Russia in Italo Calvino's and Alberto Moravia's travel notes.pdf Какое странное, и манящее, и несущее, и чудесное в слове: дорога! и как чудна она сама, эта дорога! Н.В. Гоголь Статья посвящена путешествиям по России двух крупнейших итальянских писателей второй половины XIX в., Итало Кальвино и Альберто Моравиа, которые в 1950-х гг. имели возможность провести несколько недель в Советском Союзе, пережив сложные, интригующие и эмоционально насыщенные впечатления, отраженные ими в обширных репортажах; оба проявили себя как любознательные путешественники и изощренные нарраторы, не особенно склонные к обычным туристическим банальностям. Очерки Кальвино и Моравиа, публиковавшиеся в периодических изданиях тех лет и после собранные под названиями «Дневник путешествия в Советский Союз»95 и «Месяц в СССР»96 соответственно, предлагают современному читателю много больше, нежели просто любопытные примеры литературы путешествий: рисуя публике картину России первых лет после окончания Второй мировой войны, они в первую очередь демонстрируют точку зрения, мировоззрение и мнения воинствующих в своей социальной ориентированности интеллектуалов по отношению к тому миру, с которым их связывает чувство солидарности и симпатии. Кальвино и Моравиа описывают очень разные топосы; их персонажи также очень различны (это, например, студентка филологического факультета МГУ и узбекский колхозник), но оба писателя сосредоточены главным образом на своих переживаниях, убеждениях и утопических представлениях; от этого их повествование приобретает эгоцентричный и авторефлексивный характер. Пытаясь найти для себя сущность России, они находят самих себя - сообразно с типичной и коварной способностью травелога незаметно выдвигать в центр повествования и делать его объектом его субьект: «Путешествие - это путешественник», - как утверждает в лапидарной формуле Фернандо Пессоа в своей «Книге тревог», прибавляя затем: «То, что мы видим - не то, что мы видим, но то, что мы суть» [5. P. 98]. В целом можно говорить о двух характеризующихся общими стилевыми и функциональными особенностями циклах статей, печатавшихся как репортажи в периодических изданиях, с которыми оба писателя постоянно сотрудничали. Однако их политические убеждения и их роль в итальянской словесной культуре глубоко различны: статьи Кальвино появлялись в газете «Унита», органе Коммунистической партии Италии, а Моравиа писал для «Коррьере делла сера», миланского ежедневного издания с большой историей, традиционно ориентрованного на ломбардскую буржуазию и мир предпринимателей. Оба автора были политически ангажированы. Кальвино был членом партии; он предпринял поездку в Россию в качестве члена официальной делегации должностных лиц по приглашению Федерации коммунистической молодежи Италии и, как кажется, в своих репортажах старался ясно и пунктуально отдать отчет читателям газеты в том, что он увидел за дни, проведенные им в Москве, Ленинграде и Баку. Позиция Моравиа тоже определяется официальностью его приглашения в Россию со стороны советских органов власти: он был членом делегации, в которой числились другие склонные к марксизму и близкие к левым представители итальянской интеллектуальной элиты, такие как археолог и историк искусства Ранунчо Бьянки Бандинелли и журналист Сандро Де Фео [6. Р. XXXV]. Стиль очерков Моравиа публицистичен - это стиль зарубежного посланца или наблюдателя местных нравов с остраненной и сугубо индивидуальной точки зрения: его путевой дневник необычен уже тем, что уводит читателя в Грузию, Среднюю Азию и Узбекистан. Кроме Москвы и Ленинграда Моравиа посетил Тбилиси, Ереван, Ташкент и Самарканд. Записки Кальвино и Моравиа о путешествиях по Советскому Союзу ценны не столько тем, что в них зафиксирован нетипичный опыт транснационального контакта, сколько тем, что они принадлежат выдающимся фигурам общей панорамы культурной и литературной жизни Италии во второй половине XIX в. Напротив, в итальянской литературе путешествий второй половины XIX в. так много русских травелогов, что они заслуживают быть выделенными в особую группу в пределах более обширной категории литературы путешествий наравне с двумя другими ее мощными пластами: путевыми записками о Юго-Восточной Азии и об Америке. Страсть к таинственному Востоку объединила все европейские литературы и всех европейских интеллектуалов, очарованных Востоком и прежде всего Индией, которая стала своего рода вожделенным пределом стремлений целого поколения прозаиков и поэтов, создавших ее словесные образы [7. P. 815] и мечтающих обрести в ней «иную» духовность, лучшую, нежели западная. Одновременно с этим стремлением на Восток многие художники и писатели стали завязывать отношения с Соединенными Штатами и обживать Америку, надеясь увидеть современность, иную, чем европейская, и на собственном опыте почувствовать динамику заокеанской жизни. Для всего XIX в. Америка - это канонический символ инноваций и прогресса, фантастический Новый Мир, особенно интенсивно мифологизировавшийся в Италии в 1930-е гг. из-за ограничений свободы, принесенных фашистским режимом: тот же Моравиа, враждовавший с фашизмом, в декабре 1935 г. предпринял отважное, если не сказать авантюрное, путешествие в Соединенные Штаты, погрузившись на трансатлантический лайнер «Рекс» с билетом туристического класса, но без единого сольдо в кармане. В Нью-Йорке он добывал себе пропитание лекциями по истории итальянского романа при поддержке писателя Джузеппе Преццолини, который предоставил ему место руководителя «Итальянского дома» при Колумбийском университете [7. P. 812]. Если теперь вернуться к России, можно сказать, что образ страны, сложившийся в Италии между двумя войнами, представлял собой картину незнакомой планеты, необъятного пространства с беспрецедентной социоэкономической системой, который одновременно притягивал и отталкивал многих итальянских интеллектуалов, испытывавших настоятельное желание увидеть собственными глазами страну, в которой, по словам Андре Жида, «утопия действительно стала реальностью» [8. P. 51]97. Если мы бегло просмотрим биографии хотя бы двадцати самых известных писателей этой эпохи, мы убедимся, насколько путешествие в СССР - иногда это высказывалось даже открытым текстом - обладало для них ярко выраженной культурно-политической мотивацией; это стремление породило множество действительно выдающихся свидетельств: дневников, отчетов, репортажей (многие писатели были сотрудниками газет, журналов или «третьих страниц» самых престижных изданий), в которых зафиксированы самые разные, часто даже противоположные, точки зрения, неопределенность позиций которых питалась двойственным отношением к советскому режиму98. Если обратиться только к нескольким самым значительным именам литераторов-путешественников 1920-1930-х гг., то взгляд на Россию поэта Вин-ченцо Кардарелли окажется недоброжелательным, прозаика и журналиста Курцио Малапарте - курьезным, но позитивным, романиста Коррадо Альваро - восхищенным; к этим именам можно добавить много других, не столь известных99, в том числе имя журналиста Луиджи Бардзини: его репортажи с русских фронтов Гражданской войны вошли в историю итальянской журналистики. Конечно же, в истории итальянско-русского травелога перевернула страницу Вторая мировая война: после 1945 г. и вплоть до конца 1970-х гг., но прежде всего в первые десятилетия после окончания Второй мировой войны, путешествие в Россию для многих итальянских интеллектуалов превратилось во что-то подобное политическому паломничеству: они отправлялись в большие русские города -Москву, Ленинград, Сталинград, ехали в составе официальных делегаций, по приглашению правительственных учреждений или Союза советских писателей, чтобы сравнить русскую реальность с ее образом, существующим в их сознании, и познакомиться с русскими писателями и поэтами. Тексты, порожденные этими путешествиями, стали чем-то вроде жанровой разновидности канонического травело-га и нашли свое естественное место на страницах партийного органа, газеты «Унита»; но именно из-за своего не только политического, но и культурно-информативного содержания эти очерковые свидетельства и репортажи были востребованы и большой национальной периодикой, газетами «Стампа» и «Коррьере делла сера», где они с начала XIX в. печатались на так называемой «третьей странице» (так в Италии называется страница, посвященная новостям культуры). Так для самых разных слоев публики возникла возможность знакомиться с путевыми записками самых знаменитых итальянских писателей. Признавая заслуги «левой» печати, между 1951 и 1966 гг. буржуазно ориентированные газеты опубликовали на своих страницах, а издательства подготовили сборники корреспонденций не только Итало Кальвино и Альберто Моравиа, но и очерки Энрико Эмануэлли, Сибиллы Алерамо, Карло Леви, Анны Марии Ортезе, Пьера Паоло Пазолини, Ренаты Вигано, Либеро Биджарелли, Пье-рантонио Куарантотти Гамбини, Марио Солдати100. В последующие годы были изданы исследования о путевых записках многих других писателей: Марио Праца о Джанни Родари, Луиджи Малерба об Эдоардо Сангвинетти, Г. Монтесано о Джине Лагорио. На фоне такой разнообразной и сложной панорамы русско-итальянского травелога довольно сложно определить, хотя бы в первом приближении, специфические черты травелогов Кальвино и Моравиа. Не имея возможности подробно проанализировать их поэтику и идеологию, ограничусь указанием на наиболее существенные особенности их текстов; последующая работа углубит этот анализ. Тексты Кальвино и Моравиа обнаруживают некоторые общие черты и большое своеобразие; это последнее объясняется прежде всего тем, что путешествия, которые они предприняли в 1951 и 1956 гг. соответственно, разделены довольно продолжительной временной дистанцией: это две совершенно разных эпохи такого проблемного десятилетия, каким для России явились 1950-е гг. Да и возраст путешественников был очень разным: если Кальвино был совсем молодым, даже не тридцатилетним писателем с единственным имевшим успех романом «Тропа паучьих гнезд» в своем активе, то Моравиа приехал в Россию пятидесятилетним общепризнанным мэтром, знаменитым интеллектуалом, лауреатом многих литературных премий. В 1951 г. Итало Кальвино, отправившийся в путешествие по России, был совсем молодым (рожденный в 1823 г., он 15 октября, как раз во время поездки в Россию, отметил свой 28 -й день рождения) и переживал тот период, когда стабильность переплетается с изменениями: он недавно покинул Лигурию, где во время войны был партизаном, и поселился в Турине, деля свое время между работой в издательской фирме Эйнауди, Партии коммунистов Италии и партийными газетами; в 1944 г. он принимал участие во Всемирном фестивале молодежи и студентов в Праге. Ко времени поездки в СССР он уже опубликовал пользовавшиеся успехом рассказы и свой первый роман «Тропа паучьих гнезд» (1947). Летом 1951 г. он закончил социальный реалистический роман «Юноши с берегов По», в котором, однако, угадывается перспектива отхода от этого направления; летом он написал роман «Раздвоенный виконт», первый из трех романов цикла «Наши предки», принесшего ему славу. В сентябре 1951 г. Кальвино получил от Федерации коммунистической молодежи Италии предложение войти в состав делегации, направляемой в СССР; этим приглашением он был возбужден и очень счастлив. Путешествие стало своего рода доказательством его роли в итальянской культуре - роли, незаметной за его работой в партийной организации и газете «Унита», и возможностью найти реальное подтверждение тому, во что он верил, в стране, эту веру воплотившей в своей реальности. На первой странице своей «Записной книжки» Кальвино замечает, не без автобиографического подтекста: «Меня интересует возможность увидеть возмужалый социализм, социализм, которому исполнилось уже 35 лет» [1. P. 2409]. Без сомнения, это та самая точка зрения, которая просвечивает в его корреспонденциях от октября-ноября 1951 г., опубликованных в феврале следующего года. Кальвино с энтузиазмом воспринимает все, что он видит, переходя от самого сильного впечатления (Красная площадь и мавзолей Ленина) к восторгам по поводу приема, оказываемого ему девушками, рабочими и писателями, с которыми он знакомится. Ему все нравится в устройстве советского общества, которое он постоянно сравнивает в итальянским (особенно идея «равенства», которая которая пронизывает, по его мнению, русскую жизнь и которая заслуживает пристального наблюдения). И все его поражает; как кажется, Кальвино не испытал ни изумления западных путешественников, ни их замешательства перед чуждыми реалиями русской жизни: пожалуй, это следствие того положительного предубеждения, которое находит себе подтверждение там, где хочет. «Кальвино бросился в эту поездку как в ритуал светской инициаци-ии, - пишет Доменико Скарпа, - в ней он, сомневающийся молодой интеллектуал, сжег на алтаре социализма шлак своей нерешительности и облекся в рясу того, что Витторини в "Политехническом институте" назвал "стыдом за то, что ты буржуа"» [12. P. 22]. Напротив, Альберто Моравиа в 1956 г., когда он отправился в СССР, был уже знаменитым писателем и литературным критиком марксистской ориентации; его литературный дебют состоялся в 1929 г. Он был лауреатом многих престижных литературных премий (таких как, например, «Стрега»), автором драматических произведений и киносценариев, основателем журнала «Нуови аргоменти»; к середине 1950-х гг. он уже пользовался всемирной славой, возрастающей после того, как в 1952 г. католическая церковь внесла его произведения в свой Индекс. Годом позже он был назван в печати «самым переводимым в Советском Союзе писателем» [13] (републикация - [14. Р. 182-184]). О своем пребывании в России Моравиа написал рассказ, собрав его из отдельных текстов, позже ставших главами книги и характеризующихся типично дневниковым нарративом, среди которых выделяются литературно-критические фрагменты (например, «Антигерой в русской литературе»). В своем нарративе Моравиа придерживается нейтрального стиля повествователя, желающего объективно передать свои впечатления и наблюдения, избегая всяческой эмоциональности и установки на сопереживание читателя. В отличие от Кальвино Моравиа не стремится предложить читателю последовательно хронологически выдержанный дневник своего путешествия; скорее, его целью является создание картины русского мира, подчас весьма критичной. Он не пытается найти подтверждение или опровержение своим идеологическим убеждениям, несмотря на то, что 1956 г. в истории России был особенным, и сам Моравиа два десятилетия спустя признался: «Я написал книгу о Советском Союзе потому, что меня заинтересовали оттепель, сталинизм, переход от одной социальной структуры к другой» [15. P. 1802]. Его образ России - это образ страны, которая восхищает путешественника своей природой и прекрасными пейзажами, и еще более - своей классической культурой: Достоевский, Чехов, Тургенев, Мусоргский, Есенин, Маяковский. Его путешествие было определенным образом мотивировано: Моравиа много раз возвращался в СССР, доехав до Новосибирска, Ташкента и Иркутска, но это было обусловлено тем, что в последующие годы он стал хроническим путешественником, выбирающим все более отдаленные пределы, которые связались в определенного рода цепочку: наряду с Россией ее звеньями стали Китай, Индия, Монголия, Йемен и любимая им Африка. Кальвино тоже неоднократно путешествовал - его наиболее значительной поездкой стало путешествие в США, где он провел шесть месяцев. Подводя итог этим наблюдениям, прибавлю только, что в текстах Кальвино и Моравиа читатель, кроме всех их отмеченных выше особенностей, отчетливо видит и то, насколько неповторимым и чарующим для обоих писателей было путешествие в Россию: таковы все путешествия, и прав был Гоголь, увидевший в слове «дорога» мощный импульс чего-то «странного, и манящего, и несущего, и чудесного»! Перевод с итальянского О.Б. Лебедевой (Томский государственный университет)

Скачать электронную версию публикации