A.A. Kizivetter about role of people mass in Russia state construction.pdf Современная отечественная историческая нау-ка переживает сложный период. Он характеризу-ется не только избавлением от идеологическихштампов и излишней политизации тех или иныхсюжетов прошлого, но и глубоким, непредвзятымизучением богатейшего наследия русской эмиг-рантской науки в лице ее крупнейших представи-телей, творчество которых долгое время было народине за семью печатями. К их числу, безуслов-но, относится Александр Александрович Кизевет-тер, ученик и коллега В.О.Ключевского по Мос-ковскому университету, один из самых популяр-ных историков конца ХIХ - начала ХХ века. При-надлежность к партии кадетов и депортация изРоссии в 1922 г. надолго сделали невозможнымупоминание его имени на Родине. Хотя в настоя-щее время начинается переиздание его трудов,большинство из них остается недоступным совре-менным отечественным историкам. Значительныйвклад в изучение научного наследия А.А. Кизевет-тера внесли работы М.Г. Вандалковской [1-3]. Ееисследования остаются, по сути, единственными вновейшей историографии, посвященными творче-ству этого выдающегося ученого. Целью даннойпубликации является выявление методологиче-ских подходов А.А. Кизеветтера к вопросу о ролинародных масс в государственном строительствеРоссии, сформулированных им в статье «Общиепостроения русской истории в современной лите-ратуре». Эта работа была напечатана в Париже1928 г. в 37-м томе журнала «Современные запис-ки». В России, насколько нам известно, она нико-гда не издавалась.А.А. Кизеветтер родился в Петербурге в мае1866 г. в семье видного военного юриста. Его дет-ство и юность прошли в Оренбурге, куда семьябыла вынуждена переехать во второй половине1860-х гг. по состоянию здоровья отца. В 1884 г.юноша уехал поступать на историко-филологический факультет Московского универ-ситета. Тогда там преподавали В.О. Ключевский,П.Г. Виноградов, В.И. Герье, А.Н. Веселовский,С.Ф. Фортунатов, П.Н. Милюков и др. Впоследст -вии в своих мемуарах («На рубеже двух столетий /Воспоминания 1881-1914 гг.») А.А. Кизеветтер сбольшой теплотой вспоминал об учителях, осо-бенно о В.О. Ключевском, под руководством ко-торого с третьего курса начал активно заниматьсянаучной работой, изучая историю служилого зем-левладения России в XVI-XVII вв. В 1888 г. послеокончания университета он был оставлен на ка-федре российской истории для приготовления кпрофессорскому званию, а в 1898 г. получилдолжность приват-доцента.Его научная и педагогическая карьера склады-валась весьма успешно. В 1903 г. вышла перваякнига «Посадская община в России XVIII столе-тия», которую он представил в качестве магистер-ской диссертации. Оппоненты - В.О. Ключевскийи М.К. Любавский - отметили ее новаторский ха-рактер и ходатайствовали о присуждении соиска-телю премии Г. Карпова. Эта книга до сих пор яв-ляется источником исключительно подробныхсведений о размерах посадов, их социальнойструктуре, тяжести повинностей, возложенных напосадских людей, порядке их взимания, круговойпоруке, взаимоотношениях между основной мас-сой посадских и богатым купечеством [4. С. 9]. В1909 г. ученый защитил докторскую диссертацию,посвященную Городовому положению ЕкатериныВеликой, и получил должность профессора. По-мимо университета, А.А. Кизеветтер преподавалисторию, географию, историю русской литерату-ры в других учебных заведениях Москвы, в томчисле на Высших женских курсах В. Герье, в Ла-заревском институте восточных языков, художе-ственном училище живописи, ваяния и зодчестваи др. Его лекции пользовались огромной популяр-ностью среди студенческой молодежи. М.В. Виш-няк, неоднократно слушавший А.А. Кизеветтера встенах Московского университета, вспоминал, что«эта популярность покоилась не столько на поли-тическом свободомыслии лектора, сколько на ин-тересе к теме читаемого курса и художественнойрельефности ее интерпретации. Если лекции Клю-чевского собирали битком набитую аудиторию, вкоторой трудно было дышать, не то что стоять ислушать, студентов со всех факультетов, - лекцииКизеветтера привлекали по преимуществу фило-логов-историков и юристов. Но их было достаточ-но, чтобы заполнить громадный зал» [5. С. 398].По признанию П.Н. Милюкова, А.А.Кизеветтерболее чем кто-либо из учеников Ключевского вос-принял педагогические приемы учителя. Размыш-ляя над особенностями своего ремесла,А.А.Кизеветтер писал, что «…нельзя быть исто-риком, не умея открывать в пестрой сутолокежизненных фактов объединяющей их законосооб-разности. Без этого дара не будет историка; будеттолько рассказчик, ибо переживать прошлое всвоем воображении, еще не значит понять его. Нонельзя также быть историком, не умея мысленнопредставить себе и воссоздать словом перед дру-гими явлений прошлого во всей их конкретности,во всем их индивидуальном своеобразии, во всейсочности присущих им жизненных красок. Безэтого дара конкретного воссоздания былой жизнине будет историка, будет только резонирующийдиалектик, играющий словесными формулами,ибо действительный материал истории состоит неиз совокупности отвлеченных формул, а из повсе-дневной сутолоки отдельных жизненных явлений»[6. С. 324]. Безусловно, это счастливое сочетаниеэрудированного ученого-исследователя и талант-ливого преподавателя-оратора было свойственносамому А.А. Кизеветтеру.Наряду с научной и преподавательской рабо-той он занимался активной просветительной дея-тельностью, тесно сотрудничая с журналами «Рус-ская мысль», «Русские ведомости» и «Освобожде-ние». Будучи убежденным либералом и западни-ком, известный историк закономерно оказался уистоков «профессорской» партии, став одним изруководителей Московского губернского комите-та и членом городского комитета кадетской пар-тии. В 1906 г. он был избран членом ее ЦК и во-шел в состав Государственной думы второго со-зыва. В 1911 г. в знак протеста против нарушенияуниверситетской автономии в составе группыпрофессоров покинул Московский университет(вернулся в марте 1917 г.). После отставки он по-грузился в партийную работу, но продолжал пре-подавать в Коммерческом институте и в Народномуниверситете им. А. Шанявского.Как и многие представители научной интелли-генции, А.А. Кизеветтер восторженно встретилфевральскую революцию и не принял октябрь-ской. С новыми властями у ученого сложилисьнедоброжелательные отношения. Его трижды аре-стовывали, неоднократно производили обыски вквартире, в 1920 г. запретили преподавать в вузахи, в конце концов, в сентябре 1922 г. на пароходе«Обер-бургомистр Хакен» выслали из России. По-сле высылки ученый оказался в Берлине, где про-жил около года, а затем переехал на постоянноежительство в Прагу.Как известно, чешские власти, проводившие«Русскую акцию», настаивали на прекращенииполитической деятельности ученых-эмигрантов.А.А.Кизеветтер отходит от политики, полностьюотдавшись преподавательской и культурно-просветительной работе. Он преподает историю вРусском юридическом Институте и в Карловомуниверситете, ведет огромную лекционную работув Праге и в других городах Чехословакии, Юго-славии, Германии, Эстонии, Латвии Болгарии, яв-ляясь профессором Русского народного универси-тета. Везде его лекции вызывали большой интереси пользовались неизменным успехом. Без его уча-стия не обходилось ни одно празднование «Днейрусской культуры». Как вспоминал его ученик исоратник А.Ф. Изюмов, пражский период жизниэтого человека был «безрассудным расходованиемсвоих сил, уже надломленных роковым недугом.АА выступал с докла-дами и лекциями чуть ли не каждый день. Уже занесколько дней до смерти он должен был читатьтри доклада в один день» [7. С. 213]. Кроме этого,А.А. Кизеветтер вел активную общественную ра-боту, будучи председателем Совета Русского за-граничного исторического архива, одним из учре-дителей (1925 г.) и председателем (1930 г.) Рус-ского исторического общества в Праге, членомПедагогического бюро, участником IV (1928 г.) иV (1930 г.) съездов русских академических орга-низаций за границей.Несмотря на колоссальную загруженность,А.А. Кизеветтер не переставал заниматься наукой.Поскольку о работе в российских архивах нельзябыло и мечтать, то одним из приоритетов его на-учной деятельности в этот период становится ис-ториография. На страницах газет «Руль», «Сего-дня», «Последние новости», журналов «Воля на-рода» и «Современные записки» регулярно появ-лялись его статьи, посвященные актуальным во-просам русской истории и культуры. За годыэмиграции ученый опубликовал более 500 статей,рецензий и заметок [4. С. 18]. Можно сказать, чтов эмиграции сфера его научных интересов почтине меняется. В центре внимания ученого по-прежнему находятся проблемы взаимоотношенийгосударства и общества, эволюции сословногостроя, роли личности в истории и т.п. Отличи-тельной чертой эмигрантской исторической наукиможно считать рефлексию по поводу революции.Осмысление ее причин и грядущих последствийстало лейтмотивом всей интеллектуальной исто-рии русской послеоктябрьской эмиграции. Не ос-тался равнодушным к этой теме и А.А. Кизевет-тер. Одной из его самых значительных работэмигрантского периода по праву считается статья«Общие построения русской истории в современ-ной литературе», опубликованная в 1928 году. Онаносит полемический характер и посвящена крити-ке статей Б.Э. Нольде и И.И. Бунакова, в которыхавторы, исходя из двух прямо противоположныхисторических концепций, пытались доказать зако-номерность победы большевиков. Известный ис-торик обратил на них внимание, по его словам, нетолько потому, что они были «выполнены оченьталантливо, со знанием дела и подкупающим ли-тературным блеском», но и потому, что «авторыих незаметно для самих себя и вопреки собствен-ному намерению обнажили некоторые существен-ные пробелы, до сих пор остающиеся незаполнен-ными в изучении истории России» [8. С. 310].Борис Эммануилович Нольде, бывший экстра-ординарный профессор Петроградского политех-нического института, признанный специалист вобласти государственного права, в своей статье«Reflexions sur le developpement politique de la Russie» («Размышления о политическом развитииРоссии») сделал «беглый, но выразительный» об-зор всего хода политической истории России.Стремясь найти корни происшедшего в историче-ском прошлом России, он пришел к выводу о ги-пертрофированной роли государства и власти, ко-торое было единственной направляющей и твор-ческой силой в ходе государственного строитель-ства, тогда как общественная масса была лишьпассивным пластическим материалом в руках этойвласти. По его мнению, для всего историческогопути русского народа характерно отрицание госу-дарством каких-либо неприкосновенных прав иотсутствие у населения инстинкта самодеятельно-го общественного творчества. Из того факта, чтосуществовавшая в России форма правления ис-ключала участие народных представителей в дея-тельности центральных государственных учреж-дений, Б.Э. Нольде делал вывод о неспособностирусского народа к государственному творчеству,его политической индифферентности и анархич-ности. Эти качества, по мнению известного юри-ста, способствовали приходу к власти больше-виков.Критике этих воззрений А.А. Кизеветтер по-свящает первую часть вышеозначенной статьи,назвав ее «История без народа». Он отмечает, чтоточка зрения Б.Э. Нольде, хотя и довольно рас-пространена, но ошибочна. «Я думаю, - пишетон, - что общественный творческий почин играл внашей истории гораздо более важную роль, неже-ли это обыкновенно предполагается, и что недо-оцененность этого элемента нашей историческойжизни объясняется односторонней направленно-стью внимания исследователей нашего историче-ского прошлого» [8. С. 312]. Главную причинуодносторонности историк видит в малоизученно-сти социально-политической проблематики исто-рии России. В фокусе исследований обычно ока-зывались проблемы становления и развития рос-сийского государства, тогда как почти не уделя-лось внимания творческому влиянию масс на го-сударственное строительство. Отсюда возникалоошибочное мнение, «что все это строительствобудто бы шло сверху и совершалось предначерта-ниями власти, которая лепила из инертной народ-ной массы все, что властителям было угодно» [8.С. 338]. Характеризуя политическую активностьразличных сословий в процессе складывания са-модержавия, он подчеркивает, что «государствен-ный строй XVII ст. подготовлялся и нарождалсяне без острых и даже кровавых столкновений, ко-торые свидетельствовали о том, что различныегруппы населения превращались в «холопов вели-кого государя Московского» не безгласно и рав-нодушно к своим правам и интересам, а лишь ус-тупая, - и притом не без борьбы, - роковой исто-рической необходимости» [8. С. 312]. Анализ со-циально-политической истории России, начиная сXVI века, свидетельствовал, что все слои населе-ния, в том числе и низы, оказывали влияние назаконодательную политику Московского государ-ства и не довольствовались положением безглас-ного инструмента в руках правительственной вла-сти. Неся службы и уплачивая налоги, служилыелюди весьма громко и настойчиво предъявлялисвои требования и умели добиваться их осуществ-ления. Собираясь на мобилизационные пункты«людны, коны и оружны» перед походом илисмотром, они вырабатывали коллективные чело-битья о своих сословных нуждах и все вместе вру-чали их государю. А.А. Кизеветтер подчеркивает,что не стоит обманываться «рабьей», уничижи-тельной фразеологией челобитий, поскольку она«представляла собой не более, как обязательныйдолг вежливости. И если мы примем во вниманиету обстановку, при которой такие челобитья со-ставлялись и представлялись правительству, то мыпоймем, что смиренная условная фразеология этихчелобитий не мешала им служить весьма внуши-тельным фактором воздействия на правительст-венное законодательство» [8. С. 317]. Свои чело-битья и «сказки» направляли царю через земскиесоборы крестьяне и посадские. Конечно, эти слоине были ударной силой борьбы за вольности, об-щинная организация давала и им известную школуобщественной самодеятельности, хотя бы в узкойсфере местных интересов. Если просьбы не помо-гали, а требования не принимались, то вспыхивалибунты, которыми изобиловал XVII век. В отличиеот Б.Э. Нольде, А.А. Кизеветтер причину «бун-ташности» XVII в. видит не в действиях «анархи-ческих элементов», которые всегда имелись в со-ставе населения, а в том, что средние классы(служилые и посадские) «сочли нужным поддер-жать оружием свои требования в тот момент, ко-гда им показалось, что правительство не располо-жено удовлетворить их челобитья» [8. С. 319-320]. Ученый не отрицает, что Московское госу-дарство имело деспотический характер. Но при-чины этого он видит не в природной политическойпассивности русского народа и его привычке бес-прекословно повиноваться всем идущим сверхураспоряжениям, а в исторической необходимости,созданной «преходящими условиями политиче-ской и экономической обстановки, в которой рус-скому народу пришлось проходить тот этап своегоисторического пути» [8. С. 320].Рассматривая политическую эволюцию Россиив XVIII и в первой половине XIX вв.,А.А. Кизеветтер отмечает, что в условиях абсо-лютной власти взаимоотношения государства иобщества практически не изменились. Средниеслои, и в первую очередь провинциальное дворян-ство, по-прежнему в значительной мере продол-жали влиять на политику императоров. В под-тверждение этому он приводит сведения о всерос-сийских съездах представителей купечества и по-садского населения, о конституционной «затейке»верховников и деятельности Уложенной Комис-сии. Последняя, в частности, оказала огромноевлияние на законодательную политику ЕкатериныII, которая, работая над главнейшими своими за-конодательными актами, «целыми пригоршнямичерпала» из того, что было подготовлено Комис-сией 1767 г. [8. С. 323].Во второй части, названной автором «Народвне истории», дается критика взглядов И.И. Буна-кова (псевдоним Ильи Исидоровича Фондамин-ского), известного публициста русского зарубе-жья, одного из основателей и редакторов «Совре-менных записок». В опубликованной им в 32-мномере этого журнала за 1927 г. статье «Пути Рос-сии» он утверждал, что свойствами русской душиявляются склонность к повиновению и крепост-ному укладу и потребность служить Богу в формебеспрекословного повиновения его наместнику-царю. Это, по его мнению, сближало Московскоегосударство с восточными теократиями. Единениецаря и народа на основе православных ценностей,отсутствие «западноевропейского греха земельнойсобственности» было нарушено петровскими пре-образованиями. Народ был выбит из привычнойколеи и оказался «вне истории». Революция взо-рвала империю, и народ вернулся к общинным«московским земельным устоям», «с почти безум-ной страстью переделив и поравняв всю землю».Ошибкой отечественной исторической науки, счи-тал И.И. Бунаков, было то, что она ищет причинуисторических событий во внешних явлениях (при-роде, хозяйстве, войнах), и недооценивает явленийдуха.А.А. Кизеветтер действительно причислял се-бя к научно-реалистической школе, представителикоторой ограничивались рамками реальных исто-рических явлений и отстаивали идеи единства изакономерности исторического процесса. Он при-знавал, что Московское государство было «сверхудонизу закрепощенное, в котором все являлисьхолопами великого государя Московского, а вели-кий государь возвышался надо всеми, как неогра-ниченный владыка, как земной наместник самогоБога». Но этот крепостной государственный стройон рассматривал как «естественное следствие техжизненных условий, в которых этому государствуприходилось слагаться, развиваться и бороться засвое существование». Изменение условий вело кизменениям государственных форм. «Историки-реалисты, - пишет он, - не находят возможнымпринимать этот строй за порождение каких-либонеотъемлемых свойств русского национальногодуха, а видят в нем лишь один из последователь-ных моментов в эволюции русской государствен-ной культуры» [8. С. 328]. Он выступает противидеализации прошлого. «Массовые побеги и мас-совое «нетство», т.е. уклонение от службы и по-винностей, несмотря на грозу тяжких кар, - какхотите, - это весьма далеко от пафоса служениягосудареву делу!» [8. С. 333]. Только анализ кон-кретных исторических данных, поддающихся уче-ту и проверке, позволяет исследователю делатьобобщающие выводы, не опасаясь отождествле-ния «собственных чаяний и иллюзий» с «идеаламинародной души». По мнению А.А. Кизеветтера,своеобразие Московской Руси было связано с ме-стными условиями, византийским и татарскимвлиянием. Но это своеобразие было относитель-ным на фоне действия общих закономерностейисторического процесса, наличие которых про-слеживается у всех европейских народов.Статья А.А. Кизеветтера «Об общих построе-ниях русской истории в современной литературе»представляет значительный интерес для уясненияметодологических взглядов автора. Ее содержаниепозволяет говорить о некоторых изменениях втеоретических воззрениях ученого. Если в дорево-люционный период научного творчества он былпоследовательным государственником, то в эмиг-рации отстаивал тезис о ведущей роли народныхмасс в истории, в частности в государственномстроительстве, ставил вопрос о соотношении об-щего и особенного в историческом процессе. Изу-чение проблем взаимодействия общества и власти,по его мнению, недопустимо ограничивать лишьсферой государственного строительства. Для на-учного осмысления роли народного творчества вэтом процессе необходим также анализ историирусской колонизации, народного хозяйства, куль-туры и быта российского общества. Размышленияизвестного ученого о судьбах российской государ-ственности не утратили актуальности и до сего-дняшнего дня, поскольку совпадают с современ-ными тенденциями развития исторического знания.

Скачать электронную версию публикации