Theoretic and methodological issues of Western Siberian archaeology in new formation conditions.pdf 30 лет существования отечественной гуманитарной науки в новых идеологических условиях не могло не отразиться на ее общеметодологических принципах и теории. По выражению академика А.О. Чубарьяна, десять лет потребовалось историкам на поиски общей идеологической платформы в 1990-е гг. В отличие от них археологическая наука в большей степени была подготовлена к кардинальным изменениям, затронувшим всю социально-экономическую систему страны, включая надстроечные институты. Советская археология была знакома с методологическими подходами и теоретическими разработками зарубежных специалистов, хотя и в ограниченном варианте. Более того, идеология «новой», или «процессуальной», археологии, получившей распространение в странах Старого и Нового Света в 60-70-х гг. прошлого столетия, была близка общей методологической платформе советской археологии [1. С. 6, 318; 2. С. 364-365]. Современный этап развития отечественной археологии, на мой взгляд, сохраняет традиционную методологическую основу, особенно выраженную в «историзме» науки, но при этом использует и многие достижения зарубежных партнеров в области методики и научных подходов. Результат интеграционных процессов, «науки без границ», нашел отражение в археологии азиатской части России, в частности Западной Сибири. Вряд ли ошибусь, если скажу, что в настоящее время методический арсенал западносибирской археологии в изучении археологических источников не уступает мировому уровню, а в области их интерпретации, в исторической и социальной реконструкции опережает его. Все же новые формационные условия не могли не породить проблемных ситуаций как в научной среде, так и собственно в науке. Первый блок имеет объективные и субъективные предпосылки. Они находят отражение в профессиональной подготовке, квалификационном росте, в постоянном процессе самообразования, на которые влияет множество факторов - от экономических до бюрократического прессинга. В качестве некоторых результатов этих факторов можно отметить, что, начиная с нулевых годов XXI столетия, сформировался рынок историко-культурной и археологической экспертизы, существенно помолодел и количественно вырос состав держателей Открытых листов, родилась несвойственная отечественной науке рейтинговая система, имеющая наряду с положительным результатом негативный эффект. В частности, возникла необходимость публикационной активности, причем ориентированная на престижные зарубежные и отечественные периодические издания. Это следует дополнить далеко не качественной (напрашивается более жесткое определение) реформой высшего образования, включая его послевузовскую форму. Итогом процессов, происходящих в научной среде, явился рост неэффективных трудозатрат, тиражированных в различных нормативных циркулярах для научного сообщества. Все это не могло не сказаться на методологическом и теоретическом уровне археологических исследований. Положительную динамику сохраняют, несмотря на оптимизацию, крупные научные коллективы, сформировавшие школу. Примерами являются школа палеолитоведения под руководством академика А.П. Деревянко и школа археологии палеометалла академика В.И. Молодина в Институте археологии и этнографии СО РАН. Публикации результатов научных исследований таких коллективов выдержаны в формате соавторства, как это принято в естественнонаучной среде, а близость археологии естественным наукам достаточно хорошо известна исследователям-практикам. Таким же примером является Томский государственный университет, но в своеобразном формате, реализующем В.В. Бобров 30 сохранение научной археологической традиции в новом структурном объединении - научно-образовательном центре (НОЦ). Трансформация в методологии западносибирской археологии проявилась во внедрении структурного подхода (в представлении Леви-Стросса), принципа детерминизма, идей диффузионизма, использовании классификационных терминов и понятий зарубежной исторической и социальной наук. В частности, таких как «доисторический период», «социально-стратифицированные общества» и др. В качестве методологической основы структурный подход, наряду с системным, представлен практически во всех диссертационных работах, защита которых состоялась в последние десятилетия. Однако от декларации до реализации - «дистанция огромного размера». Более того, среди специалистов-теоретиков гуманитарной науки нет единства в понимании основного метода структурного подхода (см., напр.: [3, 4]. Сомнение вызывает также его использование в работах, посвященных темам вещеведческого характера. Хотя много сторонников и противоположной точки зрения. Если структурный подход в какой-то степени оказал позитивное воздействие на результаты исследований, особенно в области мировоззрения и мифологии обществ дописьменного периода истории, то этого нельзя сказать об использовании принципа детерминизма для объяснения специфики археологических культур Западной Сибири. Преимущественно он находит воплощение в изучении взаимоотношения человека и природы. Экологическое направление в отечественной археологии ориентировано на выявление и изучение механизмов этой взаимосвязи, прежде всего со стороны общественной системы, и ее исторических последствий. На мой взгляд, это составляет содержание социальной адаптации, которой подчинена жизнедеятельность общества. Пространство западносибирского региона имеет широтное расположение ландшафтных зон, границы которых подвержены колебаниям в период глобальных климатических циклов. Преимущественно принцип детерминизма находит отражение в исследовании адаптационных процессов, протекавших в различные историко-хронологические периоды в разных экосистемах. В работах, посвященных этим проблемам, если их суммировать, можно отчетливо выявить две формулы. Во-первых, процесс адаптации на территории Западной Сибири никогда не заканчивался. Во-вторых, природа влияла (в лучшем варианте) на формирование культуры. Причем в первом случае речь идет исключительно об адаптации в условиях природной среды. Может ли быть этот процесс непрерывным? Если провести ревизию опубликованных работ западносибирских археологов, то можно выстроить достаточно многочисленный ряд исследований, в которых решается проблема адаптации древних обществ от эпохи камня до Средневековья включительно с привлечением специалистов естественных наук, прежде всего палеогеографии. Причем в специальной литературе длительность процесса адаптации можно выявить в одной конкретной ландшафтной зоне. Обращаясь к традиционной культуре народов, например Сибири (принцип археолого-этнографических параллелей), вряд ли удастся проследить постоянный процесс адаптации к природным условиям. Если представить реальную ситуацию любого древнего хронологического периода, в который возникала необходимость приспособления к «непривычным» природным условия в процессе освоения новой территории (миграционный вариант смены культур) или вынужденной смены традиционной формы хозяйственной деятельности, то процесс адаптации мог пройти очень быстро. Это собственный опыт и опыт автохтонного народа-реципиента. Но эти теоретические положения не получили достойного внимания. Среди немногочисленных публикаций, которые освещают данную проблему, выделяется масштабная по содержанию, но краткая по форме работа В.И. Молодина. Он рассматривает экологический кризис, произошедший на рубеже II-I тыс. до н.э. на значительной территории Северной Азии, а на археологических источниках раскрывает социальные механизмы выхода этнокультурных объединений из него, а также вызванные этим процессом исторические и социально-экономические последствия [5]. Работа содержит примеры отсутствия трансформации культуры мигрантов в «чужеродной» географической среде, что чрезвычайно важно с теоретической точки зрения. Кроме природной среды как фактора адаптации, другие ее формы, такие как социокультурная или межкультурная, специально в западносибирской археологии не рассматриваются. К межкультурной адаптации можно было бы отнести решение проблем взаимодействия древних обществ, но оно ограничивается констатацией фактов взаимодействия на уровне материальных комплексов. В таком виде взаимодействие в большей степени соответствует идеям культурной диффузии, которые, на мой взгляд, не дают объяснения внутренних причин появления инноваций в культурной среде. Более того, это научное течение получило широкое распространение и ориентацию на познание развития культуры цивилизаций нового и новейшего времени, особенно в связи с формированием такого направления, как культурология. Вторая формула, кроме сторонников концепции «влияния природы на формирование культуры», представлена единичными приверженцами жесткого детерминизма. Они, предлагая рассматривать природную среду как культурообразующий фактор, придерживаются радикальной точки зрения [6], при этом или отрицая принадлежность тезиса к идеям географического детерминизма, или откровенно поддерживая ее (палеогеографы). Однако было бы неправильно не отметить работы, содержащие экологическую проблематику, методологическую основу которых составляют принципы материализма. В качестве примера приведу коллективную монографию уральских археологов, совместную с зарубежными коллегами [7]. Хотя список таких работ будет обширный. Вернусь к такому научному направлению, как диффузионизм, который в истоках формирования содержит идею географического детерминизма. Термин Теоретико-методологические проблемы археологии Западной Сибири в новых формационных условиях 31 «диффузия» в последние годы вошел в научный словарь современных западносибирских исследований, соответствуя своему значению в переводе с латинского языка. Это не вызывает критической оценки. Но научная теория с методологической точки зрения имеет существенный недостаток, который заложен в главной посылке - доминанта внешнего влияния как фактора социокультурного развития общества. Следует признать, что «современный» диффузионизм (в этнологии и археологии) имеет познавательное значение. Среди сибирских специалистов только один археолог взял на себя смелость обозначить, что теоретической основой его исследования «...послужили разработки в рамках отдельных направлений эволюционизма (изменчивость и наследственность) и диффузионизма (заимствование, перенос, смешение).» [8. С. 6]. В реальности же это исследование основано на принципах исторического материализма. От общих и, хотелось бы надеяться, небесполезных рассуждений обратим внимание на некоторые проблемные ситуации в западносибирской археологии, сложившиеся в конце XX - начале XXI столетий. Одной из главных проблем является как общая, так и локальная периодизация, теоретические и практические разработки которой восходят к истокам археологической науки. В последние три десятилетия она приобрела особую актуальность. Это связано с обобщением обширных источников разных историко-хронологических периодов в разных экосистемах Западной Сибири, формированием новых взглядов на культурноисторические процессы этого региона, а также Южной Сибири и казахстанских степей, внедрением новых методических подходов в исследования археологических источников. К проблеме общей периодизации относится выделение переходного периода от эпохи камня к эпохе палеометалла. В ее решении приняли участие практически все специалисты, занимающиеся исследованием эпохи бронзы Западной Сибири. В итоге предложено не менее шести терминов и понятий, характеризующих данный историко-хронологический период [9]. Можно согласиться с Л.С. Клейном, для которого периодизация имела два аспекта: деление на эпохи и как разновидность классификации, и оба они ограничены трудностями технического критерия и возможностями определения рубежей периодизации (условны или реальны) [10]. В практике советской археологии был опыт наряду с техническим критерием ввести исторический, в частности появление скотоводства и земледелия. Но он не приобрел общеевразийского характера в периодизации. Кроме трудностей технического порядка существовали причины и условия, не зависящие от воли человека, которые могли привести к «сбою» в монолинейном техническом прогрессе, отражение которого заложено в общей археологической периодизации. Свидетельством тому - неравномерность исторического развития, истоки которой уходят в «седую» древность. На территории Западной Сибири одним из таких условий было отсутствие природных ресурсов для перехода к металлу и его освоению [11]. Рудные источники находятся за пределами крупнейшей в мире западносибирской низменности. Логичнее было бы предположить многообразие путей смены эпох. Это, на мой взгляд, и нашло отражение в разных понятиях. Но нельзя не обратить внимания на то, что термин «энеолит» приобрел многих сторонников. В значительной степени, по-моему, это связано с тем, что в этот термин вкладывают хронологический смысл, что ведет к механистической трактовке культурно -исторического процесса в среде с неадекватными условиями развития общества. В связи с историко-хронологическим периодом смены эпох обращу внимание на одно очень важное с теоретической точки зрения обстоятельство. Оно относится к археологии северных широт Западной Сибири, в частности Зауралья и Нижнего Приобья. По мнению уральских археологов, переходный период здесь длился не менее тысячи лет. Тем не менее в этом хронологическом интервале выделено существование нескольких культурных типов, демонстрирующих в одних районах развитие традиций, в других, вероятно, их смену [12-15]. Объяснения этим явлениям, как и определения причин поступательного движения древних обществ в своеобразном природном окружении, не последовало до настоящего времени. Теоретическую проблему составляют содержательная часть и историко-культурные процессы переходного периода ранней бронзы на территории лесостепного и южно-таежного Приобья. В частности, особого внимания заслуживают исследование и обоснование соответствия комплексов сейминско-турбинской эпохи понятию «ранняя бронза» как в этом регионе, так и других районов, вплоть до Урала. Основанием является аргументированная теория об изначальных сибирских компонентах формирования этого археологического феномена. На территории Западной Сибири практически одновременно сформировались и одновременно завершили свое существование два этнокультурных объединения - саргатское и кулайское, заняв соответственно большую часть лесостепной и таежной зоны. Они просуществовали почти тысячу лет. Первая часть этого времени относится к скифской эпохе, вторая -к гунно-сарматской. С исследованием этих объединений связаны как минимум две проблемы. Первую можно представить в виде вопроса: случайно ли длительное сосуществование социальных объединений двух достаточно воинственных и агрессивных народов, и было ли это противостояние регулируемым механизмами предгосударственного общества? Теоретический аспект проблемы заложен в изучении исторических причин этого явления. Вторая проблема связана с соответствием содержания историко-культурного развития и процессов в таежной зоне Западной Сибири понятию «гунно-сарматская эпоха». Оно не противоречит саргатской культуре, ареал которой предположительно можно рассматривать, по выражению Д.Г. Савинова, провинцией хунну. Может, этим объясняется редкий для евразийского пространства степей и лесостепи случай сохранения культуры от V в. до н.э. до IV в. н.э. В.В. Бобров 32 Рассматривая проблему общей периодизации археологии, нельзя не обратить внимания на попытки изменить хронологическую границу начала раннего Средневековья. Несмотря на то, что она рассматривается относительно исторических процессов в кочевом мире Центральной Азии, эта проблема не может не коснуться сопредельных территорий Западной Сибири. Эта тема, как и сам термин «средневековье», на мой взгляд, имеют больше отношение к теории и методологии исторической науки. Выделенные проблемы теоретического и методологического характера, на мой взгляд, являются главными в западносибирской археологии, хотя ими не исчерпывается предложенная специалистами тематика. В ключе поставленной темы особо остановлюсь на значении Западносибирских археолого-этнографических совещаний (ЗСАЭС) в аспекте истории науки. Этот сибирский научный форум должен по праву войти в историю отечественной гуманитарной науки хотя бы потому, что он все пятьдесят лет следовал одному из важнейших, на мой взгляд, принципов теории археологии - археолого-этнографические параллели. Он был органично реализован в монографиях и статьях последних лет М.Ф. Косарева, последователя учения своего наставника - выдающегося археолога и этнографа В.Н. Чернецова. Этим же отличались его доклады на ЗСАЭС. Альянс археологов и этнографов, несомненно, оказал положительное воздействие на качество научных исследований представителей этих наук. Не исключаю, что обсуждение проблем этногенеза народов Западной Сибири, метода ретроспекции в решении данной проблемы на западносибирских археолого-этнографических совещаниях наряду с другими факторами привели Н.А. Томилова к формированию такого направления, как «этноархеология». Но не в понимании Л.Р. Бинфорда. Впоследствии в тематику этого альянса включились антропологи, лингвисты, историки, искусствоведы и др. Такая кооперация существенно обогащала гуманитарные знания о западносибирском регионе. Подобного примера единения археологов и этнографов, которое демонстрирует западносибирское совещание, непросто найти на советском пространстве и в современной России. Другой, менее выразительной, но все же особенностью ЗСАЭС является ее тематика, которая не только, как сейчас принято говорить, является ответом на вызов научных знаний, но и ориентирована на соответствующий ему методологический и теоретический уровень. Подтверждают этот тезис проблемы, вынесенные в название совещаний. Преобладающая часть их связана с историческим содержанием археологоэтнографических исследований, в частности таких, как проблема изучения экономики и социальной структуры населения региона, мировоззрение народов Западной Сибири по археологическим и этнографическим источникам, культура как система в историческом контексте, проблемы исторической интерпретации по археологическим и этнографическим источникам, естественно-географическая среда и исторический процесс и др. Не оставлены без внимания проблемы методологии археологических и этнографических исследований, теории и методологии изучения системы жизнеобеспечения традиционных обществ. В западносибирских археолого-этнографических совещаниях находит отражение общая тенденция развития современного этапа отечественной археологической науки. На мой взгляд, на современном этапе происходит новый качественный скачок, особенно в области методологии науки, призванной ответить на познавательные вызовы общества. В последние десятилетия произошли формирование и становление субдисциплин со свойственными им предметом, объектом и методами исследования. Среди них в первую очередь выделю петроглифоведение, или петроглифику. Ее становление и развитие связаны с именами таких исследователей, как Я.А. Шер, М.А. и Е.Г. Дэвлет, В.И. Молодин, Д.Г. Савинов, Е.А. Миклашевич, М.С. Килуновская и др. Произошло также их корпоративное объединение: Сибирская ассоциация исследователей первобытного искусства, долгие годы возглавляемая Я.А. Шером (кафедра археологии КемГУ), центр палеоискусства в Институте археологии РАН под руководством, светлой памяти, Е.Г. Дэвлет, Совместная лаборатория мультидисциплинарных исследований наскального искусства при НГУ (заведующий - академик В.И. Молодин). Научному сообществу достаточно хорошо известно, какой прорыв был сделан этим научным направлением в области документирования недвижимых памятников искусства благодаря внедрению новых методов и современных технических достижений. Достоянием человечества стало множество изображений, скрытых временем от визуального восприятия. Мультидисциплинарный подход, активно внедряемый научной школой Института археологии и этнографии СО РАН (академики А.П. Деревянко и В.И. Молодин), раскрывает широкий круг знаний и умений древних народов. В качестве примера приведу монографию «Феномен алтайских мумий», авторы которой представляют 19 учреждений как нашей страны, так и Западной Европы [16]. Исключительное место в данном подходе занимает палеогенетика, результаты исследований которой, в частности сибирских археологических источников, имеют мировой резонанс. Наконец, не могу не упомянуть такую субдисциплину, как «историческая археология», теоретико-методологическая платформа которой разработана членом-корреспон-дентом РАН Л.А. Беляевым с участием многих специалистов, в том числе сибирских учреждений. Приведенные примеры и те, которые остались за пределами этой статьи, позволяют предполагать, что отечественная археологическая наука приобретает качественно новый уровень на современном этапе развития, сохраняя лучшие традиции советского времени. Д.Г. Савинов опубликовал в виде методического пособия небольшую теоретическую работу, которую назвал «Гуманитарная археология» [17]. На мой взгляд, этот термин может определять идеологию современной отечественной археологии, а ее методологическую платформу - «интеграционная археология» (лат. integratio - восстановление).

Скачать электронную версию публикации