости». К этому еще добавлялась широкая палитра преследований, притеснений, различных способов заставить поляков отказаться от польской идентичности (так, ломались служебные карьеры тех польских чиновников и военнослужащих, которые отказывались перейти в православную веру и сохраняли верность католическому вероисповеданию). Однако сила этой группы заключалась в конструировании идентичности, опирающейся на сознательное, активное участие в развитии национальной культуры. Представители этой группы брали на себя роль культурных лидеров. В такой роли, прежде всего, выступали поляки, которым в Сибири удалось добиться успехов на экономическом поприще, а также некоторые (немногочисленные) ксендзы и руководители неформальных объединений ссыльных. В этой группе шел процесс формирования идентичности, которая не требовала обращения к традиционным культурным образцам. Иначе выглядела ситуация, связанная с пониманием «польскости» в среде крестьян, переселенных в Сибирь принудительно или добровольно (в рамках столыпинской программы колонизации восточных территорий). Эти люди приезжали сюда из разных регионов Польши; они были носителями разных культурных традиций, а также разных форм и типов польской идентичности -от преимущественно этнической до сильно выраженной национальной. Заброшенные в российские регионы, оказавшиеся в окружении русской этнической среды и культуры, они были крайне слабо связаны с католической церковью, с другими группами польской диаспоры, а порой и вовсе не имели никаких связей такого рода. Роль лидеров здесь естественно принадлежала местным деревенским авторитетам, обычно людям старшего поколения, наиболее опытным в профессиональных и житейских делах. Однако в действительности им трудно было играть эту роль, поскольку новая общественно-культурная ситуация и новая среда, в которой они оказались, требовали новых практических компетенций, которыми эти старые авторитеты не обладали. Таким образом, их роль уменьшалась, особенно в ситуации естественно усиливавшихся контактов с непольским окружением, в условиях совместной жизни польских переселенцев с этим населением. Отсутствие высоких языковых барьеров между поляками и русскоязычным населением Сибири способствовало интенсивному процессу ценностного обмена, причем в этом процессе польское меньшинство оказывалось в более слабой позиции и постепенно утрачивало свой родной язык. Крестьянская (деревенская) часть сибирской полонии (польской диспоры) легче теряла не только родной язык, но и собственную идентичность (см. об этом: [11]). На этом фоне выделяется последняя, еще существующая в Сибири польская деревня Вершина (Wierszyna). Она была заселена поляками с уже сформировавшейся национальной идентичностью, а культурные и языковые различия между ними и окружающим бурятским населением предохраняли польских переселенцев от ее потери. Советский период. Национальная политика Советского государства была изменчива - так же, как его отношение к польской диаспоре в Советском Союзе. Связанный с этим широкий круг вопросов, находящихся как в правовой, юридической сфере, так и в сфере культуры (в последнем случае, правда, в меньшей степени), хорошо известен и глубоко исследован и российской, и польской наукой. Здесь я хотел бы, однако, обратить внимание на три момента, важных для процессов формирования идентичности в современной польской диаспоре в Сибири. Первый момент - это репрессии 1937-1938 гг., когда сам факт признания человеком свой польской идентичности мог оказаться небезопасным для его жизни. Второй - ликвидация так называемых неперспективных деревень: в рамках этой кампании было уничтожено большинство из тех 60 польских деревень, которые существовали в Сибири (см.: [11]). Третий - это общая мобильность населения в Советском Союзе, вызванная, между прочим, задачами развития науки и ситуацией на рынке труда (см. об этом: [14]). Современность. Кто сегодня есть «сибирский поляк» и что он собой представляет? Как кристаллизовалась его идентичность? C. Леончик (Leonczyk) в своих исследованиях утверждает, что за советский период национальная идентичность польских жителей сибирской деревни значительно ослабела [11]. В свою очередь, российские историки, занимающиеся поляками Сибири, шутят, что найти сегодня жителя Сибири, у которого не было бы польских корней, так же трудно, как найти в Польше семью, где не было бы своего «сибиряка» (ссыльного, жившего в Сибири). Это подтверждают и мои исследования. Многие, даже, можно сказать, большинство известных мне жителей Сибири, независимо от того, какова их нынешняя национальная идентичность, с гордостью сообщали мне о том, что среди их предков был польский шляхтич, обычно ссыльный - участник январского восстания 1863 г. Если вспомним, что передача детям такого рода семейной памяти о происхождении предков была в свое время делом небезопасным, то тем более мы должны оценить силу национальной идентичности участников этого восстания, привлекательность тех культурных образцов, какие с ними ассоциировались, в глазах их наследников. Ныне в Сибири действует 20 польских общественных организаций [18], которые в своих названиях декларируют польскую идентичность или хотя бы (как в случае с Енисейским объединением) признание «польских корней». Эти организации выполняют ныне роль национальных лидеров. Ликвидация «неперспективных деревень» стала причиной переселения большинства их жителей в большие города. В них, прежде всего в Омск, Томск, Новосибирск, прибыла также группа поляков, мигрирующих в границах бывшего СССР или нынешней Российской Федерации в поисках работы или места обучения. В этих городах и формирующихся в них польских общественных организациях, можно сказать, встретились и объединились все - потомки бывших ссыльных, добровольных переселенцев, дворян (шляхты), крестьян, военнослужащих, предпринимателей, чиновников, потомки тех, кто против их воли оказался в границах СССР и попал сюда в результате разного рода политических пертурбаций. Вступая в польские общественные организации, работая в них, они соединяют свои (разные) представления о «польскости», свои образцы идентичности и формируют новое культурное качество - сибирского поляка. Это качество отнюдь не тождественно той «польскости», какой обладают граждане Польши, или какая, к примеру, характерна для самосознания представителей польской дис-поры в США. Это совершенно новое культурное явление, причем, надо особо подчеркнуть, явление не однородное, а дифференцированное. Так кто же такой сегодня «сибирский поляк»? Ответы, в зависимости от подходов, различные: просто поляк; поляк-россиянин; сибирский поляк; русский (россиянин), сохранивший память о своих польских предках; сибиряк. В чисто теоретическом плане, с точки зрения антропологов, это чрезвычайно интересный случай, подлежащий исследованию. В культурном и политическом контексте сибирские поляки при всей их «разности», как раз благодаря этой разнородности, формируют сегодня культурный мост, связывающий Россию и Польшу. ПРИМЕЧАНИЯ 1 Актуальные данные о численности поляков в разных странах [1-3]. 2 Предки менее значительной части сибирских поляков попали сюда позднее, уже в период существования Советского Союза, в частнос ти, в ходе Второй мировой войны. 3 Здесь я очерчиваю упрощенно проблемы, которые нашли более широкое и детальное освещение в моих прежних публикациях на русском языке [15, 16] и которым я также посвятил отдельную книгу, изданную в Польше [17].

Скачать электронную версию публикации