Collective biography method and historical portrait of political elite in the Weimar Republic.pdf История Веймарской республики принадлежитк числу исторических сюжетов, которые находят-ся на оживленном перекрестке междисциплинар-ного исследования, привлекающего к себе внима-ние историков, политологов, правоведов, психоло-гов, социологов. Это заставляет всякий раз внима-тельно фиксировать конкретный аспект анализа,его предмет и методы. В данном случае речь пой-дет об историческом исследовании политическойэлиты Веймарской республики при помощи мето-да «коллективной биографии». Мы постараемсяпоказать, что использование биографического ме-тода способно дать целостную и достаточно кор-ректную характеристику политической элиты,представляющую интерес не только для граждан-ской истории, но и для сравнительной и теорети-ческой политологии. В этом, как представляется,заключена важнейшая сторона прагматики исто-рического исследования, дающая нам возмож-ность, осмыслив исторический и политическийопыт прошлого, осознать возможные перспективынастоящего и оптимизировать собственные стра-тегии социального управления.Специфика исторического рассмотрения био-графии допускает несколько вариантов описания.Оставаясь в границах классической историогра-фии, мы можем, во-первых, представить жизнен-ный путь личности в свете критического анализадошедших до нас свидетельств, обнаруживая вних разные версии изложения событий, «белыепятна» различного происхождения, умышленныеи неумышленные субъективные искажения в опи-сании событий прошлого. Биография здесь можетрассматриваться как персонифицированная про-екция истории общества.Во-вторых, с общенаучных позиций теорети-ко-методологической реконструкции прошлогоможно рассмотреть биографию личности при по-мощи принципа развития с учетом его конкретно-научной формы реализации в идее историзма, вы-делив в ней этапы жизненного пути и дав им сис-темное описание как уникальным историческимситуациям. При этом особое значение приобретаютповоротные пункты биографии как рубежи качест-венной смены состояний сознания человека, егопоступков и окружающих его обстоятельств. В этимоменты реализуется социальный выбор личности,осознанно или стихийно складывается ее жизнен-ная стратегия. Сравнение различных биографий вэтом случае позволяет выявить как сходное, повто-ряющееся в истории, так и своеобразное, неповто-римое, показать многовариантность и нелинейностьтечения исторического процесса.В-третьих, исторический нарратив биографииможет быть ориентирован на стандарт описания,задаваемый конкретной наукой, например соци-альной историей, социологией или политологией.В последнем случае, если речь идет о представи-телях политической элиты, биография это нетолько путь формирования взглядов и убеждений,но и путь политической карьеры, время пребыва-ния у власти, имеющее зачастую свою особую пе-риодизацию, наконец, уход из политики и даль-нейший жизненный путь. Приобретая черты пуб-личной политической истории, биография лично-сти, ее выбор и принятые решения соотносятсяздесь с жизнью государственных институтов, пар-тий, различных политических группировок иидеологических течений. Выбор персоналий длябиографического анализа при этом имеет особоезначение: их судьба должна допускать экстрапо-ляцию на историю той или иной социально-политической общности, быть символом значимойтенденции или социального типа.Мы сделали предметом своего изучения био-графии рейхсканцлеров Веймарской Германии какпредставителей ее политической элиты, уделивособое внимание их влиянию на демократизациюгерманского общества, их способности, осуществ-ляя власть, отстаивать и претворять в жизнь опре-деленные взгляды, установки, цели.Выбор персоналий 12 канцлеров (при 20 канц-лерствах) Веймарской Германии был обусловленне только их сравнительно слабой изученностьюкак представителей одной из ключевых политиче-ских фигур демократической республики. Сохра-нение должности канцлера в системе институтовисполнительной власти указывало как на невоз-можность разрыва с политической традицией, таки на скрытую надежду превратить демократиче-ские институты в эффективное средство реализа-ции задач общенационального возрождения. Вей-марские канцлеры выступали связующим звеноммежду властью президента и парламента как ос-новного института демократического представи-тельства. Они могли быть носителями как автори-тарных, так и демократических тенденций разви-тия республиканских институтов. Можно сказать,что в политических судьбах веймарских канцле-ров и возглавляемых ими правительств в наи-большей мере воплотился смысл историческоговыбора Веймарской республики: станет ли онапредтечей новой авторитарной диктатуры или ис-током современного немецкого парламентаризма.Воплотив в себе консерватизм формы и одновре-менно новые ориентиры политического содержа-ния деятельности, пост канцлера был не толькосимволом двойственного положения всей веймар-ской элиты, но и индикатором изменяющихся тен-денций в аппарате власти.Рассмотрим подробнее те новые явления в по-литической элите межвоенной Германии, которыеможно обнаружить, изучив политические биогра-фии веймарских канцлеров. Прежде всего, это былпериод смены поколений в политической элите,который повлек за собой значительные структур-ные изменения в элите общества в целом. Сменапоколений обозначилась главным образом, в из-менении среднего возраста рейхсканцлеров: в им-перский период он составлял от 55 до 75 лет, впериод Веймарской республики более половиныканцлеров вступили в должность в возрасте до50 лет. На смену доминировавшим при кайзерепротестантам пришли католики (50% канцлеров).Аристократия и крупный капитал вынуждены бы-ли уступать позиции в аппарате власти: большин-ство рейхсканцлеров вышло из семей разныхпредставителей средних слоев: предпринимателей(4), интеллигенции (2), чиновников (2). Подав-ляющее большинство (80%) имели высшее обра-зование, пять - ученую степень доктора. Практи-чески все имели карьерный опыт в сфере государ-ственного и административного управления, илишь двое в своей деятельности были как-то свя-заны с экономикой. Это обстоятельство весьмасимптоматично.М. Вебер выявил важную особенность струк-турной перестройки германской элиты, состояв-шую в сосредоточении лидерских натур в Герма-нии исключительно в экономической сфере. Онотметил, что прирожденные лидеры возглавлялине министерства, не парламентские партии, а чащекрупные предприятия, союзы, объединения, кудаи были «оттеснены все лидерские таланты нации»и где в то время вообще встречалось «нечто напо-минающее селекцию лидерских качеств» [1.C. 163]. Эта селекция не могла не привести к зна-чительным результатам: активность, переходящаяпорой в агрессивный напор, стремление найтидостойных продолжателей своего дела и обеспе-чить своё стабильное будущее сочетались у эко-номической элиты Германии с проектами гло-бальных масштабов. Широко известна фразаВальтера Ратенау о «трех сотнях человек, каждыйиз которых знает друг друга, руководит экономи-ческой судьбой континента и ищет последовате-лей из своей среды» [2. Bd. 2. S. 350]. Представля-ется, что наличие рядом с собой мощной элитар-ной группировки в экономике с нескрываемыми ам-бициями, а позднее и ставкой на силу в их реализа-ции, с самого начала не создавало веймарской поли-тической элите комфортной атмосферы существова-ния, не делало оправданной и убедительной ее пар-ламентско-правовую деятельность. В конечном сче-те, именно эта ставка на силу и похоронила Веймар-скую демократию. Однако из этого вовсе не следует,что судьба республики была предрешена. Состав иориентации новой политической элиты позволялинадеяться и на иной исход.В структуре политической элиты сохранилсвое значение традиционный сегмент - дворянст-во, которое, по мнению С. Малиновского, рас-сматривало республику как «нагоняющий скукузал ожиданий с дверьми в Третий рейх» [3. S. 460-468] и стремилось сохранить за собой внешнепо-литическое ведомство и армию, две сферы дея-тельности, где преобладала элита по происхо-ждению.Из 12 канцлеров Веймарской республики лишьдвое являлись дворянами, а 60% по своим партий-ным симпатиям (социал-демократы и клерикаль-ный центр) при Бисмарке были бы однозначнозачислены во «враги рейха». Наиболее ярко нова-ции процесса элитообразования демонстрироваловнешнеполитическое ведомство. Назначение напост рейхсминистра иностранных дел сначала со-циал-демократа Германа Мюллера, а затемАдольфа Кестера продемонстрировало важнуюособенность рекрутирования политической элитыВеймарской Германии: пост главы внешнеполити-ческого ведомства заняли люди, не сделавшие ди-пломатической карьеры, а получившие его в силупринадлежности к партии, являвшейся ядром по-литической системы. Таким образом, главнымпринципом назначения на руководящие должно-сти становилось не происхождение и образование,а достижения и способность к успеху [4. S. 55].Появление некрещеного еврея Вальтера Рате-нау в составе правящей политической элиты Вей-марской Германии на посту рейхсминистра ино-странных дел свидетельствовало, что даже устой-чивые этноконфессиональные стереотипы консер-ваторов были поколеблены силой экономическихаргументов. Ратенау рассматривал Россию, преж-де всего, как рынок сбыта и поставщика сырья, ноне как объект политического принуждения. Глав-ная идея кооперации Вальтера Ратенау сводиласьк тому, что Германия должна сделать инвестициив народное хозяйство Советской России, чтобы50% «русского дохода» заплатить в качестве репа-рации Антанте. Тем не менее фигуры такого родаоставались одиночками, «аусензайтерами» в поли-тической элите.Показателен и профессиональный состав вей-марской политической элиты. Около 50% канцле-ров были юристами. Среди членов кабинетовюристы составляли 55,75, 9,73% - военные,6,19% - технические специалисты и инженеры, по3,54 % - ученые и учителя. Преобладание лиц сюридическим образованием свидетельствует овысоком престиже данной профессии в общест-венном мнении Германии. Для немецкого юристатакие понятия, как право, государство, сила, оте-чество, монарх, были тесно связаны друг с другом.Это во многом предопределяло мировоззренче-ские позиции юристов, пришедших в политику,хотя, с другой стороны, традиции юридическойкорпорации формировали у её членов неприятиепроизвола и насильственных, противоправныхдействий. Прошлая адвокатская деятельность та-ких видных веймарских политиков, как К. Ферен-бах (рейхсканцлер), Й. Бель (рейхсминистр),Э. Кох-Везер (лидер ГНП), способствовала выра-ботке бойцовских качеств, важных в активной по-литической деятельности. Другой особенностьюпрофессионального состава кабинетов Веймар-ской республики являлось наличие в них около 8%рабочих и ремесленников. В составе правительствбыли столяры (Р. Шмидт, В. Кох, А. Штегер-вальд), корзинщик (Г. Носке), сортировщик сига-рет (К. Зеверинг), токарь (Р. Виссель), механик(А. Шлике). Шорником был первый президентреспублики Ф. Эберт [5]. Это была в значительнойстепени функциональная элита, для которой небыл чужд антрепренерский дух, ценности инициа-тивы, профессионализма, признания и успеха.В этой связи необходимо остановиться на том,как сами представители Веймарской элиты оцени-вали свое политическое призвание и смысл своегополитического выбора. Показательна здесь эво-люция Фридриха Наумана (1860-1919), крупней-шего либерального политика, общественного дея-теля и публициста. Науман одним из первых при-шел к выводу о том, что политика - это особая,сложная профессия, которую следует рассматри-вать «как искусство возможного» [6. Bd. 1. S. 88],специфическую технику, промысел, ремесло.Смысл политического руководства в использова-нии имеющейся ситуации, в правильном понима-нии реальных процессов и тенденций: «Политикможет только попытаться правильно поставитьпаруса, чтобы помочь ветру развития правильнодуть, и при этом следить за тем, чтобы государст-венное судно в борьбе за существование не опро-кинулось. И, если политику это удастся сделать,полностью осознавая поставленные задачи и дей-ствуя вполне осмысленно, ему будет под силуосуществление планов мирового правительства»[6. Bd. 3. S.4]. К концу жизни Науман рассуждал ополитике уже в духе жесткого реализма, полагая,что «тот, кто в политической жизни не принадле-жит ни к какой партии, является больной частьюобщенародного целого» [6. Bd. 4. S. 89-90]. Позд-нее он сам встал у истоков Германской демокра-тической партии (ГДП), куда вошла интеллекту-альная элита Германии, в том числе В. Ратенау иМ. Вебер.Вряд ли кто из веймарских политиков могсравниться с Г. Штреземаном по силе политиче-ского дарования, воплотившейся в ясности и гиб-кости ума и способности к политическому манев-рированию. Штреземана по праву относят к сто-ронникам так называемой «реальной политики» вмеждународных отношениях, но не меньшим реа-листом он являлся и в области внутренней поли-тики. Несомненным достоинством Штреземанабыло умение привлекать к себе людей, объединятьих, ликвидировать идейно-политические барьерывнутри парламента и правительства - между чле-нами различных партий; на международной аре-не - между давним врагом Германии Францией иновым идейным врагом - Советской Россией.«Это - жизнь, - говорил Штреземан. - Мы долж-ны принимать людей и народы такими, какие ониесть». Обладая смелостью и решительностью при-знать неизбежное, он был наделен политическойинтуицией, чувствуя момент, когда нужно про-явить твердость и решительность: «Есть моменты,когда нужно иметь мужество дать новое направ-ление судну с помощью штурвала.» [7. S. 313].Примечательным является тот факт, что Штрезе-ман вступил в правительство «большой коалиции»социал-демократа Г. Мюллера в 1928 г. без согла-сия своей партии [8. S. 275].Примеры Ф. Наумана и Г. Штреземана свиде-тельствуют, что среди веймарской элиты былидемократически ориентированные и вместе с теммасштабно и реалистично мыслящие политики,способные возвыситься над групповыми и узкимипартийными интересами. При условии их консо-лидации и наличии достаточно широкой и дейст-венной массовой поддержки тенденция к усиле-нию роли и повышению эффективности демокра-тических институтов Веймарской республикимогла бы дать большие результаты. Однако воз-можности такой консолидации были весьма огра-ничены общим соотношением сил в элите.Как показывает биографический анализ дея-тельности веймарских канцлеров, их политическаятипология - «аусензайтеры» («потусторонние»),«вынужденные республиканцы» и неотрадицио-налисты - отражала характер фрагментации всейполитической элиты. Данная типология была ус-тановлена нами на основании выделения ключе-вой общенациональной проблемы - отношения кВерсальскому миру, а также главной политиче-ской проблемы - отношения к Веймарской кон-ституции, определявшей видение перспектив де-мократии в Германии. Убежденные демократы-республиканцы составляли среди канцлеровменьшинство (Шейдеман, Бауэр, Мюллер, Вирт).«Центристы» - большинство (6 из 12) - колеба-лись между скрытым монархизмом духа и респуб-ликанским зовом разума. При этом лишь в от-дельных случаях центристы (например, Штрезе-ман) могли активно использовать демократиче-ские институты для принятия важных решений, ане только для смирения партийных и групповыхамбиций. И хотя явные реставраторы(Ф. фон Папен и К. фон Шлейхер) были далеки отпреобладания, отсутствие консолидации средидемократов сыграло роковую роль.Размежевание партийно-групповых и общена-циональных, гражданских интересов обнаружива-лось в процессе принятия решений - главном поледеятельности политической элиты. Трагическаягибель М. Эрцбергера и В. Ратенау, ставшая дляних расплатой за принятие стратегически важныхрешений, показала, насколько далеки консерва-тивные круги Германии от трезвого взгляда на ре-альное положение дел и соотношение сил. М. Эрц-бергер пережил три покушения на свою жизнь [9.S. 562] и пал жертвой четвертого, совершенногочленами правоэкстремистской организации «Кон-сул» 26 августа 1921 г. Министр финансов, кото-рый не совсем серьезно воспринял развязаннуюпротив него кампанию, стал жертвой клеветы состороны правых партий, для которых вопрос о егопричастности или непричастности к сомнитель-ным финансовым операциям являлся второсте-пенным. Главное заключалось в том, что именноЭрцбергер подписал Компьенское перемирие иявлялся автором финансовой и налоговой реформ,поставивших во главу угла значимость общегосу-дарственных интересов [10]. Убитый членами тогоже «Консула» В. Ратенау, которому были не чуж-ды германский патриотизм и дух государственни-ка, смотрел на мировую и внутреннюю политику спозиций прагматической логики экономическихинтересов [11. S. 113]. Осознанно вступив на путь«Рапалльской политики», Ратенау полагал, что вусловиях процесса нарастающего взаимодействиянациональных экономик Россия также должнабыть включена в поле германских и европейскиххозяйственных связей. В результате подписанияРапалльского договора В. Ратенау «посеял зернодля всеобщего переговорного процесса между За-падом и Советской Россией» [12. S. 439]. В еговнешнеполитическом курсе процветание Герма-нии означало не возрождение её военной мощи, адостигалось в рамках объединения усилий евро-пейских государств для поддержания мира на кон-тиненте, что должно было способствовать ско-рейшему решению вопроса о репарациях и даль-нейшему подъему немецкой экономики.Попытки Г. Штреземана с наименьшими поте-рями для страны выйти из кризиса 1923 г., в кото-ром экономический хаос, политическая борьба иполяризация сил осложнились Рурскими собы-тиями, требовали широкой общенациональнойподдержки. Современники признавали, что«Штреземан, возможно, первый, кто разрушил этитолстые стены изоляции между партиями, создалобщественно нейтральную почву» [13], пытаясьсоздать в период своего канцлерства стоящую надпартийно-идеологическими различиями «Volksgemeinschaft» («народную сообщность»).При этом Г. Штреземан шел впереди масс, небоясь принимать непопулярные решения, какимявлялось самое смелое и самое трудное решение вего жизни - «капитулировать перед французами»,отказавшись от политики пассивного сопротивле-ния. Когда националистические круги обвинилиего в предательстве и заявили о том, что он дол-жен предстать перед судом, Штреземан ответилследующее: «В тот момент, когда я это делал, яосознал, что ... может быть, я ставил в игре на консвое положение в собственной партии и дажежизнь; но что отсутствует в немецком народе?Нам не хватает мужества ответственности» [14. S.19]. Показательно, что, обладая поддержкой каби-нета, канцлер настаивал на том, что инициативаурегулирования отношений с оккупационнымивластями должна исходить от населения оккупи-рованных территорий и все решения правительст-ва принимались лишь после их обсуждения спредставителями населения.До 1929 г. Г. Штреземан претендовал на ха-ризматическое лидерство в общенациональноммасштабе с опорой на демократические принципы.Он считал, что легальное господство в условияхправового государства требует активного исполь-зования партийно-парламентского механизма. Темне менее в кризисный период канцлерства Штре-земана в 1923 г. из 69 принятых законов и законо-дательных распоряжений 16 законов принималисьобычным образом рейхстагом и рейхсратом, 15распоряжений - на основе 48-й статьи конститу-ции, 38 - на основе закона о предоставлении пра-вительству чрезвычайных полномочий. Канцлер-ство Штреземана показало, что конституционныймеханизм Веймарской республики давал доста-точное пространство для маневра и при умеломсочетании парламентской и непарламентской так-тик позволял осуществлять эффективное антикри-зисное управление. В то же время зыбкость коа-лиций, на которые опирались оба кабинета Штре-земана, была обусловлена, в конечном счете, нестолько конституционными правилами игры,сколько нежеланием значительной части полити-ческой элиты пожертвовать своими партийнымиинтересами во имя общенациональных.Совершенно иной опыт принятия решений де-монстрирует нам канцлерство Г. Брюнинга. Обла-дая глубокими экономическими знаниями, готов-ностью считаться с международными реалиями,будучи весьма требователен к себе и терпим кколлегам, канцлер не проявил воли, настойчиво-сти и подлинно политического подхода к реше-нию проблем преодоления кризиса в экономике иполитике. У Г. Брюнинга не было желания и уме-ния убедить рядовых граждан в правильностипредлагаемых им мер, внушить общественностидоверие к проводимой им политике. В то же времяканцлер не смог заручиться поддержкой обеспе-ченной части населения и средних слоев. Подчи-нив экономическую стратегию внешним факто-рам - решению проблемы репараций, - Г. Брю-нинг, как представляется, неоправданно сместилполитические приоритеты, лишив собственнуюэкономическую политику социально и националь-но значимых ориентиров и тем самым внутрипо-литической легитимности.Понимая опасность политической дестабили-зации, исходящую от НСДАП и ее полувоенныхформирований, Г. Брюнинг вместе с рейхсверми-нистром В. Гренером настояли на запретеП. Гинденбургом СС и СА, пригрозив даже своейотставкой. Однако они не смогли (или не захоте-ли) восстановить и упрочить свое влияние на пре-зидента. В ситуации, когда канцлер не мог опе-реться на широкую коалицию и поддержку обще-ственного мнения, реализация лоббируемых имрешений ставилась в прямую зависимость от егоспособностей выстраивать межличностные отно-шения. Но и здесь Брюнинг и Гренер уступилиактивным интригам неотрадиционалистов. Какзаметил Т. Эшенбург, «они вели себя как чинов-ники, а Шлейхер как политик» [15. S. 260]. При-мер Брюнинга убеждает нас в том, что профессио-нальная грамотность и связанная с ней теоретиче-ская правильность решения, равно как и мораль-ные добродетели лица, его принимающего, оказы-ваются необходимыми, но не достаточными усло-виями для политического успеха. Без коммуника-тивных способностей и макросоциального мас-штаба политического действия эти качества непревратятся в политику как искусство возможногов конкретно-исторических условиях.По иронии истории личности веймарскихканцлеров стали символами политического выбо-ра, перед которым оказалась республика послесмерти Г. Штреземана: ее судьба определялась ввыборе между кротким католиком-фаталистом(типа В. Маркса) и профессионально безупречнымчиновником (типа Г. Брюнинга), напрочь лишен-ным воли и инстинкта власти. В обоих случаях,хотя и по разным основаниям, борьба за респуб-ликанское будущее Германии не была значимойценностью.Выстроенные в хронологической последова-тельности фигуры веймарских канцлеров прочер-чивают еще одну тенденцию эволюции политиче-ской элиты Германии межвоенного периода: какпоказали итоги выборов в рейхстаг, количествосторонников демократии резко сокращалось с ка-ждыми выборами. Демократически ориентирован-ная элита постепенно теряла и свой избиратель-ный электорат. Если на первых выборах «Веймар-скую коалицию» (СДПГ, ПЦ, ГДП) поддержали78% избирателей, то на последних выборах в1932 г. - только 33%. Из-за постоянных противо-речий между партийными и государственными ин-тересами представители правящей политическойэлиты вступали в постоянный конфликт с собст-венными партиями, не говоря уже об оппозицион-ных. В такой ситуации ревизии подверглась фун-даментальная основа веймарской элиты - её откры-тый характер. Переход от формирования открытойэлиты к закрытой, от партийных членов правитель-ства к беспартийным был характерен не только дляглав кабинетов, но и для министерского корпуса.Представленный нами вариант характеристикиполитической элиты Веймарской республики, мо-делью которого является биографический анализличностей, образующих репрезентативную груп-пу, позволяет оценить возможности метода «кол-лективной биографии». Применительно к полити-ческой элите он позволяет не только выявить ееструктуры и тенденции эволюции, но и рассмот-реть основное поле деятельности элиты - приня-тие политических решений. В данном случае мырассмотрели лишь несколько типичных эпизодов,позволяющих выявить главную коллизию Вей-марской демократии: столкновение общенацио-нальных и частных, партийно-групповых интере-сов. Вне поля зрения остались административно-правовые и процессуальные аспекты, а такжевзаимодействие с экономической и военной эли-той, политиками регионального уровня. Интересени компаративный анализ различных «коллектив-ных биографий». Тем не менее мы убеждены втом, что биографический анализ в его соотнесениис подходами социологии и политологии принад-лежит к числу исследовательских приемов, откры-вающих перед историками не только новые воз-можности познания прошлого, но и повышениясоциального статуса и авторитета историческогознания.

Скачать электронную версию публикации