Рассматривается исследовательская концепция новой академической «Истории литературы Урала». Акцентируется внимание на оригинальных методологических подходах к конструированию литературной истории региона XIX в.: на отношении к общерусскому литературному процессу, моделировании историкогеографической динамики, учете многонациональности и типов литературных систем (фольклор, средневековая словесность, литература новоевропейского типа).
Regional literary history as an object and construct (Book Review: Sozina, E.K. (Ed.) (2021) IstoriyaLiteratury Urala.pdf Создание любой истории литературы в современных условиях вынуждено учитывать опыт двух конкурирующих методологий - детерминистской и конструктивистской. Для первой литературный Рецензии 293 процесс в национальном, региональном или локальном масштабе мыслится как эмпирическая данность, связанная цепочкой преемственности в историческом плане и взаимодействиями акторов литературного поля в плане синхронном. Эту эмпирику и ее внутренние связи достаточно квалифицированно выявить и описать. Для второй единство литературного процесса представляется проблемой и его реконструкция зависит от исследовательской позиции, установки которой необходимо эксплицировать и делать объектом рефлексии. Обе методологии, однако, сходятся в том, что любая история есть форма передачи коллективной памяти о прошлом, но пишется она с целью подтвердить ее ценность и объединяющую силу для настоящего. Создание академической «Истории литературы Урала» дает уникальную возможность заглянуть в лабораторию подобного конструирования и оценить результаты работы. Научное осмысление литературного материала, как-либо связанного с регионом, велось давно и плодотворно, но целостная его литературная история рождается на наших глазах впервые. Первым актом этого процесса была «История литературы Урала. Конец XIV-XVIII в.», которую нам уже доводилось рецензировать [1]. Ее презумпцией выступило признание то-чечности, очагового характера местной культуры, что позволяло объединять отдельные литературные явления метонимически, концептуальным же предметом наблюдения являлась русская экспансия, привносившая в регион новый литературный опыт. Для XIX в. такая исследовательская конструкция уже теряет актуальность, поскольку Урал перестает быть зоной фронтира и все более интегрируется в культурное пространство империи. Между тем не возникает в регионе и общего литературного процесса: как свидетельствует огромный собранный авторами «Истории литературы Урала. XIX век» [2] материал, относящийся к различным уровням литературы, ее социальному бытованию, к периодической печати, театру, национальным словесностям, литературная жизнь продолжает оставаться очаговой, не связанной в единое целое. Это поставило перед редакционной коллегией чрезвычайно сложную задачу поиска концептуальных скреп, превращая описание своего объекта в его конструирование. И подобная сложность была вполне отрефлекси-рована: «Собирая культурное единство региона и таким образом следуя по ступеням формирования и развития его идентичности, - Рецензии 294 констатируют К.В. Анисимов и Е.К. Созина, - авторам тома пришлось исходить из ряда оснований» [2. С. 29]. Гетерогенность конструкции, соседство разных оснований в выделении материала и его концептуализации, - очевидно, неизбежное явление в обобщающих трудах отечественной литературной регио-налистики современного периода, особенно в столь масштабных по поставленным задачам. Две огромные книги альбомного формата, в совокупности составляющие почти полторы тысячи страниц и созданные коллективом из 58 чрезвычайно квалифицированных авторов в течение 10 лет, самим своим обликом и весом обнаруживают заявку на фундаментальность и всеохватность. Если попытаться объяснить, что является итоговой точкой сборки этого универсального материала, тем ценностным посылом, который, согласно интенциям редакторов, должен организовывать коллективную память, то, вероятно, им будет весьма простая мысль: место проживания, Урал, заряжено интегрирующей силой. В первом томе подобная роль отводилась русской экспансии, во втором ее влияние отмечается лишь в главах, посвященных национальным литературам региона (башкирской, коми, удмуртской). Тем самым, лишаясь привязки к конкретным акторам и историческим процессам, интегрирующая власть Урала предстает самостоятельной метафизической субстанцией: «...объединяющую же роль в литературной истории региона способно выполнять само слово “Урал”, выступающее в значении геоконцепта» [2. С. 29], именно оно вмещает «тот сгусток ценностей, который образует и создает духовное своеобразие региона» [2. С. 32]. Приходится согласится с тем, что в опыте создания разнообразных историй литератур модели описания гетерогенного как гетерогенного проработаны очевидно недостаточно, хотя потребность в подобном центростремительном видении весьма высока. Она ощущается и в сопротивлении материала, которое вынуждены были осмыслять и преодолевать создатели «Истории литературы Урала», наметившие целый ряд плодотворных методологических ходов. Прежде всего это касается динамики литературных центров. Пространство Большого Урала очерчено в монографии очень широко - от Пермского края до сибирского Зауралья. Неоднократно персонажами книги становятся и писатели, которых одновременно литературоведческая традиция причисляет к сибирской словесности (Е.Л. Милькеев, Рецензии 295 П.П. Ершов, Н.И. Наумов и др.). Свое место в этой панораме занимают и авторы, связанные с Уралом лишь в определенные периоды биографии и стремившиеся занять свое место в первую очередь в столичной литературной жизни (Ф.М. Решетников, Н.Г. Гарин-Михайловский, Д.Н. Мамин-Сибиряк и др.), а также многочисленные создатели уральских травелогов, принадлежащие в основном к литературе метрополии и писавшие свои очерки для общероссийской аудитории. Единственный параметр, который обеспечивает органичное объединение центров литературной жизни (Оренбург, Пермь, Екатеринбург), - институциональный, подразумевающий наличие местных каналов регулярной коммуникации: подключение к ним определяет принадлежность автора к литературе Урала и степень его интегрированности в нее. В этом смысле показательно концептуальное различие первой и второй книг рецензируемого труда: в первой, обозревающей материал 1800-1850-х гг., институциональный аспект отсутствует, в результате чего основным объединительным принципом продолжает оставаться метонимический, допускающий обращение к творчеству любого автора, как-либо связанного с регионом в плане тематики или биографии; во второй книге (1860-1890-е гг.) массированные усилия прилагаются как раз к выявлению и описанию местных каналов литературной коммуникации, что позволяет дифференцированно оценить собственно уральский компонент в деятельности широкого ряда писателей. Этот тщательный сбор материала, относящегося к социологии литературы - практикам чтения, бесплатным и платным библиотекам, книжной торговле, появлению и функционированию первых региональных газет, а также театру, обеспечивает прочный фундамент для понимания специфики местной культурной жизни, где художественная литература оказывается востребована еще в небольших объемах, что и определяет устремление уральских писателей в столицу - даже при очевидной приверженности Уралу и уральской словесности. Подобные тенденции нам уже приходилось отмечать, говоря об особенностях литературной жизни в других регионах, в частности в Сибири и Томске [3]. Продолжая это сравнение, можно заметить, что, например, в Томске в последней трети XIX в. специфика литературного процесса определялась популярными газетами, широко открывавшими свои страницы для художественных произведений, - на Урале ни один из институтов, вклю- Рецензии 296 чая газеты, не смог стать такой интегрирующей площадкой, что и определило сугубо очаговый характер бытования словесности. Особую проблему в этом плане составляет синхронизация линии развития русской литературы региона и эволюции башкирской, коми и удмуртской словесности. Последние находились на разных стадиях: башкирская в течение XIX в. постепенно трансформировалась из религиозно-средневековой в более светскую и социальнопроблемную, коми и удмуртская переживали этап становления письменной традиции, интенсивно осваивая новый опыт. К сожалению, в разделах, посвященных национальным литературам Урала, аспект двустороннего обмена (в том числе гибридизации) оказался не акцентированным особо, что определило анклавность этого материала: существуя в одном пространстве, где порой действовали одни и те же лица, башкирская (в особенности как связанная с исламом и бытующая на тюркском, арабском и персидском языках), коми, удмуртская и русская словесность функционируют и, соответственно, описываются как разные системы. В этом плане, безусловно, важнейшим дополнением к академической «Истории литературы Урала» должна служить коллективная монография «Пермские литературы в контексте финно-угорской культуры и русской словесности» [4], где, на наш взгляд, институциональное и художественное взаимодействие коми, удмуртской и русской литератур выявлено очень наглядно. Сами векторы переноса литературного опыта - через каналы просвещения, школьные и университетские (с особой ролью Казанского университета), через академический дискурс, через переводы, через ученые и документально-художественные травелоги -намечены в «Истории литературы Урала» очень полно и дифференцированно, но остаются вопросы, как это соотнесено, в частности, с внутренними потребностями и интенциями развития как русской литературы в целом, так и русской словесности региона. Ответить на них возможно только при учете комплекса имперских культурных стратегий, направлявших литературу метрополии, и соответственно, вызывавших определенный ответ в местных национальных литературах - однако в академической истории, очевидно, подобная методология и ракурс видения оказались неуместными. Наиболее, пожалуй, глубокой концептуальной проработке подвергся материал, демонстрирующий отношение русской литературы Рецензии 297 центра и региональной русской словесности - то есть тот пласт, в котором во второй половине XIX в. начинают созревать интенции к формированию собственной идентичности, пусть и не подкрепленной пока единством литературного процесса. Одним полюсом здесь становится повышенный интерес к Уралу со стороны ученых, путешественников и писателей из столиц (насыщенный ряд от А.С. Пушкина и В.А. Жуковского до Л.Н. Толстого и А.П. Чехова), чьи травелоги, очерки, документальные публикации учтены и осмыслены с исключительной полнотой, этот поток захватывает и авторов региональных, осознающих интерес Урала для общероссийской аудитории. Создатели коллективного труда разворачивают широкую панораму проникновения уральской тематики в общероссийскую словесность, вершиной чего закономерно выступило детально проанализированное творчество Д.Н. Мамина-Сибиряка, глава о котором представляет собой самостоятельную большую монографию. Вместе с тем не обходится вниманием и специфика того опыта, на который опираются региональные писатели в плане метода, жанровых предпочтений и поэтики. Очень тонко продумана редакторами и авторами конкретных разделов динамика романтизма и реализма при их проекции на местный материал, заостряющий документальное начало, стремящийся уловить природную и антропологическую конкретность и акцентирующий в первую очередь социальную проблемность. Это обогащает историко-литературный пласт труда мощным аспектом исторической поэтики. «История литературы Урала», безусловно, - ценнейший и фундаментальный труд, представляющий собой первый постсоветский академический опыт создания комплексной истории литературы. Два первых его тома предлагают небеспроблемную, но чрезвычайно важную исследовательскую концепцию, в совокупности вполне достигающую своей цели - закрепить в современном культурном сознании России и региона представление об Урале и его литературе как самостоятельном конструкте.
Киселев В.С. Проблемы конструирования региональной литературной истории // Имагология и компаративистика. 2014. № 1. С. 165-171
История литературы Урала. XIX век: в 2 кн. / под ред. проф. Е.К. Созиной. М. : Издательский дом ЯСК, 2021. 1440 с.
Киселев В.С. Томск в русской литературе: проблемы и перспективы изучения // Имагология и компаративистика. 2017. № 2 (8). С. 36-61.
Пермские литературы в контексте финно-угорской культуры и русской словесности / науч. ред. Т.А. Снегирева, Е.К. Созина. Екатеринбург ; Ижевск ; Сыктывкар : Изд-во УМЦ УПИ, 2014. 556 с.
Вы можете добавить статью