Medical community of Tobolsk governorate in 18th - early 20th centuries: from the modality of idea to the modality of re.pdf В кластере современных обществоведческих наук понятие «общество» ключевое. Насчитываются десятки его определений, нагруженных специфическими коннотациями. В сибирской историографии с этим термином (в разных лексических связях - неполитические, культурно-просветительские, научные общества) уже прочно связана традиция изучения процессов формирования основ гражданского общества, хронологически ограниченных второй половиной XIX -началом ХХ века [1, 2]. Однако тесное примыкание термина к понятию «гражданское общество» сужает поле исследования, оставляет за его рамками массу неорганизованных специалистов, чья деятельность была подчинена тем же целям и задачам, что и организованной части профессионалов. Вне сферы внимания остаются и исторические периоды, когда специалисты были, а форм их самоорганизации еще не было. Таким образом, исследовательский дискурс разрывается, становится фрагментарным. Изучение медицинских обществ Сибири ограничивается периодом второй половины XIX - началом XX в., история предшествующего периода представлена, как правило, биографическими очерками, историей учреждений или простыми упоминаниями о пребывании докторов. После фундаментальных работ 1960-1970-х гг. Б.Н. Палкина и томских исследователей Н.П. Федотова и Г.И. Мендриной сибирская историография, по существу, не имеет в своем арсенале сопоставимых по масштабу публикаций. В последние десятилетия преобладают регионально ориентированные исследования, посвященные вопросам формирования систем здравоохранения в отдельных городах и регионах, истории хирургии, истории медицинских династий, медицинского образования и т.п. [3-6]. Действительно, первые профессиональные общества врачей возникают в России в начале XIX в., в провинции же такие организации формируются только во второй половине столетия. Но эпохе самоорганизации предшествовал длительный этап «наращивания мускулов». Ограниченность термина «общество» была уловлена Л.П. Рощевской и Е.Н Коноваловой при изучении истории исследования Северного Приуралья [7]. Не вдаваясь в терминологические размышления, авторы интуитивно дифференцированно используют понятия «общество» и «сообщество», что позволило им сформировать целостное полотно процесса познания северных территорий России на большом историческом промежутке - с конца XVII по начало XX в. Таким образом, «сообщество», в меньшей степени связанное с институциональностью, более адекватно при описании периодов, когда институциональность еще не приобрела или уже утратила свое ведущее положение в качестве определяющего признака организации общества. По мнению Р. Поплавского и М. Черепанова, в исследованиях последних десятилетий сформировалась достаточно ясная дефиниция, в соответствии с которой мы можем говорить о трех видах сообществ: «теоретическом», «воображаемом» и «реальном». «Теоретическое» сообщество есть интеллектуальный конструкт, который выступает в качестве инструмента понимания социальной реальности. «Воображаемое» сообщество, в отличие от «теоретического», -конструкт, уже усвоенный носителями (потребителями символической продукции) в качестве объекта социальной самоидентификации. «Реальное» сообщество характеризуется присутствием ряда объективных признаков, таких как общность территории, общность взглядов, представлений, норм и правил; коммуникации и обеспечивающий их язык, общность практик (повторяющихся, устойчивых действий и взаимодействий) [8. С. 153]. Представленные значения «теоретическое», «воображаемое» и «реальное» объединяются семантическим полем в диапазоне антонимического ряда «действительность / недействительность» и вполне могут быть определены через категорию модальности [9]. В исторической ретроспективе это позволяет рассматривать «теоретическое», «воображаемое» и «реальное» сообщества как диахронные модальности, т.е. определенные каче- 70 В.Я. Темплинг ственные состояния, характерные для разных этапов развития: от модальности идеи (гипотетической) через этап недовоплощенной рефлексии (модальности потенциальной) к модальности воплощения и феноменологической завершенности (модальности действительности). Исходя из этого в формировании медицинского сообщества Тобольской губернии можно выделить три стадии: 1760-1850 гг. - «теоретическое» сообщество; 1860-1880 гг. - «воображаемое» сообщество; 18901917 г. - «реальное» сообщество. В качестве индикаторов выделения стадий и характеристики качественного состояния сообщества в исследовании избраны: численность медицинского персонала и его размещение, коммуникации и динамика диспозиции врача в провинциальном социуме. Формирование локальных медицинских сообществ в Сибири происходило в разное время и различными путями. Исторически первыми здесь организовались кадры военной и горнозаводской медицины. Военные медицинские специалисты сопровождали войска, были распределены по гарнизонам Сибирских линий. Горнозаводские врачи концентрировались в районах промышленного освоения восточных территорий империи - на Урале и на Алтае. Находясь в едином административном пространстве (военном или заводском), ведомственные врачи были ограничены рамками корпорации, поэтому гражданское население лишь косвенным образом могло получить медицинскую помощь и до 1760-х гг. его медицинское обслуживание носило исключительно случайный характер [10]. Поэтому мы полагаем, что начало постоянному медицинскому обслуживанию гражданского населения Сибири было положено в 1763-1764 гг. организацией института губернского доктората и казенной аптеки. Считать началом появление в Сибири первых дипломированных докторов медицины либо организацию медицинской службы на заводах Алтая или Урала представляется неправомерным [11. C. 204-206]. Именно с 60-х гг. XVIII в. гражданские медицинские специалисты начинают пребывать сначала в некоторых населенных пунктах Сибири, но уже непрерывно [11]. Новой вехой в развитии гражданской медицинской службы стала губернская реформа 1770-х гг., согласно которой в каждом уезде предполагались учреждение должности уездного врача и строительство больниц под патронажем Приказа общественного призрения [12. С. 132-133]. Реализация программы заняла более чем полвека. В Тобольской губернии лишь к середине XIX в. больницы были организованы во всех уездных центрах [13. С. 214-215]. Нехватка медицинских кадров - лейтмотив всех местных административных реляций, журналистских репортажей, интеллигентских стенаний и научных публикаций XIX-XXI вв. Врачей в Сибири было мало всегда, но в XVIII - первой половине XIX в. их присутствие здесь исчислялась дозой поистине гомеопатической. Установить точное число медицинских специалистов, служивших в последней трети XVIII в. в Сибири в целом и в Тобольской губернии в частности, сложно. Определение административной принадлежности медицинских работников осложняется запутанностью связей внутри структур управления, частыми их перестройками и сменяемостью специалистов [14. С. 172]. Тем не менее тенденция увеличения численности медицинского персонала в гражданской сфере очевидна. Весной-летом 1764 г. в Тобольск прибыли аптекарь М.Г. Скубовиус, гезель М. Бекман, аптекарский ученик Я. Роян, четыре подлекаря - П. Козловский, Г. Кривецкий, И. Гриневский, К. Шиц, штаб-лекарь И.А. Гибовский, к ним присоединились лекари из Екатеринбурга Э.А. Гофман и И. Панаев. Спустя год приехал доктор Ф. Баад [15. Ч. 1. Кн. 1. Л. 591-592об.; Л. 541-541об; 16. Ф. И-47. Оп. 1. Д. 3532. Л. 28]. Весной 1769 г. в Тобольск прибыл и первый городовой доктор Я. Кален [15. Ч. 1. Кн. 36. Л. 305об.-306]. Пространство губернии постепенно наполнялось медицинскими специалистами, замещались должности уездных и городовых докторов. В конце 1770-х гг. тобольским городовым доктором трудился Штикс, затем С. Бердников, в 1780-1790-е гг. в Тюмени и уезде работали подлекари В. Шульгин и И. Мальков [16. Ф. И-6. Оп. 1. Д. 818. Л. 2; Ф. И.-3. Оп. 1. Д. 647. Л. 183-183об.], в Курганском уезде трудился подлекарь И. Барвинский. С 1792 по 1798 г. Тюменский и Туринский уезды обслуживал дипломированный доктор медицины И. Линденберг [10. С. 24-25]. В 1798 г. были произведены назначения штаб-лекаря И. Клевецкого в Ялуторовск, лекаря К. Нордгофа в Березов, штаб-лекаря Ускова в Туринский уезд [15. Ч. 7. Кн. 535. Л. 4; Кн. 541. Л. 79-79об.]. В 1804-1805 гг. были приняты новые штатные расписания для сибирских губерний (Тобольской, Томской и Иркутской). Принцип формирования штатов был прост и неприхотлив - один врач на округ, городовые врачи плюс несколько чиновников врачебной управы. В зависимости от количества административных образований в губернии число штатных единиц ограничивалось 35 или 31. Но даже столь незначительное количество мест не заполнялось полностью на протяжении всего столетия [17. С. 31-32]. В самые сложные годы обязанности уездных врачей исполняли лекарские ученики, как, например, это было в 1814 г. в Туринском, Березовском и Курганском уездах. А учрежденная еще в 1803 г. должность сверхштатного доктора для командировок по Тобольской губернии была замещена не без труда только в 1809 г. [10. С. 55-56]. В силу разбросанности медицинских специалистов по огромной территории Сибири на начальном этапе плотность профессиональных контактов была крайне низка. Екатерининский «медицинский десант» середины 1760-х гг. насчитывал всего 12 человек, по одному на 1 млн км2. Если вычесть из этого числа четырех аптекарских работников, трудившихся при тобольской аптеке, а также губернского доктора и штаб-лекаря, которые тоже находились в Тобольске, на обслуживание всей остальной части сибирского населения оставалось только 6 медицинских работников. Известно, что Э.А. Гофман работал в Якутске, И. Панаев в Нерчинске, К. Штикс, возможно в Березове [15. Ч. 1. Кн. 16. Л. 255-255об.]. Даже в крупных административных центрах, какими являлись губернские столицы, в которых находились региональные органы управления медицинским делом, госпитали, казенные аптеки, воинские команды, тюремные замки, концентрация про- Медицинское сообщество Тобольской губернии в XVIII - начале XX в. 71 фессиональных медиков была невысокой. Поэтому между членами сообщества преобладали инструментальные связи, и они были связаны между собой исключительно вертикалью власти, которая имела относительный характер. Например, после отъезда Ф. Баада в центр якутский доктор Э.А. Гофман не считал нужным отправлять отчеты в Тобольск штаб-лекарю И. Гибов-скому, который недолгое время исполнял обязанности губернского доктора [15. Ч. 1. Кн. 16. Л. 266, 267]. Круг обязанностей докторов был весьма обширен. Кроме оказания медицинской помощи больным они осуществляли надзор за состоянием общественного здоровья, выезжали в районы эпидемий, разрабатывали наставления, которыми должны были руководствоваться местные власти и население во время эпидемии, проводили медицинские осмотры рекрутов, экспертизу несчастных случаев и смертей, давали заключения о состоянии здоровья и занимались научной деятельностью. На первых порах, при нехватке специалистов, губернский доктор сам вынужден был совершать длительные поездки в места, где обнаруживалась эпидемия [16. Ф. И-47. Оп. 1. Д. 3532. Л. 28]. Ф. Баада часто вызывал к себе в Омск командир Сибирских линий И. Шпрингер [15. Ч. 1. Кн. 36. Л. 542]. Научная работа в XVIII в. сводилась к изучению региональных природно-климатических условий с упором на описание местных лекарственных ресурсов. Особое внимание уделялось малоизвестным или неизвестным западноевропейской медицине болезням, например такой, как сибирская язва. Одно из первых в России печатных наставлений по лечению этой болезни для населения было опубликовано в Тобольске в 1790 г. штаб-лекарем И.И. Петерсеном. Его преемник по должности оператора Тобольской врачебной управы И.С. Пабст в 1805 г. опубликовал исследование о причинах высокой детской смертности в Сибири [18. С. 21]. Научную деятельности врачей организовывала Медицинская коллегия. Сюда они посылали свои наблюдения над местной фармакопеей, представляли отчеты о неизвестных или примечательных случаях болезней, о проводимых экспериментах. Ход одного такого эксперимента, осуществленного в гарнизонах Сибирской линии военными врачами под руководством доктора медицины К.И. Тиля и штаб-лекаря Я. Фаваса по испытанию лекарственных средств от сибирской язвы в 1760-е гг., зафиксирован в документах Медицинской коллегии [15. Ч. 1. Кн. 32. Л. 237-337]. Но коммуникации такого рода, даже в относительно развитой военной медицине, носили казуальный характер, гражданская медицина такого позволить себе не могла. Ситуация начинает изменяться только к середине XIX в. Это время проходит под знаком освоения медицинской общественностью новых знаний и практик, предоставляемых открытиями естественных наук. Первые операции с применением наркоза были проведены в Томске спустя два года после успешных опытов, осуществленных в Западной Европе, а первый аппарат «для полного усыпления» в Тобольске появился уже в середине 1850-х гг. [18. С. 23, 24]. Вхождение фигуры врача в сибирский социальный пейзаж было нелегким, неравномерным и продолжительным. Прежде всего потому, что врачи, получившие западное образование, являясь частью административного аппарата, в культурном плане были чужды жителям провинции, в том числе и Сибири, но главное -они не имели серьезных терапевтических преимуществ перед традиционной системой врачевания, которая господствовала в допетровской Руси. В известной Домовой летописи И.Г. Андреев с иронией рассказывает о том, как ему приходилось обращаться к опыту и знаниям «простых лечцов» после безуспешных попыток официальных лекарей хоть как-то повлиять на болезнь [19. С. 34-35, 67-68]. Впрочем, И.Г. Андреев - уже вполне типичный представитель XVIII в. -незнатный провинциальный дворянин, военный инженер-топограф, склонный к наблюдению, анализу и экспериментам, чью жизнь врач сопровождал с детства. Кроме того, Андреев - человек военный, а военная медицина относилась к сфере особого внимания государства. Но в практичном и предприимчивом сознании служилого дворянина уживались и европейская медицина, и вполне привычные народные способы лечения. Он трезво подходил к оценке практик как официальной, так и народной медицины; благожелательно повествуя об искусных врачах, одновременно откровенно иронизирует над теми из них, кто оказался «весьма неспособным» в медицинском искусстве. И.Г. Андреев подробно описывает народные способы лечения, в том числе и «симпатические», но не считает возможным упоминать о тех из них, кои кажутся ему вздорными. Одновременно сибирский дворянин вполне уверен, что осиновое дерево, вкопанное в центре скотного двора или овчарни, положительно сказывается на плодовитости овец. Очень медленно в сознание сибирских жителей проникала идея строительства и содержания больниц. На организацию больницы в Тюмени, инициированную доктором И. Линденбергом в начале 1790-х гг., ушло почти 20 лет. Открыта она была 1809 г. [16. Ф. И-2. Оп. 1. Д. 1149. Л. 5-6.]. Только к середине столетия больничная сеть охватывает все уездные центры губернии [13. С. 217-219]. Иначе складывалась ситуация в деревне. Кроме того, что врач в селе являлся фигурой редчайшей, он был бесконечно далек от крестьян и в культурнопсихологическом плане. Приезд врача в деревню сулил крестьянам много хлопот и трат. Поводом для визита в деревню доктора служило массовое заболевание, к которому у крестьян обычно было фатальное отношение: «Бог попустил», - говорили они. Сопротивляться такой болезни, с точки зрения крестьян, было бесполезно, оставалось лишь с покорностью ожидать исхода. Именно так объясняли штаб-лекарю И. Бар-винскому свое нежелание привить детей от оспы курганские крестьяне в 1788 г. [20. С. 361]. Действия доктора нарушали привычный порядок дел в деревне. Он не только совершал манипуляции над телом больного, но делал наставления, давал предписания, требовал от крестьян режимного поведения, предъявлял претензии к внутреннему устройству крестьянского жилья, способам утилизации отходов крестьянского хозяйства и даже к расположению населенного пункта, с его пода- 72 В.Я. Темплинг чи силами крестьянского общества устраивались кордоны и карантины. Принуждение к «социальной активности» [21. С. 382] требовало ресурсов материальных, временных, человеческих; траты эти с позиции крестьянина выглядели совершенно необоснованными. Впрочем, холерные эпидемии, прокатившиеся по России в первой половине XIX в. и сопровождавшиеся убийствами врачей, наглядно продемонстрировали шаткость их положения [Там же. С. 382-385]. Таким образом, начальный этап существования регионального медицинского сообщества, для которого характерны низкая плотность специалистов, преобладание вертикальных связей внутри сообщества, отсутствие самоорганизации, занимает почти столетие. Переход в иное качественное состояние происходит в 1860-е гг. Началом нового этапа можно считать появление первых добровольных профессиональных ассоциаций с широкими научными и просветительскими целями, которые свидетельствовали об изменении представлений врачей о себе, своей роли в общественной жизни, о стремлении к взаимодействию. Характеризуя провинциальных врачей, глава Енисейского общества В.М. Крутовский говорил, что «интеллигентные труженики отдаленных углов нашего обширного отечества, помимо своей профессиональной деятельности, стоят одинокими, и вся связь с обществом и подобными же товарищами по большей части поддерживается исключительно чисто внешними отношениями, мелочами и дрязгами повседневной, обыденной, будничной жизни, а всякие другие интересы, особенно же интересы чистой науки, отступают при этом на задний план». По мнению общественного деятеля, следствием подобной разрозненности была «слабость связей между специалистами, неуважение друг к другу, интриганство, дрязги^» В ликвидации негативных сторон провинциальной жизни профессионалов видел В. Крутовский предназначение добровольной ассоциации врачей губернии. Он писал, что «подобные научные общества создают между интеллигентными рабочими провинции связь во имя чистой науки, где нет места мелким страстям, дурным привычкам, где собираются не для карт и сплетен_ но для взаимного обмена мыслями, наблюдениями, для выработки планов совместного труда и пр.» [22. С. 44-45]. Одним из первых в Сибири появляется Тобольское физико-медицинское общество. Его Устав был утвержден осенью 1864 г. Созданию добровольной ассоциации предшествовала организация бесплатной лечебницы для приходящих больных. Ведущую роль в рождении этих институций сыграл тобольский губернатор А.М. Деспот-Зенович, что, впрочем, вполне согласовывалось с российскими тенденциями [23. С. 82-83]. Общественные объединения врачей в XIX в. не были узко профессиональными. По уставу Тобольского общества его действительными членами могли быть врачи, фармацевты, ветеринары «и все, занимающиеся естественными науками». Через институт членов-соревнователей и корреспондентов в его деятельности мог принять участие любой желающий. Но Тобольское общество никогда не было многочисленным. Только однажды, в Памятной книжке 1884 г., перечисляется его состав: председатель инспектор Врачебной управы М.Л. Петржкевич, члены: А.И. Дмитриев-Мамонов, врачи Матвеев, Лыткин, Линевич, Циммерман, Дунаев, Максимов, Плотников и провизор частной аптеки в Тобольске Е.В. Дементьев [24. С. 18, прилож]. В Памятных книжках начала ХХ в. упоминаются исключительно фамилии председателя и секретаря. Общество, созданное по инициативе губернской администрации, по всей видимости, так и не смогло приобрести автономность. Его председателем всегда являлся инспектор врачебной управы, т.е. человек несвободный, связанный многими обязательствами и корпоративной солидарностью не только со своими коллегами по цеху. Кроме того, у инспектора было так много обязанностей, по должности он являлся членом почти десятка губернских учреждений и комитетов, что сил на организацию активной деятельности общества уже не было. В этом кардинальное отличие тобольского общества. В Тобольске не было когорты военных врачей, как в Омске, университетского медицинского центра, как в Томске, и социально ориентированного, экономически независимого энтузиаста, как В.М. Крутовский в Красноярске. Тем не менее в это время происходит ряд важных изменений, которые свидетельствуют о качественных сдвигах в состоянии регионального медицинского сообщества Тобольской губернии, потенциал которого раскрывался в практической деятельности, в умножении коммуникативных практик. В количественном плане серьезных изменений в составе тобольского медицинского факультета на этом этапе не происходит - он увеличивается, но совсем незначительно. В 1860 г. на всю территорию Сибири штатами полагалось 86 гражданских врачей [14. С. 127]. По данным Памятных книжек Тобольской губернии, в 1860-1880-х гг. насчитывается от 50 до 60 медицинских работников, включая повивальных бабок. Разброс в сведениях источников о числе медицинского персонала определяется разными подходами в подсчете специалистов, применяемых в источниках. В одних случаях приводятся данные по штатным расписаниям, в других - только о дипломированных врачах без среднего персонала и повивальных бабок и т.п. Врачи концентрировались исключительно в городах, причем почти половина из них находилась в губернском центре. Явление это было повсеместным. В 1880-е гг. в Енисейской губернии с населением в 447 тыс. человек было 29 врачей, из них 10 практиковали в Красноярске. В Тобольске в 1886 г. было 9 гражданских врачей и 2 врача военного ведомства, 2 штатных и 7 вольнопрактикующих повивальных бабок, один оспопрививатель [25. С. 102]. Оказание медицинской помощи сельскому населению по-прежнему носило случайный характер. Явно обнаруживается и гендерная специализация - все женщины (число их колеблется от 16 в 1860-х до 11 в 1880-х гг.) занимают должности исключительно повивальных бабок. В 1860-х гг. медицинская общественность со страниц «Медицинского вестника» еще с некоторым удивлением вопрошала: «Возможны ли врачи-женщины в России?», - но через три десятилетия ситуация уже серьезно изменится. Медицинское сообщество Тобольской губернии в XVIII - начале XX в. 73 Во второй половине XIX в. врачи, даже несмотря на свою немногочисленность, уже занимают важное место в социальной структуре сибирского города. Кроме профессиональной деятельности врач был включен в большое число социальных практик. Губернский врачебный инспектор по должности, кроме того, что председательствовал в физико-медицинском обществе, являлся членом губернского статистического комитета, губернского комитета попечительства о народной трезвости, был директором попечительного о тюрьмах комитета, членом ревизионной комиссии местного управления российского общества Красного креста. Директор тобольской фельдшерско-акушерской школы О.В. Грегоржевский одновременно являлся членом местного управления общества Красного креста, преподавал в Мариинской женской школе, входил в правление Ольгинского приюта трудолюбия для детей-сирот переселенцев, исполнял обязанности секретаря-казначея физико-медицинского общества, также был директором Тобольского отделения русского музыкального общества и секретарем общества вспомоществования бедным ученикам Мариинской школы [26. С. 187-268]. В орбиту общественной работы вовлекались и супруги докторов, которые опекали благотворительные общества. Наиболее активная часть докторского корпуса присутствовала при всех значимых для местной медицины событиях. И.И. Березницкий, старший врач больницы приказа общественного призрения, описывая операции на брюшной полости (овариотомии) упоминает о присутствии членов врачебной управы и врачей города - М.Л. Петржкевича, М.С. Левантуева, A. В. Матвеева, С.Ф. Дунаева и Летнина. Доктора B. А. Плотников, С.Ф. Дунаев, К.М. Соболев, К.А. Петкевич, В.Г. Преображенский ассистировали на операциях Л.Ф. Леневичу, сменившему Березницкого на посту врача Приказа. Врачи губернии поддерживали связи с профессиональными сообществами других сибирских городов [18. С. 48-52]. Начало следующего этапа существования регионального медицинского сообщества следует отнести к 1890-м гг. После многолетней переписки сибирских администраций с центральной властью, инициированной А.И. Деспот-Зеновичем еще в 1864 г. [27. Ф. 152. Оп. 33. Д. 155. Л. 1-95], в 1888 г. было принято решение о переустройстве медицинской части в Сибири, но его реализация началась только во второй половине 1890-х гг. Вводилась участковая система. Территории сибирских губерний были разделены на врачебные и фельдшерские участки, в каждом из них учреждался приемный покой или небольшая больница. Значительно возрастает число медицинских работников. В конце XIX - начале ХХ в. в Тобольской губернии среднесписочный состав врачей насчитывал от 74 до 104 человек. К медицинскому сообществу примыкали 22 владельца аптек, 5 дантистов. Особенно «уплотнилось» профессиональное сообщество в губернской столице: здесь проживали 35 докторов, 2 врача зубных, несколько фармацевтов и 23 ветеринарных специалиста. Существенным становится представительство женщин-врачей. Из 184 упоминаемых в Памятных книжках 1906-1913 гг. врачей - 31 женщина. Все пять зубных лечебниц (3 в Тюмени и 2 в Тобольске) были организованы женщинами. В орбиту медицинского сообщества начинают вовлекаться и представители местных народов [28]. Динамика численности медицинского персонала губернии в начале ХХ в. выглядела следующим образом. По данным «Памятных книжек» в 1905 г. здесь трудились 311 специалистов, из них докторов - 67, фельдшеров 98. В 1908 г. - 295 (65 докторов, 167 фельдшеров); в 1909 г. - 349 (66/210); в 1910 -376 (71/196); в 1911 г. - 390 (76/224) и в 1912 г. их было уже 405 (82 доктора и 249 фельдшеров). Главным результатом реализации реформы сельской медицины в Сибири было «приближение» врача к населению. Кроме того, что специалистов стало значительно больше, теперь они были прикреплены к определенным местам, где находились постоянно, это существенно облегчало контакты населения с медицинскими работниками. В губернии было создано 86 «точек постоянного доступа» (против 10 в середине XIX в.) - 45 врачебных участков и 41 фельдшерский пункт, в среднем по 9 точек на уезд (от 13 в Тобольском уезде до 5 в Сургутском). Прямым следствием количественных изменений, происходивших на фоне фундаментальных социально-экономических перемен, которые переживали Россия и Сибирь, и ошеломительных научных открытий второй половины XIX в., стало качественное изменение профессиональных коммуникативных практик, сплачивавших специалистов в сообщество. Безусловно, главными для местных врачей «точками сборки» были площадки, связанные с исполнением профессиональных обязанностей. Если рабочая повседневность разбрасывала их по местам службы - больницам, приемным покоям, лазаретам, амбулаториям, -то в свободное от службы время профессиональные коммуникации осуществлялись на заседаниях физикомедицинского общества, которые не ограничивались одними словопрениями. Несмотря на отсутствие в открытой печати отчетов о заседаниях тобольского общества, оно все же действовало. Об этом свидетельствуют, например, упоминания о его разрешительных грифах на типографских оттисках медицинских наставлений и отчетов бесплатной лечебницы или о совместных заседаниях с губернским музеем. Один из протоколов заседания общества от 23 января 1911 г. опубликован в материалах Первого съезда сельских врачей Тобольской губернии [29. С. 62-72]. Особый коммуникативный режим устанавливался во время крупных эпидемий - все наличные врачебные силы концентрировались в опасных районах. В исключительных случаях, как это было в 1892 г., создавались специальные холерные отряды, которые формировались в том числе из студентов медицинских факультетов. Сургутский окружной врач В. Клячкин опубликовал статистическое исследование о населении Сургута в трудах Томского физико-медицинского общества (1894). Л.Ф. Леневич вел активную научную работу, защитил диссертацию, опубликовал монографию, печатался в первой профессиональной медицинской газете Сибири. С деятельностью тобольских врачей были знакомы коллеги в Красноярске. В 1891 г. В.М. Крутовским 74 В.Я. Темплинг был прочитан реферат о работе Леневича «25 чревосечений в Тобольской городской больнице». Его фамилия закреплена в названии операции Геккера-Леневича [18. С. 28-29, 33; 22 С. 70]. Профессиональные коммуникации не ограничивались узким кругом специалистов. Природа профессии требовала общения с большими массами людей, не только пациентов. Переход к профилактической медицине, распространение вакцинаций как основного средства предотвращения эпидемий многократно умножали интенсивность коммуникаций. Новые возможности для коммуникаций давала печать. Первой в Сибири специализированной медицинской газетой стали «Сибирские врачебные ведомости», созданные участниками Общества врачей Енисейской губернии в 1903 г. [22. С. 13]. До ее организации врачи публиковались в местных губернских и епархиальных ведомостях и других изданиях, в изобилии появлявшихся в конце XIX в. [30. С. 125-233]. Помимо этого, врачи выступали в качестве редакторов и издателей периодических изданий, вели активное санитарное просвещение путем чтения лекций, публикации наставлений, активно нарабатывали социальный капитал [28. С. 18-19]. Вихрь революционных преобразований коснулся и медицинских работников. Директор тобольской ветеринарно -фельдшерской школы А.А. Благоволин был одним из ведущих деятелей губернского земства, врач С.М. Арканов организовал ишимское отделение весьма неблагонадежного в глазах администрации «Общества изучения Сибири и улучшения ее быта» [31. С. 375, 548]. Под влиянием политических событий и социальноэкономических изменений начала ХХ в. поднимается уровень организации профессионального медицинского сообщества. Все настойчивей проявляется необходимость автономной консолидации врачей в рамках губерний. Ответом на эту потребность стало проведение губернских съездов. В январе-феврале 1911 г. в Тобольской губернии работал Первый губернский съезд сельских врачей, проведение которого планировалось еще в феврале 1904 г., но из-за начала русско-японской войны и последующих событий его открытие так и не состоялось [29. С. 23]. Появляются специализированные общества, деятельность которых была направлена на борьбу с тяжелыми социальными болезнями, например туберкулезом. В начале века самоорганизуются не только квалифицированные медицинские работники, но и специалисты среднего звена [32]. Явно обнаруживающаяся связь между увеличением численности медицинского персонала губернии и изменением характера профессиональных коммуникаций на протяжении XVIII - начала XX вв. свидетельствует о глубоких изменениях, происходивших как внутри профессионального сообщества, так и в провинциальном сибирском социуме в целом. Развитие и насыщение медицинской сети специалистами приводило не только к интенсификации профессиональных контактов, но и к тому, что менялись представления сибиряков о здоровье, о приемлемых и неприемлемых методах лечения; фигура медицинского работника постепенно теряла черты маргинальности и становилась привычной для провинциального обывателя. По этому поводу хроникер «Сибирского листка», отмечая значительную долю медицинских работников в числе выборщиков в Государственную Думу (6 из 23), избранных на съездах избирателей Тобольской губернии, писал: «Одни врачи по своей профессии поневоле приходят в соприкосновение и непосредственное общение с массой лиц и более или менее известны публике, пользуются той или иной дозой популярности благодаря своим личным качествам» [31. С. 107]. Показателем возросшего доверия сибирского обывателя медицинским работникам можно считать количество посещений. На начальном этапе объем оказываемой помощи был невелик. Например, в 1823 г. в Тобольской больнице приказа общественного призрения получили пользование 129 человек, в 1831 г. - 280 [13. С. 214-215], причем медленный рост числа пациентов определялся не только малой пропускной способностью больничных заведений и небольшим их числом, но и, как показало обследование МВД середины 1830-х гг., недоверием к ним даже городских жителей [33. С. 640-645]. В начале ХХ в., при всей условности статистических цифр, сведения о количестве посещений выглядят внушительно. Так, в 1905 г. медицинской статистикой в Тобольской губернии было зафиксировано 446 963 посещений, в 1910 г. - 512 832, в 1911 г. - 575 141, в 1912 г. - 712 702. Также показательны цифры обращений за стационарной медицинской помощью. В 1910 г. такую помощь получили 17 444 пациента, в 1911 г. - 19 840. Об изменении позиции фигуры врача в общественной картине мира и коррекции модели здоровья провинциального общества, безусловно, свидетельствует развитие частной медицинской практики и инициативное приобретение аптечек с медикаментами некоторыми сельскими обществами. В 1910 г. в секторе частной практики было зафиксировано 2 998 посещений, а в 1911 г. - 12 609. Таким образом, если еще в первой половине XIX в. городские общества с большим трудом и неохотой находили средства для постройки и содержания городских больниц, а некоторые из них просуществовали недолгое время, то в начале ХХ в. горожане уже вполне прониклись доверием к официальной медицине и обеспечивали существование нескольких десятков частнопрактикующих врачей. Однако укоренение врача в сибирском социуме не было равномерным. Если в городах и крупных торговопромышленных селах, втягивавшихся в товарно-денежные отношения, врач был уже привычен, то на периферии, в селениях, удаленных от городских центров, транспортных артерий, отношение к врачу было по-прежнему настороженным. И.К. Чувашева, сельская учительница, работавшая вначале ХХ в. в Туринском уезде, описывает несколько случаев сокрытия крестьянами больных или недопуска врача к ним во время эпидемии. Причем крестьяне сопротивлялись не собственно лечению, но видели угрозы именно со стороны врача: «Не уморил бы, супостат», - передает настроения селян учительница. В противовес «чужому» доктору медицинскую помощь со стороны «своей» учительницы, которая уже некоторое время проживала в деревне, эпизодически оказывала врачебную помощь и раньше, Медицинское сообщество Тобольской губернии в XVIII - начале XX в. 75 они принимали, а в некоторых случаях это воспринималось ими как прямая ее обязанность [34. С. 79-92]. По наблюдениям современных этнографов, традиционные представления о теле, нормы жизни сохранялись в сибирской деревне вплоть до середины ХХ в. [35. С. 24]. Таким образом, выстраивание официальной медицины в России было сопряжено в первую очередь с формированием корпуса специалистов. Это были абсолютно новые персонажи, место которым в картине мира российского провинциального общества нашлось не сразу. Тобольское медицинское сообщество, начавшееся с горстки медиков, слабо связанных между собой, в начале своего пути представляло общность с весьма призрачными / гипотетическими перспективами. Понадобилось почти сто лет, чтобы, пройдя длительный путь «наращивания мускулов», только ко второй половине XIX в. оно продемонстрировало способность к рефлексии, потребность в самоидентификации и при поддержке администрации приступило к реализации тех потенциальных возможностей, что заложены в специфике профессии и популярной идее служения общественному благу. Переход в модальность действительности регионального медицинского сообщества происходит в конце XIX в., после введения участковой медицины. Многократно увеличиваются медицинский персонал, число больниц, постоянно действующих амбулаторных и фельдшерских пунктов, учреждаемых в сельской местности, расширяется частная практика. Именно с этого времени система медицинского обслуживания охватывает основную массу гражданского населения, медицинский работник постепенно утрачивает черты маргинальности и превращается не только в обычного персонажа городской и деревенской жизни, но и в социального лидера. Врачи принимают участие в общественно-политической жизни губернии, благотворительной, просветительской деятельности. В начале ХХ в. самоорганизация медицинских работников достигает высшей точки - начинают собираться профессиональные съезды и совещания регионального уровня, умножаются общественные объединения. На этом этапе региональное медицинское сообщество уже предстает как организм, достаточно крупный и зрелый для того, чтобы самоорганизовываться, формулировать требования, оказывать влияние, организм, связанный множеством коммуникаций, как профессиональных, так и общественных.

Скачать электронную версию публикации