Actions of the forest preservation practiced in the department of Kolyvanand Voskresensk plants in the middle of the sec.pdf Сохранение лесов и их рациональное использование в настоящее времяявляются одной из актуальных эколого-экономических проблем, стоящихперед государственной властью Российской Федерации. Общепризнаннаклиматорегулирующая, почво- и водозащитная значимость лесного покроваЗемли. В этом отношении особая роль принадлежит лесам Сибири. Несмотряна возобновляемый характер лесного ресурса, его масштабное и хищническое истребление, начавшееся в России в 90-х гг. XX в., наносит непоправимый ущерб экологии Сибирского региона и планеты в целом. Восстановление лесных насаждений по темпам существенно отстаёт от объёмов вырубкии уничтожения лесных площадей пожарами.Обращение к историческим корням проблемы сохранения лесов не преследует практической цели извлечения уроков из накопленного опыта. Врядли такое возможно, учитывая значительную временную дистанцию и кардинально изменившиеся условия, организационные формы и способы лесоэксплуатации. Для историка более продуктивным является иной подход. На примере одного из горно-металлургических районов Сибири с высокой интенсивностью лесопользования для нужд промышленности попытаться выяснить, в чем в XVIII в. руководство отраслью и местная администрация видели вред от истребления лесов, его причины и какие практиковали мерыдля сохранения насаждений.В центре нашего внимания находятся леса юго-восточной части Западной Сибири. С 20-х гг. XVIII в. они начали подвергаться усиленной эксплуатации в связи с формированием в Верхнем Приобье комплекса горнометаллургических предприятий, принадлежавших сначала частному предпринимателю А. Демидову, затем ставших источником дохода императорского бюджета и основой для эволюции функций Кабинета Е.И.В. (далее -Кабинет) с общегосударственных дел на финансово-экономические проблемы коронованных особ.Защита М.О. Тяпкиным кандидатской диссертации и публикация им в 2006 г. одноимённой монографии «Охрана лесов Томской губернии во второй трети XIX - начале XX в.» [1] усилили интерес к изучению лесоохранМеры по сохранению лесов, практиковавшиеся в ведомстве колывано-воскресенских заводов133ной деятельности Кабинета в ведомстве колывано-воскресенских заводов в предшествовавший период. Без этого невозможно создать целостное представление о явлении за весь исторический отрезок времени его существования. Решение задачи затруднено тем, что в середине - второй половинеXVIII в. меры по сохранению лесов при колывано-воскресенских заводах, как правило, являлись откликом на общегосударственные инициативы верховной власти в этой сфере и не были осознаны ведомственной бюрократиейкак насущная потребность. Поэтому архивные материалы немногочисленны, нередко разбросаны по разным делам, отражают импульсивный и временныйхарактер предпринимавшихся кабинетским руководством и заводской администрацией усилий по выработке и осуществлению ресурсосберегающихмероприятий. Предлагаемая Вашему вниманию статья не претендует на всестороннее раскрытие заявленной темы, а лишь обозначает некоторые вопросы, входящие в неё.Признанный знаток монетного и горно-металлургического производства, президент Берг-коллегии в 1760-1768 гг. И.А. Шлаттер сформулировал четыре причины истребления лесов в районах добычи и переработки руд. В своем сочинении «Обстоятельное описание рудного плавильного дела» он высказал по этому поводу следующие суждения: 1) «когда заводы строятсяне по числу леса а того не наблюдают, чтоб и потомкам осталось»; 2) «отнеупорядоченной рубки отведенных к заводам лесов»; 3) «от великих пожаров, которые от небрежения происходят»; 4) «от -------несторания, дабы вместосрубленного новый лес заводить» [2. Т. 1. С. 208].Первая причина была на практике хорошо усвоена кабинетской администрацией. Ей в наследство от А. Демидова достались два предприятия, выборместа для которых приказчики предпринимателя сделали без учёта запасовдревесины, пригодных для долговременной промышленной эксплуатации.А. Беэр, направленный Елизаветой Петровной в 1744 г. во главе комиссиидля освидетельствования вотчинных предприятий А. Демидова и решениявопроса о строительстве в этом районе государственных металлургическихзаводов, в рапорте от 17 декабря 1745 г. предостерёг от завершения строительства завода на р. Шульбе. «А будет же на Шульбе построитца плавиленный завод, то могут скоро надобные леса вывесться и опустошитца. Тогоради при Шульбе надлежит быть для прочности лесов и строения судов и прочих нужд одной пильной лесу мельнице» [3. С. 269]. К его мнению в Петербурге отнеслись со всей серьёзностью, и Шульбинское предприятие так и не было введено в действие.В этом же рапорте А. Беэра высказана тревога за судьбу старейшего Колыванского завода, построенного в 1729 г. «Хотя же от Колыванской завоцкой Демидова конторы справкою и показано лесов впредь будет на 50 лет, однако ж де к южной стороне ко Змеевскому и протчим рудникам лесу рубить на уголь и на протчие заводские потребы не надлежит» [3. С. 269]. Неутешительный прогноз о запасах древесины на угольное жжение для нуждКолыванского завода за 6 лет до А. Беэра сделал В.Н. Татищев. В 1739 г. он написал: «доднесь каждогодно 5-ю печами плавилось меди до 4000 пуд, но в таком состоянии оной (Колыванский завод. - Т.С.) за малостию лесов не Т.Н. Соболева134может и 10 лет стоять» [4. С. 244]. Прогноз В.Н. Татищева оказался в целомверным. Он ошибся во времени лишь на 10 лет. В 1759 г. Кабинет принялрешение о закрытии Колыванского сереброплавильного предприятия из-заистребления прилегавших к нему лесов, необходимых для изготовления угля[5. Т. 2. С. 181]. Информацию о заготовке леса на завершающем этапе его деятельности содержит «Таблица о вырубке куренных дров, количествескладенных куч и выжеге угля при Колыванском заводе в 1750-1761 гг., составленная шихтмейстером И.И. Ползуновым» [6. Л. 44-45]. Кабинет, начавший активное строительство новых предприятий в 60-х гг. XVIII в., тщательно подходил к выбору мест для них. Главным критерием в это время стала не столько близость к рудникам, сколько полноводность рек и наличиебольших лесных массивов. Н.Я. Савельев подробно описал, как в конце 40-х -начале 60-х гг. XVIII в. осуществлялся поиск мест под новые металлургические заводы [7. С. 99-104]. Постепенно сложившееся внутри производственного комплекса размещение промышленных объектов, удаленных друг от друга на значительные расстояния, превратилось для Кабинета в серьёзнуюсоциально-экономическую проблему. Без дармового труда приписных крестьян производство серебра в юго-восточной части Западной Сибири вряд ли было возможно. Зато удалось впредь избежать остановки предприятий по причине истощения вокруг них лесных ресурсов. Сработал инстинкт самосохранения, благодаря которому кабинетская промышленность продержалась длительное время без замены древесного угля каменным.Вторая причина истребления лесов, состоявшая, по мнению И. Шлаттера, в неупорядоченной рубке отведенных заводам лесных массивов, нивелировалась кабинетским ведомством в XVIII в. с помощью следующих мер. В целях сохранения Барнаульского бора, по утверждению З.Г. Карпенко, в 1763-1764 гг. в 48 верстах к западу от Барнаула был построен Павловскийзавод [8. С. 68]. Установка на использование такого способа сокращения вырубки леса из истощенных массивов, расположенных рядом со старымипромышленными объектами, содержалась ещё в указе Елизаветы Петровныот 1 мая 1747 г. В нем предписывалось: «Реку Алею, которая вершины своиимеет близ Колывани и Шульбы, розчистить от наносных дерев, чтоб свободной ход был судам для воски роштейну на Барнаул, також и руд, которыхна Колыване и в Шульбе росплавливать на роштейн не успеется, да и для збережения около Колывани и Шульбы обретающихся лесов, которые весьма нужны к заводским строениям, нежели на уголья и дрова. А на Барнаульском заводе по реке Оби и впадающих в неё реках оных лесов довольно» [3.С. 287].Указания об экономном расходовании лесных ресурсов для производственных нужд и обеспечения людей жильём включались в официальные наставления и правила. Например, в «Наставлении о строительстве Сузунскогозавода» 1764 г., адресованном А. Елагину, подчеркивалось: «на всё производимое строение лес рубить такой длины и ширины, какой на что надобен, к точному исчислению, а не на обум, чтоб по вывозке на завод, при употреблении в настоящее дело излишних обрубков нисколько уже не оставалось»[9. Л. 14]. К наставлению было приложено определение Канцелярии КолыМеры по сохранению лесов, практиковавшиеся в ведомстве колывано-воскресенских заводов135вано-Воскресенского горного начальства «О правилах строительства зданий» от 13 мая 1764 г., подписанное И.С. Христиании [9. Л. 20-22; 10. С. 72-73]. Правила первоначально предназначались для служителей и обывателейБарнаульского завода, но затем, вероятно, стали использоваться более широко для других промышленных поселков. Основная идея документа состоялав том, чтобы «собственное домовое и дворовое строение иметь» не по личной прихоти, «дабы от излишних домов и строений, таки отопления оных, напрасной траты и гибели лесам отнюдь не было» [10. С. 72]. В правилахсодержалась жесткая регламентация, какие дома и дворовые постройкииметь различным категориям жителей, какой лес использовать на полы, заборы и отопление. Холостые и малосемейные мастеровые лишались права на обзаведение собственным домом и должны были жить либо на квартирах у заводских служителей и обывателей, имевших собственное жильё, либо в казармах. Таким образом, быт заводских людей напрямую зависел от убеждения горной администрации, что потребление древесины на частные нуждынаносит серьёзный ущерб лесному хозяйству.Как долго и в каком объёме продержались ограничения, введенные в середине 60-х гг. XVIII в. в так называемом партикулярном лесопользовании, определить трудно. Но уже к концу XVIII в. одно из требований правил1764 г. о наличии в доме одной печи для отопления явно не соблюдалось.Например, в 1799 г. при Павловском заводе числилось 238 домов, принадлежавших служащим, которые располагали 274 печами; отставные имели12 домов с 24 печами; обыватели соответственно 12 и 22. В поселке при Змеиногорском руднике насчитывалось 684 дома с 885 печами у лиц, находившихся на действительной службе, отставные владели 44 домами с 67 печами, обыватели соответственно 7 и 17 [11. Л. 106об.]. Особое внимание уделялось заготовке леса частными лицами. Для её регламентации использовались отдельные пункты «Валтмейстерской инструкции» 1723 г., специально перепечатанные для служебного пользования администрациейколывано-воскресенских заводов. Они вошли в Положение Горного совета1783 г. наряду с выдержками из более поздних указов [12. Т. 7, № 4379; 9.Л. 27; 11. Л. 186-186об.]. На небольшие постройки, дрова и мелкие поделкипредусматривалось отводить засохшие, поломанные деревья или валежник в местах, где производилась расчистка лесных площадей. На постройку новыхдомов и ремонт старых выделялся хороший лес, но расположенный по большим рекам не ближе 50 вёрст от завода, по малым рекам на расстоянии20 вёрст. Ориентиром для использования насаждений на личные нуждыслужила заводская межа, удаленная от промышленных предприятий на расстояние от 10 до 50 вёрст. Приведенными правилами ограничительные мерыне исчерпывались. При заготовке леса для партикулярного пользования выдавался особый билет, где указывалось, сколько и каких деревьев следуетвырубить. Деревья помечались специальным клеймом, отличавшимся от казенного, что позволяло поштучно проконтролировать произведенную заготовку древесины. Не все отведенные деревья соответствовали требованиямпотребителей. Так, в 1753 г. шихтмейстер В. Беэр отметил в своем рапорте, что «на строение лавок посажним и цеховым людям лесу не отведено, за Т.Н. Соболева136тем, что оные для приёму оного не ездили, а объявили: такой де лес  как им по билетам велено рубить, на строение лавок не годен и весьма тонок»[13. Л. 50]. «Журнал Правления лесных дел» за 1774 г., в котором отраженызаготовки леса при Барнаульском заводе, содержит наглядные примеры, на какие значительные расстояния от мест жительства приходилось ездить заводским служащим и крестьянам для того, чтобы заготовить лес для строительства домов и дворовых построек [14. Л. 131об., 137].Регламентация частного потребления леса позволяла выявлять самовольных порубщиков. Насколько преуспело в этом местное начальство, установить невозможно, так как отсутствовал учет таких правонарушений. О способе наказания за лесокрадство в ведомстве колывано-воскресенских заводов можно судить на основе Положения Горного совета 1783 г., которое, в свою очередь, ориентировалось на сенатский указ 1763 г. В нем перечисленыштрафные санкции в зависимости от пород и размера вырубленных деревьев. Перечень состоял из 5 позиций: 1) «за сосновые деревья, которые в корню и диаметре в отрубе от 12 вершков и выше - по 5 рублей за пень»; 2) сосновых деревьев толщиной от 7 до 12 вершков - 1 руб. 50 коп.; 3) березы «толстой» - 1 руб., «средней» - 50 коп.; 4) «малого (леса. - Т.С.) годногона жердье и колье, который в корне в диаметре тоньше 2 вершков березовыйи сосновый по 10 копеек»; 5) еловых, пихтовых и осиновых «взыскать против сосновых» [11. Л. 185 об.]. Величина штрафных санкций намного превосходила реальную цену лесных материалов.Горное начальство ревностно оберегало леса от самовольного использования другими ведомствами. Сохранились документы о несанкционированной вырубке деревьев солдатами Шульбинской крепости в 1775 г. [15.Л. 318-321]. Змеиногорская горная контора направила в Канцелярию Колывано-Воскресенского горного начальства рапорт о том, что лесовщик АкимЩербатов нашел ужинающих военнослужащих, а рядом с ними вырубленные без отвода 800 сосновых жердей длиной в три и четыре сажени и по линии отруба размером в один вершок. Он сообщил об этом уряднику крепостиЕпанешникову, но тот утверждал, что не давал приказа на вырубку деревьев.Канцелярия горного начальства составила промеморию к генерал-майоруДеколонгу, в ведомстве которого находилась Шульбинская крепость. В документе настоятельно рекомендовалось наказать тех, кто самовольно рубиллес и урядника Епанешникова. Вскоре Деколонг сообщил о произведеннойэкзекуции тростями и плетьми всех повинных в незаконной вырубке кабинетского леса. Введением ограничений для лесопользования частных лиц и других ведомств Кабинет и местное начальство смещали акцент с главноговиновника истребления лесных ресурсов - заводских (горных) контор - на второстепенных.До начала 80-х гг. XVIII в. в Колывано-Воскресенском горном округе не предпринимались усилия по систематическому изучению лесов, проведениюв них съёмочных и таксационных работ, а следовательно, отсутствовали исходные данные для организации конторами ресурсосберегающей лесоэксплуатации. Заводская администрация в потреблении леса исходила из своихнужд, определяя годовой объём рубки древесины. Львиная доля от него шла Меры по сохранению лесов, практиковавшиеся в ведомстве колывано-воскресенских заводов137на изготовление угля, в результате которого терялось почти две трети древесины. Посвятив становлению лесоустройства на колывано-воскресенскихзаводах в XVIII в. специальную статью [16. С. 55-60], считаем возможнымограничиться по этому вопросу кратким суждением, касающимся его результатов. Первый опыт межевания лесов вокруг металлургических предприятий из-за формального подхода к решению столь трудоёмкой задачи не стал базовой основой для дальнейшей работы в этом направлении. Каждыйраз, когда о лесоустройстве вновь вспоминали в Кабинете, процесс изучениялесных ресурсов начинался заново, как будто с чистого листа.Не отличались последовательностью действия кабинетского ведомствапо созданию специализированного управления лесами в КолываноВоскресенском горном округе. Первый шаг в этом направлении был предпринят в 1769 г., когда для «смотрения» за заводскими лесами была учреждена должность форстмейстера и на неё определён приехавший с Гороблагодатских заводов гиттенфервальтер И. Мартин [17. Л. 161об]. Первоначально, как нам представляется, он занимался устройством лесов при Барнаульскомпредприятии и надзором за ними, хотя, если судить по штатному расписанию 1770 г., его полномочия определялись более широко и распространялись на все заводские леса [18. Л. 10]. Постепенно начала складываться система отраслевого управления, оформленная и усовершенствованная решениями Горного совета 10-26 января 1783 г.[19. Л. 25об.-28об.]. Его главаполучил официальный статус «главного форстмейстера», приобрел помощника из обер-офицеров, унтер-шихтмейстера для черчения планов и двухслужителей, занимавшихся делопроизводством. В распоряжение главногофорстмейстера поступили «офицеры при лесных делах». Низовое звено лесоохраны - лесовщики достигло численности, по разным данным, или 68, или 74 человека [20. Л. 40]. Однако через 4 года, в 1787 г., И. Мартин был назначен управляющим готовившегося к пуску Колыванского завода [21.С. 56]. Должность главного форстмейстера так и не была занята другим офицером. В начале XIX в. ситуация повторилась. Назначенный в 1801 г. руководителем лесной части в должности «форшмейстера» бергмейстер 8-гокласса П.К. Фролов в 1803 г. возглавил Колыванскую шлифовальную фабрику, а в 1805 г. - Змеиногорскую горную контору [21. С. 180, 188]. Прошёлещё более значительный промежуток времени, когда по инициативе не кабинетского, а горного ведомства России в 1840 г. при заводах была возрождена должность окружного лесничего [19. Л. 41]. При такой ситуации реальными распорядителями лесных ресурсов являлись заводские (горные) конторы, главной задачей которых было не сохранение лесных массивов, а выполнение годового наряда по производству серебра.Третья причина, на которую указал И. Шлаттер, сохраняет значимость до сих пор. Пожары относятся к бедствиям, наносящим катастрофическийущерб лесным насаждениям. Развернутое представление о причинах лесныхпожаров, происходивших на юго-востоке Западной Сибири в дореволюционный период, дает монография М.О. Тяпкина [1. С. 166-169]. Учета лесныхпожаров в XVIII в. администрация колывано-воскресенских заводов не вела, поэтому отсутствуют сведения о масштабах данного явления. ВалтмейстерТ.Н. Соболева138ская инструкция 1723 г. обращала внимание на правила разведения костров в лесах, рассматривая брошенные костры как распространенную причину пожаров. За умышленный поджёг она предусматривала смертную казнь [9.Л. 27об.]. Серьёзную опасность таил один из самых распространённых способов предупреждения лесных пожаров - опалка лесов. В «Билете» за 1763 г.«во всенародное услышание» было объявлено, «чтоб крестьяне и никто б другого звания  в засушливые времена огней не разводили в степи и лесане пущали, покосов и пашень без необходимой надобности не опаливали, а если необходимо, то с крайней бережливостью, собравшись многолюдно»[22. Л. 364-364об]. В документе содержалась угроза сурового наказания кнутом «без всякого последствия и пощады». Небрежное обращение с огнемнаселения и умышленный поджог - это два фактора лесных пожаров, на которые в XVIII в. делала акцент горнозаводская администрация. Посколькузапасы древесины рассматривались как средство обеспечения технологического процесса производства металлов, то замалчивалась опасность для лесов операции по изготовлению угля.Последняя причина из названных И. Шлаттером меньше всего обращалана себя внимание Кабинета и местных властей. В течение XVIII в. господствовало убеждение, что лес восстанавливается сам по себе. Вырубленныеместа должны были зарастать силами самих же насаждений - самосевом.Лесоустроительные работы и хозяйственные заготовки леса производилиськонторами, исходя из данной установки. Для улучшения лесовозобновленияпрактиковали простейшие способы: запрет на рубку молодой поросли, оставление семенных деревьев, уборку порубочных остатков. Но и они далеконе всегда соблюдались. В.В. Огиевский указал на единственный случай проведения в 1766-1768 гг. около Барнаульского завода опытных лесопосадокпод руководством академика К.Г. Лаксмана [23. С. 5]. В 1769 г. полученныеим положительные результаты были представлены в виде статьи в «ТрудахВольного экономического общества». Только в «Инструкции из КанцелярииКолывано-Воскресенского горного начальства господину берг-мейстеру 8-гокласса Фролову» 1803 г. указывалось на возможность использования различных способов разведения деревьев [20. Л. 2об.]. Назначение П.К. Фролова на должность «форшмейстера» и разработка для него особой инструкцииявились реакцией на одобренные верховной властью предложения «Экспедиции государственного хозяйства, Опекунства Иностранных и СельскогоДомоводства» 1798 г. и Министерства финансов 1802 г. о сбережении и распространении лесов России [20. 11-11об., 19-19об.]. В «Инструкции оберфоршмейстеру» 1798 г. содержалась более точная установка об обеспечении«прибыли (леса. - Т. С.) или выращиванием и пересадкою молодых дерев, или через посев оных» [20. Л. 22].Подводя итог, можно констатировать, что в середине - второй половинеХVIII в. в ведомстве колывано-воскресенских заводов проблема сохранениялесов находилась в тесной взаимосвязи с производственными потребностямии перспективами его существования. Другой смысл Кабинет и местная администрация в неё не вкладывали. Угроза истребления лесных массивовоценивалась с тех же самых позиций. Ответственность за «хищническое»Меры по сохранению лесов, практиковавшиеся в ведомстве колывано-воскресенских заводов139лесопользование возлагалась исключительно на население и другие ведомства. Кабинет в этом отношении не отличался от тех государственных структур, которые несли ответственность за охрану природных ресурсов и их рациональное использование. Не случайно просматривается прямая зависимость между теми периодическими кампаниями по сбережению лесногофонда России, которые время от времени практиковало государство, и активностью Кабинета в этой сфере на подведомственных ему горнометаллургических предприятиях. Как только ослабевал интерес верховнойвласти к данному вопросу, он переставал заботить и кабинетскую бюрократию. Экологический аспект проблемы вообще отсутствует в документахXVIII в.

Скачать электронную версию публикации