Rendering perspective in the carvings of the Great Shigir idol.pdf Обстоятельства нахождения Большого Шигирского идола в одном из торфяников Среднего Зауралья, рассмотрение вариантов его реконструкции, вопросы датировки и определение количества антропоморфных образов освещены в статьях некоторых исследователей [1. С. 50-52; 2. С. 130-135; 3]. Внимание, обозначившееся к этому уникальному памятнику древнего изобразительного творчества на рубеже XX-XXI вв., нельзя назвать спонтанным. Оно носило, скорее, пульсирующий характер, поскольку появлению упомянутых работ предшествовала череда других, не менее важных, открытий. В 70-е гг. XX в. наиболее полная графическая реконструкция Шигирского идола с тщательно прорисованными образами и узорами, выполненная еще в начале XX в. В.Я. Толмачевым [4. С. 96, 98-99. Табл. II], фигурирует в монографиях С.В. Иванова и В.И. Мо-шинской, посвященных анализу древней и современной скульптуры народов Урала и Сибири. Таким образом, статья В.Я. Толмачева, перешедшая по прошествии 60 лет в разряд раритетных, была вновь востребована и введена в научный оборот, что свидетельствовало о возросшем интересе к этому уникальному археологическому источнику (рис. 1, 12). С.В. Иванов, крупнейший специалист в сфере изобразительного творчества народов севера Евразии, отнес находку к первому типу деревянной скульптуры таежных угров, отметив ее глубокую древность. Для изображений данного типа характерны вытянутое лицо, суживающееся по плечам, плоский лоб, переходящий в прямой нос, часть лица под глазницами углублена и стесана на щеках до подбородка. Рот углублен, иногда слегка приоткрыт. У большинства фигур конечности едва намечены или вовсе отсутствуют [5. С. 61, 285]. С.В. Иванов не анализировал отдельно декор, покрывающий «тело» идола, а сосредоточил внимание исключительно на главном образе, венчающем изваяние, и на личинах, вырезанных на широких плоскостях. Опираясь на выводы археологов, исследователь датировал Шигирского идола серединой III тыс. - первой четвертью II тыс. до н.э. К исследованию В.И. Мошинской привлечены образцы скульптуры из кости, рога, камня и керамики, созданные древними народами Урала и Западной Сибири. Среди материалов археологических исследований и случайных находок, хранящихся в различных музейных фондах, помещена реконструкция идола, выполненная В.Я. Толмачевым [6. Табл. II]. В книге приведены взгляды на возраст шигирской находки, предложенные в разные годы В.Я. Томачевым, Д.Н. Эдингом П.А. Дмитриевым, Е.М. Берс и М.Е. Фосс [Там же. С. 46, 47, 61, 99]. Исследователь сожалела, что сложно подыскать аналоги этому объекту среди антропоморфных изображений Урала и Западной Сибири. В монографии подробно рассмотрены детали главного скульптурного изображения идола - головы, а также отмечены 4 человеческих личины на противоположных широких плоскостях идола. В отличие от С.В. Иванова, В.И. Мошинская замечает, что «индивидуальной и характерной особенностью этой скульптуры в целом является наличие линейного орнамента, вырезанного на досках» [Там же. С. 43]. Как выяснилось позднее, Ванда Иосифовна и ее предшественники упустили из внимания даже не 4, а 7 образов [2], выполненных в оригинальной объемно-резной технике. Более того, тщательное изучение «тела» идола в 2014 г. позволило открыть еще одну, восьмую личину [7. С. 7]. Внимательное рассмотрение резьбы на плоскостях позволило констатировать, что не все узоры относились к линейным, как указывала В.И. Мошинская. Часть из них представлена геометрическими мотивами, такими как зигзаги, ромбы и шевроны. Независимо от исполнения, резной декор, сопутствующий личинам на гранях идола, нес не столько эстетическую, сколько смысловую нагрузку. С.Ф. Кокшаров Рис. 1. Скелетный вариант рентгеновского стиля в древнем искусстве Урала (1-4, 7-8,12), Сибири (5-6, 9-11, 13-15,17) и северо-запада Китая (16): 1-2, 7 - Писаный Камень на р. Тагил [8. С. 36; 9. Рис. 32, 60-62]; 3-4 - каменный диск из окрестностей г. Нижний Тагил [10. Рис. 5, 1]; 5, 10-11 - поселение Волвонча I [11. Рис. 3, 1, 4-5]; 6, 17 - р. Ангара [12. Fig. 2, a, b]; 9 - поселение Старый Хан-гокурт II [11. Рис. 3, 2]; 13-15 - поселение Самусь IV [13. Рис. 33А, 1, 4; 34, 1]; 16 - сосуд культуры яншао [14. Рис. 41, а] 138 Важные детали, сопутствующие скульптурным образам - главному персонажу и личинам, - переданные нефигуративными мотивами (резным декором), удалось прочесть на рубеже 1980-1990 гг., после открытия группы антропоморфных существ на керамике энеолитического поселения Волвонча I, расположенного на р. Конда в Западной Сибири [11. С. 5-14. Рис. 1. Рис. 2, 1. Рис. 3, 1-2, 4-5. Рис. 6; 15. P. 510. Table 2, 3, 6]. Образы, воспроизведенные на керамике, контурные, выполненные отпечатками гребенчатых штампов в спе- Вариант передачи перспективы в резьбе Большого Шигирского идола 139 цифическом варианте рентгеновского стиля (рис. 1, 5, 10-11). Его правильнее определить, как «скелетный», поскольку понятие «рентгеновский» более широкое, отождествляемое в целом с интеллектуальным реализмом [16. С. 292]. Рисунки с поселения Волвонча I сближаются с шигирскими не только стилистически, но и фронтальным размещением персонажей на полусогнутых ногах с развернутыми на 180° ступнями. И на идоле, и на посуде они воспроизведены на предварительно подготовленных плоскостях: в первом случае на затесанном стволе лиственницы, во втором - на внутренней и внешней стенках керамических емкостей. В поиске аналогов материалам Волвончи I был рассмотрен не только Шигирский идол [11. Рис. 3, 3, 6. Рис. 4], но и некоторые уральские писаницы (рис. 1, 12, 7-8), где нередко встречаются антропоморфы, выполненные анфас в уже знакомой скелетной манере [Там же. Рис. 2, 2-4]. Тогда же особое внимание привлекла женская фигура из «Красного панно» на потолке Дальнего зала Игнатиевской пещеры, находившаяся в оппозиции крупному млекопитающему в противоположной части композиции [Там же. С. 14; 17. С. 74. Рис.]. Половую принадлежность образа выдает не только грудь, но и ряды точек, помещенных между ног (рис. 2, 2). Рисунок уникален, так как ни на одном другом «из известных памятников наскального искусства на Урале нет человекообразных существ с линиями пятен между ногами» [18. С. 103]. Тот же способ подчеркивания пола фиксируется и у одной из фигур, находящихся в основании Шигирского идола, что послужило основанием для отнесения последней к числу женских (рис. 1, 12В; 2, 1). Таким образом, на противоположных плоскостях идола были дифференцированы разнополые образы [11. С. 8-14. Рис. 3]. Рис. 2. Женские образы на Большом Шигирском идоле (1) и в Дальнем зале Игнатиевской пещеры (2) (по В.Я. Толмачеву [4. Табл. II] и В.Т. Петрину [19. Рис. 43]) Выявленные параллели сочтены достаточным основанием для пересмотра возраста находки из торфяника. Если В.И. Мошинская датировала его эпохой железа [6. С. 99], а С.В. Студзицкая ограничивала его создание развитым бронзовым веком и также допускала омоложение находки [20. С. 318], то материалы западносибирского поселения позволяли отодвинуть нижнюю границу по меньшей мере до энеолита [11. С. 14, 23]. С.Ф. Кокшаров 140 В качестве дополнительного аргумента для более радикального удревнения скульптуры рассматривалась также единая манера изображения женских образов на идоле и в панно Игнатиевской пещеры [11. С. 14. Рис. 3, 6]. Действительно, ведущие специалисты продолжают приводить аргументы, указывающие на палеолитический возраст рисунков в Игнатиевке [17. С. 74; 19. Рис. 42-43; 21. Рис. 24. Фото 85 и др.]. Однако отнесение Шигирского идола в начале 1990-х гг. даже к периоду энеолита вызывало неоднозначную реакцию коллег, и, разумеется, тогда было бы еще неосмотрительнее поднимать вопрос об очередной и более существенной хронологической ревизии предмета. Обращение к образцам изобразительного творчества при датировке археологических материалов, безусловно, оправданно, но всегда следует помнить, что искусство, отражающее изменения в духовной жизни человека, воплощается по особым законам, и для вынесения заключения о глубокой древности идола следовало опираться на дополнительные и, по возможности, проверяемые данные. Такие материалы появились через несколько лет, когда были получены первые 14С калиброванные даты. Образцы, взятые из внутренних слоев ствола лиственницы, из которой был вытесан Шигирский идол, свидетельствовали о мезолитическом возрасте дерева [1. С. 52]. Недавно эти датировки откорректированы германскими специалистами, установившими, что возраст древесины Шигирского идола может составлять около 11 500 лет [22. С. 5]. Новые данные важны тем, что сужают хронологический разрыв между Шигиром и Игнатиевкой, придавая убедительность выстраиваемым параллелям. Несмотря на различия в технике воплощения антропоморфных фигур из торфяника и пещеры (резьба по дереву и роспись красным пигментом с включением органического материала на своде пещеры [23. С. 110]) и в манере исполнения («скелетная» и линейная), сравниваемые женские образы объединяют расположение анфас, согнутые нижние конечности, единый прием в передаче пола и предельная стилизация. Впрочем, стилизация, схематизм и статичность вообще характерны для образных фигур Игнатиевской пещеры [21. С. 90]. Новые изотопные данные, свидетельствующие о значительной древности Шигирского идола, позволяют подойти к рассмотрению нефигуративных резных изображений, сопряженных с персонажами обоих полов, тем более что ранее указывалось на перспективность подобных исследований [24. С. 85]. Наше внимание привлекли вертикальные шевроны, возвышающиеся над головами существ, определенных как мужское и женское. В первом случае шеврон состоит из 7 резных уголков, а во втором - из 8, сгруппированных с небольшим интервалом по 3 и 5. Принимая во внимание минимальный хронологический разрыв между Шигирским идолом и рисунками Игнатиевской пещеры (финал плейстоцена - начало голоцена), можно предположить, что перед нами своеобразное воплощение одного из художественных приемов, хорошо известного по творчеству верхнего палеолита. Речь идет о передаче перспективы в плоскостном рисунке, в котором объединялось несколько сходных образов. В подобных композициях наблюдается совмещение фигуративных изображений с производными (переходными) от них формами. К числу хрестоматийных примеров верхнепалеолитического творчества относится лучевая кость орла с гравировкой движущегося слева направо стада оленей, найденная в пещере Тейжа [26. С. 12], а под другим источникам - в Лортэ [27. С. 83. Рис. 44, 7] или в Grotte de la Maine [28. С. 234-235, 266]. Древний мастер использовал возможности горизонтальной перспективы, воспроизведя лишь переднее и заднее животное, тогда как все промежуточные олени изображены простыми косыми черточками, а соответствующие им рога нарисованы очень крупными и стилизованными (рис. 3, 1). Г. Обермайер, поместивший прорисовку в своей работе, разделяет наблюдения А. Брейля о том, что «путем упрощения таких изображений ... произошли простые орнаменты. возникшие из очертаний животных» [Там же. С. 267]. Он подытоживает, что художники четвертичного периода, перешедшие к стилизации рисунков, отталкивались от натуралистичных изображений фигур животных. Наметившаяся тенденция получила свое логическое развитие в изобразительном творчестве последующей мезолитической эпохи [26. С. 14]. Другим примером использования перспективы является каменная плитка с гравировкой, обнаруженная в Шаффо, на которой воспроизведены два табуна лошадей (рис. 3, 2). По замечанию Б.А. Фролова, в обоих случаях животные утрачивают индивидуальные черты, превращаясь в абстрактные единицы, удобные для счета [27. С. 83. Рис. 43, 4]. Вполне допустимо, что обитатели Шигирского палеоозера реализовали перспективу в передаче антропоморфных образов на лиственничном стволе. Если эти рассуждения верны, то количество углов в шевроне соответствовало количеству антропоморфных персонажей, выстроенных как бы «в колонну», тела которых заслонял образ первого плана (рис. 4). Однако в отличие от рисунков из Тейжа и Шаффо перспектива на идоле передана по вертикали, поскольку в древности он удерживался в этом положении намеренно [29. С. 6]. Сопоставляемые материалы из Шигирского торфяника и Игнатиевской пещеры свидетельствуют не только о преемственности в изобразительной деятельности древнего уральского населения в позднем палеолите и мезолите. Изваяние примечательно и тем, что на нем фиксируется новый иконографический канон, который, возможно, следует определить, как ши-гирский. Как это ни странно, но он позволял древним художникам импровизировать в рамках скелетного варианта рентгеновского стиля при воплощении антропоморфов. Последние воспроизводились анфас, на полусогнутых ногах с разведенными врозь ступнями [11. С. 23; 30. С. 20]. В области головы схематично обозначались глаза и рот, хотя обезличенные персонажи были тоже нередки. Контур туловищ, охватывающий хорду и ребра, мог отсутствовать, либо переда- Вариант передачи перспективы в резьбе Большого Шигирского идола 141 вался овалом, усеченным в верхней части, или высокой трапецией с меньшим основанием внизу. В приведенной подборке можно ознакомиться с образами мезолита-бронзового века, которые зафиксированы на территории от Урала до северо-западного Китая (см. рис. 1, 1-17). Рис. 3. Передача перспективы на гравировках по кости из пещеры Тейжа (1) и камню из Шаффо (2) (по Г. Обермайеру [28. Рис. 127] и Б.А. Фролову [27. Рис. 43, 4]) Рис. 4. Резной шеврон на Шигирском идоле как отражение перспективы С.Ф. Кокшаров 142 Маловероятно, что новая традиция сложилась впервые на границе Европы и Азии, где найден Ши-гирский идол, а затем была заимствована соседями древних уральцев. Художественная завершенность разнополых существ в основании идола, подчиненных одному стереотипу, может свидетельствовать о латентном периоде, когда вызревал обозначенный канон. Его формирование могло начаться в конце палеолита или в переходное время от палеолита к мезолиту в одной или сразу нескольких частях Северной Евразии, население которой никогда не было изолировано друг от друга и сохраняло постоянные или эпизодические контакты. Правда, уральскому региону повезло в том отношении: именно здесь, благодаря уникальным условиям залегания в торфе, сохранился Большой Ши-гирский идол. Наложение образов, помещенных на деревянном изваянии, их иерархичность и так называемая «коллективная индивидуальность» свидетельствуют о сложности системы миропонимания не только у конкретной общины рыболовов и охотников, но и у других популяций той исторической эпохи. Судя по Шигирскому идолу, в мезолите были востребованы иные, нежели в ледниковую эпоху, взгляды человека на самого себя и окружающий его мир, который наполнялся множеством антропоморфных персонажей. Проблема реконструкции мифологических представлений у архаичных обществ Урала и Сибири действительно очень сложна и выходит за рамки данной работы. Ее очень образно охарактеризовал А.М. Сага-лаев, отмечавший, что традиционное миропонимание напоминает сеть, сплетенную разумом, которая как бы наброшена на окружающий мир. Она далеко не идеальна, так как ее пустоты чередуются с плотными частыми узелками. «Подобные сравнения при всей их условности демонстрируют такие качества мировоззрения, как избирательность в построении картины мира, гибкость и принципиальную незавершенность. Галерея архаичного мировоззрения - не монументальные полотна, а эскизы», в которых многое «... предполагается, допускается, но не постулизирует-ся» [31. С. 23]. Попытки прочтения образов, запечатленных на идоле, с опорой на сюжеты и персонажи из позднейшей мифологии обских угров представляются излишне прямолинейными, поскольку археологический источник и фольклор разделены многими тысячелетиями. ПРИМЕЧАНИЯ 1 С.В. Иванов относит шевроны к бордюрам, обладающим третьим видом симметрии. Они имеют ось переносов параллельную плоскости симметрии [25. С. 38. Рис. 12, 3] 2 Данный художественный прием следует отличать от палимпсеста, в котором происходит наложение разновременных рисунков.

Скачать электронную версию публикации