G.N. Potanin and L.N. Tolstoy.pdf Напомним известное гребенщиковское срав-нение Л.Н.Толстого с Г.Н. Потаниным: «…пре-клоняясь перед величавою фигурой Толстого, я ненаходил в нём той цельности и неподдельной про-стоты, какими обладает скромный, по сравнению сТолстым, сибирский дедушка", и когда Толстой"хотел и не мог уйти от соблазнов мира и, как ско-ванный лев, метался тщетно пытаясь опро-ститься, - простой и неизменно кроткий,всегда нуждающийся сибиряк шёл прямо по своейдемократической и тернистой дороге к единойсветлой истине - ко благу своей родины. нов конечном пункте идеалы обоих старцев сходят-ся. Толстой говорит: "Царство Божие внутри нас",сущность потанинского идеала: "Пусть каждаяобласть зажжет своё солнце, и вся земля будет ил-люминована". Немудрено поэтому, что для сиби-ряков Потанин то же, что Толстой для всех обре-менённых духовною жаждою и скорбью людеймира» [1. С. 101]. Любопытно, как относился кТолстому сам Потанин.Произведения Толстого он читал, по поводусвоей жены, Александры Викторовны, заметил:«Она была поклонница Льва Ник. Толстого, цени-ла и его художественные произведения, и его ис-кания в области веры» [2. С. 75], - но от какой-либо оценки беллетристики Толстого уклонился.Толстой как общественный деятель оказался дляПотанина более интересен.17 августа 1873 г. в «Московских ведомостях»появилось письмо Толстого, где он указывал натри неурожайных года в Самарской губернии,предрекая почти повальный голод и болезни. Про-читав это, Потанин тотчас написал К.В. Лаврско-му в Самару: «В "Моск вед"есть о грозном будущем статья графа Льва Тол-стого. Нельзя ли послать несколько номеров газе-ты Льву Толстому - он чуть ли не самарский по-мещик» [3. Т. 1. С. 194]. Подразумевались не «Са-марские губернские ведомости», в которыхК.В. Лаврский только что стал работать, а "Кам-ско-Волжская газета", в которой он был соредак-тором, Потанин сотрудником: здесь толстовскоеписьмо в сокращении перепечатали 29 августа. Вотличие от Толстого, «Камско-Волжская газета»давала обзор голода не только в Самарской губер-нии, но от Дона и Херсона до Перми и Петербур-га, за что поплатилась переносом цензуры из Ка-зани в Москву и невозможностью продолжать из-дание.В 1874 г. Потанин заинтересовался протес-тующей против «наглядного обучения» и вызвав-шей «большой шум» [3. Т. 2. С. 146] статьёй Тол-стого «О народном образовании», опубликован-ной в № 9 «Отечественных записок». Потаниноговорил, что пока знает «статью только по слу-хам. На основании же этих ограниченных данныхзаключаю, что статья в принципе хорошая, но на-до же ведь детей учить и кроме религии ещё чему-нибудь, а это последнее и не может быть иначепреподаваемо как наглядное. Толстой напа-дает на наглядное обучение потому, что при этомучат детей вещам со знаниями, с которыми ониуже являются в школу. Педагогика не наука,а искусство: учитель должен создавать метод, про-грамму и прочее во время самого хода дела; ихразнообразие, т.е. программ и методов, должнобыть столько, сколько детей, поэтому учебниктрудно, немыслимо изложить для наглядного пре-подавания, но образцы подобного преподаваниядолжны быть напечатаны для наглядности другихучителей» [3. Т. 2. С. 150-151]. В это время Пота-нин разрабатывал концепцию обучения родинове-дению, наглядность урока оценивал положительнои толстовские нападки должен был счесть необос-нованными.Недовольство Толстого общественными на-строениями и самим собой Потанин зафиксировалв специальной заметке про автобиографию Тол-стого, напечатанную в 1882 г. в № 5 журнала«Русская мысль»: «…Толстой рассказывает, какон тяготился своим богатством. Положение в об-ществе, литературная слава, богатство - ничто егоне удовлетворяло. Он доходил даже до того, чтохотел застрелиться. Временно его успокоили людинауки, уверив, что цель жизни - прогресс челове-чества Теперь он нашёл, однако, успокоениев народной вере. Толстой ходит в армяке, беседуетс раскольниками и переходит к их образу жизни. Внастоящее время Л. Толстой пишет "толкованиена Евангелие"» [4].17 марта 1895 г. К.В. Лаврский сообщил Пота-нину, что в Москве «имел свидание сТолты. Он производит впечатление нестолько философа, сколько обществ дея-теля, - все его разговоры сводятся к практическимзадачам. Между прочим он меня заинтересовалречами Генри Джорджа, но тк к я по-английски не читаю, то ищу теперь о нём сведе-ний в руссой печати и пока не нашёл. Незнаете ли Вы где и что о нём можно прочитать нарусском языке?» [5]. Книги Г. Джорджа уже былиизданы в русском переводе, но то, что заинтриго-вало казанского земца, вряд ли могло увлечь си-бирского областника: американский социолог, аза ним и Толстой, видели всех бед панацею в на-ционализации земельной ренты путём введенияподоходного налога, но для Сибири эта проблемане существовала, здесь о такого рода прибавоч-ной стоимости речь не шла, а значит, и для реше-ния российских вопросов такие выкладки смот-релись паллиативом.Позиция Толстого, постоянно и широко осве-щаемая в печати, привлекла внимание Потанина и всвязи с тем, что тот выказал очень нервный протестпротив своего «отлучения» от Церкви, «(т.е. противсинодского постановления)…» [6. С. 32], - спра-ведливо пояснил Потанин, поскольку Синод посту-пил так же, как волен поступить любой священник,отлучая прихожанина от причастия св. тайн, доколетот не раскается в грехах. Однако в своём ответеТолстой полностью порвал с Церковью.Когда планировалось издание «книжек для на-родного чтения на бурятском языке», Потанинпредложил «выбрать три, четыре небольших рас-сказа Толстого» и хладнокровно отнёсся к настоя-нию включить и притчу «Карма»: «Я не против,можно…» [3. Т. 5. С. 66], - т.е. можно дать, а еслине давать, то потери не будет, - вероятно, здесьотложилось и отношение к тому, что православ-ный, не сумевший прояснить суть христианства,тем паче со своим переложением с английского,не годился в наставники буддистам.В 1908 г. Потанин запрашивал, что можносделать по поводу 80-летия Толстого, в 1911-мпомогал своему знакомому, секретарю Толстого,В.Ф. Булгакову в устройстве вечера памяти писа-теля и просил для крестьянина-старообрядца тол-стовскую «Критику догматического богословия»,но за этим стоит исполнение либо общественныхобязанностей, либо чьей-то просьбы, а личное ед-ва ли выражено.О днях почитания скончавшегося ТолстогоПотанин отозвался вдруг с некоторой иронией -не в адрес покойного, а потому что «эти дни мывсё хоронили Толстого, чтили вставанием, пели"Вечную память", слушали похоронные марши уходили из собраний торжественно настро-енными», - и, не давая Толстому характеристику,Потанин тут же написал о смерти профессора-гистолога А.Е. Смирнова, что «студенчество поте-ряло в нём сердце, теплоту которого оно непо-средственно чувствовало» [6. С. 312-313]. Можнопредположить, что в морализаторстве ТолстогоПотанин не ощущал искреннее чувство не потому,что для многих Толстой был не доступным гуру, аввиду жёстких наставлений, подчас радикальнорасходящихся с естественными потребностямичеловека. Между тем при чтении рассказаВ.Я. Шишкова «Ванька Хлюст» Потанин отме-тил в одном из персонажей «твердокаменныеправила, установленные деревенской философи-ей», и «воображение подсовывало мне популяр-ную во всей России, симпатичную фигуру Льва Толстого» [6. С. 360]. Старик из рассказанапоминает Толстого только внешне, но важното, что Толстой для Потанина выглядел орга-ничным радетелем за крестьянские интересы.Его мужество и умение идти наперекор государ-ственным установлениям импонировало Пота-нину. В 1915 г. в юбилейной речи он заявил:«Когда в нашем обществе раздаются смелыегражданские слова вроде толстовских -"Не могу молчать", - все русские сердца начи-нают волноваться…» [2. С. 257-258].Итог наблюдений за отзывами Потанина пред-ставляется таким: подчас односторонний или невполне приемлемый подступ Толстого к социаль-ным задачам требовал критики, а значение человека,искренне пытавшегося помочь в их решении, вызы-вало глубокое уважение. В целом, приятие ТолстогоПотаниным выглядит весьма типичным для интел-лигента конца XIX - начала ХХ столетия.

Скачать электронную версию публикации