Memories about Zoya Yacovlevna Boyarshinova great investigatorof Siberia and humanist.pdf Мое знакомство с Зоей Яковлевной относится к середине 1960-х гг. Будучи студенткой последних курсов НГУ, я готовила дипломную работу под руководством доктора исторических наук, профессора Марины МихайловныГромыко и вместе с группой студентов участвовала в работе ее спецсеминара по проблемам социальной психологии феодального общества. Направление это в исторической науке в то время было совершенно новым и профессурой старшего поколения воспринималось весьма негативно.Однажды М.М. сообщила нам, что одно из занятий нашего семинара посетит группа преподавателей ТГУ. Тогда-то и была названа фамилия Бояршиновой. На факультете имелись ребята, начинавшие обучение в ТГУ, а затем перебравшиеся на наш гуманитарный факультет, мы навели справки и буквально были «парализованы» их рассказами о «бабе Зое». Это, несомненно, сказалось на нашем поведении в ходе семинарского занятия. Впечатление же, полученное от него маститым ученым-сибиреведом, для нас осталось тайной. Загадку -------составляет до сих пор и то, действительно ли это мероприятие осуществлялось в порядке «обмена опытом» или «комиссия» во главе с З.Я. осуществляла некую проверку.Тогда я не предполагала, что в последующие 10-15 лет судьба моя периодически будет связана с ТГУ и - как раз с З.Я. Бояршиновой. Это быловремя, когда закладывались основы будущего творческого сотрудничестваисториков Томска и ИИФФ АН СССР (ныне Институт истории СО РАН).Результаты этой обоюдополезной взаимосвязи, плодотворной для гуманитарных наук Сибири в целом, как известно, нашли воплощение в фундаментальных обобщающих трудах вначале по истории Сибири, а затем - по региональной истории крестьянства и рабочего класса. В 1967 г. за год до окончания НГУ я была принята лаборантом в ИИФФ СО РАН в сектор, которым руководила М.М. Громыко и подключилась к организационнотехнической стороне работы с заканчивающимся изданием «История Сибири» (Л., 1968). Позже, в роли секретаря в первые годы подготовки издания«Крестьянство Сибири в эпоху феодализма» (Новосибирск, 1982) поддерживала связи с его редакторами и авторами, в их числе и с З.Я. Бояршиновой.Инициировал эту идею, как известно, академик А.П. Окладников. У истоковже реализации ее стояли два выдающихся для своего времени историкасибиреведа, два талантливых организатора научного процесса и замечательныхпо своим личным качествам человека - З.Я. Бояршинова и М.М. Громыко.Это был необыкновенный для того времени тандем. Достаточно напомнить, что З.Я. и ее ученики, традиционно смотревшие на Сибирь (в особенности на горнозаводскую, «кабинетскую») как на заповедник «крепостничества», в лицеМ.М. и ее последователей (студентов, аспирантов, а затем преподавателей НГУ и научных сотрудников ИИФФ СО РАН) получили не единомышленников, а оппонентов - сторонников гипотезы так называемого «госфеодализма». И тем Школа научной этики57не менее это существенное различие взглядов по основополагающей проблеме -на природу социальных отношений в аграрном секторе экономики Сибири - не стало препятствием многолетнему сотрудничеству. Полагаю, что чрезвычайноважную роль при этом имела позиция именно З.Я.Дружеские отношения ученых не изменились и после известных событий, когда М.М. была лишена возможности преподавать в НГУ. В 1975 г. она была приглашена в ТГУ, полагаю, что по инициативе З.Я., для чтения 22часового спецкурса «Проблемы сознания и быта сибирских крестьян XVIII-XIX вв.». Курс этот, самостоятельно разработанный автором и, как всегда, отличавшийся оригинальностью мысли и прекрасной формой изложения, слушали как студенты, так и преподаватели.В плане научной этики молодому поколению было чему поучиться у патриархов зарождавшейся в Сибири академической науки. Это был образец«новой» культуры взаимоотношений в сфере историографии, где научнаяпринципиальность не исключалась, а терпимость и корректность по отношению к оппонентам возводились в обязательную норму. Справедливости радиотметим, что на периферии взаимоотношений двух «школ» борьба нередко и тогда еще продолжалась в традиционном стиле. На одной из конференцийугнетающее впечатление произвела на меня, в частности, агрессивноразоблачительная форма выступления С.С. Лукичева по поводу позицииГ.П. Жидкова (в его отсутствие).Тем не менее добрые семена проросли. При защите докторской диссертации в 1992 г. я убедилась, что «школа этики» З.Я. и М.М. принесла своиплоды. Моими оппонентами выступали два доктора наук, томичи, ученикиЗ.Я. Наши позиции существенно расходились по многим вопросам, но дискуссия носила цивилизованный, доброжелательный характер.Надо сказать, что имидж З.Я., созданный в моем воображении не в результате собственного опыта, а при постороннем воздействии, мне пришлосьпреодолевать довольно долго. Можно представить мое состояние, когда в 1977 г. при защите кандидатской диссертации ученый совет института оппонентом назначил мне профессора Бояршинову. М.М. посоветовала отвезтидиссертацию в Томск, и я побывала у З.Я. (в доме на ул. Советской).Она жила вдвоем со своей матерью, маленькой, сухонькой, чуть ли не 90летней, но довольно еще бодрой старушкой. Я впервые увидела не профессорана кафедре с непроницаемым лицом и строгим взглядом, не ученого за академическим столом в роли неизменного председателя, а действительно - «бабу Зою», милую, добрую и даже беззащитную (от массы домашних забот-). Она напоиламеня чаем, угостила печеными, очень вкусными яблоками, на прощание вручила недавно вышедший сборник со своей статьей, посвященной крестьянству.На защите она была вновь в своей строго-официальной роли - маленькая, круглая, в темном платье, с накинутой на плечи легкой шалью. В перерывах, как всегда, много курила. Говорила четко, убедительно, используя выразительныеакценты и интонации. Слушать ее, как и М.М., было одно удовольствие.Тогда, в конце 70-х гг., сравнивая судьбы З.Я. и М.М., я осознала, что учеными не рождаются. Ими становятся благодаря неустанному труду, обусловленному любовью к профессии

Скачать электронную версию публикации