On the history of relations between the Kingdom of Naples and the Russian Empire.pdf Официальное начало дипломатических отношений между Неаполитанским королевством и Россией относится к 1777 г., времени царствования Фердинандо IV и Екатерины II. До этого периода в архивах Неаполя существует очень мало документов, имеющих отношение к России. Все они приурочены приблизительно к началу XVIII в. Эти источники оповещают не о четко определенных взаимоотношениях, а о спорадических контактах между двумя королев- 1 скими дворами . После своего образования в 1734 г. Неаполитанское королевство не сразу разработало независимую внешнюю политику: несколько десятилетий оно оставалось в состоянии вассальной зависимости от Карла III, короля Испании и отца Фердинандо IV. В европейском контексте защита неаполитанских интересов была возложена на дипломатических представителей династии Бурбонов при главных иностранных дворах, среди которых числился и петербургский двор, где Неаполитанское королевство, не имея своих послов, пользовалось услугами мадридской дипломатии. В фонде Министерства иностранных дел (Fondo Affari Esteri) Государственного архива г. Неаполя (далее в тексте НГА, МИД) хранятся многочисленные письма испанских представителей при дворе Екатерины II, виконта ла Эррерия (vizconde de la Herreria, письма от 1763-1767; 17691771 гг.), Хосе дель Рио (Joseph/Jose Del Rio, письма от 17681769 гг.), Мануеля Делитала, маркиза де Манка (Manuel Delitala Marques de Manca 1771-1772 гг.) и Франсиско Антонио, графа де Лейси (Francisco Antonio Conde de Lacy, 1772-1780 гг.)2, которые свидетельствуют об их дипломатической деятельности в качестве представителей Королевства обеих Сицилий. Это в основном короткие информативные депеши, которые были высланы ими маркизу Тануччи, начальнику секретариата Министерства иностранных дел. Изначально отношения между двумя государствами складывались не очень успешно. Оживленный обмен письмами состоялся сразу же после вступления в брак Марии Каролины Австрийской с Фердинандо IV: из Неаполя императрице Екатерине II было направлено официальное свадебное приглашение, но латинский текст слишком сэкономил на эпитете «Императорское» по отношению к монархине, и она приостановила ответ в ожидании корректировки в обращении, где должно было прозвучать «Ваше Императорское Величество». Исправленное приглашение прибыло с опозданием из-за невнимательности тогдашнего испанского министра Хосе дел Рио, и по этому случаю Никита Панин не преминул отметить, что «la Corte de Russia non tenia Persona alguna incarcada de sus negocios en la de Napoles», и что «el modo de pensar de S. M. Siciliana se hallaria sempre conforme al de la Corte de Espana »*, с ясным намеком на позицию вассалитета Королевства по отношению к королю Карлу. Произошедшее, к лучшему или худшему, вызвало интерес у обеих сторон и закончилось отправкой Фердинандо нового приглашения императрице в связи с рождением его дочери Катерины. Данное приглашение, насыщенное эпитетами, было прочитано испанским министром де Лейси во вре- „2 мя частной императорской аудиенции . Руководящие принципы новой внешней политики - независимой и соответствующей различным властным отношениям - были намечены Марией Каролиной Австрийской, сестрой императора Иосифа II и женой короля Фердинандо IV с 1768 г. Новая «де-факто» правительница Неаполитанского королевства с самого начала приняла участие в работе правительства3, отстранив от должности Бернардо Тануччи - верного эмиссара Карла III. Падение Тануччи (1776 г.) и растущее напряжение в отношениях между отцом и сыном, которое подпитывала Мария Каролина, изменили курс неаполитанской политики: от происпанской к новой «прогабсбургской» ориентации в сторону Англии и Австрии [3. Vol. 1. Р. 195; 4. Р. 45]. Именно в этом контексте должно быть истолковано сближение Неаполитанского королевства и России, а также заключение новых дипломатических соглашений. Что касается Екатерины II, то, как известно, в 60-х и 70-х гг. она поощряла внешнюю политику, основанную на коалиции государств, названной «Северная система» и представляющей своего рода союз с Пруссией и Англией, направленный на борьбу с империализмом Бурбонов во Франции и Испании. В то же время императрица положила начало политике расширения торговли, направленной на завоевание территорий и черноморских портов, борясь, таким образом, с турецкой монополией. На самом деле среди ее приоритетов была война против Турции, а политика объединения с Королевством обеих Сицилий была направлена на приобретение хорошего союзника и безопасной военно-морской базы для российского флота. В 1777 г. в результате консолидации и официального открытия дипломатических отношений между дворами Неаполя и Санкт-Петербурга были назначены два полномочных министра: Муцио да Гаэта, герцог Сан-Никола - посол Неаполитанского королевства при царском дворе Санкт-Петербурга, и Андрей Кириллович Разумовский - посол России в Неаполе. В Государственном архиве г. Неаполя хранятся краткая дипломатическая переписка и некоторые документы, освещающие деятельность в России вышеназванного министра. Муцио да Гаэта, герцог Сан-Никола (1779-1783) Как явствует из собранных документов, герцог Сан-Никола, который жил в российской столице с 26 августа 1779 г. по 10 сентября 1783 г., справился со своей задачей с честью, заслужив при этом благосклонность Екатерины. 22 января 1784 г., после отъезда из петербургской столицы, герцогу Сан-Никола было присвоено звание «кавалер ордена Святого Александра Невского» за усердие в работе по сближению двух королевских дворов. Уже во время своей первой аудиенции Муцио да Гаэта привлек к себе императорскую благосклонность, цитируя надлежащим образом на русском языке строки «самого известного русского поэта» в честь великого князя4. Герцог Сан-Никола, будучи человеком высокой культуры и знатоком «всех европейских языков» (dotto le lingue dell'Europa tutta)5, начал учить русский язык еще до переезда в Петербург. В 1778 г., перед отъездом из Неаполя, вышел его «Сборник русских слов» [5], где, по выбору автора, дается перечень наиболее употребительных слов и словосочетаний в алфавитном порядке, иногда в фонетической транскрипции, и с переводом на французский язык. Николай Петрович Лихачев в 1897 г. оповещает о данном лексиконе [6]6, считая, что это самостоятельное произведение, написанное на основе «Российской грамматики» Ломоносова и некоторых печатных книг. Он полагает, что герцогу Сан-Никола были неизвестны русско-французский Лексикон, опубликованный в Санкт-Петербурге в 1762 г., и другие словари, увидевшие свет до публикации сборника. Из-за незнания русского книжного рынка сам автор написал в заглавии своей книги, что она была предназначена «для собственного употребления, в ожидании Словаря того же языка» (pour son propre usage, en attendant un Dictionnaire de la meme langue). Екатерина в одном из своих писем барону Гримму упоминает о нем как о человеке высокой культуры и квалифицированном переводчике с редкой лингвистической способностью «qui parle russe comme un Russe». В том же источнике, т.е. в письме, адресованном барону Ф.М. Гримму от 8 декабря 1782 г., императрица упоминает тесные отношения между герцогом Сан-Никола и своим фаворитом Александром Ланским, который до того дорожил ученым неаполитанцем, что закрывал его в собственной библиотеке, чтобы при возвращении домой снова найти его: Je serai tres fachee de voir partir le duc de St. Nicolas. Il est de-venu l'ami intime du g-l Lanskoi'; quand il sort, il l'enferme sous clef dans sa bibliotheque pour le retrouver quand il rentre; S.t Nicolas parle russe comme un Russe, et il a traduit du russe en italien la bibliotheque Alexandrine; je voudrais que la cour de Naples le laissat ici. Je ne crois pas qu'on puisse traduire du russe en frangais et que cela fut exact; la construction est trop differente [7. Р. 262]. Удивительная способность к языку герцога Сан-Никола проявилась еще и в том, что он перевел на свой родной язык так называемую «Александрийскую библиотеку» (la bibliotheque Alexandrine), т.е. собрание разных сказок и нравоучительных сочинений, принадлежащих перу Екатерины II и специально написанных для воспитания ее внуков Александра и Константина Павловичей. Помимо этого, герцог Сан-Никола блестяще перевел на итальянский язык и, вероятно, издал стихотворный перевод Россияды М.М. Хераскова, став при этом одним из первых переводчиков поэта. Вторым итальянским переводчиком был Антонио Мареска, герцог Серракаприола, речь о котором пойдет ниже. В письме Пикара от 15 апреля 1782 г., адресованном князю А.Б. Куракину, описывается его мастерство: «Знатоки, в одинаковой степени усвоившие себе оба языка, уверяют, что этот перевод отличается как изяществом, так и точностью» [8. C. 57]. В результате Екатерина II поручила купить для герцога Сан-Никола «лучшия русския книги» и подарить их ему. Дипломатическая переписка герцога Сан-Никола, сохраненная в Государственном архиве г. Неаполя, к сожалению, не дает никакой информации, которая могла бы помочь восстановить полностью его литературную деятельность в Санкт-Петербурге. Помимо предоставления отчетов в соответствии с правилами написания дипломатических депеш, новости частного порядка были редкими и ограничивались подробными сообщениями о неприветливости российского климата и о собственном здоровье, которое из-за череды простуд и болей в суставах, ограничивало его в ведении дипломатических дел и в исполнении своих обязанностей. Он настолько был напуган суровым петербургским климатом, что, по его собственному признанию, всю зиму пролежал с герцогиней в постели, не вылезая из-под одеяла . Тем не менее герцог Сан-Никола хорошо справился с возложенной на него миссией: отношения между двумя правительствами укрепились, и в результате Неаполитанское королевство присоединилось к «вооруженному нейтралитету», предложенному Екатериной II в области защиты морской торговли7, что послужило началом для консультаций по договору о торговле. В 1782 г. Россия пошла на еще более активное сближение с неаполитанским королевским двором, когда в столицу прибыли с неофициальным визитом великий князь Павел Петрович и великая княгиня Мария Федоровна, завершавшие в Неаполе свое путешествие по Европе. Они путешествовали инкогнито под псевдонимом «граф и графиня Северные» (Conti del Nord) и посещали, по специальному поручению императрицы, только союзников России, в том числе и Неаполитанское государство8. Путешественников встретили со всеми почестями (con tutti gli onori9), организовали для них фейерверки и маскарады и возили осматривать археологические раскопки Помпей, Геркуланума и Поццуоли. Слабое физическое здоровье и склонность к занятиям литературой, а не к профессии дипломата заставили герцога Сан-Никола просить освобождения от должности. Его просьба была удовлетворена благодаря дружбе Ланского и Екатерины. Согласно другой версии он был отозван в Неаполь королем Фердинандо под давлением Антонино Мареска, герцога Серрака-приола, который впоследствии стал его преемником. Служба в Санкт-Петербурге и покровительство Екатерины положительно повлияли на его карьеру, на следующий год герцог Серракаприола приветствовал своего короля: «...учитывая рекомендации для герцога Сан-Никола, Ваше Величество повысили его в звании и обеспечили ему блестящую карьеру в регентском совете»10. Антонино Мареска, герцог Серракаприола (1784-1822) В отличие от герцога Сан-Никола, Антонино Мареска не обладал репутацией литератора и человека высокой культуры, однако он принадлежал к знатному соррентийскому роду влиятельных сановников королевского двора. Его назначение на должность полномочного министра в России в июле 1782 г. совпало, как уже было сказано, с благоприятной политической обстановкой для Королевства обеих Сицилий, поскольку Россия искала поддержку в Средиземном море, перед тем как вступить в прямой конфликт с Турцией. Его первая миссия состояла в проведении переговоров с советником Фердинандо Галиани, касающихся торгового договора между Россией и Неаполем, который был ратифицирован в 1787 г.11 Данное соглашение, подписанное для того, чтобы развивать торговлю на Востоке (nel Levante), подразумевало одно секретное условие в пользу неаполитанских судов, для которых были уменьшены пошлины при пересечении Черного моря. Помимо коммерческих интересов, объединяющих Неаполитанское королевство и Россию, последняя при помощи данного договора, по сути, намеревалась открыть новую главу политических отношений. Герцогу Серракаприола была предназначена деликатная миссия позаботиться о том, чтобы проявления дружбы не привели к согласованию союза против Турции. Инструкции герцогу диктовали осторожное поведение, которое ни в коем случае не должно было скомпрометировать неаполитанский нейтралитет: дружба с Турцией и Россией служила в равной степени для того, чтобы получить свободный коммерческий транзит в Черное море. Кроме того, слишком сложными для того, чтобы подвергнуть риску уход собственной внешней политики от линии равноудален-ности, оказались следующие факторы: военная слабость Королевства обеих Сицилий, катастрофическое состояние его финансов, бездарность его государя и особенно уязвимость его береговой линии. Этот вопрос освещался в жестких докладах А.К. Разумовского, а вслед за ним П. М. Скавронского, касавшихся социально-экономических условий Неаполя и Сицилии и особенно главных героев его политики12. Что касается герцога Серракаприола, то его письма с 1783 до 1787 г. всегда содержали настойчивые ходатайства о заключении договора о торговле и подробные отчеты о «восточной» политике Екатерины. Эта миссия принесла ему репутацию настолько умелого переговорщика и верного союзника императорского двора, что через него императрица прибегла к неаполитанскому посредничеству в мирных переговорах с Турцией. Тем не менее данное посредничество потерпело крах, как опизывает Нино Кортезе в своем очерке [14]. Даже в круг дипломатов, которые входили в высший свет столицы, Серракаприола в своем звании влился с непринужденностью и элегантностью и сразу установил хорошие отношения с самыми влиятельными людьми императорского двора, начиная с екатерининских фаворитов. После смерти жены Марии Аделаиды дель Кар-ретто он женился во второй раз в 1788 г. на Анне Александровне Вяземской, второй дочери Елены Никитичны Трубецкой и князя Александра Вяземского - генерал-рокурора Сената, фактически министра финансов, юстиции и внутренних дел, а также члена Совета при Высочайшем дворе. Его союз с одной из самых благородных и влиятельных российских семей был одобрен Екатериной, но принят с некоторым сомнением со стороны Фердинандо, несмотря на положительную перспективу в облегчении дипломатической работы. Хотя герцог Серракаприола получил разрешение на вступление в брак со стороны Римской церкви и королевское согласие, в конфиденциальных письмах от неаполитанского двора содержалась просьба дать пояснения касательно религии, исповедуемой будущей невестой, и призывами задуматься над тем, что слуга короля вступает в смешанный брак13. Брак, принесший ему в дар родство с древними и знатными русскими семьями, восемьдесят тысяч рублей наличными и усадьбу Мурзинку, находящуюся в нескольких верстах от Санкт-Петербурга и от усадьбы Вяземских. Contrarro fra giorni i sponsali con la Principessa Anna Wesemskj, figlia del Procurators Generale, Primo Ministro di Finanze e Cancelliere del Gran Consiglio, principe Wesemskj. Infinite qualita concorrono in un partito simile sia per la cospicua Nobilta, come per augea delle Cariche, e confidenza che gode il Padre, ed altresi dei beni di fortuna, ma quelle che hanno formato in me la maggiore sensazione sono le qualita prn interne, che esserne della graziosa Damina, come le principali a rendere il mio animo tranquillo, e felice, quali due attributi sono da me desiderati con tutta l'ardenza per poter continuare a deliziare il mio fisico, e morale al Real Servizio e rendermi con le mie azzioni sempre prn grato alla M. de miei Sovrani2. Герцогу Серракаприола была нужна невеста с хорошим приданым, так как затраты дипломатической службы и высокий уровень жизни при императорском дворе Екатерины намного превосходили его финансовые возможности. В письмах герцог Серракаприола часто обращается к своему адресату с просьбой об увеличении жалованья, что, очевидно, осуществлялось редко. От этого счастливого брака родилось в Санкт-Петербурге двое детей: Никола и Елена. У первенца крестной матерью была сама Екатерина II в лице вице-канцлера А.И. Остермана, и Никола был крещен и воспитан в религии Священной Римской церкви. А дочь Елена была крещена в русском православном обряде (con rito greco-ruteno) теткой Екатериной Александровной, графиней Толстой. Елена вышла замуж за графа Степана Федоровича Апраксина, полевого адъютанта Александра I и Николая I, и жила в России до самой смерти14, а Никола, по следам отца, пошел вверх по карьерной лестнице и занимал высокие должности как в качестве придворного, посла, министра иностранных дел Королевства, так и в качестве председателя общего Совета Королевства обеих Сицилий15. Породнившись с русской аристократией, герцог Серракаприола пытался укрепить партнерские отношения между двумя государями, предлагая для этого соединить в брачном союзе одну из дочерей Фердинандо с русским великим князем. Целью данного проекта было объединение двух императорских семей и сближение двух религий: католической и православной, что было поддержано как Екатериной, так и Каролиной. Но когда в 1791 г., во время поездки в Вену неаполитанской королевской семьи герцог Серракаприола представил свой проект королю Фердинандо, тот отреагировал с негодованием: «...я был бы сумасшедшим, чтобы отдать одну из моих дочерей раскольнику (a uno scismatico), я удивлен, что Вы мне предлагаете такие вещи»16. Затея потерпела крах в зародыше, а тень, пробежавшая в отношениях между королем и его верным министром, вскоре рассеялась. Однако герцог Серракаприола продолжал питать тайную надежду на сближение двух религий и уже по прошествии нескольких лет принял участие в проекте «встречи мнений» между двумя Церквями по договоренности с архиепископом Литта, апостольским нунцием в Петербурге, и Джулио Литта - Бали Мальтийского ордена. В 1798 г. Павел I стал Великим магистром Мальтийского ордена, но официальное назначение на эту должность требовало утверждения Святого Отца17. В требовании такого утверждения Павел косвенно признал главенствующее положение папы, и для предоставления утверждения Пий VII, в свою очередь, признал православного царя в качестве главы католического порядка. По этому случаю герцог Серракаприола был приглашен Павлом на две императорские аудиенции в качестве временного посредника между Россией и Папским престолом, после чего осуществление замысла императора об объединении церквей было отложено: S.M.I. si e lungamente degnata trattenermi sopra la sua maniera di pensare per questo grande oggetto della riunione dell'opinioni delle due Chiese, mi ha fatto parola dell"idea avuta di Pietro il Grande al-lorche desidero unire la Chiesa Greca Ruthena alla Gallicana, e non saprei mai abbastanza descrivere a V.M. la sua somma delicatezza di coscienza come il profondo studio fatto sopra queste materie per vederne la verita, e sentire il bene di questa grand'opera18. Донесения неаполитанского посла своему двору в ноябре 1800 г. содержат частые намеки, свидетельствующие, с легкой руки герцога Серракаприола, о неустанных действиях, направленных на исполнение амбициозного проекта. Примирение с Папским престолом так и не было завершено из-за преждевременной смерти Павла I. В 1798 г., воспользовавшись расположением к нему Павла I, герцог Серракаприола провел переговоры с маркизом ди Галло касательно союзного договора для защиты границ Королевства и их расширения за счет Папской области19. Проект не осуществился - ни одна великая держава не была заинтересована ни в поддержании дружбы между Неаполем и Россией, ни в уравновешивании австрийского господства с помощью союзника - Англии. Однако Россия все-таки направила военную группу (девять батальонов и двести казаков) для защиты Королевства. В 1799 г. император Павел I передал генералу Суворову необходимые полномочия по оказанию помощи Его Величеству Неаполитанскому королю для восстановления суверенитета и для отдаления французов от королевства. Устами герцога Серракаприола он заявил: Его интерес к Его Величеству Сицилийскому королю был и всегда останется прежним; он сделал и будет продолжать делать все возможное для его спасения и оказания помощи; и, в соответствии с этим, он приказал отдалить как можно больше от блока Корфумного судов, а также военных кораблей и отдать их в распоряжение Его Величеству для защиты побережья обеих Королевств20. Союз с Неаполем длился восемь лет, и Россия много раз демонстрировала свое желание защитить независимость Королевства. В политических планах Павла I, а вслед за ним и Александра I, два королевства Неаполя и Сардинии должны были бы постепенно присоединить к себе все другие итальянские государства, расположенные с Юга на Север, и Россия, таким образом, защитила бы образовавшееся итальянское государство. Не случайно и то, что депеши герцога от 1803 г. содержат повторяющиеся увещевания о том, чтобы неаполитанское правительство не потеряло поддержку Александра и дружбу с Россией21. С побегом Фердинандо в Сицилию и назначением Жозефа Бонапарта королем Неаполя для дипломата начался трудный период. Имущество герцога Серракаприола в Неаполе было конфисковано, его также освободили от занимаемой им в течение двадцати лет должности в Петербурге, которую доверили герцогу Мондрагоне, а вслед за ним князю Торелла - «шпионам» полиции Наполеона. Поскольку герцог Серракаприола не вернулся на родину, чтобы засвидетельствовать свое почтение новому королю, он был объявлен политическим эмигрантом. В тот критический момент своего существования герцог за примерное поведение был возведен в неоспоримый титул ancien regime, в ранг последнего патриота Бурбонов, и его светский салон на улице Фонтанка, д. 22, превратился в подрывную ячейку, в которую входили противники наполеоновского режима. Следовательно, его положение ухудшилось и в Петербурге: сам Александр I после Тильзитского мира и признания Жозефа Бонапарта королем Неаполя отстранил герцога от двора как персону нон грата. Он, однако, сохраняя самообладание, продолжил работать как частное лицо для королевского двора в приемных родственников, на участие которых мог расситывать. Таким образом, он принимал видных деятелей европейской политики и королевского двора, не отказываясь при этом от персонального русско-неаполитанского «синкретизма». Бенедетто Кроче, которому мы обязаны за данную информацию, передает слова современника герцога Серракаприола: «...n'etait plus considere comme napolitain: il etait devenu cosmopolite, et, loin d'etre guide par un esprit de fanatisme, tous ses efforts ne furent diriges qu'a obtenir une tranquillite generale» [21. Р. 316]. «Capo della diplomazia, tutti gli si confidavano, senza che mai egli ne abusasse; ogni nuovo arrivato del corpo diplomatico gli si faceva presentare per averlo a guida e a consigliere» [22. Vol. 1. Р. 29], у герцога в этот период установились особые дружеские отношения с Жозефом де Мест-ром и с княжной Марией Нарышкиной - фавориткой Александра I. В 1814 г. изменившиеся политические обстоятельства благоприятствовали его реабилитации, и герцог Серракаприола был назначен представителем короля на конгрессе в Вене, где он боролся против жестких условий, установленных Австрией для возвращения короля Фердинандо в собственные владения. Его энергичный протест остался без ответа, благодаря в том числе и лени неаполитанских полномочных представителей Руффо и Медичи. И когда Фердинандо вернулся на трон с титулом короля обеих Сицилий, он послал герцогу Серракаприола указ в благодарность за оказанные услуги, доказанную ему вечную верность. Герцог Серракаприола умер в Санкт-Петербурге в 1822 г. и был похоронен в монастыре Александро-Невской лавры. Согласно одной семейной легенде могила Антонино была разрушена наводнением на Неве, и единственную сохранившуюся реликвию - зуб - сын Никола перевез со всеми почестями в Неаполь и поместил в церкви Монте-кальварио с установлением мемориальной доски в честь отца22. Переписка герцога с собственным королевским двором, несмотря на то, что она служила доказательством способности к синтезу исторических, политических и социальных фактов и событий, свидетелем которых он был, и осведомленности в российских реалиях, отличается, однако, особенно в депешах первого десятилетия, не всегда легко воспринимаемым эпистолярно-канцлерским стилем. Язык его писем иногда слишком усеян неаполитанскими терминами, переделанными на итальянские, витиеват и содержит орфографические ошибки. Иногда сказывается влияние французского языка 23 . Тем не менее с течением времени стиль писем улучшается, растет дипломатическое мастерство: депеши девяностых годов показывают умение анализировать исторические события. Транскрипция русских имен и названий, особенно в первые годы, является исключительно фонетической - без соблюдения языковых норм. В дальнейшем написание русских названий становится более правильным и показывает языковое чутье герцога. Вероятно, он посвятил себя изучению русского языка с того момента, как породнился с семьей Вяземских, - язык дипломатии оказался для него недостаточным для общения в российском обществе. Известно, что Александр Вяземский не говорил по-французски [24. С. 323]. Мы не будем заострять свое внимание на том, насколько Антонино хорошо говорил по-русски и как легко он пришел к практике трехъязычия: русский в семье, французский и итальянский - в дипломатической переписке со своим посольством. Неудивительно и то, что он имел обычай переводить с русского как для языковой практики, так и просто для своего удовольствия. В фонде Мареска герцога Серракаприолы были найдены некоторые документы, содержащие его очень неполный перевод «Россиады» М.М. Хераскова. В черновике присутствует начальная часть его итальянской Rossiade, т.е. перевод посвящения «Милостивому Государю», с русским текстом, а также «Исторического предисловия» и некоторых строк песни первой [25]. К сожалению, некоторые фрагменты в рукописи неразборчивы. Любопытно и то, что на листах перевода появляются и русские фразы, переведенные на итальянский язык, в которых определяется почерк Антонино. Вероятно, это была практика «домашнего» разговорного языка, которая заставляет нас улыбнуться, если мы представим эти упражнения в семейном контексте, в котором они должны были быть произнесены: Я хочу -Ьхать къ тестю Io voglio andare dal suocero Что матушка каково съ вами Come Mama sta la Vostra salute Хорошо ли Вы почивали Avete ben dormito На сихъ дняхъ у насъ много гостей Da noi questi giorni molto mondo 1 vi era . В переписке с министрами иностранных дел герцог никогда не упускал возможности сообщить им о добром здравии императрицы и императорской семьи и подчеркнуть роскошь приемов, дней рождения и кончины, именин, балов и маскарадов, организованных в соответствии с протоколом или просто для развлечения во дворце. Читая ценную переписку герцога Серракаприола, мы восстанавливаем фрагменты российской дворцовой жизни и узнаем, что Екатерина II, устраивала балы и ужины три раза в неделю, что она любила играть в карты и шахматы, что каждое воскресенье после службы собирался дипломатический корпус для приветствия, что в начале лето она уезжала в Царское Село, а великие князья перебирались в восхитительные владения Павловска или Гатчины, а также то, что для больших юбилеев организовывались безмерно роскошные балы. Герцог, пунктуальный как при дворе, так и в высшем обществе, играя в карты, дефилируя в полонезе, посещая театральные спектакли по четвергам, за эти годы из неизвестного министра далекого королевства стал незыблемой опорой для меняющейся плеяды дипломатов, которые окружали Екатерину, затем Павла, и наконец, Александра, которому по приезде Антонино в Петербург было семь лет - и сорок семь, когда герцога не стало. Перевод Ирины Новиковой

Скачать электронную версию публикации