Seima-Turbino bronzes in Odinovo and Krotovo cultures.pdf За последнее пятидесятилетие учеными Советского Союза и современной России проделана огромная работа по изучению культур эпохи бронзы на территории Западной Сибири. Особое место занимали образования периода ранней-развитой бронзы, расположенные в лесостепной зоне Западной Сибири и относящиеся к доандроновской эпохе. К их числу относятся такие культуры, как окуневская [1], самусьская [2-4], кротовская [5-7], елунинская [8, 9], каракольская [10, 11], крохалевская [5, 12, 13], одиновская [14, 15] и др. Данные культуры объединяет ряд близких черт в формах и орнаментации глиняной посуды, отдельных составляющих инвентаря и погребальной практики, однако каждое из этих образований имеет свою специфику, что и позволило в свое время выделить их как особые. Была проведена работа и по корреляции данных образований [3]. Характерной особенностью ряда отмеченных культур является наличие бронз сейминско-турбинского типа в составе комплексов, что также является эпохальным показателем для перечисленных культурных образований. Проблемы, связанные с изучением сейминско-турбинской металлургии в 80-е гг. прошлого века и ярко обозначенные Е.Н. Черных и С.В. Кузьминых в фундаментальных исследованиях [16, 17], и сегодня, с накоплением новых материалов, не утратили своей актуальности. Помимо открытия сейминско-турбинских бронз в Синьцзяне [18-20], особенно важно нахождение таких бронз в комплексах, надежно связанных с конкретными археологическими культурами. По меньшей мере две таких культуры известны на территории лесостепной части Западной Сибири, о них-то и пойдет речь в настоящем исследовании. Определенные особенности имеют предметы сей-минско-турбинского облика, связанные с погребальными комплексами елунинской культуры [21], бронзы самусьско-кижировского типа представлены в памятниках самусьской культуры [17]. Весь этот материал может быть рассмотрен особо, он также неоднократно исследовался в специальных работах. Одиновская и кротовская культуры изучены на сегодняшний день достаточно неплохо. Широкомасштабным раскопкам подвергались как поселенческие, так и погребальные комплексы их носителей. При этом значительный материал опубликован [6, 22, 23 и др.]. В погребальных комплексах обеих культур найдены классические бронзовые предметы сейминско-турбин-ского облика. Речь идет как о специфических кельтах, своеобразных наконечниках копий, так и, что особенно важно, о литейных формах для их производства, представленных в материалах кротовской культуры. Реже, но все-таки встречаются, возможно, близкие к сеймин-ско-турбинским формам свидетельства бронзолитейного производства и на одиновских поселениях [24]. Устойчивая повторяемость этого явления на целом ряде могильников (несколько более ранних - одиновских - таких как Тартас-1, Преображенка-6 [25], и более поздних - кротовских - таких как Ростовка, Сопка-2/4БВ [6, 7]), несомненно, свидетельствует о том, что явление это было отнюдь не случайным, а вполне устоявшимся. Как я уже подчеркивал, в захоронениях могильников кротовской культуры (Ростовка, Сопка-2/4БВ) были найдены литейные формы для классических кельтов и наконечников копий сейминско-турбинского облика [6, 7], а также технические средства для их изготовления. Более того, на могильнике Сопка-2/4БВ В.И. Молодин 50 обнаружено захоронение мастера-литейщика, свидетельствующее, по-видимому, о формировании такого института в среде носителей культуры [26]. Случаи находок литейных форм для изготовления предметов сейминско-турбинского облика были не единичными, а, можно сказать, достаточно частыми, если не массовыми. На поселениях одиновской культуры (Марково-2, Тартас-1) мы находили следы вполне развитого бронзолитейного производства [14]. Это прежде всего крупные тигли для выплавки довольно большого объема металла, однако фрагментов литейных форм для отливки изделий сейминско-турбинского типа здесь пока не обнаружено. Последнее заставляет предполагать, что такие предметы путем обмена попадали к носителям одиновской культуры от непосредственных носителей сейминско-турбинского транскультурного феномена при их продвижении по акватории Иртыша, а затем веерообразно на запад и восток, в зону лесостепей, при этом активно использовались текущие в широтном направлении речные системы (в частности, р. Омь - правый приток Иртыша). Особо важно подчеркнуть, что источниками сырья для производства бронзовых орудий, в связи с отсутствием собственной рудной базы в лесостепном Прииртышье, служили месторождения на территории современных Восточного Казахстана, Рудного Алтая и, возможно, еще более южных районов Центральной Азии. Поэтому путь поставки сырья совпадал с направлением магистрального движения носителей транскультурного феномена. Носители одиновской культуры, конечно, умели изготавливать бронзовые предметы, однако представляется, что морфология этих изделий была более простой, чем сейминско-турбинская, и одиновцы вряд ли в полной мере обладали секретами тонкостенного литья. В более поздний хронологический период (последняя четверть III тыс. до н.э.), когда на историческую арену активно выходит кротовская культура, носители которой определенное время сосуществовали с оди-новцами, в регионе наступает явный расцвет бронзолитейного производства. Именно в это время традиции, связанные с изготовлением сейминско-турбинских бронз, были активно восприняты аборигенами (т.е. кротов-цами) и не только адаптированы в их среде, но даже способствовали выработке новых форм, существенно обогащающих составляющую самого транскультурного феномена. Об этом ярко свидетельствуют находки литейных форм для отливки классических сейминско-турбинских предметов, обнаруженных в культурных слоях поселений кротовской культуры, например створка каменной литейной формы для отливки кельта (Венгерово-2) [27], обломок формы для изготовления наконечника копья (поселение Черноозерье-VI) [28, 29], бронзовый кельт с сохранившейся частью деревянной рукояти (поселение Старый Тартас-1) [30] и т.д. Традиции, связанные с изготовлением сейминско-турбинских бронз, настолько адаптировались у носителей кротовской культуры, что способствовали появлению в их среде новых своеобразных форм бронзовых предметов, которые нигде более, кроме лесостепного Прииртышья, не встречаются - ни на западе, ни на востоке. Вместе с тем сейминско-турбинский колорит прослеживается на этих предметах совершенно отчетливо. Речь идет о таких изделиях, как однолезвийный кинжал из Ростовки с навершием в виде лошади и лыжника [31], бронзовый втульчатый наконечник копья из окрестностей г. Омска, на котором в качестве скобы на втулке изображена фигурка «кошачьего хищника» [17. Рис. 31, 1], бронзовое навершие в виде головы коня (разрушенный современными бугровщиками могильник вблизи г. Омска) [32, 33]. Уместно полагать, что эти оригинальные предметы (в основе, несомненно, сейминско-турбинские) впитали в себя автохтонный колорит носителей аборигенной кротовской культуры. В захоронениях кротовской культуры также обнаружены in situ три цельнолитых двулезвийных кинжала с бронзовой рукоятью (единственный пока достоверный случай), которые автор этих строк связывает с проявлением сейминско-турбинского феномена в Центральной Азии и Южной Сибири [34]. В материалах кротовского могильника Сопка-2/4БВ такие кинжалы встречаются наряду с литейными формами и предметами классического сейминско-турбинского облика [6]. Исследователи не раз отмечали, что изображение лошадок на рукоятях кинжалов по манере исполнения напоминает навершия сейминско-турбинского типа [35, 36]. Отмечается и некоторая специфика сейминско-турбинских изделий, обнаруженных в погребальных комплексах, с одной стороны, одиновской культуры, с другой - кротовской [25, 37-39], что, видимо, объясняется различиями во времени их бытования у носителей рассматриваемых культур. Данный феномен может свидетельствовать о довольно длительном процессе влияния сейминско-турбинского транскультурного феномена на культуры западносибирских аборигенов, а также об истоках волн, откуда происходило это влияние (рис. 1, 2). Особенно наглядно эти различия фиксируются на формах кельтов. Так, для комплексов одиновской культуры характерны преимущественно кельты типа К-4, а для кротовской культуры их набор более представителен и многообразен и, следуя типологической разработке Е.Н. Черныха и С.В. Кузьминых [17], последние представлены разрядами К-18. В дополнение к сказанному выше уместно отметить, что традиция, связанная с изготовлением сей-минско-турбинских бронз, видимо, настолько адаптировалась у кротовцев, что активно использовалась даже в последующее, уже позднекротовское время. Свидетельство этому мы находим в одном из захоронений могильника позднекротовской (черноозерской) культуры на памятнике Тартас-1 [40] в виде обломка литейной формы для изготовления кельта. Эта традиция окончательно угасает только с приходом на данную территорию носителей андроновской (федоровской) культуры, когда в регионе в целом происходит практически полная смена населения и пришлые с запада андроновцы (федоровцы) окончательно утверждают свои доминирующие позиции, в том числе и в формах бронзового инвентаря. Сейминско-турбинские бронзы в одиновской и кротовской культурах 51 Рис. 1. Изделия сейминско-турбинского типа из комплексов одиновской культуры: 1 - могильник Тартас-1; 2-4 - могильник Преображенка-6 Обозначенные особенности могут говорить еще и о том, что сейминско-турбинские изделия, найденные в одиновских комплексах, являлись предметами импорта, попавшими в западносибирскую лесостепь в результате миграций носителей сейминско-турбинского транскультурного феномена, тогда как изделия кро-товской культуры были в значительной степени местного производства, продуктами собственных масте-ров-литейщиков. Однако последнее не означает, что контактов у аборигенов с носителями транскультурного феномена уже не существовало. Скорее, даже напротив, через носителей кротовской культуры мог осуществляться транзит на восток к носителям крохалев-ской, а затем и окуневской культур, где тонкостенное литье бронзы активно осваивалось как технологический прием, о чем свидетельствуют находки предметов сейминско-турбинского облика и у крохалевцев, и у окуневцев [41, 42]. 52 В.И. Молодин Рис. 2. Изделия сейминско-турбинского типа из комплексов кротовской культуры: 1, 2, 6-8 - могильник Сопка-2/4БВ; 3 - поселение Венгерово-2; 4, 5 - могильник Ростовка; 1, 3 - реконструкция по негативу литейной формы Не исключено, что в лесостепном Прииртышье к концу III тыс. - началу II тыс. до н.э. сформировался своего рода очаг носителей сейминско-турбинских бронз, из которого импульсивно распространялись мигранты на запад и на восток. Об этом свидетельствуют и два крупных могильника с сейминско-турбинскими бронзами [7, 32], и обилие единичных находок [17], и антропоморфные и зооморфные жезлы, обнаруженные в этом же регионе [43]. Как уже приходилось отмечать, носители кротовской культуры сменяют на территории Обь-Иртышской лесостепи представителей одиновской культуры, о чем свидетельствуют и неоднократные стратиграфические наблюдения [44], и серии радиоуглеродных датировок [45, 46]. Вместе с тем очевидно и то, что определенное время носители данных культурных образований сосуществуют на одной территории, о чем свидетельствуют, например, находки одиновской керамики в кротовских поселенческих комплексах [47]. В конечном итоге носители одиновской культуры были ассимилированы или же вытеснены кротовцами, очевидно, на север, в южнотаежную зону, где и развивали исконное для региона металлургическое производство, по-видимому, в этнически более близкой для них среде раннесузгунской культуры.

Скачать электронную версию публикации