The confessional structure of the population of the Tomsk province according to the first Russian census of 1897.pdf На протяжении своей многовековой истории Юго-Западная Сибирь как составная часть Российской империи была местом интенсивного взаимодействия самых разных конфессий и этносов. На ее пространствах мирно сосуществовали более чем 40 религиозных объединений и свыше 100 народностей. Сложившаяся за имперский период модель относительно гармоничного межконфессионального сожительства приобретает особую значимость в настоящее время, когда происходит глубокая трансформация общественного сознания, а усиливающиеся межэтнические противоречия грозят перерасти в открытые конфликты. Все это свидетельствует об актуальности научного анализа проблем, связанных с историей этноконфессиональных отношений в регионе конца XIX - начала XX в. Детальное их изучение позволит, на наш взгляд, не только понять процессы, которые развивались в те годы, но и может способствовать поиску адекватных ответов на вызовы современной ситуации. В течение длительного времени российская государственная власть не располагала объективными статистическими данными об этноконфессиональном составе народонаселения. Подушные ревизии, введенные указом Петра I от 26 ноября 1718 г. и осуществлявшиеся в стране почти 150 лет, выполняли главным образом фискальную функцию, учитывая лишь податные сословия. Общая численность жителей, в особенности на периферии страны, по этим данным также устанавливалась приблизительно. Только поголовный учет подданных должен был определить реальное их количество. С этой целью и проводилась первая в отечественной истории статистическая перепись населения страны. В соответствии с Высочайше утвержденным в 1895 г. «Положением о Первой всеобщей переписи населения Российской империи» анкетный опрос подданных намечалось провести в один день - 28 января 1897 г. [1. С. 8-9]. К тому времени подобная практика была уже апробирована во многих городах страны в форме локальных однодневных переписей населения. Такие переписи, в частности, проводились: в Москве - в 1871 и 1882 гг.; в Петербурге - в 1864, 1869, 1881 и 1890 гг.; в Твери - 1869 г.; во всех городах Псковской губернии; в Челябинске, Верхнеуральске и Петрокове - в 1870 г.; в городах Войска Донского, Екатеринославле, Одессе, Екатеринбурге, Тобольске и Житомире - в 1873 г.; во Владимире, Казани и Киеве - в 1874 г.; в Оренбурге и Вильне - в 1875 г.; в Омске - в 1877 г.; в Иркутске - в 1879 и 1883 гг.; в Смоленске, Варшаве, Петроковке, губерниях Остзейского края - в 1881 г.; в Ченстохове, Батуме, Калише, Тобольске, Новгороде, Череповце - в 1882 г.; в городах Области Войска Донского - в 1883 г.; в Тюмени, Ялуторовске - в 1886 г.; в Евпатории, Херсоне и во всех городах Псковской губернии - в 1887 г.; в Цареве - в 1889 г.; в Батуми - в 1890 г.; в Астрахани -в 1891 г.; в Одессе - в 1892 г.; в Ялте - в 1894 г.; в Барнауле - в 1895 г. и т.д. [1. С. 5-6]. Всеобщая перепись населения стала главным источником для формирования базы данных официальной статистики Российской империи рубежа XIX-XX вв., позволяя выявить реальную численность и поселенческую структуру населения. Как источник демографической информации она определяла фактически все показатели народонаселения губерний и областей, включая фиксацию вероисповедания, родного языка, сословного статуса, брачного состояния, места рождения и проживания, уровня грамотности, рода хозяйственных занятий опрашиваемых. Полученные с помощью переписи статистические данные приобретали поистине уникальную ценность, так как из других административных источников того времени достоверную информацию подобного рода извлечь было невозможно. Результаты переписи публиковались в течение 1899-1905 гг. отдельными 89 томами (119 книгами) в соответствии с административным делением Российской империи на губернии и области. Каждый выпуск сопровождался предисловием директора Центрального статистического комитета Н.А. Тройницкого и со держал 25 таблиц основного статистического материала. Что же касается сведений конкретно по Томской губернии, то они были опубликованы в 79-м томе данного издания [2]. Всероссийской переписи 1897 г. посвящено довольно большое количество дореволюционных и современных исследований. Демографические данные, полученные в результате анкетирования по всей империи и отдельным ее регионам в определенный хронологический интервал или в динамике, анализируются в работах Н.В. Алексеенко, Н.Д. Борщик, А.М. Жаркеновой, А.М. Мамырханова, С.Д. Морозова, В.И. Пронина, А.Г. Рашина и других авторов [3-11]. Научную ценность материалов общеимперской переписи населения 1897 г. в своих публикациях отмечают Е.В. Карих, М.В. Маркова, Л.И. Шерстова, Е.А. Шершнева и другие современные исследователи-этнологи [12-16]. Несмотря на субъективный характер статистического материала (все сведения фиксировались исключительно со слов опрашиваемого без документального подтверждения, не всегда точны ответы на вопросы переписного листа, расхождение данных с официальным текущим учетом населения и т. д.), многие авторы отмечают ценность самой переписи населения и содержания ее материалов как исторического источника. Определенную научную значимость как отдельный предмет изучения представляют методы, применявшиеся при обработке данных анкетирования и устных опросов населения империи [1, 17, 18]. Кроме характеристики численности наличного населения, статистический материал этой переписи до сих пор широко используется отечественными демографами для характеристики особенностей поселенческой структуры в регионах Российской империи [5, 6, 19-21]. Собственно же регионоведческая литература представлена работами В. А. Скубневского [21-24]. На основе данных переписи 1897 г. им опубликован цикл статьей, в которых анализируется социальный и этнический состав населения Сибири. Автор подробно рассматривает демографическую структуру городского населения, купечества, польской диаспоры в территориальных границах Юго-Западной Сибири. Отдельная его работа посвящена анализу специфики народонаселения Алтайского горного округа [24]. С привлечением статистических данных Всероссийской переписи населения 1897 г. вышеназванные авторы провели уже объемную реконструкцию процессов межэтнического взаимодействия на пространстве дореволюционной Томской губернии. Тем не менее исследование, в котором бы специально рассматривался конфессиональный состав населения региона в границах имперского периода в целом, до сих пор отсутствует. Наличие данной лакуны в отечественной регионо-ведческой и религиоведческой литературе представляется очевидным и дополнительно свидетельствует об актуальности дальнейшего изучения данной темы. На наш взгляд, необходим анализ многосложного конфессионального состава народонаселения Томской губернии с использованием современных методов научного анализа. Поэтому свой выбор авторы делают в пользу институционального подхода к теме, позволяющего изучать действовавшие в Российской империи конфессии как исторически сложившиеся общественные образования, занимавшие определенное место в системе длительного интеграционного взаимодействия локальных этнических групп. Самоидентификацию ими своей религиозной принадлежности можно, по-видимому, объяснить влиянием целого комплекса социально-исторических факторов. Их учет позволяет выделить существенные черты религиозной культуры как самих этноконфессиональных сообществ, так и отдельных индивидов. Понятийно-терминологический инструментарий, использующийся в исследовании, обусловлен междисциплинарной спецификой темы. Авторы статьи стремились учитывать теоретические разработки современного религиоведения и регионове-дения, истории повседневности, социологии и этнологии. Полагаем, что лишь комплексное изучение феноменов религиозного свойства может и должно способствовать более глубокому пониманию сущности процессов, развивавшихся в сфере межэтнических взаимоотношений в достаточно крупном регионе, каким, бесспорно, являлась дореволюционная Томская губерния. К концу XIX в. составе Томской губернии находились семь округов: Барнаульский, Бийский, Змеиногор-ский, Каинский, Кузнецкий, Мариинский и Томский с общей численностью населения 1 927 тыс. человек [2. С. 17]. Материалы переписи 1897 г. свидетельствуют о росте общей численности населения губернии. Основной фактор - это поощряемые имперским правительством довольно массовые миграции конца XIX в. из европейской части страны. С этой целью в 1881 г. были подготовлены «Временные правила для переселения крестьян», которые вводили разрешительный принцип переселения в Сибирь. 13 июля 1889 г. императором Александром III утверждаются «Правила о переселении сельских обывателей и мещан на казенные земли». Причем действие данного законодательного акта распространяется в 1890 г. впервые на Алтайский округ, управляемый Кабинетом ЕИВ. Параллельно с 1871 г. велась разработка законодательных актов о сибирском землеустройстве, которая завершается после утверждения императором Николаем II соответствующего закона от 23 мая 1896 г. Последующие нормативные акты лишь уточняли саму процедуру землеустройства на территории Томской губернии [25. С. 4]. Из всех ее округов самыми населенными являлись земли бывшего Алтайского горнозаводского ведомства в окрестностях Барнаула, Бийска и Томска. Так, в Барнаульском округе проживало 584 100 чел., или 30,3% населения всей губернии, в Бийском - 337 007 чел. (17,4% населения губернии). Далее по мере убывания численности жителей значились остальные округа: Томский - 277 135 чел., Змеиногорский - 242 718 чел., Каинский - 187 147 чел., Кузнецкий - 161 799 чел. Последнее место среди них занимал Мариинский округ, в котором проживало всего 7,1% населения губернии, а именно 137 773 чел. [2. С. 5]. Российская империя к концу XIX в. сформировалась как государство, в котором численно преобладала «титульная» народность. Другие «племена» могли сохранять свой язык, религию, культурные особенности, которые не угрожали территориальной целостности государства. Однако при этом имперской властью неуклонно поддерживалось единство законодательства, системы управления и государственного языка. Тенденции общеимперского характера четко прослеживались в Томской губернии, где большинство жителей (86,01%) признавали себя русскими (православными по вероисповеданию). Второе место по численности занимали украинцы (5,15%), а третье - татары (4,94%). От одного процента и менее составляли киргиз-кайсаки (казахи) - 24 343 человек, или 1,28% от всего населения губернии, мордва (0,76%), иудеи (евреи) (0,4%), поляки (0,33%), белорусы (0,24%), латыши [2. С. 10]. Имперская государственно-конфессиональная политика была направлена на закрепление доминантной роли православия по отношению к другим неправославным и нехристианским вероисповеданиям. В этом смысле нормативно-правовая база конца XIX в. формализует иерархическую структуру официально признаваемых конфессий, что находит подтверждение в материалах переписи 1897 г. Абсолютное большинство населения губернии, согласно ее данным, исповедовало синодальное православие (90,4%). Второе место здесь, в отличие от общеимперской статистики, принадлежало последователям «раскола», т.е. православным старообрядцам (5,14%), третье место занимали мусульмане (2,09%) и не более одного процента населения представляют другие христианские деноминации (0,58%) [2. С. 12]. Этнорелигиозный ландшафт округов Томской губернии отличался разнообразием. Как и вся Сибирь, она стала новой родиной для мигрантов из Европейской России, представляя собой образец полиэтнического смешения больших и малых народностей. При участии самых разных народностей здесь сложилась своеобразная этнокультурная мозаика. Почти не освоенная, но богатая природными ресурсами территория Юго-Западной Сибири привлекала экономически активное население, в том числе из ранее освоенных зауральских губерний. Спасаясь от нараставшего крепостнического гнета, сюда бежали черносошные (государственные), монастырские и помещичьи крестьяне. Все они, согласно казенной терминологии, назывались «гулящими людьми». Кроме них в Сибирь прибывали завербованные воеводами местных городов посадские люди и крестьяне из северных уездов, а также водворенные на жительство ссыльнопоселенцы. Массовый социальный слой, доминирующий в русском населении, к концу XVII в. и в XVIII в. здесь уже составляли не государевы служилые люди, а предприимчивые крестьяне и ремесленники, занимавшиеся сельскохозяйственным производством и традиционными промыслами. В XIX столетии на территории Томской губернии существовали уже ареалы компактного проживания не только русских, украинцев и белорусов (православных и униатов), но и татар, поляков, цыган, мордвы, зырян, евреев, латышей, немцев и др. Так, появление здесь представителей различных конфессий западнохристи-анского толка обусловлено функционированием «кабинетского» производственного комплекса в Колыва-но-Воскресенском (Алтайском) горном округе. В Томской губернии давно проживали аборигенные автохтонные народности, этноконфессиональное происхождение которых было самым разным. Тюркское население было, в частности, представлено сибирскими татарами, кумандинцами, телеутами, карагасами, а также довольно многочисленной этнической группой казахов [13. С. 5]. При этом заметно увеличивалась численность местных тюрок, что было связано с переселением на территорию губернии в пореформенный период поволжских татар, исповедовавших ислам. В целом среднегодовые темпы прироста мусульманского населения в губернии за XVIII в. составили около 0,5%, в первой половине XIX в. - всего 0,3%, зато во второй половине XIX в. они достигли 1,1%. В Томской губернии, согласно переписи 1897 г., вновь прибывших татар проживало 9 423 чел. [14. С. 101]. В течение длительного времени они сохраняли свои религиозные, диалектно-языковые и культурные традиции. Акклиматизируясь в новых для себя природно-географических и социальных условиях, большая эта группа недавних переселенцев становилась все более способной влиять на региональный этнорелигиозный ландшафт [16, 26]. По мере заселения территории Томской губернии русскими людьми здесь быстро распространяется православие. Государственно-конфессиональное законодательство к концу XIX в. устанавливало иерархическую систему признаваемых властью религий и религиозных организаций. Главенствующее положение, разумеется, по закону принадлежало Русской православной церкви, более низким статусом обладали так называемые терпимые вероисповедания. Полностью или частично легализованными здесь были римско-католическая, лютеранская, армяно-григорианская, буддистская и иудейская конфессии. Христиане «терпимых» исповеданий защищались государством от посягательства на их сферу влияния со стороны других религий. За «уклонение» от христианства в любую другую религию предусматривались суровые наказания, как и за отступление от официального православия. К терпимым исповеданиям иногда могли относиться и старообрядцы отдельных согласий. Но при этом «переход в раскол» рассматривался государственной властью как прецедент, опасный не столько в религиозном, сколько в политическом отношении, поскольку подготавливал умы к осознанию возможности гражданского неповиновения. Наконец, к последней категории относились «нетерпимые» вероисповедания. Их состав законом не был определен четко, но в число «вреднейших» обычно заносились скопцы, молокане, духоборцы, христововеры (хлысты), субботники. В законодательных актах они все именовались «сектантами», ассоциировавшимися со «свирепым изуверством и фанатическим посягательством на жизнь свою и других, либо с противонравственными, гнусными действиями» [27. С. 64]. Привилегированный статус РПЦ был закреплен юридически. В своде законов Российской империи в разделе первом «о священных правах и преимуществах Верховной Самодержавной Власти» было прописано, что «первенствующая и господствующая в Российской империи вера есть Христианская Православная Кафолическая Восточного исповедания» [28. С. 40]. Занимая среди всех конфессий господствующее положение, православная церковь наделялась правом «убеждать последователей иных христианских исповеданий и иноверцев к принятию ее учения». По закону никто не мог препятствовать исповедующим иную веру перейти в православие. За создание препятствий такого рода предусматривалось тюремное заключение на срок от двух до четырех месяцев, а если таковые препятствия сопровождались угрозами, то до двух лет. Отступление от православной церкви законодательно было запрещено [27. С. 219]. Кроме русских, украинцев и белорусов в Томской губернии православия придерживались цыгане (99,73%), зыряне (коми) (99,9%). В значительно меньшем количестве вероучение Русской православной церкви исповедовали другие этнические группы (немцы - 5,03%, литовцы - 4,29, поляки - 2,39, евреи - 1%) [2. С. 10]. Второе место по численности своих последователей в Томской губернии неслучайно занимало старообрядчество, адепты которого еще в середине XVII в. отмежевались от РПЦ. В Сибирь их ссылали с самого начала «раскола», и сюда же они часто бежали сами от жестоких гонений со стороны Церкви и государственной власти. Сторонники дониконовского православия были почти во всех этнических группах региона: русские (5,88%), белорусы (4,6%), мордва (2,18%), киргиз-кайсаки (0,78%), латыши (0,41%), татары (0,41%), зыряне (0,27%) и др. [Там же. С. 76-77]. Имперское правительство неоднократно предпринимало попытки религиозной ассимиляции старообрядцев, но положительных результатов эти усилия не давали. В сравнении с другими христианскими исповеданиями правовой статус старообрядческой конфессии был гораздо менее определенным. В одной из статей «Устава о предупреждении и пресечении преступлений» старообрядцы прямо названы «заблуждающимися», а официальное православие именуется «истинной верой» [27. С. 55]. Хранители традиционалистских церковных обрядов, как известно, считали, что церковная реформа патриарха Никона разрушила не только священную природу православия, но и самобытность русской культуры. По данным переписи 1897 г., в рассматриваемый период на территории губернии в общей сложности старообрядцев насчитывалось 99 052 чел., или почти 5,41% [2. C. 19]. Тем не менее сведения относительно этой конфессии вряд ли являлись достоверными. «Алтайский край почти сплошь раскольнический, - констатировал эту коллизию официальный историк "раскола", профессор богословия императорского Томского университета, протоиерей Д.Н. Беликов, - православные или, по раскольническому выражению, "мирские" составляют здесь редкость, но и они, если только принадлежат к исконным сибирякам, заражены старообрядческой закваской» [29. С. 7, 28]. По сосредоточению старообрядцев различных толков (согласий) регион, вероятнее всего, занимал в XIX в. одно из первых мест во всей России. Однако перепись 1897 г. подобные исторические реалии едва ли могла отражать. Скорее всего, значительное количество «раскольников» игнорировало анкетные опросы. По старообрядческой вере, государственная перепись - это «сеть, уловляющая в царство антихриста», «средство, прикрепляющее к антихристу» [Там же. С. 25]. Гораздо позже во время второй Всероссийской переписи (весна 1917 г.), в условиях революционной свободы старообрядцы Кузнецкого округа все равно ведь отказывались отвечать регистраторам, «ссылаясь на пророка Даниила и Ефрема Сирина, которые предсказывали всеобщую перепись перед концом мира и предостерегали верующих от дачи показаний» [30]. Поэтому есть все основания подвергать сомнению данные переписи 1897 г. о численности старообрядческого населения Томской губернии. На наш взгляд, указанные выше процентные показатели в этом пункте существенно занижены. Третье место в регионе по численности верующих занимал ислам. В начале XIX в. все томские татары являлись либо мусульманами, либо «крещенами». Вторая группа возникла в ходе русской колонизации Сибири. Так, среди эуштинцев насчитывалось 109 мусульман и 50 православных; среди телеутов - 267 мусульман и 152 православных; среди чатов - 663 мусульманина и 43 христианина [15. С. 102]. Ислам в регионе исповедовали в основном тюркоязычные киргизы (95%) и татары (17,4%), которые вместе составляли в целом 2,09% от всего населения губернии [2. С. 19]. Взаимодействие русского и аборигенного населения, сопровождавшееся ассимиляцией и православной аккультурацией части тюркоязычного населения, к примеру, алтайских кумандинцев [32. С. 22-23], усиливало значимость христианства как доминирующего конфессионального фактора. Но и в результате исламизации этнических тюрков Сибири шло накопление сходных элементов му-сульманско-татарского культурного пласта [15. C. 109]. Томская губерния не попадала в черту оседлости евреев, поэтому они могли оказаться здесь только в качестве ссыльных, бывших каторжан, поселившихся по особому разрешению или вовсе незаконно. Иудейского вероисповедания придерживалось 7 947 чел. или 0,41% населения губернии [2. С. 19]. Находясь в значительном удалении от единоверцев, проживавших в Европейской России, и постепенно утрачивая свои этнические черты, сибирские евреи, тем не менее, стремились придерживаться веры и религиозных традиций предков. Начиная с середины XIX в., когда в регионе строятся разрешенные властью синагоги (в Томске с 1850 г.), а также молитвенные школы («талмуд-торы»), вплоть до конца XIX в. жизнь еврейской диаспоры в регионе была сконцентрирована вокруг сугубо конфессиональных институтов: синагог, духовных правлений, богаделен [33. С. 109]. Появление инославных христианских деноминаций в губернии связано с хозяйственным освоением ее территорий. В конце XVIII - середине XIX в. штат горнозаводского ведомства Колывано-Воскресенского округа заполняло большое количество немецких инженеров и чиновников лютеранского и римско-католического вероисповедания. Малочисленность отечественных специалистов горного дела, инженеров и техников, как, впрочем, и нежелание русских дворян служить в Сибири, стали причиной того, что начиная с первых десятилетий существования Колывано-Воскресенских заводов и рудников инженерно-технические кадры набирались в основном из числа иностранных подданных. Преимущественно это выходцы из Саксонии, где существовала Фрейбургская академия, которая была центром подготовки специалистов горного дела. В период становления императорского кабинетского хозяйства иностранные специалисты составляли здесь кадровое ядро аппарата управления. С 1747 по 1799 г. функции руководителя Канцелярии горного начальства и Колы-вано-Воскресенских заводов выполняли семь человек, пятеро из которых - выходцы из Саксонии (А.В. Беэр, И.Г. Улих, И.С. Христиани, А.А. Ирман и Б.И. Мел-лер). В конце XVIII в. в штате горнозаводского хозяйства иностранные специалисты составляли 22,2%, а в конце XIX в. - более 10% от общего числа служивших здесь горных инженеров и техников. Главные начальники Алтайских горных заводов и, одновременно, томские гражданские губернаторы В.А. Бекман, Г.Г. Лер-хе, А.И. Фрезе придерживались лютеранской веры [34. C. 44-45]. Перепись 1897 г. зафиксировала менее 1% представителей западного христианства: католицизма и протестантизма. В целом по губернии римско-католического исповедания придерживалось 8 977 чел., более 90% поляков и литовцев, а также 81% латышей. Лютеран было 2 129 чел., или 0,11% населения. Протестантами являлись чаще всего этнические немцы (84,55%) и чуть более 10% латышей (17,8%) [2. С. 19]. В Алтайском округе проживало 1 618 представителей протестантизма. Самую большую группу составили лютеране - 1 438 чел., представителей реформаторского направления насчитывалось в округе 166 чел., и третье место занимали меннониты (14 человек) [2. С. 68-69]. Последователи Менно Сименса стали осваивать губернию активно чуть позже, в период Столыпинской аграрной реформы, расселяясь в основном по равнинной местности юга Западной Сибири - в Кулун-динской степи, которая по рельефу и климату очень схожа с местами прежнего проживания. Около 1,34% населения, или 25 876 чел. округа, относили себя к язычникам (в основном это были тюрки Томского и Кузнецкого уездов), сохранявшие традиционное вероисповедание предков [2. C. 19]. В государственно-конфессиональной политике Российской империи конца XIX в. преобладал вектор, ориентированный на создание унифицированного административного, правового и социокультурного пространства. Активное расширение границ имперского государства, присоединение к нему все новых сопредельных территорий формировали поликонфессиональный массив подвластного народонаселения. В результате на рубеже XIX-XX вв. религиозный ландшафт Томской губернии, как и всей империи, отличался уже большим разнообразием. Здесь этносы «пересекают» религиозные границы, и, наоборот, внутрь конфессий вклиниваются представители различных этнических групп. Массовые миграции XVIII-XIX вв., коррективы в аборигенной политике государства, унификация сословной принадлежности сибирских аборигенов и русских крестьян меняли общий баланс этноконфессио-нальной ситуации в регионе. Томская губерния превращается постепенно в моноэтническую территорию, где подавляющее большинство составляло уже православно-русское, а не автохтонное, коренное население. Материалы переписи свидетельствуют о том, что на юго-западе Сибири этот процесс намного опережал общероссийскую динамику. В результате православные никониане составляли здесь 90,4%, православные старообрядцы - 5,14, мусульмане - 2,09, римо-католики - 0,47, представители иных нехристианских религий - 1,34%, тогда как в метрополии соотношение конфессий было другим. Самые крупные этнорелигиозные институции в порядке убывания распределялись в Европейской России следующим образом: православные - 69,3%, мусульмане - 11,1, римо-католики -9,1 и иудеи - 4,2% [2. С. 18]. Достоверность данных Первой всеобщей переписи населения страны, разумеется, можно подвергать сомнению. Технология ее проведения, методика сбора и обработки полученной социальной информации были, действительно, еще несовершенными. Отсутствовали, например, четкие критерии определения конфессиональной и этнической принадлежности респондентов. Субъективными были анкетные сведения об опрашиваемых, которые заметно расходились с показателями текущей официальной статистики и т. д. Вместе с тем данные переписи подтверждают, что к концу XIX в. Россия уже представляла собой «многонародную» империю (vielvoelker Reich, по терминологии А. Каппел-лера), в которой динамика эволюции межконфессиональных отношений была увязана с политическим курсом государства на союзную интеграцию присоединенных народов. При этом имперская власть опиралась на собственные идеологические представления о допустимых границах административного вмешательства в вероисповедные дела населения.

Скачать электронную версию публикации