The USSR collective farm and state farm system of 1946-1964 in the modern national historiography.pdf Созданная в 1930-е гг. в СССР колхозно-совхозная система, элементами которой, помимо соответственно коллективных (де-юре кооперативных) и советских (государственных) сельхозпредприятий, являлись государственные машинно-тракторные станции (МТС), подсобные хозяйства организаций и личные подсобные хозяйства (ЛПХ) населения, - один из базовых социально-экономических институтов советского социалистического строя. Важные перемены в функционировании этой системы произошли во второй половине 1940-х - первой половине 1960-х гг. Развитие колхозно-совхозной системы в годы послевоенного двадцатилетия представляет собой значимую научноисторическую проблему. В 1960-1980-е гг. деятельность колхозов, совхозов и других организационных форм в указанный период анализировалась широким кругом ученых, которые ввели в научный оборот значительный объем конкретно-исторической информации. Однако для полного и объективного отображения анализируемых процессов предоставленных исследователям данных было недостаточно. Созданию достоверной картины развития колхозно-совхозной системы мешала необходимость учитывать доктринальные установки и мнение верховной власти. До середины 1980-х гг. на первый план в публикациях ставились достижения крупных социалистических сельхозпредприятий, а направленность и жесткость критики недостатков в их работе и функционировании аграрной системы в целом зависели от текущей политической конъюнктуры. В годы перестройки, наоборот, с подачи руководства страны отрицательные стороны существующего аграрного строя исследователи выпячивали, а о положительных предпочитали не говорить. Сталинская коллективизация была объявлена бессмысленным актом насилия над крестьянством, а порожденная ею колхозно-совхозная система - неэффективным и людоедским механизмом, имевшим альтернативу. Коллективным формам хозяйствования противопоставлялось индивидуальное (фермерское) хозяйство, которое должно было способствовать возрождению отечественного аграрного производства (см., напр.: [1. C. 16-17]). В конце 1980-х гг. исследователи получили широкий доступ к архивным материалам, полную свободу мнений и, соответственно, все шансы дать объективную оценку развитию советской колхозно-совхозной системы. Насколько актуальной оказалась эта тема в 1990-2010-е гг. и какие выводы сделали историки при ее изучении в постсоветский период? На эти вопросы мы попытаемся ответить в настоящей статье. Методологические подходы, заданные в конце 1980-х - начале 1990-х гг., оказывали влияние на выбор проблематики научно-исторического исследования. Большое количество работ, касающихся истории аграрного сектора советской экономики послевоенного периода, посвящено крестьянству. Вопросы развития колхозного двора и семьи были проанализированы М.А. Безниным [2], О.М. Вербицкой [3] и коллективом авторов под руководством В.А. Ильиных [4] и др. Личные подворья колхозников рассмотрены не как личное подсобное хозяйство работников сельскохозяйственных предприятий, а как особый социальноэкономический феномен. Наиболее интенсивно и плодотворно разрабатывались проблемы налоговоподатного обложения села (см., напр.: [5]), репрессивной политики государства и сопротивления ей крестьянства (см., напр.: [6]), раскрестьянивания советской деревни в целом (см., напр.: [7]). Данные проблемы анализировались на материалах национальных районов страны (см., напр.: [8]). Колхозы, МТС, совхозы представлялись в основном как механизм угнетения крестьян. С.Н. Андреенков В начале XXI в. значительная часть ученых стала по-иному смотреть на развитие и функционирование колхозно-совхозной системы, чему во многом способствовал ряд объективных и очевидных явлений в современной аграрной экономике России. В 1990-е гг. крестьянско-фермерские хозяйства производили почти половину всей сельхозпродукции (чисто фермерские -около 3%), при этом доля продуктов, поставлявшаяся ими на рынок, оказалась намного ниже прогнозируемой. Основными производителями товарной продукции оказались крупные сельхозпредприятия, организованные на базе советских колхозов и совхозов. Эксперты пытаются объяснить это явление. Так, американские аналитики из университета Ньюкасла И.В. Давыдова и Дж. Франкс полагают, что доминирование агрохолдингов над фермерами обусловлено как российской спецификой: «(1) культурными детерминантами поведения, сложившимися в царское и советское время и препятствующими индивидуализации сельскохозяйственного производства, (2) тяготением к агрохолдингам со стороны местных органов власти и (3) “захватом земли” в качестве движущего мотива создания мегаферм», так и влиянием «всемирного рывка в сторону крупномасштабного сельскохозяйственного производства» [9]. По мнению О.В. Шлыковой, в настоящее время большинство ученых полагают, что в аграрном секторе экономики России по критерию потенциальной эффективности «коллективные хозяйства» сохраняют лидирующие позиции. За развитие крупных хозяйств выступает и большинство селян. «В связи с этим в условиях возрождения национального сельского хозяйства изучение опыта организации колхозного производства в период поддержки их активного развития в 1953-1964 гг. значимо не только в научно-теоретическом, но и в практико-политическом отношении» [10]. Возрождению интереса к колхозно-совхозной тематике способствовало также появление во второй половине 1990-х - 2000-е гг. ряда публикаций, в том числе крупных монографий (И.Е. Зеленин) [11], раскрывавших особенности аграрной политики государства во второй половине 1940-х - первой половине 1960-х гг. Их авторы попытались осмыслить мотивы и логику решений И.В. Сталина и Н.С. Хрущева, касающихся колхозно-совхозного строительства, развеять мифы, сложившиеся вокруг этих личностей, их дел и аграрного строя страны в целом. В научный оборот введен значительный объем новой конкретноисторической информации, хотя выводы авторов, проанализировавших вопросы аграрного реформирования середины XX в., в основном отражали базовые черты парадигмы, сложившейся в конце 1980-х - начале 1990-х гг. Для И.Е. Зеленина главным достижением политики Н.С. Хрущева была «ликвидация крайних проявлений тоталитарного режима». Но его аграрные преобразования представляли собой всего лишь моделирование «социалистической системы сельского хозяйства» в ее «ленинско-сталинской интерпретации». Альтернативные колхозам и совхозам формы организации производства, например крестьянско-фермерские хозяйства, не предусматривались [11. C. 282-283]. Новый взгляд на колхозно-совхозную систему стал закрепляться в научной литературе в связи с увеличением среди исследователей числа сторонников мнения о том, что сталинская коллективизация - насильственная, но необходимая мера, без которой были невозможны индустриализация, укрепление обороны страны, победа в Великой Отечественной войне, а также быстрое восстановление народного хозяйства и достижение военно-стратегического паритета с США в послевоенные годы. Колхозно-совхозная система в этом плане представляется как несовершенный, но востребованный и своевременный социально-экономический институт, позволивший стране ответить на важнейшие исторические вызовы, модернизировать сельское хозяйство. Подобные взгляды смогли укорениться в историографии во многом благодаря работам таких авторов, как А.Г. Вишневский [12], В.А. Бондарев [13] и др. Большая часть авторов, придерживающихся данной парадигмы, посвящает свои работы истории колхозов. В публикациях на эту тему предпринята попытка выявить новые грани старых научных проблем. В центре внимания стоят вопросы, связанные с отношениями между колхозами и государством, с организацией, оплатой и использованием труда колхозников, уровнем доходности хозяйств и их работников, развитием трудовых ресурсов и производством сельскохозяйственной продукции. При анализе развития колхозной системы в период послевоенного сталинизма исследователи в первую очередь акцентируют внимание на низкой оплате труда колхозников, отсутствии у них материальной заинтересованности в работе на общественных полях и фермах (см., напр.: [14]). Отмечается превалирование моральных стимулов к труду. Некоторые авторы полагают, что в практике их использования было немало положительных моментов. По мнению С.В. Ковригиной, проведение социалистического соревнования, вручение правительственных наград, переходящих знамен и другие виды морального поощрения в определенной мере влияли на формирование нравственных ценностей, удовлетворяли честолюбие людей, задавали нормы жизни и требования к каждому человеку [15]. Историки анализируют причины, ход и последствия укрупнения колхозов в начале 1950-х гг. и делают вывод о том, что данное мероприятие к каким-либо очевидным позитивным результатам не привело и только породило много новых проблем (см., напр.: [16]). Изучаются структура, изменение объема и порядок использования трудовых ресурсов колхозов, причины их сокращения в послевоенные годы (см., напр.: [17]). Многие авторы рассматривают проблемы, которые были поставлены, но не раскрыты в полной мере в советское время. Так, В.Н. Томилин проанализировал особенности землеустройства и введения севооборотов в сельхозартелях [18], И.В. Кометчиков - «черные кассы» колхозов и борьбу с ними властей [19], Л.В. Изюмова - жизнь колхозного социума в условиях модернизации [20]. Исследователи, изучающие вопросы развития колхозов в период «хрущевского» десятилетия, в первую очередь обращают внимание на изменение порядка и Колхозно-совхозная система СССР в 1946-1964 гг. в современной отечественной историографии рост уровня оплаты труда колхозников. М.А. Безнин и Т.М. Димони обосновывают тезис о том, что в середине 1950-х гг. произошел переход от внеэкономических к экономическим («зарплатным») способам эксплуатации. Основными траекториями движения трудовых стимулов стали монетизация жизненных притязаний и интерес к премиально-стимулирующей деятельности сельскохозяйственной администрации [21]. В то же время многие историки, обоснованно констатируя повышение доходности колхозов в постсталинский период, делают вывод, что заработок колхозников от работы в общественном производстве по-прежнему не был основным источником их доходов и вообще фактором, определяющим материальную заинтересованность в результатах труда (см., напр.: [22]). Дискуссионным остается вопрос о том, могла ли «аграрная либерализация» середины 1950-х гг., одним из символов которой стало решение правительства расширить полномочия хозяйств в производственном планировании (1955), превратить колхозы в самостоятельные жизнеспособные хозяйственные организации. В литературе можно встретить мнение, что основания для перехода сельхозартелей в такой формат существования были. Ю.В. Кузнецов утверждает, что среди колхозных председателей (даже тридцатитысячников) встречались руководители, выступавшие за хозяйственную самостоятельность сельхозпредприятий [23]. О.Ю. Ельчанинова акцентировала внимание на том, что по действовавшим правовым нормам колхозы имели широкие полномочия и возможности для относительно независимого хозяйствования [24]. Причины отказа от подлинной либерализации колхозной системы данные исследователи увидели в склонности власти решать социально-экономические проблемы с помощью административно-командных средств. По нашему мнению, диктат являлся и тормозом, и одновременно мотором развития аграрной экономики. Его ослабление часто сопровождалось снижением дисциплины труда колхозников и производственных показателей хозяйств. Поэтому верховная власть не могла отказаться от жесткого администрирования, но качество его было низкое [25]. Еще одна научно-историческая проблема, интересующая современных исследователей колхозной системы, - массовое преобразование колхозов в совхозы. Историки в целом считают данную акцию весьма сомнительным начинанием, хотя и признают, что в первые послевоенные годы она была едва ли не единственным способом решения социальных проблем деревни. Реорганизация сельхозартелей в государственные хозяйства в середине 1950-х - первой половине 1960-х гг. в современной литературе представлена в первую очередь как неудавшаяся попытка Н.С. Хрущева претворить в жизнь доктринальные установки [26]. Существует также мнение, что рассматриваемая акция была больше порождением прагматических соображений чиновников, стремившихся через огосударствление колхозов упростить управление сельхозпроизводством [27]. Важным направлением изучения истории колхозно-совхозной системы является анализ развития машинно-тракторных станций. Почти все авторы, исследующие эти вопросы, обоснованно говорят о крайне слабой обеспеченности МТС кадрами и материальнотехническими ресурсами во второй половине 1940-х -начале 1950-х гг. и о позитивных сдвигах в развитии станций в первые постсталинские годы при сохранении ряда проблем в их деятельности (низкое качество и высокая себестоимость работ, медленное развитие механизации животноводства и др.) [28]. По мнению В.Н. Томилина, автора монографии по этой теме, причины трудностей в развитии МТС коренились не столько в самой системе МТС, сколько в ошибочных шагах Н.С. Хрущева: сокращении финансирования МТС в связи с увеличением капиталовложений в совхозный сектор, распылении людских и технических ресурсов во время целинной кампании вместо их концентрации в МТС и др. Таким образом, у МТС был большой потенциал, их ликвидация являлась непродуманной мерой, осуществление которой, в частности, загнало колхозы в долги [29]. С В.Н. Томилиным полемизирует экономист Д.Б. Эпштейн, популяризирующий теоретическое наследие В.Г. Венжера. По мнению Д.Б. Эпштейна, продажа техники МТС колхозам была необходима, и упор на тезис о том, что она разорила колхозы, делают сталинисты. Автор приводит данные, которые, как он полагает, доказывают, что разорения колхозов не было [30]. Наш вклад в изучение проблемы состоит в выявлении сведений о существовании в середине 1950-х гг. альтернативного проекта реорганизации МТС, предусматривавшего объединение станций и колхозов для образования нового типа сельхозпредприятий - соцхозов или госкоопхо-зов [31]. Совхозная тематика также представлена в научноисторической литературе. Как и в советский период, ученые уделяют ей меньше внимания, чем анализу колхозов и МТС. Одним из основных направлений исследования темы является выявление особенностей массового строительства совхозов («совхозизации») [32, 33]. Важными представляются данные и выводы о процессе «совхозообразования» и жизни совхозного социума в условиях модернизации [34]. Государственные сельхозпредприятия показаны как двигатели аграрной модернизации, очаги городской культуры и городского образа жизни в деревне. В то же время отмечаются многие недостатки в функционировании совхозной системы, тормозившие ее развитие. В.Я. Романченко, например, среди них в первую очередь выделяет доминирование директивных методов управления [32]. В новой историографии колхозно-совхозной системы нашлось место и исследованиям, посвященным развитию личных подсобных хозяйств (ЛПХ) населения как значимой составляющей аграрного строя. Предметом анализа является политика государства по отношению к индивидуальным подворьям селян [35]. Внимание историков приковано в основном к ЛПХ колхозников, хотя появляются и публикации о политике государства по отношению к хозяйствам рабочих и служащих (см., напр.: [36]) - в настоящее время наименее изученной теме. С.Н. Андреенков Авторы акцентируют внимание на разнице в отношении правительства к ЛПХ в годы послевоенного сталинизма и в период «хрущевского» десятилетия. Сделан вывод, что в 1940-е - начале 1950-х гг. ЛПХ выступали в качестве компенсации колхозникам за почти бесплатную работу в общественном хозяйстве и являлись дополнительным источником ресурсов для государства. При Н.С. Хрущеве ЛПХ уже не считались вспомогательным поставщиком сельхозпродукции и денежных средств, но оказались препятствием на пути к коммунизму. Гонения на ЛПХ обоснованно признаются ошибкой Н.С. Хрущева [35]. Современные научно-исторические публикации, раскрывающие проблемы развития колхозно-совхозной системы, безусловно, представляют собой источник новых ценных и востребованных знаний. В то же время не хватает монографических работ по анализируемой проблематике, в том числе обобщающих. Больше внимания следует уделить изучению проектов реформирования колхозно-совхозной системы, к реализации которых так и не приступили. Анализ последних позволит просчитать возможные альтернативные траектории эволюции хозяйственных форм. Важно понять, какой вклад в развитие аграрного производства внес каждый тип хозяйств, какова была их доля в общих производственных мощностях и валовом производстве. К сожалению, незначительным остается число публикаций, подготовленных на материалах Сибири. Современную историографию рассматриваемой темы составляют также работы, в которых в более широких проблемно-хронологических рамках осуществляется поиск новых методологических подходов к исследованию аграрного строя страны в русле теории модернизации. Г.Е. Корнилов использует термин «агропереход», под которым понимает отход от традиционного сельского хозяйства к современному. На его первой фазе (конец XIX - середина XX в.) носителями модернизационных изменений являлись зажиточные крестьяне, а после их уничтожения в ходе коллективизации - механизаторы. При этом колхозники не были активной модернизационной силой. На второй фазе «агроперехода» (1950-1980-е гг.) носителями прогрессивных тенденций в деревне выступали специалисты, номенклатура, включавшая руководителей сельхозпредприятий, партийных и советских функционеров [37]. М.А. Безнин, Т.М. Димони выдвинули концепцию государственной капитализации сельского хозяйства как особого российского способа аграрной модернизации. По их мнению, в 1930-е гг. сформировалось три новых хозяйственных уклада: колхозы, совхозы и личные хозяйства населения. Государственный капитал проникал в аграрную сферу экономики через совхозную систему. Но ведущие позиции в валовом производстве сельхозпродукции занимали колхозы. К началу 1950-х гг. повинностные механизмы эксплуатации деревни, реализовывавшиеся посредством колхозного уклада, полностью себя исчерпали. К этому времени уже был накоплен потенциал перехода к ускоренной капитализации. В 1950-1960-е гг. в деревню пришел зрелый госкапитализм. Ведущим укладом стали совхозы. К ним постепенно подтягивались и колхозы, в дальнейшем оказавшиеся почти неотличимыми от совхозов. Капитализация аграрного производства сопровождалась классовым переструктурированием сельского социума: появлением в деревне протобуржуазии, менеджеров, интеллектуалов, рабочей аристократии, пролетариата [38]. Если Г.Е. Корнилов и М.А. Безнин пытаются понять сущность аграрных явлений, используя методы рационализма, то В.А. Ильиных делает выводы, опираясь на эмпирический подход. Он обоснованно утверждает, что отечественный исторический процесс в целом и развитие аграрной сферы экономики России в частности представляли собой не линейную поступательную эволюцию, а серию дискретных скачков (этапов), на каждом из которых существовала особая модель функционирования аграрного строя, имевшая не только количественные, но и принципиальные качественные отличия. В XX в. в России сменилось несколько таких моделей. Период с осени 1953 г. до середины 1960-х гг. включительно рассматривается как переходный этап, в рамках которого произошел отказ от базовых механизмов сталинской хозяйственной системы. Характерными чертами становления и функционирования новой (постсталинской) модели аграрного строя были укрупнение производственных структур (особенно в Сибири), индустриализация сельскохозяйственного производства и труда. Организационнопроизводственной основой сельского хозяйства крупные государственные сельхозпредприятия, торые были превращены и колхозы [39]. Таким образом, в настоящее время интерес стали в кок вопросам развития и функционирования колхозно -совхозной системы в годы послевоенного двадцатилетия возрастает. Ставится много новых важных проблем, которые анализируются в основном на региональном материале. Нигилистические оценки советского аграрного строя, заданные в период перестройки, с конца 1990-х гг. разбавляются более взвешенными представлениями о том, что колхозно-совхозная система - не только механизм угнетения крестьянства, но и инструмент модернизации сельского хозяйства, хотя и очень несовершенный.

Скачать электронную версию публикации