State policy on development of biological resources of Surgut Priobye in conditions of active industrialization of the r.pdf Освоение Севера во второй половине XX в. являлось важной социально-экономической задачей. С 1960-х гг. затраты на освоение Севера удваивались каждые семь-восемь лет и в десятой пятилетке составили десятки миллиардов рублей. Только за период 1960-1975 гг., по данным СОПСа при Госплане СССР, капиталовложения в хозяйство северных территорий значительно превысили их объем за весь предшествующий более чем сорокалетний период [1. C. 5]. Стержнем процесса освоения сырьевых ресурсов, в том числе биологических, таежной зоны Западной Сибири стала последовательная концептуализация идеи индустриализации северных территорий и ее реальное воплощение в регионе во второй половине XX в. Следовательно, все, что соответствовало индустриальному стандарту освоения, что работало на него, было со знаком «плюс»; что этому стандарту не соответствовало, препятствовало его укоренению в тайге, оценивалось со знаком «минус». Индустриальный стандарт освоения территории подразумевает рациональный контроль не только над социальным, но и над природным окружением человека, осуществление научной революции, расширение прикладных научных исследований, распространение рационального взгляда на жизнь. В освоении биоресурсов «индустриальный стандарт» выразился в «социалистической реконструкции» хозяйства коренных народов Севера и интенсификации традиционных отраслей экономики. Изменения осуществлялись по следующим направлениям: проведение промысла в оптимальные и сжатые сроки; осуществление комплекса биотехнических мероприятий, обеспечивающих улучшение среды обитания объектов промысла; переход от экстенсивного промысла к зоо-и аквакультуре; максимальное сокращение использования ручного труда за счет автоматизации и механизации производственных процессов. Особенно интенсивно этот процесс проходил на территории Севера Западной Сибири. Регион в беспрецедентно короткое время прошел уникальный «исторический» путь от очагового освоения территории, где надо было лишь контролировать объемы добычи определенных ресурсов, до сплошного индустриального освоения с необходимостью комплексного обеспечения охраны окружающей среды. Территорией наиболее интенсивного промышленного освоения стало Сургутское Приобье в административных границах Сургутского района. В рассматриваемый период Сургутский район из сельскохозяйственного превратился в индустриальный, нефть стала определять его дальнейшую судьбу. Одна лишь Сургутская скважина давала нефти столько же, сколько десять-пятнадцать скважин в Поволжье. Причем среднеобская нефть - высококачественная, она характеризуется выходом светлых продуктов, небольшой вязкостью в пластах, из некоторых ее видов вырабатываются высокоскоростные смазочные масла. Эти качества Сургутской нефти, а главное - высокие объемы добычи, принесли ей заслуженную известность. За весь период освоения на территории Сургутского района было открыто и введено в эксплуатацию более ста месторождений. В настоящее время работа по разведке и вводу в эксплуатацию новых месторождений продолжается. Сургутский район был образован 11 января 1924 г. Это самый крупный район в Ханты-Мансийском автономном округе - Югре (с 1944 г. входит в состав Тюменской области) по численности населения (121 000 чел.) и объему промышленного производства. Он включает четыре городских поселения - Лянтор, Федоровский, Белый Яр, Барсово, и девять сельских поселений -Нижнесортымский, Солнечный, Локосово, Русскин-ская, Сытомино, Лямина, Тундрино, Угут и Ульт-Ягун. Площадь района составляет 105,5 тыс. км2. Протяженность границ - 1 800 км, с севера на юг - 560 км, Е.И. Гололобов 20 с запада на восток - 400 км. За время существования внешний облик района и его пограничные очертания претерпевали изменения, впрочем, как и само название территории - уезд, край, территория, местность, район [2]. На территории района из числа коренных малочисленных народов проживают более 3 тыс. чел. (2,7% от всего населения района), из них большая часть ведет традиционный образ жизни и занимается традиционными видами деятельности (охота, рыболовство, сбор дикоросов и т.д.) на территориях традиционного природопользования (родовых угодьях). По национальному составу 98% - ханты, 1% - ненцы, менее 1% - манси [Там же]. В 1960-1975 гг. Сургутский район также был одним из крупнейших районов Тюменской области. Территория района занимала 162,7 тыс. км2. Из них почти 70 тыс. км2 было занято лесами, 0,25 тыс. км2 - лугами и пастбищами, 40 тыс. км2 - сенокосами, 10,5 тыс. км2 -озерами и водными магистралями [3. Л. 194]. В этот период в районе быстрыми темпами развивалась нефтяная и газовая промышленность, велись стройки нефтепроводов, железной дороги Тюмень-Сургут-Нижневартовск, Сургутской ГРЭС, возводились десятки промышленных предприятий. Именно в этот период сформировался Западносибирский нефтегазовый комплекс (ЗСНГК). Это вызвало большой приток рабочей силы. Только за 1970-1973 гг. население г. Сургута и района увеличилось более чем на 19 тыс. чел. [Там же]. Сургутское Приобье относится к территории с экстремальными эколого-климатическими условиями. Суровая продолжительная зима, отличающаяся устойчивыми морозами (средняя температура января от -22 до -28) и короткое лето (2 месяца) красноречиво об этом свидетельствуют. Судя по индексу Бодмана, вычисляемому на основании температуры воздуха и скорости ветра, который является характеристикой комплексного влияния климата на организм человека в условиях внетропических широт, климат предъявляет повышенные требования к организму жителей таежной зоны Западной Сибири. Индекс суровости погоды в регионе приближается к величинам, характерным для наиболее экстремальных и холодных территорий Российской Федерации [4]. Север Западной Сибири богат поверхностными водами. Его по праву можно назвать «землей воды». Повышенное количество осадков, слабое испарение, особенно с затененной поверхности почв и водоемов, а также облесенность и равнинность, затрудняющие сток, вызывают заболачивание территории. Поэтому кроме многочисленных рек и озер в таежной зоне большое количество болот. На земном шаре нет территории, где бы болота занимали такие громадные площади, как в Западной Сибири. В зоне тундры и тайги площадь болот составляет 77,22 млн га, из них на долю торфяников приходятся около 40 млн га. В Сургутском полесье 75% площади заболочено. Густота речной сети - 350-400 км на 1 000 км2 (в лесостепной и степной зонах аналогичный показатель составляет 25-30 км на 1 000 км2) [5. С. 37]. Ширина междуречий не достигает и 12 км, а максимальное удаление от реки не превышает 5-6 км. Многие из таежных притоков Оби больше таких известных величиной водосброса и стока рек, как Западная Двина, Буг, Днестр и др. Запасы поверхностных и подземных вод в районе исчисляются десятками миллионов кубометров. Протяженность главной артерии - р. Оби - в пределах района составляет 370 км, а вместе с притоками -3 тыс. км. Расход воды в секунду в среднем 12,3 тыс. кубометров. В весенне-летний период водой занято почти 45% суши. В толщах земли протекают многопластовые подземные воды. Исключительно развитая пойменная система Оби и крупных притоков аккумулирует до 25% ее годового стока. Это создает временные, но обширные, связанные с рекой акватории, являющиеся летней нагульно-выростной площадью для большинства видов рыб. Значительное место в ландшафтах таежной зоны занимают озера. Они насчитываются здесь десятками тысяч, а возможно, и сотнями тысяч. Заозерность Сургутского Полесья составляет 18-23% [6. С. 39]. Крайне высокая степень обводненности и заболоченности определяет обилие водных и полуводных животных - рыбы, водоплавающих птиц, ондатры, бобра и др. Темнохвойные урманные леса в сочетании с пойменными и болотными угодьями и обширными сосняками создают оптимальные условия для обитания глухаря, рябчика, белки, лося, выдры, медведя и, соответственно, для развития охоты и рыболовства. Рыбная промышленность во второй половине 1950-х гг. давала половину всей промышленной продукции Ханты-Мансийского национального округа [7. С. 60]. Тюменская область в целом, в первую очередь благодаря своим северным национальным округам, занимала важное место по запасам и улову рыбы. В области была сосредоточена половина всей добычи сиговых рыб в РСФСР. При этом рыбообрабатывающая база предприятий области была весьма примитивной. Технические возможности позволяли выпускать в основном низкокачественную рыбопродукцию крепкого посола [8. С. 9]. Рыболовство имело и имеет большое значение для коренных малочисленных народов Севера. Это исконная отрасль хозяйства коренного населения, один из основных источников питания и денежных доходов, особенно в районах морского побережья, крупных рек и озер. В рыболовстве было занято 22,5% всех трудоспособных хантов, манси и ненцев по ХМАО - 29% всех занятых в данной отрасли хозяйства [9. С. 170]. Однако специалисты писали и о том, что специализация хантов на добыче рыбы экономически не оправдывалась. Например, в Сургутском районе добывались в основном частиковые породы: щука, язь, ерш и че-бак, - т.е. в экономическом плане «дешевые» сорта рыбы. Для перевозки такой рыбы до мест переработки, например до Сургута, иногда приходилось покрывать расстояние до 300 км. Это обходилось государству очень дорого. В 1960-1970-ее гг. водные ресурсы района приобрели принципиально новое значение, и охрана их ста- Государственная политика по освоению биологических ресурсов Сургутского Приобья 21 ла жизненной необходимостью. Кроме большого рыбохозяйственного значения Оби и ее притоков воды бассейна имели хозяйственно-бытовое назначение, несли малый и большой речной флот, по рекам производился сплав древесины, большое количество воды использовалось в промышленных целях и на нужды сельского хозяйства. Обь является источником водоснабжения Сургутской ГРЭС. Достигнутый за короткий период времени высокий уровень промышленного производства в районе без использования водных ресурсов был бы практически невозможен. Это напрямую влияло на развитие рыболовного хозяйства региона. Общий объем вылова рыбы, несмотря на качественное улучшение орудий лова, технической оснащенности промысловиков, в конце 1960-х - начале 1970-х гг. резко снизился. В 1972 г. по сравнению с 1964 г. уловы осетра и язя снизились в 3 раза, сырка в 2 раза. Однако не все считали этот факт столь однозначным. Депутат Г.Н. Козин на заседании Сургутского районного Совета о нехватке рыбы заявил: «Очень часто можно слышать высказывания о том, что рыбы в наш век стало меньше. В прежние времена, вспоминает какой-нибудь старожил, рыба на рынке не переводилась. Так ли это на самом деле?» В характерной для советской агитации манере депутат сопоставляет современные данные по уловам рыбы (80 млн центнеров) с данными 1913 г. (10 млн центнеров), подчеркивая, что за годы советской власти резко возросло количество населения, в частности городского. Развитие транспорта позволило доставлять рыбу и рыбные продукты в «такие районы, где ее раньше не видели совсем». Вот поэтому неискушенный потребитель, по мнению депутата, и говорит о том, что рыбы стало меньше. И приводит красноречивый, с его точки зрения, пример: «Чем питался раньше крестьянин - картофель, сусло, капуста, кулага, квас, редька и так далее. А мясом и рыбой питались очень и очень редко. А теперь, как один день мяса или рыбы в магазине нет, - шум» [3. Л. 173]. Тем не менее объемы уловов снижались. Об этом свидетельствовали цифры официальной статистики, и этого нельзя было не замечать. Негативную роль в развитии рыболовного хозяйства Севера Западной Сибири сыграло строительство гидроэлектростанций на Иртыше и Оби (Усть-Каменогорская, Новосибирская). В июле 1952 г. была введена в эксплуатацию Усть-Каменогорская гидроэлектростанция на Иртыше, и это привело к тому, что от основных водных магистралей оказались отрезаны нерестилища на реке Иртыш таких важных промысловых пород, как осетр и нельма. В 1956 г. была введена в строй плотина Новосибирской ГЭС. Она отрезала свыше 40% нерестовой площади осетра и более 50% нельмы на Оби [10. С. 144]. Этот ущерб не мог быть восполнен за счет увеличения естественного воспроизводства на других участках бассейна. Данное обстоятельство делало не просто целесообразным, а остро необходимым развитие искусственного рыборазведения. Негативное влияние на рыболовство оказывали лесозаготовки. Молевой сплав древесины, засорение нерестовых участков отходами продукции лесного хозяйства вывели из строя многие рыбохозяйственные угодья. В частности, в Сургутском районе бессистемная рубка леса по берегам рек и сплав необработанной древесины по промысловым речкам, протокам и со-рам, особенно там, где происходил нерест рыбы, существенно снижали хозяйственное значение водоемов. В 1960-е гг. молевой сплав на всей территории Ханты-Мансийского национального округа был запрещен, но негативные последствия от этого еще долго давали о себе знать. Другим мощным негативным фактором, постоянно действующим с середины 1960-х гг., стало загрязнение водоемов нефтью и нефтепродуктами. Особую озабоченность вызывали поступление в открытые водоемы нефтепродуктов, пластовых вод из буровых скважин, сбрасывание отработанного топлива и масел с судов. В совокупности все это создавало вредные условия для жизни рыбы, вело к истреблению ее в отдельных водоемах. Большое количество промышленных предприятий Сургутского района не имело очистных сооружений и сбрасывало в Обь и ее притоки воду с большим количеством нефтепродуктов и других вредных примесей, лесозаготовительные и сплавные организации засоряли притоки Оби сплавными отходами, строители нефтепроводов, дорог, управления буровых работ, геологоразведочные экспедиции, нарушая установленные законы, вместо строительства мостов через малые реки и протоки заваливали их полностью земляными валами и лесом [3. Л. 174, 196]. Имелось много фактов, когда добываемая в районе тысячами тонн нефть попадала в открытые водоемы. Один литр нефти способен испортить миллион литров воды. Попадая в пойму, нефтепродукты загрязняют нерестилища, что особенно опасно для рек Западной Сибири, обладающих ценными породами рыб. Воды рек Западной Сибири имеют меньшую способность к самоочищению, чем реки европейской части страны, где вода в реке может самоочиститься, пройдя 200300 км от места загрязнения. В условиях Западной Сибири воде потребуется не менее 2 тыс. км при том же составе загрязнений. Воды Оби и ее притоков в рассматриваемый период были значительно загрязнены нефтью и нефтепродуктами [11. С. 32, 34-35]. Нефтепродукты в водоемы попадали не только с нефтепромыслов. Активное промышленное освоение района невозможно было без большого количества техники, применение которой связано с использованием горюче-смазочных материалов. Некоторые предприятия и организации строили временные склады хранения горюче-смазочных материалов в пойменной части рек, не обваловывали их, в результате они регулярно подтоплялись паводковыми водами и разлитые на территории складов нефтепродукты попадали в водоемы [3. Л. 197]. Особенно характерно это было для совхозов. В этих хозяйствах способы заправки горючим были самыми примитивными и зачастую допускался разлив горюче-смазочных материалов. Например, р. Черную (протекала в черте г. Сургута) постоянно загрязняли горюче-смазочными материалами ремонтно-технические мастерские, ГРЭС и другие промышленные и транспортные предприятия. Е.И. Гололобов 22 Предприятия и организации района имели большой флот. В большинстве своем суда не были оборудованы системами по сбору подсланевых вод и отработанных масел, отсутствовал закрытый способ бункеровки, вследствие чего также допускался разлив нефтепродуктов. Все виды отработанных горюче-смазочных материалов сбрасывались в зону затопления или непосредственно в водоемы. Особенно часто эти факты имели место в речном порту, рыбном комбинате, леспромхозе, ремонтно-эксплуатационных базах флота «Главтюмень-нефтегазстроя», «Г лавтюменьгеологии» и совхозах. Сургутская нефтебаза за весь рассматриваемый период не организовала прием и регенерацию отработанных масел от промышленных предприятий и судов речного флота. Нефтедобывающие и другие предприятия медленно вводили в эксплуатацию очистные сооружения. Выделяемые на эти цели средства из года в год не осваивались. Так, НГДУ «Юганскнефть» из запланированных на 1972 г. 278 тыс. руб. освоило лишь 10 тыс. руб., Нефтегазодобывающее управление им. 50-летия образования СССР из 670 тыс. руб. по промышленной базе освоило только 191 тыс. руб., НГДУ «Правдинскнефть» из 326 тыс. руб. освоило 118 тыс. руб. [3. Л. 198]. Неблагополучное положение с очисткой загрязненных промышленных стоков складывалось на Сургутском рыбном комбинате и его участках. Стоки совершенно не очищались от жиров и сбрасывались в открытый водоем. Строительства очистных сооружений не велось. Отдельные предприятия бесхозяйственно относились к использованию подземных водных источников. Пробуренные в прошлые годы скважины на воду по мере их непригодности забрасывались, не тампонировались и не ликвидировались должным образом. Сургутское управление буровых работ из 8 скважин, подлежащих ликвидации на Западно-Сургутском месторождении и Солкинской площади, в 1972 г. ликвидировало только 2. Нефтеюганским управлением буровых работ на Усть-Балыкском, Солкинском и Правдинском месторождениях не было ликвидировано 22 скважины. У пяти скважин, вновь пробуренных для домостроительного комбината, не были закрыты устья [Там же. Л. 197]. Все это приводило к попаданию загрязненных нефтепродуктами стоков в подземные водные горизонты. Большую роль в экономике коренного населения Сургутского района играли охотничье хозяйство и звероводство. Охотничий промысел подразделялся на добычу «мясной» дичи и на пушную охоту. За весь рассматриваемый период мясной промысел не имел товарной направленности. Практически вся добыча копытных и пернатых потреблялась внутри хозяйств промысловиков. В лесах района обитают соболь, выдра, лиса, белка и другие виды пушных животных. В 1940 г. в район были переселены дикая норка и ондатра. В 1954 г. для улучшения пушно-меховых качеств соболя Тобольского кряжа была выпущена партия баргузинских соболей [Там же. Л. 203]. В Ханты-Мансийском округе уже с середины 1950-х гг. в заготовках пушнины главную роль играло звероводство, а не охота. В 1955 г. округ сдал государ ству пушнины на 20 млн руб. Из этой суммы только 6,8 млн руб. приходилось на продукцию охотничьего промысла [12. С. 38]. Две трети плана заготовок выполнялось за счет звероферм. Властями явно недооценивался охотничий промысел, несмотря на то что природные условия округа позволяли активно его развивать. Специалисты охотничьего хозяйства причину видели в недостатках хозяйственной политики на Севере, связанной с переводом коренного населения на оседлый образ жизни и сселением их в крупные поселки. Результаты такой политики в полной мере отразились не только на рыболовном хозяйстве Сургутского района, о чем уже говорилось, но и на охотничьем. До политики сселения ханты равномерно расселялись семьями по всей территории района. Это давало возможность добывать на месте пушнину, дичь, ловить рыбу, собирать орехи и т.д. , а также исключало длительные переезды в отдаленные промысловые угодья. Охотники могли переходить из одних угодий в другие по мере изменения насыщенности территории пушными животными с наименьшими временными и физическими затратами. Специалисты-охотоведы отмечали, что при сселении людей в поселки интересы охотников не учитывались, как, впрочем, и рыбаков. «В охотничьих угодьях, где промышляли ханты до сселения, не построили ни одной избушки и базы. По существу, хантов - потомственных охотников оторвали от промысла и заставили заниматься менее доходной рыбной ловлей» [12. С. 38]. Многие глубинные селения оказались пустующими, а охотничьи угодья заброшенными. Ф.Р. Штильмарку в 1956 г. пришлось быть свидетелем, как в Сургутском районе занятие охотничьим промыслом ставилось даже в вину местному населению. «Молодежь заражается от стариков охотой, - говорил один из председателей национальных артелей». В том же 1956 г., богатом на белку, запрещали продавать боеприпасы, чтобы колхозники не отвлекались охотой [13. С. 4]. Советские руководители на местах считали охоту первобытным занятием, не соответствующим социалистическому образу жизни. Поощрялись и поддерживались занятия сельским хозяйством (животноводство, огородничество, зерновое хозяйство) и рыболовством, несмотря на то что очень часто эти занятия на Севере были убыточными. В том числе и поэтому вектор развития охоты, заданный еще на рубеже XIX-XX вв. и продолженный в советский период, был однозначным: надо двигаться от промысла (чего-то стихийного, неупорядоченного, неуправляемого) к хозяйству (планируемая, управляемая, системная деятельность). Развитие охотничьего хозяйства должно было идти по пути интенсификации -совершенствования организации и технологии производства, усиления технической вооруженности, повышения материальной заинтересованности охотников в результатах своего труда. Советская охотоведческая наука рассматривала охотничье хозяйство как плановое использование биологических ресурсов, основанное на данных учета наличного запаса животных, которое не только укладывается в естественный прирост поголовья, но и сопровождается его обогащением. В основе охотничьего Государственная политика по освоению биологических ресурсов Сургутского Приобья 23 хозяйства должно было лежать перспективное и оперативное планирование. Научно обоснованное ведение охотничьего хозяйства предполагало проведение целого ряда мероприятий: изучение и учет животных, благоустройство угодий, создание благоприятных условий труда и быта охотников [14. С. 6]. Тем не менее во второй половине XX в. охотничье хозяйство неоднократно рассматривалось как отсталое, находящееся на низком уровне технического развития и производственной культуры. В конце 1960-х гг. и в 1970-е гг. об охотничьем хозяйстве говорили как об одной из основных традиционных и перспективных отраслей хозяйства Севера, но при этом по техническому развитию и производственной культуре остающейся на низком уровне [15]. Главными проблемами, как это очень часто бывало в советской экономике, были проблемы неразвитости инфраструктуры: транспортная проблема, отсутствие товаров народного потребления нужного качества и в достаточном количестве, плохая организация заготовок пушнины, дичи, дикоросов. Охота в целом как вид профессиональной деятельности подвергалась критике. Низкая роль охоты в общем природопользовании была связана во многом с идеализацией природы в общественном сознании и антиохотничьим движением в обществе. Писатель -охотовед Всеволод Сысоев приводит такой пример из своей практики. Один дальневосточный писатель сказал ему как бы с сожалением: «Что бы вы ни говорили, но охота - занятие безнравственное» [16. С. 7]. И такие нападки «псевдохранителей природы» были нередкими. По сути, в общественном сознании очень часто между понятиями «охотник» и «браконьер» ставился знак равенства. Любое снижение численности диких зверей и птиц (особенно охотничьих видов) вызывало обвинения в адрес охотников в подрыве ресурсов. Между тем основной причиной подобного снижения зачастую являлось ухудшение условий обитания вследствие антропогенного преобразования угодий и даже полного исчезновения местообитаний отдельных видов. Охотничьи хозяйства своими затратами на охрану и воспроизводство диких зверей и птиц не столько компенсировали собственные издержки (так как ресурсы многих видов недоиспользовались), сколько возмещали ущерб, наносимый диким животным и их среде обитания смежными отраслями природопользования (гидростроительством, сельским и лесным хозяйством, добывающей промышленностью, рекреационной деятельностью человека и т.д.) [17. С. 6]. Это прекрасно иллюстрируется на примере охотничьего хозяйства Сургутского района: государственный охотничий промысел сокращался в результате ухудшения условий обитания животных и браконьерства; в Сургутском районе в сравнении с 1965 г. добыча белки в 1970-е гг. снизилась в 2 раза, выдры в 23, лисицы в 12, ондатры в 5, соболя почти в 1,5, дикой норки в 5 раз [3. Л. 203]. Активное промышленное освоение Сургутского района приводило и к увеличению использования леса. Слабо решалась проблема его рационального и эффективного использования, без ущерба для охоты и рыболовства. Вырубка леса неизбежна при обустройстве нефтяных месторождений. Предприятия Главтю-меньнефтегаза, Тюменьстройпути, трестов «Сургуттру-бопроводстрой» и «Запсибэлектросетьстрой» бесхозяйственно относились к лесным ресурсам при сооружении буровых площадей, строительстве нефтегазопроводов, компрессорных станций, линий электропередач, автомобильных и железной дорог и т.д. Обочины просек превращались в непроходимые завалы, что приводило к гибели леса, ценной древесины. До 50 различных организаций вырубали лес, а убирать его, как правило, было некому. Использовался он в незначительных количествах на строительстве лежневых дорог, временных производственных сооружений, на местные нужды буровиков и строителей. Остальная древесина либо сжигалась, либо оставалась лежать вокруг объектов строительства. На всех дорогах Среднего Приобья, особенно вдоль трассы Сургут-Нефтеюганск, сваленные деревья лежали полосой до 70 м ширины по обе стороны дороги [11. С. 30-31]. В ходе заготовок леса уничтожались подрост, моховой и травянистый покров, что резко ухудшало условия воспроизводства леса. Засорение тайги отходами лесных вырубок явилось причиной колоссального роста количества насекомых-вредителей, увеличения пожароопасности лесных массивов [18. С. 7]. Охрана леса от лесонарушителей и пожаров в Сургутском районе в рассматриваемый период оставляла желать лучшего. Как уже отмечалось, в 1960-1975 гг. на территории района шло бурное строительство, а лесная охрана была малочисленна и не оснащена современными транспортными средствами. Лесничества района не были обеспечены сухопутным транспортом. В лучшем случае в некоторых из них были исправные лодочные моторы. При этом у граждан в личном пользовании и тем более у хозяйственных организаций было и то и другое. Директор Сургутского лесхоза Г.П. Хомяков так характеризовал ситуацию: «Если 1015 лет назад лесная охрана была на равных со всеми заготовителями в смысле транспорта (те и другие имели лошадей), когда заготовка леса не превышала 10 км от любого населенного пункта, теперь же древесину везут с 50-70 км на высокопроходимом быстроходном транспорте. Лесная охрана не имеет ничего: для лошадей санных дорог нет, за десятки километров на лошади не поедешь, за машиной на лошади не угонишься, поэтому у нас нередко население уходит от ответственности за лесонарушения» [3. Л. 181]. Активная индустриализация региона, освоение природных ресурсов, рост численности населения -все это привело к сокращению территории традиционного хозяйства и истощению биоресурсов за счет расширения антропогенных, урбанизированных, промышленных ландшафтов. На самом высоком государственном уровне декларировалась необходимость комплексного подхода к изучению и освоению ресурсов региона: «... проблемы развития народного хозяйства этого района не могут быть решены без широкого комплексного изучения его природных условий и ресурсов, с целью определения его основных направлений и разработки взаимно Е.И. Гололобов 24 увязанных схем их освоения и хозяйственного строительства. Изолированное (или с недостаточным учетом интересов комплекса) рассмотрение вопросов использования отдельных видов ресурсов Обского Севера может привести к необоснованным с народнохозяйственной точки зрения решениям и нанести серьезный ущерб экономике страны» [19. Л. 38]. Подчеркивалась необходимость обеспечения благоприятного сочетания индустриального освоения природных ресурсов Севера с охраной природы и традиционным северным промысловым хозяйством. В реальности же за весь рассматриваемый период для промышленного освоения Севера и сохранения природной среды, необходимой для сохранения традиционного образа жизни коренных малочисленных народов Севера, так и не было разработано научно обоснованных программ, необходимых законов и механизмов. Традиционные формы хозяйствования на Севере рассматривались государством и научным сообществом как экстенсивные. Перевод на интенсивные формы экономической деятельности осуществлялся через «социалистическую реконструкцию» оленеводческих, охотничьих и рыболовецких хозяйств, которая выражалась в их огосударствлении, укрупнении, переводе населения на оседлый образ жизни. Это стало основным направлением государственной политики в области развития традиционного хозяйства коренных народов Севера. Наличие в недрах северной части Западной Сибири крупных запасов полезных ископаемых коренным образом изменило представление об этом районе как малоперспективном для хозяйственного освоения [20. Л. 12]. Ни огромные запасы лесных ресурсов, ни колоссальные возможности рыболовства, пушной охоты и оленеводства «коренным» образом не изменили малоперспективный для государства экономический статус региона. Это смогли сделать только нефть и газ. Их освоение и стало первоочередной задачей центральных, региональных и местных партийных и хозяйственных властей в рассматриваемый период. Биологические ресурсы - основа традиционных отраслей хозяйства, рыболовства и охоты, - при всех «декларациях» в свой адрес объективно оказались на периферии государственных интересов.

Скачать электронную версию публикации