Power: on the issue of defining it.pdf Власть является центральным понятием в политической науке и обществоведческом знании в целом; оно, как правило, оформлено и выражено в рамках предметно-отраслевых категоризаций, образующих полисемантичные «кусты» понятий [1. С. 418; 2]. В системе российской политологической школы существует отдельная дисциплина - кратология, рассматривающая власть в самом широком контексте ее проявлений [3, 4]. При этом проблема общей теории власти и проблема универсальной дефиниции в условиях нарастающей глобализации, тенденций к универсализации национальных систем права обостряют проблему понимания и интерпретаций, которые во многом зависят от методологических подходов, онто-гносеологических принципов и метафизических оснований данного феномена, его историко-политических, философско-культурологических контекстов1. В нашей работе мы исходим из того, что политическая власть является продуктом социальных отношений, а цель данной статьи - сконструировать понятие, отражающее концепт власти как многофакторного, диалектического взаимодействия. Политическую власть невозможно исследовать в отрыве от таких понятий, как «государство» и «общество» (группа), «система» и «отчуждение». Первый элемент первой пары есть выражение (развитие) власти в системе (структуре) институциональных отношений, а второй - общество - порождающее данный феномен условие; начало же власти - в способе отчуждения того, что мы привыкли именовать фундаментальным, базовым условием «Я» (субъектности) -явлением, рождающим конвенциональную универсалию и право как таковые, в его непосредственном отправлении - возникновении из неотчуждаемого2 качества / признака быть самой способностью к бытий-ствованию, наличному и опосредующих его элемен-тов3 - тех базовых индивидуальных потребностей, которым надлежит быть удовлетворенными, поскольку они есть тут же как всеобщее - ценность [6]. Возникшее таким образом базовое противоречие между индивидуальным (конкретным, частным) и всеобщим (единым, целым) не только явилось формой межсубъектного взаимодействия - пра-системой, пра-эпистемой, но и обострило проблему ограниченности (исчерпаемости) ресурсов, распределение, воспроизводство которых стало источником всех иных форм бытия субъекта -социального и экономического, культурного и технологического, этико-правового, институционально-формационного, информационно-политического и т.п. [7]. В истории проблема исчерпаемости нашла свое решение в опыте договора - установлении достаточности общих оснований и условий их применения, чтопривело к формированию, с одной стороны, системы аскетических практик частного (индивидуального) уровня, а с другой - системы универсалий, нормативности, в числе которых базовыми стали понятийнокатегориальные и аксиологические системы [8, 9]. Как видно, природа политики есть инверсивный, прираща-емый за счет аксио- и телео-логии коммуникативный акт, образующий социальность - поле общих (индивидуальных как коллективных, социумных) значимостей, смыслов и ценностей, в котором политика это техно-логия - особый вид социальных отношений, реализующихся как взаимодействие суверенов (политических субъектов) в отношении объектов, составляющих общую значимость, включая и самих себя -условия социальности [10. С. 18]. И если исходить из субстанционального подхода к определению власти, то искать первопричину, давшую толчок биному «власть / право» как фундаментальному (онтологическому) феномену и явлению, необходимо в следующем уровне бытия картины мира - не из ее предельного основания (философско-онтологического и / или религиозного), которое оказывает предопределяющее значение, но все же из общественных связей и социальных практик - их характера и качеств - в типе метафизической системы: понятие власти / права, всегда имея единое основание, не только выступает универсальной категорией4 для конкретной культуры, но и требует своего обеспечения - всякий нормативно- 126 В.В. Шмидт, Ш.Х. Ризоев правовой акт должен проверяться на онтологическую достаточность - способность обеспечивать логическую непротиворечивость системы права как условие баланса для правового регулирования прав, свобод и обязанностей граждан с учетом национальных (историко-культурных, духовно-нравственных) традиций и ценностей народа в целях социальной справедливости и устойчивого развития общества и государства [11]. Методологический (онтологический) плюрализм, характерный большинству исследований о власти второй половины ХХ - начала XXI в., позволяет исследовать ее с различных, порой неожиданных, сторон. Так, в социологических концепциях власть приобретает символический характер [12], а в политических доминирующими являются исследования власти через призму воли, насилия, силы и могущества [13, 14]. Неопределенность и / или неразборчивость многих авторов в философско-методологических основаниях и стремление к междисциплинарности приводят к конструированию диковинных систем, вплоть до историософских или геософских (см., напр.: [15-20]), отличительной особенностью которых становятся вильгаризирован-ные межотраслевые дискурсы, где даже базовые отраслевые понятия выступают метафорами-аллюзиями, что позволило С.С. Хоружему заметить: «Общим свойством всей этой линии является отсутствие дисциплины мышления и познания, элементарной методологической культуры и, как следствие этого, интеллектуальная второсортность^» [21]. Итак, среди явлений, имеющих социальную природу, власть является феноменом, обеспечивающим конституирование и конструирование структуры и системы организации общества - задает не только уровни институциализации, но и уровни взаимоотношений, в свою очередь, влияющих на традицию как таковую, ее этико-правовую систему. Власть, будучи изначально индивидуально-общественным «институтом», в своем пределе формирует два типа нормативной институционализации - аксиолого-эсхатологическую систему и гражданско-политическую (этатистскую), что обеспечивает несколько видов иерархизации и субординации - родо-видовую и иерократическую, реализующихся в истории как этно-культурная, национальная традиция. Таким образом, власть как функциональное и как институциональное есть процесс воспроизводства, суть которого - реализация в бытии принципов сакрализации, кодификации, легитимации и управления. Все это в комплексе и определяет статус власти - ее место (положение) в социальной системе-пространстве, также имеющей непосредственное выражение и в образе ее отправителя - актора / субъекта, действующего ее именем и / или от ее лица. Высшие проявления власти в демократических политических системах воспроизводятся в системе государства в виде (форме) законодательной, исполнительной и судебной властей, а также общественными формами контроля за ней - институтами публичной и медийной сферы. Таким образом, можно говорить о дуально-диалектической природе не только власти как существенного элемента духовно-нравственной системы (культуры), но и социума, онтологическое противоречие (= единство) которых становится движущей силой, преобразующей формы их взаимоотношений в гражданско-политические институты - общественные и государственные. При дальнейшем рассмотрении феномена власти -анализе объема и содержания этого понятия - возникает проблема выделения и качественного семантического (генетического) ее / его признака. Как уже было отмечено, таким значимым признаком мы считаем отчуждение5. Даже если в семантическом поле они не всегда совпадают, между ними прослеживаются отношения соподчинения, где отчуждению будет отводиться роль причины. Под отчуждением мы подразумеваем процесс ограничения индивидуальных (частных) потенций индивида в пользу иного актора, в том числе и более высокого порядка, что в итоге приводит к формированию базового условия для проявления социального, его структуры и возникающих в них традиций - воспроизводства всех видов субэлементов как единой системы. Так одновременно рождаются отношения субординативного характера / порядка - базовый элемент (фрактал) общественной системы [22, 25]. М. Хайдеггер, например, в отчуждении видел «^способ бытия в условиях общественности, в мире повседневных забот; оно обезличивает человека, превращая его в функциональную единицу общества; происходит растворение человеческой экзистенции в отчужденных общественных нормах поведения и образе мыслей; используются общественные средства сообщения, связь (газеты), каждый уподобляется другому...» [26. С. 139]. Очевидно, что вне и без отчуждения невозможен процесс формирования социальной ткани как отношений институционального характера, наивысшие формы которых проявляются в государстве и политике, политической культуре. Этот процесс сводится к постепенному отрыву и господству над индивидом сил, которые он сам и создает: как гражданская единица, человек перестает контролировать движение продуктов своей деятельности - Левиафана, по замечанию Т. Гоббса, - государство и господствующую в нем идеологию [27. С. 63]. Отношения такого порядка реализуемы только в рамках социального поля, в структуру которого тот же Бурдьё включает государство и политические партии. Опираясь на институт права, политическая подсистема в общественной системе способна обеспечить солидаризацию - организацию коллективных действий граждан для достижения эффективного результата. И вновь мы подчеркнем: в контексте философского (философско-религиоведческого) дискурса этот политический результат неизбежно свидетельствует о его онтологическом начале: его следует понимать как событие -конечную единицу природного явления и выражение процесса, которое, актуализируясь, обретает вою индивидуальность [28]. В исторической же парадигме (подходе) под событием может выступать как стечение обстоятельств, так и личность или конкретная группа лиц, институция, инициирующая конкретные виды процессов, в первую Власть: к проблеме дефиниции 127 очередь социально-политических и хозяйственнополитических (экономических). Соединение концептов «власть» и «событие» дает возможность обратить внимание на еще одну особенность - телеологическую проекцию, поскольку власть, как и событие, выступает не только средством, но и целью - стремится к завершенности, а потому мы имеем все основания также разделять и способы достижения политического результата в системе социальных полей как минимум на две группы - кратократические (силовые, волюнтаристские) и идеократиеские (символические, герменевтические). Государство, государственная власть посредством силы - монополии на насилие - устанавливает, как было отмечено выше, порядок. С. Льюкс, выводя вслед за Дж. Локком наиболее общее понятие власти, приравнивает ее к силе - акцентирует внимание на том, что обладание властью есть способность производить или воспринимать какие-либо перемены либо сопротивляться им [29. С. 103]. Будучи и атрибутом власти и ее инструментом, сила имеет конечной целью нивелирование всякого сопротивления, осуществляя подчинение, которое в масштабах государства (государственной машины, аппарата) становится психологическим механизмом, связывающим индивидуальное действие с политической целью. Образуется мощь. Физическое принуждение часто определяют как подчинение «обезличенной власти традиции», которая проявляется и воспринимается в форме обычаев, ритуалов, этикета, выступавших в качестве императива по отношению к индивиду, где власть - ценность, притом ценность высшего порядка [30. С. 15]. Согласно М. Фуко, власть выступает в качестве механизма тотального контроля: множественные отношения силы, которые образуются и действуют в трудовых коллективах и институтах, в семье и иных малых группах, служат опорой для обширных последствий распределения, которые пронизывают все целое социального тела [31]. Такая власть определяется как дисциплинарная, опирающаяся на этический и нормативный капитал общества. Власть как ценность, вплоть до ее сакрализации, представляет собой цивилизационный социокультурный институт. Ее функция проста - легитимация иерархии и поддержание процесса воспроизводства человеческих сообществ - его формальных / неформальных политических процессов. Так она становится гарантом существования и развития других социальных институтов, процессов и ценностных практик [32]. На когнитивную природу власти указывает и В.В. Бочаров, связывая ее происхождение с формированием норм поведения человека [33. С. 173]. В модели Н. Лумана она приобретает символическое значение и становится главным средством связи, обеспечивающим непрерывный процесс коммуникации - медиатизация власти заменяет структурное насилие господством в семиотическом поле [34, 35]. В связи с этим обратим внимание и на понятие «габитус» [36. С. 103], которым обозначается инкорпорированное поведение индивидов. Как отмечает П. Бурдьё, габитус представляет собой систему диспозиций, порождающую и структурирующую практику и представления субъекта, благодаря чему субъект имеет возможность спонтанно ориентироваться в социальном пространстве и реагировать более или менее адекватно на происходящие в нем события и возникающие ситуации. Габитус, таким образом, выступает как своеобразный посредник власти - избавляет индивида от необходимости снова и снова затрачивать интеллектуальные усилия на поиск оптимального поведения, в том числе и в малых группах. В условиях усложняющейся реальности власть как система социокультурного управления вынуждена расширять и свои функции - заниматься не только обеспечением безопасности, но и поддерживать, упрочивать свой авторитет, нередко прибегая к присвоению несвойственных ей функций, как, например, са-крализующей в дополнение к идеократической ,- конструирует мировоззренческие установки и ценности в виде идеологем. Внедряя их в массовое сознание посредством утверждения, в том числе и своего авторитета, она выступает своего рода модернизированной сверсущностью - квази-религиозной системой, структурные элементы которой - все те же идеологемы (см. примечание 5, а также: [8, 9, 24]). Заключая, в качестве апробации мы выдвигаем следующее определение: власть - это способность актора к отчуждению своего права на волеопределение в пользу субъекта более высокого уровня с целью распределения объемов и полномочий для всех видов акторов, образующих систему - общество. В процессе делегирования и социального взаимодействия власть приобретает характер динамической институциональной системы, находящейся в состоянии непрерывного развития. Эта система в рамках эпистемы предстает также и в роли функции, обеспечивающей диалектическое единство своих элементов посредством непрерывной коммуникации через сакрализацию / принуждение, легитимацию / диффамацию, удостоверение (санкцию) / ограничение. ПРИМЕЧАНИЯ 1 Рассматривая власть как модель (подсистему) общественного взаимодействия, принято выделять следующие ее виды: волюнтаристскую; коммуникативную, или герменевтическую; структуралистскую; постмодернистскую. Существующие же концепции и подходы к интерпретации можно разделить на две больших группы: трактующие власть как атрибут, субстанциональное свойство субъекта и как самодостаточный «предмет» или «вещь» - атрибутивно-субстанциональная группа; описывающие власть как социальное отношение / взаимодействие на элементарном / усложненном коммуникативном уровне - реляционная группа. Ярким примером анализа и постановки задач в части развития политической теории могут служить «Рекомендации по теоретико-методологическим основам совершенствования правовой системы Республики Беларусь» [5]. 2 P.S.: Возможно ли с феноменологической и / или философско-гносеологической точки зрения отчуждение качества / состояния «быть» -«Dasein»? - Безусловно: весь экзистенциализм, аналитическая философия и постмодернизм есть следствие. Данный опыт, расширенная его практика обеспечили закат эпохи моноцентричных систем с их индустриально-технологическим прогрессом и переход к полионтологизму - 128 В.В. Шмидт, Ш.Х. Ризоев новой эпохе истории человечества, характерными признаками которой становятся относительность (множественность) истины и виртуализация пространств - конструирование «природ». Главный вызов «Dasein» новой эпохи - верифицируемость оснований и их достаточность: возможно ли целое / единое и если да, то как - произойдет ли трансформация базового бинома «бытие и ничто» и, как следствие, сообразных ему антиномий? 3 Среди них - метафизическая (доктринально-мировоззренческая), социокультурная (этно-языковая и трудовая), биологическая (поло-видовая / -ролевая) определенности, включая неопределенность, соотносимые с условиями их реализации - отсутствием ограничений (свободы) на их реализацию, включая возможность выбора. 4 В каждой и для каждой конкретной культурной традиции данная универсалия-категория будет иметь свой уникальный объем - различное содержание. В системе традиционных (классических) бинарных пар-оппозиций власть противостоит хаосу, структурируя социальное поле: установленный властью политический порядок противодействует анархии. Таким образом, власть как феномен, возникающий в системе отношений политических субъектов, становится элементом социальной системы и реализуется в пределах социальности как уникальное - институциональное, политическое. 5 Обратим здесь особое внимание на результат этой универсальной функции «Я» (субъектности / суверена), ее направленности «на», стремлению «к», - ее потенции становиться / открывать универсалию и / или категорию [22, 23]. Учитывая, что на каждом уровне бытия образуются / открываются свои особенные универсалии, и все эти уровни бытия во «взрослых» культурах бытуют одновременно, зачастую «филогенетически» вступая в противоречия, перед академическим сообществом неизбывно встают сложнейшие задачи охранения и инкультурации (воспитания) -обеспечивать методологическую чистоту воспроизводства, систематизацию и ревизию отраслевых тезаурусов и предотвращение их смешения. Проиллюстрируем. Так, например, религия - простейшее явление действительности - явление природы, включая социальную, экзистенциальнотрансцендентального порядка и / или феномен обособленной, уникальной реальности - явление духовного-трансцендентного, номиналистического порядка. Религия - возникающий на фидеистских интенциях (и / или эмпатии) субъекта опыт отчуждения модели отношений с миром (А - не-А), включая собственное Я, и предстающий в форме метафизической систем^!, в которой ино-бытие (трансцендентное) и его проекции (сакральное, ценностное, включая механизм взаимодействия) довлеют наличному (профанному) и переживаются (непосредственно / прямо [катафатически] или инверсивно [апофатически]) в категориях долженствования, субординации и трансгрессии. Религия, таким образом, оказывается сложным (поли-функциональным) объектом: 1) моделью бытия с ин-вариантами миропорядка, 2) миропорядком, принцип организации которого соответствует типу / модели онто(аксиоматика)-логии(логики) и эксплицируется в социальных функциях и аксиологии, 3) системой миропредставлений (мировоззренческая система с уровневыми спецификациями) с ин-вариантами причинно-следственных отношений (праксиологии - виды логик и типы аксиологий). Как и власть (увидим это несколько позже), понятие религия в своем формальном, пустом изводе также есть не что иное как (суть) противоречие, снимаемое / выражающееся в культе (его форме), который есть (суть) установление тождества между сформированной в результате снятия новой реальностью (= природа) и условиями ее появления. Да - природ может быть множество - все зависит от противоречия, способного быть снятым, и его уровня - задавать реальность, реализоваться как сущность. И каждое новое воплощение / становление / разворачивание реальности есть не что иное, как взыскание себя - вхождение в свою полноту, полноту себя - соотнесение себя в умопостижении с умопостигнутым умопостигаемым (умопостижением) - именем. А это не что иное как неизменно повторяющийся праксео-гносеологический акт: мифология извечно «беременна» - вынашивает метафизику (религию и философию), из которой рождается «пожирающая» их наука, - и так до бесконечности, на фоне которых Власть - способ и форма управления ими... P.S.: Вероятно, именно в силу этой «природной» схожести обусловлены процессы сакрализации / клерикализации власти и религиезации политики, как и идеологизации и политизации (этатизации) религии - по сути, диффамации каждой, если в культуре институты науки и образования не обеспечивают онто-аксиологического удостоверения их оснований, а законодательные и правоохранительные органы не обеспечивают разделения властей и развития гражданско-государственных процессов и институтов [24].

Скачать электронную версию публикации