And Lenin is so young and new October to come... The 100th anniversary of the revolution and the historians of Siberia: .pdf Своеобразным лейтмотивом современного этапа изучения социального катаклизма 1917-1920 гг. в России могут служить слова Ш. Фицпатрик: «Нельзя сказать, что после крушения Советского Союза Русская революция красиво ушла в историю. Она была выброшена туда - "на свалку истории", если воспользоваться выражением Троцкого - в атмосфере яростной национальной неприязни. В начале 1990-х гг. русские на несколько лет словно бы забыли не только революцию, но и всю советскую эпоху. Однако трудно забыть свое прошлое, особенно те его стороны, к лучшему или к худшему, было приковано внимание всего остального мира. При Путине в России началось выборочное возрождение советского наследия; и этот процесс, несомненно, продолжится. Русская революция останется предметом бурных дискуссий и в год ее столетия, и позже» [1. C. 410]. Еще в преддверии 100-летнего юбилея событий 1917 г. началась оживленная дискуссия относительно причин и последствий социального катаклизма. Роль детонатора сыграл впервые официально отмеченный в нашей стране юбилей Первой мировой войны 1914-1918 гг. и появление исследований, посвященных, в том числе, теме «Сибирь и война» [2-8]. В них и ряде других публикаций В.П. Зиновьева, И.А. Еремина, П.А. Новикова, С.Ю. Шишкиной, Л.В. Щаповой, Т.А. Кижаевой и других устанавливается, что война вошла во все элементы общественного организма региона, определила ключевые компоненты состояния социума военного времени. Солдатами стало не менее 1 млн сибиряков, или каждый второй трудоспособный мужчина. В стратегической перспективе следствием военных действий стало оформление мощного маргинального слоя фронтовиков, принявших активное участие в социальном катаклизме 19171920 гг. Усиливается роль городского самоуправления и начинается сращивание государственного и муниципального аппаратов управления, происходит окрестьянивание городского населения. Мной установлено, что глобальное вооруженное противоборство ускорило модернизационные процессы, но не в экономике, а в области социально-политических отношений. Происходила интенсивная вертикальная мобилизация ее наиболее активной части - мужчин 19-30 лет. Перелом в общественных настроениях наступил во второй половине 1916 г. Российское общество, в том числе на региональном уровне, надломилось после вступления в боевые действия и разгрома Румынии, что потребовало создания еще одного фронта. Локальные сообщества, в том числе Азиатская Россия, в ситуации системного кризиса были обречены на кардинальную трансформацию [5. C. 329]. Как установил В.П. Зиновьев, имеющиеся в распоряжении исследователей источники «показывали весьма высокий уровень связи экономики Томской губернии с всероссийским и мировым рынком. Разрыв этих связей принес заметный ущерб промышленности и торговле уже в 1914 г. Первые полтора года войны этот ущерб компенсировался факторами, стимулирующими производство и сбыт продукции местных предприятий и крестьянства. С 1916 г. негативные тенденции уже стали преобладать, что не замедлило сказаться на общественных настроениях» [9. C. 16]. Таким образом, «почва» для юбилея была соответствующим образом подготовлена, а президентский указ о его научно-популяризаторском праздновании дал соответствующий импульс. Интенсивность и разнообразие мероприятий, публикаторская активность зависели от состояния местных исторических сообществ, административного ресурса, привлеченных спонсорских средств, вовлечения «братьев по разуму» (музейщиков, журналистов, философов, архивистов, партийных активистов, экономистов), приглашения ведущих специалистов по проблеме из сибирских городов, Москвы и Петербурга, инициативы и изобретательности организаторов. Мои собственные наблюдения по Новосибирску, Иркутску, Томску, Омску, Сургуту, собранные материалы и публикации по Тюмени, Ишиму, Горно- Алтайску, Якутску, Красноярску позволяют составить общее представление относительно масштабов и особенностей отмечаемого юбилея. Пожалуй, самым масштабным и многообразным из того, что я видел и участвовал, стало празднование 100-летия в Иркутске, подготовленное и осуществленное Иркутским государственным университетом, Музеем истории города Иркутска им А.М. Сибирякова и администрацией города: конференция (сентябрь); постоянно обновляемая в течение 2017 г. выставка в городском музее; издание буклетов, посвященных событиям 1917 г., и фундаментальной коллективной монографии [10]; проведение круглого стола в редакции газеты «Восточно-Сибирская правда». В Красноярске по инициативе администрации губернатора края, Законодательного собрания и краевого Архивного агентства 25-26 октября состоялся очередной Сибирский исторический форум, посвященный юбилею, материалы которого и коллективная монография издаются в прекрасном полиграфическом оформлении с большим количеством иллюстраций и документов [11-12]. Краевой краеведческий музей на пароходе-музее «Святитель Николай», стилизованный под крейсер «Аврору», развернул выставку «Уроки революции». Экспозиция разместилась в трех отсеках: зале 3-го класса («Наша революция разгуливалась от месяца к месяцу»), трюме («Партия Ленина») и носовом зале (дискуссионная площадка). В Новосибирске силами мэрии, правительства области, отделения Российского исторического общества, Института истории СО РАН 1 марта проводится круглый стол «Революция 1917 года: причины и предпосылки», в ноябре - международная научная конференция с приглашением ученных и общественных деятелей от Мексики до Казахстана. Местные коммунисты 28 октября провели Всероссийскую научно-практическую конференцию «Великая Октябрьская социалистическая революция: мифы и реальность», слоган которой воспроизведен в заголовке. Материалы форумов до сих пор не опубликованы. В повременных академических изданиях «ЭКО» и «Гуманитарные науки в Сибири» были организованы тематические подборки: к столетию революции 1917 г. в первом и к 100-летнему юбилею Февральской революции во втором. В Областном краеведческом музее совместно с антикварно-букинистическим магазином «Сибирская горница» была развернута выставка «1917. Хроника». В Томске более скромную по количеству участников с упором на краеведение конференцию провели в г. Асино. Силами местных историков были подготовлены под девизом «Революция: сто лет борьбы и труда» номер краеведческого альманаха «Сибирская старина» и иллюстрированное описание экскурсионного маршрута [13]. В Омске провели две всероссийские конференции с изданием соответствующих сборников: 21 сентября Омским государственным университетом и сибирским филиалом Российского НИИ культурного и природного наследия - «Человек в революции 1917 года: взгляд из XXI столетия» [14] и 30-31 октября Министерством культуры Омской области, Омским историко-краеведческим музеем, Омским государственным университетом, Омским филиалом Института археологии и этнографии СО РАН, Союзом краеведов России и Омским региональным общественным благотворительным фондом «Культура Сибири» - IV Ядринцевские чтения [15]. В последнем случае организаторы попытались интегрировать революционную проблематику с 175-летним юбилеем своего земляка Н.М. Ядринцева (1842-1894). Конференции, с приглашением докладчиков из Москвы, Новосибирска, Тюмени, Омска и т.д., в ноябре прошла в Сургуте [16]. В Горно-Алтайске 26 октября властями Республики Алтай и НИИ алтаистики им. С.С. Суразакова была организована межрегиональная конференция «Национальный регион России в эпоху революционных преобразований и становления политической системы сталинизма. 1917-1939 гг. (на примере Ойротии - Горного Алтая)». Из других значимых проектов, посвященных юбилею, следует назвать коллективную монографию подготовленную в Ишим-ском педагогическом институте, филиале Тюменского государственного университета [17]. Отдельные статьи «россыпью» увидели свет в повременных научных изданиях в 2016-2018 гг. Предваряя историографический обзор, опубликованный в указанное время, сделаю ряд предварительных замечаний. Прежде всего, никто из местных (сибирских) участников дискуссии не употреблял терминологическое новшество - Великая русская революция. Только на круглом столе в Иркутске одобрил его введение профессор Высшей школы экономики в Москве А. Каменский. По данным же интернет-опроса сибиряков на вопрос, «что такое Русская революция 1917 года, 80% ответили, что это событие, объединившие Февральскую и Октябрьскую революции» [18. С. 236]. Проигнорирована сформулированная президентом РФ в послании Федеральному собранию в начале декабря 2016 г. по поводу 100-летия революции декларация о том, что «уроки истории нужны нам прежде всего для примирения, для укрепления общественного и политического согласия». Отношение к событиям 1917 г. не только историков, но и общества в целом было, есть и будет разным. Основная причина, на мой взгляд, заключается в том, что в РФ «сохраняется неблагоприятная для ее социально-экономического благополучия региональная дифференциация. В 2015 г. 10 ведущих регионов более 55% суммарного ВРП России, а 10 наименее развитых - всего 1%... Около 25% населения проживают в поселениях с отрицательной динамикой качества основных социальных услуг (образование, здравоохранение, транспортное обслуживание, наличие рабочих мест)» [19. С. 8]. Наряду с традиционными формулировками причин революционного коллапса и свержения самодержавия появились новые. Так, руководитель Новосибирского отделения Общества развития русского исторического просвещения «Двуглавый Орел» Е.А. Цыбизов считает, что «осознать произошедшее в России в 1917 г., действительно, очень непросто. Поскольку масштаб событий носит поистине вселенский характер и требует от человека не только исторического понимания, но и понимания духовного, требует всей полноты человеческой культуры. Отсюда становится ясным, что все суждения по поводу «слабости и неспособности Царя Николая II управлять Империей, происходят исключительно от отсутствия полноты этой культуры, фрагментарного представления о произошедшем». С другой стороны, в одной из своих статей автор обзора приходит к выводу: «Анализ деятельности императора Николая II в 1916 - первые два месяца 1917 г. показывает его несостоятельность как высшего должностного лица и верховного главнокомандующего русской армии, его отрешенность от происходящего, нежелание проводить реформы, осуществлять ротацию управленческих кадров. Вместе с тем во время Первой мировой войны окончательно исчерпал традиционный для российской монархической государственности метод управления страной посредством докладов министров монарху. На ситуацию с отречением от престола очень сильно повлиял фактор необходимости продолжения войны, ради которого Николай II отказался от власти» [20. С. 156]. По мнению В.И. Голдина, «вся система имперской власти и управления была малоэффективной, ее буквально раздирали внутренние противоречия. В результате попытки модернизации России блокировались и "справа", и "слева". Неиспользованные возможности преобразования страны посредством реформ усиливали предпосылки для решения назревших проблем революционным путем» [21. С. 245]. Представляют интерес оценочные суждения докторов экономических наук В.И. Клисторина и Л.П. Буфетовой с выходами на современность. «Русская революция действительно устранила многие сословные и национальные проблемы, - замечает первый. - Но с другой стороны, лишив имущие классы прав и собственности, подвернув их репрессиям, она способствовала снижению конкуренции. Параллельно шло формирования номенклатуры и превращение ее в относительно замкнутую касту, ориентированную на извлечение ренты. Революция начала 1990-х гг. также устранила многие барьеры, но потом были воссозданы новые. Тем самым завершился круг российской истории за последнее столетие». Лидия Павловна также прибегла к сравнению: «Царское правительство и советское правительство использовали методы государственного регулирования. Но первое это делало в экономике, базирующейся на частной собственности, а второе - в экономике, построенной на основе ее огосударствления. При всей проблематичности построения социализма на индустриальной базе производства быстрое завершение модернизации в создавшихся условиях потребовало от власти особых усилий. А с учетом идеологических пристрастий эти усилия приняли форму мобилизации, репрессий, ограничения потребления населения, волюнтаризма и подавления инакомыслия» [22. С. 46, 61]. Аналогичную мысль высказал томский историк В.П. Зиновьев, предложивший считать революцию 1917 г. началом движения России по пути государственно-капиталистического индустриализма, альтернативному западноевропейскому частнокапиталистическому. Лучшее, что можно сделать сейчас, по его мнению, -вернутся к своему варианту развития, а не слепо копировать опыт Запада [23]. В плане разработки истории Сибири рассматриваемого периода в выступлениях на конференциях и публикациях затрагивались сюжеты, ранее не входившие в исследовательское поле или слабо изученные: гендер-ный аспект революционных событий, девиантное поведение, человек в революции, религиозный фактор, судебная система, правоохранительная сфера и т.д. Как я могу судить по услышанному и прочитанному относительно событий 1917 г. , в Сибири по перечисленным выше направлениям произошло существенное расширение источниковой базы. В то же время давно введенный в научный оборот массив источников интерпретируется уже не столько с позиций ленинской концепции революционного процесса, а более объективно, что не исключает появления выводов и интерпретаций в духе нового «великого синтеза» знаний о революционной эпохе. Xотел бы обратить внимание только на два направления проблемы, по которым были высказаны оригинальные суждения, впрочем, требующие дополнительного обоснования. А.А. Кононенко на примере Тюмени показал, что «март 1917 г. не способствовал формированию новых органов власти, а привел к ликвидации старых. Это было время хаоса, распада, разрухи, психозов при одновременном возникновении самых необычных массовых иллюзий» [24. С. 92]. Примерно такой же вывод на материалах Томской губернии сделал В.А. Дробченко, обосновав данное обстоятельство следующим образом: «Серьезным препятствием для этого диалога [власть - общество] стал низкий уровень политической культуры и завышенные социальные ожидания значительной части населения. Общество оказалось не готово к самоуправлению и саморегулированию. Попытки властей вступить в диалог с массами, воздействовать только на их сознание, не прибегая к силовым методам, воспринимались этими массами как проявление слабости, неспособности решать имеющиеся проблемы. Результатом этого стали рост недоверия к власти и игнорирование ее требований» [25. С. 255]. В упомянутой выше коллективной монографии заявлено о негативном отношении сибирских крестьян к переселенцам и горожанам. И.И. Кротт: «Фактор увеличения в регионе пришлого населения в начале XX столетия, безусловно, у сибиряков-крестьян вызывал чувство недовольства, стесненности и, соответственно, усиливал единство, защиту традиций и своего "Мы"» [26. С. 17]. А.П. Шекшеев: «В то же время доминирующим настроением в деревне было недоверие к посторонним. Крестьяне опасались чуждых лиц, но более всего - представителей интеллигенции, много говоривших и обещавших, однако мало делавших и стремившихся что-то "оторвать" для себя. Крестьяне с подозрением относились ко всему, что исходило от горожан и в частности пролетариев» [27. С. 192-193]. Таким образом, обсуждение историками Сибири 100-летнего юбилея социального катаклизма 1917 года позволяет с определенным оптимизмом смотреть на развитие исторических исследований в регионе и использование полученных результатов в учебном процессе, краеведении и популяризации среди населения. Как мне кажется, правильно сказал на круглом столе в Иркутске по этому поводу доктор исторических наук из Института монголоведения, буддологии и тибетологии СО РАН (Улан-Удэ) Л.В. Курас: «В одной из своих работ я попытался рассмотреть революцию 1917 года не как явление чисто российское, а как некую цепь событий в русле транснациональной истории. События тех лет дались нам с очень большими потерями. Но, с другой стороны, я благодарен революции и советской власти за то, что история стала идеологией. Сейчас ее нет - в школе она преподается по-другому, в вузах часы сокращены. А что дали взамен? Мне кажется, не хватает политической воли, чтобы все опять встало на свои места» [28].

Скачать электронную версию публикации