To the question of betrayal and informing in Decembrists surrounding. Review: Mamsik T.M. A new interpretation of famous texts: Decembrist I.I. Pushchin and others // Man - text - epoch: collection of scientific articles and materials. Edit. 4. Tomsk: Tom Список людей, которые считались доносчи-ками в деле декабристов, давно известен - эточиновник Бошняк, капитан Майборода, унтер-офицер англичанин Шервуд и подпоручик Рос-товцев. В рецензируемой статье известный си-бирский историк Т.С. Мамсик, в последнее вре-мя посвятившая себя изучению истории общест-венных и политических движений в России пер-вой половины XIX в., добавила в этот малопоч-тенный список И.И. Пущина, декабриста, обще-ственного деятеля, мемуариста. Попытаемся ра-зобраться в основных посылах автора статьи идоказательствах, которые она использует длячернения этого известного деятеля, ближайшегодруга А.С Пушкина, представителя одной из из-вестных и влиятельных фамилий в русском дво-рянстве той эпохи.Итак, кто же они были, эти люди, сообщавшиевластям о заговоре декабристов? Какова их судьбаи место в общественном сознании? Остановимсяна этом поподробнее, чтобы выяснить, насколькотипичны их черты и соответствуют ли эти сведе-ния выдвинутой Т.С. Мамсик гипотезе о преда-тельстве Пущина. А.К. Бошняк (1786-1831), послеучебы в пансионе Московского университета,служил в Министерстве иностранных дел, в Глав-ном управлении мануфактур, а с 1820 г. был чи-новником при начальнике Южных военных посе-лений графе И.О. Витте, по заданию которого во-шел в доверие к декабристам и два раза сообщалему о планах тайного общества. В 1826 г. был вы-зван в Следственный комитет, дал показания иотпущен. В том же году был командирован вПсков для тайного сбора сведений об А.С. Пуш-кине. Затем снова назначен был состоять при Вит-те, и получал особое, очень высокое по тем време-нам жалованье в 5 тыс. руб. Вместе с корпусомВитте участвовал в подавлении польского восста-ния 1830-1831 гг., и при отступлении русскихвойск умер от горячки в г. Баре. Другой доносчик,А.И. Майборода, служил капитаном в Вятскомполку, которым командовал П.И. Пестель, и былпринят им в тайное общество. В ноябре 1825 г.сделал на декабристов донос и в качестве наградыбыл переведен в лейб-гвардии Гренадерский полк,но вскоре в чине подполковника перевелся в ар-мию. Несколько лет по болезни был в отставкеполковником, получая особую, т.е. повышенную,пенсию, а затем снова на службе, командир Апше-ронского полка. Покончил жизнь самоубийством.И.В. Шервуд родился в г. Кенте близ Лондона.Англичанин, сын механика, выписанного в 1800 г.в Россию для службы на Александровской ману-фактуре. Служил унтер-офицером в Украинскомуланском полку, где вошел в круг офицеров, откоторых узнал о существовании тайного общест-ва. Летом 1825 г. написал в Петербург донос и былвызван туда к А.А. Аракчееву. Встречался там сАлександром I, от которого получил задание про-должать свою деятельность. Через Ф.Ф. Вадков-ского вступил в Южное общество, узнал его про-грамму, состав и цели, сообщив обо всем сноваАракчееву. В начале 1826 г. был переведен в лейб-гвардии Драгунский полк прапорщиком, высо-чайше повелено ему именоваться впредь «Шерву-дом-Верным» с пожалованием именного герба иденег. Однако среди сослуживцев Шервуд непользовался расположением, получив прозвания«Шервуда-Скверного» и «Фидельки» (распро-страненная собачья кличка). С 1827 г. выполнялчисто жандармские поручения А.Х. Бенкендорфа,а потом за ложный донос был заключен в Шлис-сельбургскую крепость. Наконец, самый удачли-вый из доносчиков - Яков Иванович Ростовцев(1803-1860), юный подпоручик лейб-гвардииЕгерского полка. Писал стихи, переводил драмы,печатался в журналах. 12 декабря 1825 г. в письмек Николаю I донес о готовившемся восстании. По-сле подавления восстания стал адъютантом вели-кого князя Михаила Павловича, видным чиновни-ком в управлении военно-учебными заведениямии в 1833 г. получил чин полковника, затем генера-ла, что было только в период Отечественной вой-ны и заграничных походов, когда внеочередныезвания давались за военные подвиги [1. С. 29, 110,159, 198]. На склоне лет был председателем Сек-ретного комитета по крестьянскому вопросу, тоесть осуществил мечту своей молодости - освобо-дил, наконец, крестьян от крепостной зависимо-сти, правда в самом урезанном виде.Что бросается в глаза при первом приближе-нии к биографиям доносчиком. Все они получилиза свои дела определенные карьерные и денежныебонусы, существенные отличия и знаки призна-тельности от правительства и от членов импера-торской семьи. Все они, за исключением Ростов-цева, были по своему происхождению маргинала-ми, не принадлежали к отечественной аристокра-тии, родовитому дворянству, не занимали сколь-ко-нибудь важных постов ни по службе, ни в тай-ном обществе, не имели значительных чинов изаслуг. Все они были осуждены обществом за своидействия и испытывали сильные, порой смертель-ные угрызения совести. Насколько это применимок И.И Пущину рассмотрим подробнее.Как известно, мальчика Ваню Пущина привезв Царскосельский лицей его дедушка, адмирал иАндреевский кавалер, то есть награжденный выс-шим орденом Российской империи - орденом Ан-дрея Первозванного, который лично представилнедоросля министру просвещения графу А.К. Ра-зумовскому. Его отец - Иван Петрович Пущин(1754-1842), генерал-лейтенант, генерал-интен-дант флота, сенатор. Мать - Александра Михай-ловна Рябинина была из простой дворянской се-мьи. За отцом в Осташковском уезде Тверскойгуб. 20 душ крепостных крестьян, в Бобруйскомуезде Минской губ. 357 душ и дом в Петербурге.Таким образом, И.И. Пущин был представителемслужилого дворянства, которое принадлежало кэлите общества, не располагая, впрочем, особымбогатством.Воспитывался И.И. Пущин в Царскосельскомлицее (однокашник и близкий друг А.С. Пушкина)с 19 октября 1811 г. по 9 июня 1817 г. Обучаясь вэтом элитном учебном заведении, участвуя в мно-гочисленных проделках лицеистов, он приобрел течерты характера, которые ценили свое братствопревыше всего, тот культ дружбы, который былзатем прославлен в стихах А.С. Пушкина, мемуа-рах и письмах лицеистов и их учителей. Никакогонамека на доносительство в их среде в отношенииПущина и других известных лицеистов там нет и впомине.В службу И.И. Пущин вступил прапорщиком влейб-гвардии Конную артиллерию и начал делатьтам блестящую карьеру, но по идейным сообра-жениям поступил сначала сверхштатным сотруд-ником Петербургской уголовной палаты, а 13 де-кабря 1823 года назначен судьей Московскогонадворного суда. В известном стихотворении «Го-довщина 19 октября» в 1825 г. Пушкин писал оПущине: «… Поэта дом опальный,/ О. Пущин мой,ты первый посетил;/ Ты усладил изгнанья деньпечальный, / Ты в день его Лицея превратил. / Ты,освятив тобой избранный сан, / Ему в очах обще-ственного мненья / Завоевал почтение граждан».После этих слов как-то неловко доказывать неви-новность Пущина в доносительстве, но придется,так как напечатанная в сборнике статья уже имеетопределенный резонанс и вызовет критику как состороны научной среды, так и со стороны потом-ков Пущина и Пушкина.И.И. Пущин состоял членом преддекабрист-ской организации «Священная артель», Союзаспасения (с лета 1817 г.), Союза благоденствия иСеверного общества (член Коренной думы, пред-седатель Московской управы), был участникомвосстания на Сенатской площади. То есть он былзакоренелым «государственным преступником»,одним из видных и авторитетных руководителейтайного общества, в отличие от случайных людей,оказавшихся в этом движении и пошедших напредательство. Это понимали и чиновники, вер-шившие суд над декабристами, причислившихПущина к важнейшим деятелям, осужденным по Iразряду к смертной казни через отсечение головы,и по конфирмации приговоренных в каторжнуюработу вечно, которую потом сократили до 15 лет.Никаких послаблений в отношении Пущина здесьне было допущено, что пытается доказатьТ.С. Мамсик.По отбытии срока он был обращен на поселе-ние в Западной Сибири. С 1839 г. в Туринске, где,кроме чтения книг, ничем не занимался, затем в1843 г. переехал в Ялуторовск, где занимался хо-зяйством. Материально был обеспечен, жил вме-сте с Е.П. Оболенским, но когда тот женился, тостал жить один и, по характеристике местного на-чальства, был «поведения хорошего». После ам-нистии 1856 г. вернулся в Европейскую Россию иполучил разрешение посетить в Петербурге своюсестру Екатерину Набокову, вдову генерала, кото-рую посещал еще раньше, 30 лет тому назад, в ян-варе 1825 г., в Пскове, заодно посетив и своегоопального лицейского друга А.С. Пушкина вс. Михайловском. Позднее в Пскове был найденавтограф стихотворения Пушкина «Мой первыйдруг, мой друг бесценный! …», список с которогоНабоковы отослали в Сибирь его адресату.Т.С. Мамсик подозревает плохое во всем, в томчисле и в посещении Пущиным Пушкина, нахо-дившегося в изгнании, но повод для такой поездкибыл найден вполне убедительный: посетить своюсестру Екатерину, которая была замужем за генера-лом И.А. Набоковым, героем Отечественной войны,командовавшим в тех краях дивизией. Кстати, этобыл родной брат прадеда великого русского писате-ля В.В. Набокова. По изысканиям историков и ге-неалогов, дворянские роды пушкинской эпохи былив кровном родстве, и марать фамильную честь, вы-давая безродным жандармам своих братьев, былонизостью, на которую они никогда бы не пошли всилу сословной солидарности [2. С. 9].Последние годы своей жизни И.И. Пущин жил вимении Марьино Бронницкого уезда Московскойгуб., которое принадлежало его жене Наталье Дмит-риевне Апухтиной, бывшей замужем в первом бракеза декабристом М.А. Фонвизиным. Брак был заклю-чен 22 мая 1857 года, а через два года И.И. Пущинумер и похоронен в Бронницах у городского собора.Последние годы он был занят писательским тру-дом - написал замечательные мемуары о А.С. Пуш-кине. Через всю жизнь он пронес отрадные воспо-минания о Лицее, о моменте, когда А.Г. Муравьева вЧите передала через частокол острога стихи Пушки-на, где было написано ныне всем известное: «Мойпервый друг, мой друг бесценный, / И я судьбу бла-гословил, / Когда мой двор уединенный, / Печаль-ным снегом занесенный, / Твой колокольчик огласил…». Вспоминает Пущин и привет от Пушкина впослании 1827 г. «Бог в помощь вам, друзья мои, / Ив счастье, и в житейском горе, / В стране чужой, впустынном море / И в темных пропастях земли».Особенно пронзительно описывает Пущин свои пе-реживания при известии о смерти поэта, свои раз-мышления по поводу того, «что было бы с Пушки-ным, если бы я привлек его в наш союз, и если быпришлось ему испытать жизнь, совершенно иную оттой, которая пала на его долю" [3. Т. 2. С. 219].В остальных же предположениях о предатель-стве и доносительстве Пущина как-то неловко го-ворить. Это плод какой-то болезненной мнитель-ности, поразительные активность и энергия, дос-тойные лучшего применения. За двести лет ненайдено ни одного свидетельства в пользу этойверсии, а говорить о том, что декабристов держалив Чите, а потом в Петровском заводе, чтобы Пу-щину было удобно их держать под своим контро-лем, что поселили его в Ялуторовске, стоявшем«на тракте и миновать его не мог ни один путеше-ственник, едущий в Сибирь и обратно» (С. 41) -это не аргумент, а ничем не обоснованное подоз-рение. Подвергается сомнению и моральный об-лик декабриста из-за того, что он адресатов ислушателей своих развлекал анекдотами и други-ми рассказами о жизни и творчестве В.К. Кюхель-бекера. Дружеские шутки и эпиграммы лицеистов,в том числе и Пушкина, известны еще и благодаряповести Ю. Тынянова «Кюхля», в одном названиикоторой уже содержится некоторая доля доброгоподтрунивания над неловким поэтом. А вот делатьвывод, что он, Кюхельбекер, «владел информаци-ей, опасной для репутации Пущина», и тот, в своюочередь, выставлял его безумцем, предположение,на наш взгляд, за гранью добра и зла. Нельзя видетьза каждым человеком пушкинской эпохи агента тай-ных служб. И уж совсем неприлично выставлять всесемейство Пущиных провокаторами: Павел - на юге,Иван и Михаил - в Петербурге. «Совершенно оче-видно, - пишет Т.С. Мамсик, - что Михаил получилофицерское звание не в армейской службе, а по ли-нии тайной разведки». (С. 59). Никаких доказа-тельств, кроме назначения его на пост комендантаБобруйской крепости, не прилагается. Но далее вэтот список вносится брат Николай, юрист, служив-ший по ведомству МВД, младший брат Петр, слу-живший в Почтовом департаменте, сестры Анна иЕкатерина (С. 60). Ну, это уже что-то вроде фанта-стических обвинений во времена Большого террора,когда, например, обвиняли в шпионаже в пользуЯпонии людей, не знавших где она, эта Япония, на-ходится. Объяснялось это тогда политической пара-нойей руководителей государства, стремлениемуничтожить у общества способность реагировать налюбые преступления властей. Что же сегодня за-ставляет так думать и писать? Вероятно85 н, желаниемсчитать «души высокие порывы» декабристов неподвигом, не самопожертвованием, а стремлениемполучить от режима свои выгоды, как это свойст-венно нашему времени.В заключение вспомним классическую работупо истории декабризма Ю.М. Лотмана, где он пи-шет, что «весь облик декабриста был неотделим отчувства собственного достоинства. Оно базирова-лось на исключительно развитом чувстве чести и навере каждого из участников движения, что он - ве-ликий человек… Это заставляло каждый поступокрассматривать как имеющий значение, достойныйпамяти потомков, внимания историков, имеющийвысший смысл» [4. С. 69]. Два подхода: один с веройв благородство декабристов, другой - поиски в ихдеятельности подлых мотивов, вероятно, пришловремя делать свой выбор в пользу одного из них. Наоснове всестороннего и глубокого анализа перепис-ки И.И. Пущина томский филолог И.А. Поплавскаяоднозначно делает свой выбор в пользу первого те-зиса, считая, что основные этапы биографии этогодекабриста могут быть соотнесены с известным сю-жетом о блудном сыне, который, побывав в странемертвых (30 лет в Сибири), затем чудесным обра-зом воскресает [5. С. 31-36]. Возникает желаниена этот счет поспорить, но оставим это на буду-щее, главное, что этот спор будет вестись акаде-мично, с помощью аргументов и фактов, а не до-мыслов и грубых предположений.

Скачать электронную версию публикации