The establishment of the Russian consulate in Uliassutai in the context of the strategic interaction between the Russian.pdf Развитие подсистемы международных взаимодействий в Северо-Восточной Азии второй половины XIX -начала XX в. характеризовалось устойчивым интересом как региональных, так и внерегиональных акторов к расширению «сфер влияния» в Цинской империи и на ее границах. Для России объектами стратегического интереса в условиях конкуренции со странами Западной Европы, США и Японией, в особенности на рубеже веков, стали Монголия, Синьцзян и Маньчжурия. На этих территориях уже долгое время развивались трансграничные торговые контакты, в Монголии и Западном Китае с середины XIX в. формировались российские фактории. История российско-цинского диалога по поводу реализации данных интересов России, его инструментов и институтов продолжает привлекать интерес исследователей. Введение в научный оборот новых фактов обладает непреложной ценностью для понимания локальных и региональных процессов на Дальнем Востоке, в том числе и в последующие периоды. Одним из актуальных направлений является исследование деятельности учреждений и организаций, представлявших Россию в Китае и Монголии, прежде всего, официальных защитников национальных интересов -консульств. Вопросы работы консульских учреждений в пограничных с Россией регионах затрагивались в трудах Н.В. Богоявленского [1], М.И. Боголепова и М.Н. Соболева [2], И.Я. Коростовца [3], Е.М. Дарев-ской [4, 5], Ш.Б. Чимитдоржиева [6], В.А. Моисеева [7, 8], А.В. Старцева [9-11], Н.Е. Единарховой [12-14], Ю.В. Кузьмина [15], А.Н. Хохлова [16-18], Е.А. Белова [19], В.Г. Дацышена [20, 21] и других авторов [22, 23]. Комплексные исследования деятельности российских консульств в Монголии и Китайском Алтае в период до 1917 г., наряду с различными аспектами работы консульств в Синьцзяне и Маньчжурии, были проведены А.А. Сизовой [24-27]. Новые архивные разыскания позволяют открыть неизвестные страницы этих исторических сюжетов. В данной статье на основе архивных материалов реконструируется процесс подготовки открытия первого консульского учреждения Российской империи в Западной Монголии (в г. Улясутае), обусловленный стремлением России реализовать обретенное по Петербургскому договору 1881 г. право на основание консульских представительств, обеспечить защиту стратегических и торговых интересов и сопряженный с преодолением препятствий, в первую очередь дипломатических, прилагаемым ею усилиям. Взаимодействие двух империй, внешнеполитические ведомства которых опирались на отличавшиеся подходы к трактовке двусторонних договоров, по поводу создания в г. Улясутае российского консульства заслуживает специального рассмотрения, поскольку оно позволяет детализировать хронологию и ландшафт дипломатических и торговых контактов России с Цин-ской империей, проанализировать факторы расширения консульской сети, сделать некоторые обобщения относительно политики России в Северо-Восточной Азии начала XX в. Система российских консульств в империи Цин начала формироваться благодаря заключению Кульд-жинского трактата и основанию в Кульдже и Чугучаке первых представительств в 1851 г. [28]. В Монголии первое консульство было основано в 1861 г. К моменту распада в связи с Октябрьской революцией 1917 г. система императорских консульств в Китайской Республике и автономной Монголии включала более 20 учреждений разного уровня под началом дипломатической миссии в Пекине. Открытие консульства в Улясутае (Джавхлант, Джибхаланту) являлось насущной потребностью для защиты и продвижения российских интересов, поскольку этот город был значимым Создание российского консульства в Улясутае в контексте стратегического взаимодействия 145 центром маньчжурской военно-административной системы (с 1780 г. и до 1911 г. здесь располагалась резиденция цзянцзюня) и крупным торговым пунктом. В Уля-сутайском и соседнем Кобдоском округах с 1850-х гг. трудились российские купцы, поддерживавшие «западный» маршрут российско-китайской торговли. «Западное» направление торговли с Китаем стало развиваться со второй половины XIX в. и дополнило основное направление торга через Кяхту. Благодаря заключению Пекинского договора 1860 г. возобновилось движение российских караванов через Калган (Чжанцзякоу), Кулунь и Кяхту, определенное Кяхтин-ским договором 1728 г. и прерванное в 1755 г. И если после 1905 г. Транссибирская магистраль отвлекла значительную часть чайных грузов, что снизило роль караванной торговли через Кяхту, то на западе Монголии и в Китайском Алтае сухопутный торг сохранял значение. Улясутай служил важным транзитным пунктом, входившим в систему торговых путей наряду с Калганом, Ургой и Кяхтой, базой хошунной торговли. В городе заключались сделки, подбирались извозчики, располагались учреждения, торговые склады и другие объекты инфраструктуры. На протяжении второй половины XIX в. российские коммерсанты, а также консульство в Урге не раз обращались с просьбами о создании в Западной Монголии отдельного консульского представительства, поскольку ресурсов единственного консульства в Урге для защиты интересов соотечественников на обширной территории Монголии было недостаточно. Санкт-Петербургский договор 1881 г. расширил права и привилегии России в империи Цин, закрепленные ранее в Кульджинском, Тяньцзиньском и Пекинском договорах. Помимо прочих преимуществ, Россия получила право «по мере развития торговли и по соглашению с китайским правительством», учредить консульства в Кобдо и Улясутае (ст. 10) [28. С. 117-125], но по разным причинам не форсировала его реализацию. Открытие консульства в Улясутае в 1909 г. ознаменовало начало периода расширения консульской системы в Монголии. Данное событие произошло на фоне кризиса российской торговли в Монголии, начавшегося с 1909 г., политического кризиса в Цинской империи и набиравшего обороты монгольского национальноосвободительного движения. Уже в последней трети XIX в. стало очевидным противоречие между потребностями российского купечества и характером реализации трактатных прав на открытие консульств в приграничных регионах Китая. Учреждения создавались в основном тогда, когда возникала необходимость заполнения «вакуума силы» в контексте стратегических интересов России. С другой стороны, сдерживающими факторами являлись политика Пекина и вызовы международной среды. Несмотря на то, что в 1902-1903 гг. в Кобдо и Улясутае центральное правительство учредило специальные управления для разбора дел между российскими и китайскими подданными [29. Л. 5-7], с российской стороны решением консульских вопросов в Улясутайском и Кобдоском округах до 1909 г. официально занималось только консульство в Урге. Оно периодически командировало сотрудников для выполнения судебных обязанностей, общего контроля и сбора сведений (в отдельных случаях в город коман-даровались сотрудники консульства в Чугучаке). Коммерсанты, путешественники и сами дипломаты находили такое положение дел неудовлетворительным и называли его в качестве одной из причин кризисных явлений в экономическом взаимодействии с Монголией и Китаем. В 1905 г. вопрос об учреждении консульства в Северо-Западной Монголии актуализировался в связи с мероприятиями цинского правительства по укреплению влияния в Кобдоском и Улясутайском округах, стимулированием миграции китайского населения в западную часть Халхи, а также наращиванием японского присутствия в регионе. Необходимость получения точных и своевременных сведений о ситуации в данной зоне стратегических интересов и потребность оперативного реагирования на вызовы были среди основных причин, обусловивших решение о расширении системы консульств. При этом положительная динамика российской торговли в Западной Монголии по «чуйскому» пути и в Урянхайском крае по «усинско-му» пути, заметное развитие российских факторий расценивались МИДом лишь в качестве дополнительных причин для создания нового консульства. Это позволяет сделать вывод о трансформации подхода царского правительства к значению консульского института в регионе, прежде всего, как форпоста российского политического влияния. Принимая во внимание неоднократные настоятельные рекомендации дипломатов в Урге и Чугучаке по открытию нового консульства, а также Военного ведомства, поднимавшего этот вопрос еще в 1903 г., после экспедиции в регион капитана В.Л. Попова [Там же. Л. 6 об. -7], в мае 1905 г. МИД принял решение об учреждении представительства в Западной Монголии. 13 мая 1905 г. директор Первого департамента обратился к директору Департамента личного состава и хозяйственных дел с просьбой о проведении решения по организации консульства в Улясутае в законодательном порядке [Там же. Л. 7 об.]. 28 ноября 1905 г. император Николай II утвердил и повелел исполнить мнение Государственного Совета об учреждении нового консульства [Там же. Л. 10]. Штаты представительства составляли консул (6-й класс по чинопроизводству, 6-й разряд по шитью на мундире, содержание 7 500 руб. в год) и секретарь-драгоман (8-й класс по чинопроизводству, 8-й разряд по шитью на мундире, содержание 3 750 руб.). На канцелярские расходы консульства и содержание его почтово-конвойной команды было решено отпускать по 3 000 руб. в год (по 1 500 руб. на каждый вид расходов). Одновременно упразднялась должность второго драгомана в Урге, который в предшествующий период мог выезжать в Улясутайский и Кобдоский округа для решения дел [Там же. Л. 10 об.]. Исполнение обязанностей главы нового консульства было возложено на занимавшего с 1905 г. пост консула в Турфане (фактически в Урумчи) титулярного советника В.В. Долбежева. Он получил специальное назначение в Улясутай, поскольку хорошо знал Монголию, А.А. Сизова 146 много лет прослужил секретарем и драгоманом в Урге. В секретной телеграмме 13 марта 1906 г. В.В. Долбежев обращался в Первый департамент с просьбой снестись с Военным ведомством по вопросу о предоставлении ему конвойной команды консульства в Урумчи из 10 казаков и одного фельдшера для предстоящей в апреле 1906 г. командировки в Улясутай через Кобдо [29. Л. 12]. Дипломат планировал, покинув Урумчи в апреле, прибыть в Улясутай в мае, к началу торгового сезона и приезду в Западную Монголию большой части российских предпринимателей. На должность консула в Урумчи вместо В.В. Долбежева был назначен надворный советник Н.Н. Кротков, приезд которого ожидался в апреле [Там же. Л. 13]. Однако активизация деятельности России по учреждению нового консульства не встретила понимания цинского правительства. Оно отказывалось одобрять этот шаг на условиях, предложенных Петербургом, и стремилось замедлить процесс его реализации. Вай-у-бу во главе с князем Цином, ссылаясь на ст. 10 Петербургского договора, утверждало, что консульство в Улясутае может быть открыто только при увеличении российско-монгольской торговли, при этом исходило из своих представлений о ее «увеличении». Также утверждалось, что расширение российской консульской системы в Монголии могло быть осуществлено лишь при согласии России на закрепление в обновленном российско-китайском договоре положения об отмене беспошлинной торговли [Там же. Л. 50]. В свою очередь, Министерство иностранных дел России инструктировало посланника в Пекине Д.Д. Покотилова направить переговоры таким образом, чтобы режим беспошлинной торговли в Монголии был сохранен [Там же. Л. 14]. В связи тем, что открытие консульства откладывалось, Петербург планировал представить прибытие В.В. Долбежева в Улясутай как ординарную командировку консульского чиновника для решения накопившихся дел между российскими подданными и «смешанных» дел, что не должно было вызвать претензий Пекина. В письме от 26 марта 1906 г. Д.Д. Покотилов предлагал Первому департаменту в случае непреклонности князя Цина по вопросу об открытии консульства все-таки отправить В.В. Долбежева в Улясутай, объяснив это необходимостью в очередной выездной сессии консульского суда. Пространство для маневра в вопросе о продолжительности пребывания чиновника в Улясутае предполагалось обеспечить ответом о ее зависимости от сложности и объема судебных дел. Вай-у-бу обещало Д.Д. Покотилову снестись по данному поводу с местными властями Улясутая [Там же. Л. 15]. Из-за затягивания Пекином переговоров Д.Д. Покотилов предложил В.В. Долбежеву задержаться в Урумчи, а Н.Н. Кроткову - в Кульдже, несмотря на то что последний уже отправил караваны с личными вещами в Урумчи [Там же. Л. 16-17]. В.В. Долбежев, в свою очередь, убеждал Д.Д. Покоти-лова, что в связи с началом торгового сезона оперативно отправить в Улясутай чиновника для разбора дел чрезвычайно важно [Там же. Л. 18]. 19 апреля 1906 г. Первый департамент телеграммой сообщил Д.Д. Покотилову о выезде Н.Н. Кроткова и просил инструктировать В.В. Долбежева для отправки последнего в Уля-сутай. В.В. Долбежеву удалось выехать из Урумчи в Улясутай только 21 мая 1906 г. через Гучэн и Кобдо, куда он с 10 сибирскими казаками прибыл 26 июня [30. Л. 9]. Д.Д. Покотилов, оставив ноту цинского внешнеполитического ведомства без ответа, поручил консулу в Урге В.Ф. Любе сообщить улясутайским властям косвенный предлог командировки В.В. Долбежева - разбор дел между российскими и китайскими подданными в Западной Монголии [29. Л. 20-20 об.]. Секретарем-драгоманом в Улясутае предлагалось назначить М.Н. Кузминского, занимавшего пост секретаря в Урге [27. С. 279]. На замену М.Н. Кузминскому в Ургу был назначен А.А. Вальтер, который выехал к месту службы из Петербурга. Однако в телеграмме Д.Д. Покотилову 19 апреля 1906 г. товарищ министра князь В.С. Оболенский-Нелединский-Мелецкий отметил, что консул в Урге В.Ф. Люба ходатайствовал о сохранении за М.Н. Кузминским должности секретаря во вверенном ему учреждении. Первый департамент разрешил М.Н. Кузминскому остаться в Урге до приезда нового секретаря консульства А.А. Вальтера и ознакомления его с делами, если В.В. Долбежев срочно не потребует секретаря в Улясутай [29. Л. 19]. Таким образом, исполняющий обязанности консула первое время был вынужден работать без помощника. В сложившихся условиях МИД России продолжал проводить консультации с дипломатами в Урге и прибывшим в Улясутай В.В. Долбежевым, собирая информацию для подтверждения остроты потребности в открытии консульства и аргументы для дипломатического воздействия на цинское правительство. В.В. Долбежев, получивший по дороге в Улясутай актуальные сведения о положении дел в консульском округе, в донесении в Первый департамент Д.К. Се-ментовскому-Курилло 8 июля 1906 г. привел 12 доводов в пользу официального учреждения улясутайского консульства в кратчайший срок [Там же. Л. 20-20 об.]. В частности, он указывал, что объемы российской торговли в Улясутайском и Кобдоском округах, урянхайских, цзахачинских, торгоутских землях, дэрбэт-ских и киргизских кочевьях ежегодно увеличиваются. Так, в 1906 г. в Улясутае торговало 58 российских фирм, а в Кобдоском округе - более 30 отдельных предпринимателей с количеством служащих от 3 до 15. В одном только Кобдоском округе за 1905 г. общая сумма ввоза составила 897 152 руб. 89 коп., вывоза -1 076 955 руб. 89 коп., годовой оборот - 1 974 108 р. 78 коп., а в Улясутае, по словам В.В. Долбежева, эти суммы были значительно больше [Там же. Л. 22 об.]. По поводу «неразвитости» двусторонней торговли в Улясутае, на которую указывал Пекин, исполняющий обязанности консула замечал, что некорректно измерять ее масштабы количеством лавок в одном Улясутае, так как города Западной Монголии в основном служили лишь местами переговоров, заключения сделок и складскими центрами, в то время как торговля носила преимущественно хошунный характер. По его мнению, увеличение российско-монгольского товаро- Создание российского консульства в Улясутае в контексте стратегического взаимодействия 147 оборота было де-факто подтверждено Пекином посредством организации в Кобдо и Улясутае специальных управлений во главе с «русскими цзурганами» еще в 1902-1903 гг. [29. Л. 25]. Дипломат также акцентировал внимание на выгодах скорейшего появления представителя России в Западной Монголии и для самого Китая. Отмечались сложности решения «смешанных» дел, в том числе неспособность торговых старшин из-за препятствий местных чиновников разбирать дела о долгах монголов, бесконтрольность «незавидного» поведения некоторых соотечественников, на счет чего улясутайским цзянц-зюнем и кобдоским амбанем не раз высказывались претензии [Там же]. Не имея постоянного консульского содействия в Улясутае или Кобдо, по словам В.В. Долбежева, российские купцы не организовывали еще большего числа лавок, а также вынуждены были часто отсутствовать в городах, поскольку выезжали в Россию для засвидетельствования документов, протеста векселей и т.д. По этой же причине при невозможности законно оформить передачу торгового места в городах предприниматели передавали дела другим российским подданным, и это вызывало массу недоразумений в сделках с монголами, которые оказывались пострадавшей стороной [Там же. Л. 23 об.]. Среди других важных причин назывались низкая эффективность командировок чинов единственного ургинского консульства в Улясутай и Кобдо, так как они длились не более недели, и дела разбирались только между присутствующими в это время в городах торговцами, иски же находившихся в хошунах купцов не рассматривались. При этом письменные сношения с улясутайским цзянцзюнем и кобдоским амбанем, часто затягивавшими переписку или вовсе уклонявшимися от нее, В.В. Долбежев называл бесполезными. Насущной проблемой также называлась недостаточность авторитета российских торговых старшин в глазах местного населения. В действительности они вносили большой вклад в развитие «русского дела» в Монголии, однако их деятельность была очень трудозатратной, и в 1905-1906 гг. в Кобдо сменились 3 старшины, а старшина в Улясутае при встрече с В.В. Долбежевым просил освободить его от должности. В донесении от 2 августа 1906 г. исполняющий обязанности консула указывал на свидетельства противодействия распространению российского влияния в Улясутае со стороны не только местных властей, но и непосредственно Пекина. В частности, в начале августа 1906 г. на аудиенцию к императору был вызван улясутайский «русский цзурган», как предполагал В.В. Долбежев, для обсуждения деятельности вновь прибывшего в Западную Монголию российского чиновника [30. Л. 28 об.]. Пекинская тактика в отношении российского представителя также выразилась в том, что некоторые служащие маньчжурских управлений в Улясутае перед приездом В.В. Долбежева советовали российским торговцам выступить с заявлением о ненадобности консульства в Улясутае [Там же]. За этими действиями дипломат видел именно инструкции центрального правительства, желавшего уступок России взамен учреждения консульства в Западной Монголии, а не инициативу местных чиновников, которые, по его свидетельству, в силу своих причин вполне разделяли взгляды о необходимости установления российского консульского надзора в округе. В поддержку решения о скорейшем создании консульства в Улясутае высказалось и российское торговое общество Западной Монголии, которое в своей записке В.В. Долбежеву от 28 октября 1906 г. перечислило трудности, с которыми помогло бы справиться постоянное представительство МИДа [Там же. Л. 60]. Подчеркивались затруднения в общении с местными властями и населением по исковым и торговым делам, ходатайствам о нуждах российской торговли, которые не могли быть полностью разрешены редко посещавшими Улясутай и Кобдо чиновниками консульства в Урге, скопление крупных долгов российским торговцам и др. Предприниматели обращались с просьбой «не оставить» их в наступающий «тяжелый час» для российской торговли, в кратчайший срок организовать консульский контроль и предоставить участок для строительства фактории в данном городе [Там же. Л. 61 об.]. Несмотря на признание справедливыми аргументов предпринимателей и консула, а также на сообщения о новых столкновениях русских и сартов в Кобдоском округе в этот период [Там же. Л. 42 об.], в октябре 1906 г. Д.Д. Покотилов приостановил давление на Вай-у-бу, ссылаясь на опасение привлечь внимание Японии к домогательствам России и возможность выдвижения ею требований об учреждении своего консульства в Монголии [29. Л. 39]. Более того, осенью 1906 - зимой 1907 г. в МИДе серьезно рассматривался вопрос об уступках Пекину по введению пошлин на торговлю с Монголией в обмен на открытие консульства в Улясутае. Это подчеркивает возросшую стратегическую значимость присутствия российских властей в Западной Монголии в глазах царского правительства. Ввиду этого в январе 1907 г. В.В. Долбежев в донесении Первому департаменту уже называл условия, на которые могла бы согласиться Россия на переговорах с цинским правительством об обложении российской торговли в Монголии пошлинами [Там же. Л. 40]. Однако посланник связывал размышления В.В. Долбежева о возможных уступках Китаю не с участившимися требованиями Пекина об отмене беспошлинного режима, а с его желанием как можно скорее занять консульский пост, в то время как торговое общество Улясутая выступало категорически против изменения торговых условий в Монголии [Там же. Л. 41]. Из-за отсутствия приемлемого решения и вследствие непреклонности Пекина, консультировавшегося с Токио, миссия на целый год заняла выжидательную позицию в вопросе о легализации деятельности консульства в Улясутае. У предположения посланника о стремлении В.В. Дол-бежева ускорить назначение на должность, вероятно, были некие основания, так как, например, узнав о переводе В.Ф. Любы на пост генерального консула в Харбине, он в донесении от 8 октября 1906 г. Д.К. Се-ментовскому-Курилло ходатайствовал о переводе на должность генконсула в Урге [30. Л. 34]. Ходатайство не было удовлетворено, и через некоторое время на ургинский пост вернулся Я.П. Шишмарев, занимав- А.А. Сизова 148 ший его с 1865 г. до отпуска в 1904-1905 гг. Однако не приходится сомневаться и в реалистичности описания В.В. Долбежевым текущей ситуации в округе. По дороге к месту службы и в ходе поездок по Улясутай-скому и Кобдоскому округам, в районы Китайского Алтая исполняющий обязанности консула подробно познакомился с местными делами, установил контакты с пограничной администрацией и торговцами, составил подробные отчеты об отношениях с местными маньчжурскими и монгольскими властями, состоянии российской торговли, и его аргументы представлялись весьма основательными. В донесении от 28 января 1907 г., комментируя по запросу МИДа доклад цинского Военного министерства относительно укрепления Пекином Алтая, В.В. Долбе-жев указал на возрастание стратегической значимости для России Алтайского округа и нового города Шара-Сумэ ввиду активных военно-административных преобразований Пекина на данной территории. По его мнению, действия амбаня Си Хэна по превращению китайских киргизов в оседлое население обещали усиление миграций последних на российскую территорию, а соответственно - рост числа конфликтов и пограничных дел, а также беспокойство населения пограничных районов, плохо укрепленных в военном отношении. В некоторых пунктах не имелось даже пограничных начальников, а в самом крупном из них начальство состояло из одного урядника. В этой ситуации, по утверждению дипломата, решение о консульстве требовалось «более чем когда-либо» [30. Л. 79 об. -80]. Новый импульс переговорному процессу относительно условий российской торговли в Монголии и открытия новых заграничных учреждений придало заключение российско-японского соглашения 17 (30) июля 1907 г. В его секретной части, кроме уточнения сфер влияния в Маньчжурии, закрепления прав Японии в Корее, фиксировалась договоренность относительно Внешней Монголии. Япония обязалась воздерживаться от вмешательства, которое могло бы нанести ущерб интересам России в этой части Цинской империи (ст. 3) [28. С. 538], однако на практике продолжала активность и воздействие на Пекин. В донесении от 5 ноября 1907 г. В.В. Долбежев предлагал использовать для возобновления переговоров по открытию консульства в Улясутае новый предлог - требование цинского правительства о снабжении торгующих в Западной Монголии российскоподданных билетами с монгольским переводом. Поскольку в администрациях Томской и Иркутской губерний билеты с таковым переводом не выдавались по причине отсутствия соответствующих переводчиков, то единственным органом, способным удовлетворить данные бюрократические требования, могло стать российское консульство. Предложение было поддержано Д.Д. По-котиловым, но, очевидно, Цины сделали уступку по вопросу о выдаче билетов, продолжая добиваться в обмен на создание консульства более серьезных уступок [30. Л. 99]. В феврале 1908 г. скончался посланник в Пекине Д.Д. Покотилов, и до прибытия нового посланника И.Я. Коростовца в мае 1908 г. поверенным в делах являлся Б.К. Арсеньев. В этот период требования китайского правительства относительно введения пошлин на торговлю в Синьцзяне и Монголии повторялись, и в письмах министру финансов В.Н. Коковцову и министру торговли и промышленности И.П. Шипову от 15 марта 1908 г. министр иностранных дел А.П. Извольский высказывался о политической нецелесообразности дальнейшего уклонения от ответа Вай-у-бу [29. Л. 42 об.]. Цинский двор, также стремившийся осуществлять контроль над российско-китайскими торговыми связями посредством консульского института, с ноября 1907 г. настаивал на преобразовании в консульство своего коммерческого агентства во Владивостоке [Там же. Л. 50], функционировавшего в этом городе с 1897 г. [31]. В ходе дальнейших переговоров Пекин предложил этот шаг в качестве альтернативы отмене беспошлинной торговли как условия для назначения российского консула в Улясутае. Данное предложение рассматривалось в 1908 г. на совещании образованной в 1903 г. Особой комиссии для обсуждения вопросов, связанных с таможенной политикой России на Дальнем Востоке [29. Л. 43]. Несмотря на принципиальную нежелательность повышения статуса торгового агентства Цинской империи во Владивостоке до уровня генерального консульства, министр иностранных дел, поддержанный министром торговли и промышленности, дал распоряжение Б.К. Арсеньеву устранить зависимость между вопросами открытия российского консульства в Улясутае и отмены беспошлинного режима в Монголии и не уклоняться от переговоров по таможенным вопросам [Там же. Л. 43 об.]. Переговоры о сохранении беспошлинной торговли, осуществлявшиеся Россией уже с осознанием неизбежности уступок Китаю, закончились только через год. 28 марта 1909 г. И.Я. Коростовец секретной телеграммой уведомил Первый департамент о согласии Вай-у-бу на открытие консульства в Улясутае взамен преобразования должности коммерческого агента во Владивостоке в должность генерального консула. Нотой от 18 апреля 1909 г. царское правительство подтвердило согласие на открытие консульства Цинской империи во Владивостоке [Там же. Л. 50 об.]. К обязанностям генконсула приступил бывший коммерческий агент Пекина Гуй Фан, кандидатура которого была одобрена И.Я. Коростовцом и Приамурским генерал-губернатором П.Ф. Унтербергером. На пост консула в Улясутае посланник рекомендовал В.Ф. Любу, «знатока Монголии» и бывшего некоторое время консулом в Урге, в тот момент служившего генеральным консулом в Харбине [Там же. Л. 50 об., 60]. До окончательного утверждения кандидата на пост консула в Урге в телеграмме от 28 марта 1909 г. И.Я. Коростовец ходатайствовал о возведении в звание консула В.В. Долбежева [Там же. Л. 46]. До весны 1909 г. В.В. Долбежев был вынужден скрывать от цзянцзюня Куй Хуана истинную цель своего пребывания в Улясутае и, по сути выполняя консульские функции, в общении с местными властями представлялся как командированный чиновник [30. Л. 17]. Однако по получении уведомлений о договоренностях Создание российского консульства в Улясутае в контексте стратегического взаимодействия 149 касательно консульств во Владивостоке и Улясутае, 20 и 21 апреля 1909 г. улясутайский цзянцзюнь и ам-бани, а также начальники всех окружных управлений нанесли В.В. Долбежеву официальные приветственные визиты, таким образом, признав его статус [29. Л. 48]. Новый консульский округ, образованный после открытия представительства в Улясутае в апреле 1909 г., был назван Кобдо-Улясутайским, и его первый объезд В.В. Долбежев предполагал сделать в первой половине мая 1909 г. В секретной телеграмме он через Первый департамент обратился в Военное ведомство с просьбой о командировании ему из Зайсана 24 конных казаков, которые должны были проследовать вместе с консулом от границы [Там же. Л. 49]. Во время объезда округа В.В. Долбежев был задержан разбором дел в Улясутае, Кобдо и Шара-Сумэ и вынужден был прибыть в пограничный пункт Уласты только к 25 июня, а в Улясутай через Кобдо и Шара-Сумэ поехать только 30 июня [Там же. Л. 52]. В июне 1909 г. в МИДе было принято решение повысить статус улясутайского консула до генерального, чтобы соблюсти принцип взаимности в условиях назначения Пекином генерального консула во Владивосток. Для получения нового назначения В.В. Долбежеву было предложено сдать соответствующий экзамен [Там же. Л. 52]. Однако уже в 1910 г. он возглавил консульство в Чугучаке, где проработал до 1920 г., став последним императорским консулом в этом городе. Генеральным консулом в Улясутае 5 ноября 1909 г. был назначен В.Ф. Люба, и его приезд к месту службы рассчитывался на весну 1910 г. Обязанности секретаря-драгомана улясутайского консульства были вменены А.П. Хиони-ну [32. Л. 7], который исполнял их до июля 1912 г., после чего был назначен секретарем в Ургу. Телеграмма вице-директора Первого департамента Г.А. Плансона о назначении генерального консула В.Ф. Любы была доставлена В.В. Долбежеву с большим запозданием, и о новом российском представителе цзянцзюнь и амбани узнали только 24 декабря 1909 г. [29. Л. 65]. Перед отправлением в Улясутай зимой 1909 г. В.Ф. Люба заехал к иркутскому генерал-губернатору для получения указаний по пограничным вопросам, прояснения позиций и форм сношений по важным политическим делам в сфере совместного ведения, в том числе по «урянхайскому» вопросу [Там же. Л. 63]. О всяческом содействии новому консулу в решении пограничных дел Первый департамент в декабре 1909 г. просил и томского губернатора, которого В.Ф. Люба планировал посетить по дороге в Улясутай [Там же. Л. 64-64 об.]. Для инструктажа со стороны посланника В.Ф. Люба также должен был заехать в Пекин [Там же. Л. 62]. Факты позволяют заключить, что процесс создания российского консульства в Улясутае являлся многотрудным. С момента утверждения российским императором мнения Государственного Совета (28 ноября 1905 г.) до получения согласия цинского внешнеполитического ведомства (28 марта 1909 г.) прошло 3 года и 4 месяца. Официальное же открытие российского представительства состоялось только во второй половине апреля 1909 г. Переговоры сторон были напряженными и стали очередным свидетельством различия в подходах к трактовке договорных статей, а также примером применения целого ряда дипломатических инструментов. Открытие консульства в Улясутае произошло под преимущественным воздействием внешнеполитических факторов, невзирая на то что хозяйственная деятельность россиян в регионе нуждалась в поддержке и ранее. В диалоге по поводу учреждения консульства в Западной Монголии проявилась твердость позиции цинского правительства, которое, несмотря на внутригосударственные трудности, стремилось воспользоваться неудачными для России итогами войны с Японией, противоречиями держав и усилить контроль над отдаленными пограничными регионами, препятствуя росту в них влияния России. Немаловажным фактором неуступчивости Пекина была поддержка со стороны Токио, проявлявшего активность за пределами установленных соглашением с Россией «сфер влияния». В свою очередь, Петербург, до осени 1905 г. не форсировавший создания дополнительных форпостов в Монголии и Синьцзяне, вынужден был активизировать деятельность на этом направлении, но при этом пойти на уступки, согласившись на открытие во Владивостоке генерального консульства Китая. В период работы российского представителя в Уля-сутае до официального открытия консульства внешнеполитическое ведомство России убедилось, что консульская защита интересов российских подданных в Кобдо, Шара-Сумэ и Урянхайском крае, была действительно необходима и сопряжена с целым рядом вызовов. Среди них, прежде всего, выделялись противодействие местных властей российскому присутствию и торговле выходцев из России в условиях укрепления приграничной полосы и ее заселения китайскими военнопо-селенцами, нерешенный «урянхайский» пограничный вопрос, удаленность и дисперсное проживание соотечественников в этих округах при отсутствии развитой инфраструктуры, специфика межэтнических, нередко конфликтных, взаимодействий в регионе, сложности в реализации консульской юрисдикции и др. В этих условиях актуализировался вопрос о необходимости дальнейшего утверждения российского влияния в Западной Монголии и Китайском Алтае и создания дополнительных консульств. После поездки по консульскому округу в мае-июне 1909 г. В.В. Долбежев писал: «...При таком положении вещей и при отсутствии почтового и телеграфного сообщений в Западной Монголии Улясутайское Консульство лишено возможности поддерживать русские интересы в Кобдинском Округе, и для защиты русских интересов. необходимо безотлагательно учредить отдельное самостоятельное Русское Консульство в Шара-Сумэ, но не в Кобдо, как сказано в ст. 10 трактата 1881 г., так как старший Кобдинский Амбань перенес свою резиденцию из Кобдо в Шара-Сумэ, в виду чего г. Кобдо потерял значение административного пункта, и проживающий в Кобдо младший Амбань никаких полномочий не имеет и совершенно не касается ни урянхайцев, ни киргиз, ни торгоутцев...» [30. Л. 163164]. Консульство в Кобдо и Шара-Сумэ было учре- А.А. Сизова 150 ждено в сентябре 1911 г., а в середине 1913 г. открылось отдельное консульство в Кобдо, что существенно укрепило линию защиты российских интересов в Западной Монголии. Насыщенная деятельность этих консульств сыграла важную роль в поддержании престижа России и очагов русской культуры в регионе, содействии соотечественникам и регулировании политических, хозяйственных и иных контактов России с Цинской империей, Китайской Республикой и Монголией.

Скачать электронную версию публикации